Кто смеётся последним

       — Не проходите мимо! Неслыханная щедрость церковников — голову принеси да в золоте купайся!        — Хороший городишко, — хмыкает Имоен, — куда ни плюнь, везде предлагают кого-нибудь убить.        — Охота за скальпами головорезов — достойная цель для путешествий, миледи, — с укором замечает Аджантис. — Разве бросим мы простой люд на съедение этим шакалам?        Стэйлис, новоиспеченный лидер маленького отряда приключенцев, изучала карту. Или делала вид, что изучала; несчастному дикому магу, оказавшемуся на дороге да пережившему смерть отца, порой хотелось оказаться где-нибудь на ином плане. Шутка ли — раньше твари из бестиария были всего лишь иллюстрациями в скучном учебнике, а теперь — яркими самоцветами в череде наемных убийц, выползавших из каждой щели.        В Берегосте Стэйлис нравилось; ладные домики из белого камня, окружившие гостиницу «Горящий волшебник» точно пичуги кормушку, клумбы с кустарниками белых роз, обласканные руками садовников. Не крепость, конечно, но и не пустые дороги.        — Ты оглохла, мартышка? — заворчал Эдвин. — Там деньги дают, а ты пучишь глаза в карту, как будто что-то там понимаешь.        Урок номер два — хочешь выжить, собери отличную команду. Пусть ты не думаешь о том, что тэец когда-нибудь плюнет в утреннюю кашу почтенному сквайру Ордена Сияющего Сердца, но зато и нравоучения тети Джахейры не слушаешь.        — Если уж из-за тебя я упустил Дайнахейр, так хоть с голой задницей не останусь! — Эдвина уже было не остановить.        — Миледи, в самом деле! Сам Хельм бы благословил помощь церкви, — встрял Аджантис. — Если жрецы просят о помощи, здесь может гулять нечисть.        — Кроме нечисти в красной мантии, конечно, — хихикнула Имоен.        — Ещё одно слово…        — Так, — Стэйлис, вздохнув, убрала карту в поясную сумку и поправила капюшон мантии, будто он мог помочь спрятаться с глаз долой, — мы, конечно, можем спросить, но…        — Пять тысяч золотом! — захлопнул капкан глашатай.        — Не обсуждается, — отрезал Эдвин, — идём!       А может всё же стоило послушать нравоучения тети Джахейры. В крайнем случае никогда не поздно было уронить ей на голову пару белочек — и друида порадовать, и себя спасти от нотаций. Хорошая вещь дикая магия — от скольких проблем можно отмахнуться, свалив всё на свою бесконтрольную энергию.       Смирившись, Стэйлис направилась к глашатаю.

***

      Мелкие камни неприятно вгрызались в ступни; Стэйлис с огорчением отметила, что, де, ботинки совсем прохудились, по узким каменистым тропкам после холеной мостовой Берегоста много не побродишь. Впрочем, по сравнению с тем, что им предстоит схлестнуться с сумасшедшим жрецом, по заверению обывателей приглашавшим трупы с окрестных кладбищ танцевать польку, это казалось меньшей из проблем.        — Мне всегда казалось, что такие злодеи должны сидеть либо в подземелье, либо в глухом лесу, — назидательно заметила Имоен. — А тут в этих травянистых проплешинах и спрятаться негде.        — Тем хуже, — хмуро ответил Аджантис, — значит, его сила столь велика, что нет надобности скрываться.        — Да он же безумен на всю голову, — фыркнул Эдвин, — скрутим символом ошеломления, да дело с концом.        — Я не знаю символа ошеломления, — обиженно буркнула Стэйлис.        — Да ты вообще, похоже, как и все дикие маги не знаешь, что волшба должна служить хозяину, а не вредить, — поддел тэец.        Стэйлис промолчала и отвернулась; позади них остался маяк, оберегаемый суетливыми чайками, старавшимися перекричать шум прибоя. В память опять навязчиво вторгались картинки о теплой жизни в Крепости Свечи, о родных стенах, омываемых морем.        Бассилус, безумный жрец, засел недалеко от Берегоста; на поляне, отграниченной грубо сбитыми каменными лавками, вальяжно гуляли неупокоенные — скелеты, чьи серые обглоданные кости громыхали друг об друга, да зомби, чья осклизлая плоть чавкала, как беззубый старец. Сам злодей понуро смотрел перед собой; подраная хламида колыхалась на ветру, обнажая притороченную к поясу булаву. Стэйлис напряглась — даже неумелый маг не мог не ощутить бы здесь эманацию темной энергетики.        — Мама, — Бассилус поднял голову и уставился на искателей приключений, — мама, это ты?        — Вот тебе на, — развеселился Эдвин, — Стэйлис, ты кроме приемного папаши никаких родственничков не теряла?        — Нет, — от неожиданности магичка не отреагировала на колкость, разглядывая помутневшие глаза злодея.        — Мама, заходи, все собрались, — продолжил Бассилус, — тетушка Кора напекла пирогов.        Имоен скрылась в тенях, ойкнув.        — Именем Хельма, — зычно провозгласил Аджантис, — ты ответишь за издевательства над покойными!        — Пирогов не хотим, а вот твой магический символ пригодится, — Эдвин потер руки, готовясь читать заклинания. — Пять тысяч золотом на дороге не валяются.        — Зачем ты мучаешь родных? — Стэйлис сделала попытку призвать к разуму жреца. — Какая неведомая сила тебя с ума свела?        — Ты всё испортила, — зашипел Бассилус, расправляя плечи. — Как всегда!        — Хоть в чём-то он прав, — отметил Эдвин, ловко выудив из сумки бутылек с зельем.        — Друзья, к бою! — призвал Аджантис.        Кутерьма схватки завертелась мгновенно. Луч актинического света вспыхнул и рассыпался на сотни искорок, когда сонм мертвецов строем двинулся на героев. Еще мгновение — и неупокоенные превратились в груды праха; кто мог знать, когда смиренный служитель Хельма успел призвать щит от нежити.        Бассилус так просто сдаваться не хотел. Голубоватое свечение, окутавшее его, отбивало огненные стрелы, пущенные Эдвином и Стэйлис. Маги, не сговариваясь, бросили в ход кислоту — но и она не сумела помочь. Сплюнув, Эдвин решился читать призыв диких зверей, и голос тэйца слился с визгливым песнопением Бассилуса, образовав какофонию. Время играло против друзей — земля под ногами жреца ожила, загудела, заныла, пытаясь выродить из своего истерзанного нутра новых мертвецов; поляна являлась осквернённым погостом.        Если бы не кинжал Имоен, выпрыгнувшей из теней со спины злодея, все могло бы сложиться для друзей совсем по-другому. Кровь из перерезанной сонной артерии Бассилуса хлынула на землю, успокоив её, даруя долгожданное утешение.        — А всё-таки не зря он тебя за мать признал, — заметил Эдвин, протирая священный знак поверженного врага, — наверняка почувствовал в тебе червоточину, о которой мы не знаем. Голова не чешется по ночам? Может, рога проклёвываются?        — Успокойся, чароблуд, — пожурил тэйца Аджантис. — Вот откуда несет злом — несчастный носил проклятые перчатки. Надо бы уничтожить их, чтобы предотвратить новый виток сумасшествия.        Стэйлис лишь насмешливо фыркнула на замечание Эдвина. Пусть её детство покрыто мраком забвения, она знала одно — Горион выпестовал её, монахи одарили знаниями величайшей библиотеки Фаэруна. Кто бы ни был её родителями — они были светлыми людьми, которых никогда не касалась грязь темных сил.       А шутки друзей пусть навсегда останутся шутками.