Убей своих любимых

Еще в первый год обитания в спецприемнике НКВД №1 Петр выучил назубок, что темноты бояться не надо. Бояться надо тех, кто в ней. А чтобы не бояться вовсе – самому стать той самой страшной тварью из тьмы. Проблема в том, что даже он – Петр Елфимов – оперативник с таким стажем, что от одной мысли дурно делалось, не был самым страшным кошмаром из темноты. Она была. −Кажется, мой любимый ученик начинает терять хватку. – Асса усмехнулась тонкими бесцветными губами и по-кошачьи мягко шагнула из темноты ему навстречу. −При всем уважении, наставница. – Петр привычно склонил голову перед ней. – Все мои умения рядом с твоими – просто пыль. −Зубы заговаривать ты хотя бы не разучился. – Асса кивнула, и легкая белая прядь волос упала ей на лоб. – К твоим последним действиям у меня очень много вопросов. За некоторые дела тебя вообще стоило бы на неделю оставить в карцере. Ты ведь еще помнишь карцер, Петр? О да, он помнил. Узкий бетонный мешок, в котором даже невозможно сесть, не то что выпрямить ноги или лечь. Он помнил темноту и тишину, которые сводили с ума. И только ночью, если запрокинуть голову и вглядеться воспаленными глазами в высокое степное небо, можно было разглядеть крупные манящие огни далеких звезд. −Помню. – пересохшими губами выговорил Петр. −Славно. Асса говорила очень тихо, так, как обычно на занятиях. Ей никогда на памяти Петра не было нужды повышать голос. Она и выглядела сейчас совершенно так же. Высокая, очень прямая, с убранными в узел белыми волосами, которые вечно выбивались из хватки шпилек и легкими светлыми росчерками падали на смуглое лицо. Китель с петлицами комиссара госбезопасности 1-го ранга туго стягивал в талии ремень. −У меня есть для тебя задание. – продолжала наставница, ухватившись большими пальцами за этот ремень. – Вашингтон все-таки продвинулся в создании сверхчеловека. Если они сумеют довести свои эксперименты до сколько угодно рабочего уровня… Словом, твоя задача – ликвидировать начальника научной группы и все его наработки. Последний отчет разведки. В руки Петру полетела увесистая коричневая папка. Асса склонила голову к плечу, внимательно разглядывая его лицо. −Не вздумай разочаровать меня, Петр. Провалить это задание ты не имеешь права. Иначе… −Петь? – звонко и удивленно раздалось рядом. Петр повернулся быстрее, чем узнал этот голос. Папка с разведданными упала в темноту, как в ночную реку. Рука взлетела сама собой, тисками сдавливая судорожно дрогнувшее беззащитное горло. Перед ним очутилось удивленное, но ни капли не испуганное лицо Жени. Голубые глаза смотрели с привычной насмешливой искоркой. −У тебя что, еще и на удушение фетиш? – съязвил Женя. – Нет, я-то не против, но… Краем глаза Петр видел, что Асса держит руку совершенно так же, как и он. Тонкие длинные пальцы Леденевой дрогнули, чуть сжимаясь. Женя подавился словами, вытаращил глаза и вцепился Петру в запястье, силясь оторвать его пальцы от своей шеи. Но что мог этот мальчишка против него? Асса подняла другую руку, и левая рука Петра повторила за ней, ложась Жене на щеку, словно в попытке успокоить. Хруст сломанной шеи отозвался разрядом тока по всему телу. Заставил отшатнуться, разжимая пальцы и обливаясь холодным потом. Где-то в животе пульсировало тяжелое непривычное возбуждение, кузнечным молотом колотилось сердце. Петр вплел пальцы себе в волосы и с силой потянул. Его никогда так не распаляли убийства. −Я тебя понял. – севшим голосом выговорил он, с трудом выпрямляясь и в кровь прокусывая щеку изнутри. – Я все понял. −Молодец. – улыбнулась Асса. – Действуй, Петр. А после – возвращайся на родину. Ты нужен дома. Петр уронил голову на грудь, сам не зная, что пытается сделать. То ли церемонно поклониться Леденевой, то ли спрятаться от ее взгляда, то ли спрятать собственные глаза и горящие щеки. Темнота сомкнулась вокруг него. −Петя… Петь! Из тьмы медленно выплыло сперва Женькино напуганное лицо. Потом пыльный видавший виды салон машины, которую этот умелец угнал, кажется, полтора мелких городишки назад. В открытое окно дышала жаром калифорнийская пустыня. Шоссе, на обочине которого стоял их драндулет, было пустым до самого горизонта. Его бледная линия терялась в клубах красноватой, как заводской выброс, пыли. −Пе-еть. – еще раз повторил Женя и с тревогой положил ладонь Петру на лоб. – Ты в порядке? У тебя глаза совсем стеклянные. Петр хотел мотнуть головой, прогоняя фантом, но вовремя сообразил, что тогда стряхнет Женину руку. Вместо этого накрыл ее ладонью, крепче прижимая к своему раскаленному лбу. Потом стянул к губам, оставляя поцелуй на длинной, но прерывистой, как пунктир, линии жизни. −Я в порядке. – все же нашел силы улыбнуться Петр. – Эта пустыня заставляет меня спать с открытыми глазами. −Не поспоришь. – Женька отдернул руку, ловко качнулся вбок и чмокнул Петра в щеку. Выпрямиться он не успел. Петр ловко перехватил его, роняя к себе на колени. Женя завозился, устраиваясь поудобнее и так феерично прогибаясь в талии, словно у него вовсе не было никаких костей. −Нет, я, конечно, могу отсосать тебе прямо так. – фыркнул Женя Петру куда-то в пряжку ремня. – Но должок потом слуплю с процентами. −Заметано. – хрипло усмехнулся Петр, откидывая голову на подголовник и закрывая глаза. Сосредоточенное Женино сопение, звон пряжки и вжик молнии донеслись как будто издалека. Прикосновение полных влажных губ к уже наполовину возбужденному члену тоже ощутилось как-то искаженно. Как и движения горячего юркого языка. Женька завозился снова, упираясь ладонью в бедро, и, наконец, взял в рот, на всю длину сразу. Быстро же выучился, поганец. Женя отсасывал не торопясь, смакуя каждый момент их близости. От жара, влаги и мягкости этого рта, который, оказывается, умел не только чепуху молоть, член становился совсем каменным. Удовольствие короткими ударами тока разбегалось по всему телу, заставляя тяжело дышать, срываясь временами на негромкие стоны. Петр ничего этого не осознавал. Под опущенными веками медленно плыли рубленые строки данных разведки из коричневой папки, намертво вплавляясь в мозг.

***

Боль, пульсировавшая только в левом глазу, наконец, нашла себе дорогу вглубь головы. Раскаленным острым прутом ввинтилась в мозг, разрывая все, что попадалось ей на пути. Растеклась раскаленной сталью под черепом. Асса бесшумно выдохнула и открыла правый глаз. Левый уже второй день не желал закрываться. Прикосновение собственных ледяных пальцев к нижнему краю глазницы отозвалось новой вспышкой боли, которую с трудом, но удалось так же бесшумно выдохнуть. −Сеанс завершен. – ровно выговорила Леденева, медленно оборачиваясь. Кабинет сделал попытку закружиться вокруг нее, но, укрощенный волей советского сверхчеловека, все-таки остался на месте. Только крупная темная фигура Мелисова на мгновение раздвоилась и снова стала нормальной. −Я говорил и продолжаю настаивать. – Мелисов непримиримо скрестил руки на груди. – Системе далеко до идеала. Если будете так упорствовать, поджарите мозги и себе, и ему. −А вот это уже твоя забота. – выговорила Асса. – Чтобы не поджарила. Но с половиной дела ты справился. Сеанс прошел гладко. Взаимодействие получилось почти реальным. Чип в его голове воспринимает нашу волну. Мелисов дернул щекой и сжал на мгновение челюсти, борясь с собой. Наконец, проговорил самым ровным голосом, на который был способен: −Служу Советскому Союзу. −Молодец. – улыбнулась Асса. – Ты можешь увидеться с женой и дочерью. Но через три дня будешь нужен мне здесь. Предстоит большая работа. По щеке из левого глаза потекло что-то теплое и липкое. Асса небрежно утерлась ладонью, глянув мимоходом на заляпанные красным пальцы. Мелисов стоял молча, глядя то на Леденеву, то на неизбежную лампу с зеленым абажуром на ее столе. −Когда моя дочь была совсем маленькой, – проговорил вдруг он. – я придумал для нее сказку. Там была королева демонов. Ее звали Минатрикс. Так вот, вы день ото дня все больше напоминаете мне ее. Ей тоже были непонятны человеческие страдания. А мне непонятно другое. Как вы держитесь? Любой человек на вашем месте уже умер бы от заражения крови, гангрены, болевого шока… Асса негромко засмеялась, стараясь не тревожить глаз. Ужасно хотелось сесть, но не при Мелисове же. −Ну ты и сказочник, Мелисов. – отозвалась она, задумчиво отстукивая пальцами по краю тяжелого письменного стола. – Ты же сам ответил на вопрос этой своей королевой демонов. Я не человек уже слишком давно, чтобы обращать внимание на такие мелочи. −Но ведь когда-то же были. −К чему ты клонишь? Мелисов промолчал, теперь разглядывая уже лицо Ассы, наполовину обезображенное воспалением. −Не испытывай моего терпения. – хрипло бросила Асса, сжимая руку на столе в кулак. – Ты прекрасно знаешь, что все могло быть по-другому. Ты мог работать в СЛОНе, а не в Подмосковье. Твоя жена могла быть не в закрытом городке, а в лагере. Твоя дочь могла оказаться в спецприемнике. А ты ведь прекрасно знаешь, что бывает с детьми из спецприемников. −Ты делаешь из них свою армию. – шепотом выговорил Мелисов, опуская глаза. −Из них непросто собрать армию. – отрезала Асса. – Процент брака ты тоже прекрасно знаешь. Из тридцати человек набора моего лучшего ученика – Александра – в живых остались только двое. −Неужели вам никогда не было их жаль? – еще тише спросил Мелисов и все-таки поднял голову. Асса встретила его взгляд – неожиданно твердый и упрямый. −Разве ты видел, чтобы кто-нибудь в нашей стране голодал? – негромко спросила Леденёва. – Загибался без работы? Не мог позволить себе сходить в театр? Или в кино? Ложился спать с мыслью – а что же будет завтра? Вдруг всего этого не станет? Нет, Мелисов. Я добилась, чего хотела. Я дала стране все, чтобы она была спокойной и благополучной, сильной и непобедимой. Цена за это никогда не будет слишком высокой. И если твоему чувству справедливости будет от этого легче, я плачу эту цену вместе со всеми. Ступай к семье, сказочник. Обними жену, расскажи что-нибудь забавное дочке. А потом возвращайся. Потому что кое-что должен заплатить и ты. Мелисов кивнул, не проронив ни слова. Медленно отвернулся и шагнул к двери. Взялся за дверную ручку. −Мелисов. – негромко окликнула его Асса и, не дожидаясь, пока он обернется к ней, заговорила. – До встречи с тобой мне никогда не было так больно. Даже когда я горела в танке под Прохоровкой. Либо я никогда не чувствовала настоящей боли. Либо… Широкая спина в темном пиджаке напряглась, но Мелисов так и не повернулся, предпочитая получить ее последнее слово в затылок, как пулю. −Либо ты в моих настройках что-то поломал. – закончила Асса. – Нарочно или нет. Впрочем, это так… Мысли вслух. Ступай. Мелисов вышел, так и не взглянув на нее. Асса отлепилась от стола и, пошатываясь, добрела до большого овального зеркала. Все выглядело еще хуже, чем ощущалось. Левая половина лица пошла пятнами – от темно-синих до черных. Кожа вокруг левого глаза почернела и отслаивалась от мяса. То и дело сочилась кровь вперемежку с гноем. Сам глаз – стеклянно-голубой – казался жемчужиной, невесть как попавшей в это гниющее месиво. Человеческое тело, пусть и улучшенное до недостижимых высот, не желало принимать кибернетический протез, соединенный напрямую с мозгом. Асса медленно накрыла левую половину лица ладонью. Ткани воспалялись, отмирали, сменялись новыми и снова воспалялись. Этот процесс шел в разы быстрее, чем у человека, но выглядел… Не слишком аппетитно. И все же искусственный глаз видел, и видел намного дальше, чем способно человеческое зрение. Даже сквозь бетонную стену – видел. А мысль теперь, выходит, могла пересекать океан и создавать такие четкие видения. −Разве же это цена? – спросила Асса у своего отражения, убирая руку и разглядывая себя. – Это же пустяки. Хрипло засмеялась и пропела: −Убей меня, убей себя – ты не изменишь ничего. – и уже обычным голосом добавила. – И своих любимых тоже убей. Тогда из тебя выйдет толк.