«Как быть...»

            Мелкая — то, как всегда называли её «старшие». Некоторые могли и «малая», но это, в основном, во время кипиша:       — Малая! — крикнул ей «Зима», — Менты! Побежали! Или же       — Малая, — нахмурившись подошел к ней Марат, — за базаром следи. Но за такие моменты младший получал подзатыльника, так как бузить начинал первый, а другая лишь подхватывала и распыляла сильнее.       Наименование приклеймил Вова, который полюбил её, как младшую сестрёнку: таскал её с собой почти всюду, покупал всё то, что было угодно её девичьей душе, часто разговаривали тет-а-тет, закрывшись, обнимались и радовались мелочам друг друга. Для парня эта девчонка была тем человеком, с которым было легко и непринужденно… Вот, что сказано ребенок. Но вот Вова был для нее представителем того, к кому она относилась с уважением, был настоящий наставник. Марат по началу ревновал брата, но затем стал кривиться и коситься на них двоих.       Так получилось, что дружба старшего и младшей расценивалась… иначе в узком кругу группировки. Особенно моменты, когда они закрывались или уходили «покурить и прогуляться»: некоторые пытались расслышать вздохи и стоны у двери, грея свои уши, а через время спрашивали в лоб не спят ли они, на что Вова хмурил брови и кривился: — Она мне как сестрёнка, — выпаливал военный. Именно в этот момент он закусил на товарищей, но потом его отпустило, ведь если бы кто-то из пацанов заимел себе такую «сестру», то он сам бы грешным делом начал выдумывать нехорошие вещи.       Не менее хорошо из старших относился и «Кащей». Нельзя сказать, что любовь была на равне «Адидаса», но тем не менее. При встрече слегка приобнимал хрупкие плечи и натягивал улыбку, чувствуя смущение, но девушка, напротив, крепко обнимала взрослого. И пусть их встречи не наполнялись какой-то гармоничной теплотой, беситься они ой как любили! Бывает, стоит себе она, делает чай. Сзади проходит «Кащей», не оставив без внимания: дождавшись пока нальёт чай, неожиданно тычет пальцами в рёбра так, что заставляет согнуться: — Клювом щёлкать меньше надо, Лерка! — хрипло посмеивается, стоя в дверной проёме.       Он редко называл её «Мелкая» или «Малая», лишь для серьезных диалогов.       — Малая, — кудрявый шатен входит в комнатушку, наблюдая девушку за журналом,       — Разговор есть. Пошли.       Но та лишь заплетает каштановые волнистые волосы в высокий хвост и грозно идёт в его сторону. Тянет руку к мужскому торсу за прикрытой рубашкой, чтобы ущипнуть, как старший закидывает её себе на плечо, положив руку на хорошую такую девичью попу: — Ух, хороша! — Я Вове расскажу, — наигранно-плаксиво говорит та, крепко держится за плечи и спину. — А че, он лишь подтвердит мои слова, — улыбается, чувствует и её смех, но руку, соответственно, убирает ближе к ляшкам. Потеряв бдительность, теперь коснулись и его достоинства.       Звонко залившись смехом, Лера чуть расслабляется. Парируя ей, взрослый соблазнительно мычит и тепло посматривает на спину, как бы на саму девчонку. Через какое-то время берёт на руки, удерживая на весу перед собой. Нежные губы касаются мужской щеки чуть с щетиной, прижимают к себе. Сквозь поцелуй губы натягиваются в улыбке с реакции брюнета. «Кащей» же кривится, но обыденный жест принимает. — Всё, нацеловалась? Иди к Вовке! Его целуй дальше, а то зачахнет без сюсю-мусю твоих!       Дразнится, но всё равно дарит улыбку в ответ. Всё, её сердце растаяло от редкой, но такой обворожительной улыбки! Легко опускает на пол спутницу и слегка толкает в спину, приговаривая: «Иди уже! Лыбится она!».       К слову, первым, кто спрашивал спят ли Вова и Лера был «Турбо», по имени Валера. Ещё с самого момента он подметил брюнетку: томный взгляд скользил по стройному телу, обворожительной улыбки накрашенных блеском губ, янтарным глазам на тусклом солнце, чуть вьющимся темным волосам до плеч… Зажав сигарету между пальцами, наблюдал, периодически опуская взгляд. После того, как Леру приняли в их группировку, пытался заводить разговор, запинаясь, не зная тем. Но на это лишь девушка улыбалась и поддерживала диалог. Также провожал до дома, вступался за нее при кипише, не раз ругался с ревнивым Маратом. Чего греха таить — не раз пытался поцеловать хотя бы в щечку или обнять лишний раз, помимо приветствия, задерживался в объятиях, но, казалось, никто против не был.       Краснеющего и неуклюжего товарища подкалывал «Зима», улыбаясь и стебясь. Ох, как они ругались от вспыльчивости Валеры и того, как его усердно драконит Вахид… Но когда их разнимали, причину умалчивали оба. Также проблемы начались и с, опять же, Вовой и его отношению к Лере. Когда и так туманную голову заполнили больные для души и сердца мысли, парень обходил стороной предмет обожания, где-то скуля в глубине души.       — Что случилось, Валер? — подходит к нему она, — Ты стал отстраненным…       — Настроения нет, — выпаливает сухо и грубо, не смотрит даже на нее. Теплая девичья рука тянется к Валереной, на что товарищ брезгливо оттягивает свою и кривится, фыркает. Всё-таки решается взглянуть в янтарные глаза, как замирает на месте, словно в первую встречу. Янтарь светлых глаз с вопросом смотрит, будто пытается разглядеть ответ. Но карие опускают взгляд, парень окончательно       уходит.       После этого Валерия побежала к любимому, родному Вове, которого она обнимет и выскажется. Именно так и сделала: запыхавшись, останавливается в дверном проеме и смотрит чайными глазами на старшего. Тот встает с места и обеспокоенно подходит к ней. Рассказав о ситуации, «Адидас» решает поговорить с ним, после чего и получил вопрос в лоб. — Ты спишь с ней? — выдыхая едкий дым табака, смотрит пристально и зло, хмурит брови. — Нет, — холодно отвечает тот. — Тогда чё ты с ней возишься? — по-быдловски выплевывает, за что крепко прижимают к бетонной стене здания. — Если вожусь, значит надо! Побольше бы молчал, когда это правда нужно, а то трепаешься, как баба.       Диалога приятного тогда не вышло, но со временем всё утихло и разъяснилось.

***

            После очередной дискотеки в ДК Лера возвращается поздней ночью. Оберегает от мутных силуэтов и темных поворотов рядом идущий Валера, с которым они ведут диалог.       Со временем и правда стало легче разговаривать друг с другом, более свободно, чем в первые дни знакомства. Это радовало заметно их обоих.       Вот они уже стоят у крыльца подъезда девушки, пока на них косятся идущие мимо люди…       Во время порыва смеха непроизвольно хватается за предплечье брюнета, согнувшись. Собеседник смеялся в том числе и закатился еще больше. Выходившие женщины из подъезда косо посматривали на счастливую пару, перешептывались по-змеиному. Но им было абсолютно все равно, ведь этот момент был единственным счастливым за последнее время. Была бы их воля — запечатлили этот момент раз и на всегда… Надеясь, что это не последний хороший момент их душ.       Успокоившись, девушка поднимает взгляд на знакомого, как мгновенно смущается от того, что он смотрел на нее еще ранее, не отводил туманный взгляд темных глаз. Фонарь за его широкой спиной смущал еще больше, так как весь свет падал на пару, выделяя среди всего мрачного крыльцо подъезда. Люди рядом плотно укутанные в шарф, но Лера не чувствовала того холода, лишь румянец на щеках, который, видимо, распространился по всему телу и заставил выпрямится. — Замерзла? — осторожно спрашивает он, — Иди, наверное, домой…       Нехотение расставаться буквально читалось между тяжелых разгоряченных вздохов, в глазах и в мимике: проговорил Валера это с хмурыми бровями и опущенным взглядом. — Не боишься, что твои увидят нас с тобой… вот так? — Это они должны меня бояться, а не я их, — улыбается ей в ответ.       Стояли они слишком долго и смущенно, что начинало немного напрягать. Выбора было два: либо это будет для обоих самый счастливый вечер, либо же навсегда преследующие смущение и сожаление.       Прикусив нижнюю губу, брюнетка резко затаскивает за рукав Валеру в подъезд: чуть притупляется, тяжело дышит и приоткрывает рот. Расценив как намек, сильные руки припадают на тонкую талию, скользят и поглаживают, сдавливают и бесстыдно прижимают к собственным бедрам. Второе, к чему припадает парень, точнее его нос, скулы и губы — шея, чуть ниже очертания девичьих скул. Горячее дыхание обжигает тонкую кожу. Он медленно поднимается вверх, прижимается щекой к щеке, чуть наклонившись вперед. — Только скажи мне… И я прекращу.       Бархат обдает уши как в первую встречу, от чего ноги подкашиваются и заставляют немного повиснуть в его руках. Среагировав, прижимает девушку к себе, чтобы просто обнять. Погорячился… — Извини, — разбитые от уличных драк губы легко касаются заснеженной макушки каштановых волос, пахнувшие ягодами. Ладонь осторожно гладит хрупкие плечи.       Но разум и тело воспринимали только тактильность, но никак не слова: девичья голова шла кругом, в подъезде стало невыносимо душно и тесно, а в ушах так и слышались то вздохи, то бьение сердца. — Пошли ко мне…       Время пролетает быстро и ненужно мимо пары, потому что они мгновенно оказываются в просторном зале, разбросав верхнюю одежду в стороны. Брюнет садится на край мягкого дивана и смотрит на Леру снизу вверх, которая медленно становится напротив. Тёмные, уже затуманенные глаза смотрят на уровень — грудь подруги, прикрытая футболкой.       Мужские искалеченные губы сначала нежно и осторожно припадают к женским, чувствуя блеск. Чуть кривится где-то в душе от липкости, но продолжает углубляться в процесс: надавливая в губы, обхватывает руками бедра напротив и чуть сводит брови к переносице. Томное мычание Валеры о чем-то, возможно, говорило и что-то значило, но больше не повторилось… Ладонь чуть дрожала и боялась сделать какие-то лишние движения, которые лишили бы пару всякого стыда. Но лежащие на его плечах женские ладони плавно скользнули по предплечью и толкнули Валерены так, чтобы они сомкнулись на желанном месте.       На второй отчаянный шаг решается теперь старший — снимает что-то типа тоненькой водолазки и отбрасывает в сторону. Голые руки тянутся к спине брюнетки и тянут к широкой и чуть вспотевшей груди, чтобы та оказалась сверху. Помедлив, всё-таки подтягивает спортивки и седлает, принимая тем самым приглашение. Поцелуй становится смелее, чувственнее, искреннее, от чего мурашки и холод по спине накрывают волнами, заставляя судорожно вздыхать. Спина спутницы изгибается, тем самым принимая удобное положение для себя, но не для парня снизу, который закатывает глаза от нарастающего жара между ними и между собственными ногами.       Понимая это, азарт в голове Леры воспылал пламенем. Она разрывает поцелуй и выпрямляется, а после тянется чуть робко под футболку, к собственной спине, которая обожгла лёд рук. Пара секунд — и бюстгальтер размера 2,5‐3 улетает в сторону, позволяет засмущаться сильнее и почувствовать свободу тела. Жар ещё больше наполнил грудную клетку. Привстав на локти, тот смущается и опускает безобразный взгляд, когда замечает, что сейчас в сторону улетит и сама футболка. Мысли ударяют сильным потоком, заставляют думать о последствиях и проблемах… Но всё затмевается пеленой, когда тонкие холодные пальчики брюнетки обхватывают подбородок, заставляя смотреть: — Я хочу, чтобы ты продолжил…       Тёмные глаза решают взглянуть на стройное тело напротив, что так манило собой, сталкивало на грех. Сейчас бы он упал на колени и сложил ладонь друг к другу, зачитывая извинения за разврат, но душа требовала совсем иного… Красота женской груди, которую доводилось видеть только на кассетах «для взрослых», заставила щеки неистово покраснеть и впасть в ступор хулигана. Не менее красная от наростающей духоты и смущения брюнетка легко наклонилась к мужской шее. Когда липковатые по-прежнему губы коснулись части тела, оставив блестящий след, внутри Валеры что-то перевернулось. От каждого поцелуя режуще тянет низ живота, особенно, дойдя губками до ключиц. Также он успел почувствовать, как груди мягко прижались к нему, буквально невесомо, приятно обдавая собственную грудь теплом…       От всего кружилась голова и обдавало жаром. Глаза смотрели куда-то в потолок. Как хорошо, что свет был приглушен, а свет луны и фонарей из окна напротив добавлял романтики и всю прелесть уединения. Горячие ладони Валеры блуждали по позвоночнику спутницы сверху, чуть качая бёдрами. От этого в спортивках было невыносимо тесно, до боли узко. Но он держался. Держался и знал, что торопиться точно не стоит, чтобы не ввести в ещё большее смущение и страх.       Долго Лера не задержалась на его шее и груди, начиная спускаться ниже, перед этим смущенно взглянув на брюнета. Осознание дошло только в тот момент, когда брюки стягивали. — М… Подожди, — перехватывает её руку и тянет к себе. Но девушка лишь недопонимающе хлопает ресницами, когда её усаживают на край. Сам парень встаёт с места, вдыхая и выдыхая, как бы собираясь с мыслями. Собрался. Слегка подтягивает спортивки и встаёт на колени, напротив Леры, — Ложись. — хрипло, не смотря в глаза, но выговаривает. И она слушается. Понимает, примерно прикидывает, что будет делать, но вопреки страху делает.       Устровшись поудобнее, осторожно пальцами поддевает резинку штанов и стягивает. Это не составило труда, хоть во рту уже было сухо и постоянно хотелось глотать. И вот она лежит перед ним в одном нижнем белье… Белые, кружевные — подчёркивающие её лёгкость и чистоту перед юношей бельё. Ощупывая кружева мозолистыми подушечками, потихоньку стягивает, заглянув в янтарь глаз для согласия. Она кивает, чуть закусив большой палец. Когда его пальцы нырнули под кружева, то, соответственно, задели разгоряченную кожу, от чего стало щекотно. Также приятно потянуло низ живота, заставив прогнуться навстречу движению. Снимал он их медленно и осторожно, чутко наблюдая, будто под гипнозом — сумасшествие!       Наконец-то, снимает, но не кидает, а осторожно откладывает в сторону. Теперь всё зависило от него… В планах было утолить сухость в собственном рту. Поправляя спортивки, кладет ладони на хрупкие коленки девушки, но та невольно шугается. — Тише… — упирается костяшками теперь в ковёр на полу и наклоняется к коленкам, нежно касаясь губами, — Я буду осторожен, — после чего оставляет поцелуй поближе. Туманный взгляд приобретает звериные черты, черты голодного зверя, — Раздвинь ножки… — на этот раз снова касается, но уже пальцами, чуть раздвигая в стороны. Всё это время смотрел только ей в глаза, наблюдая также за вздохами, перехваткой дыхания и вздрагиваниями. Опуская глаза, вид был наипрекраснейший… Медлить — рассматривать всё до миллиметра — не стал, а сразу перешёл к делу. Обхватив ляшки, кладет ноги в районе икр себе на массивные плечи. Сначала губы касаются внутренней стороны бедра, покусывают и оттягивают кожу. Сверху доносились тяжёлые, гортанные вздохи, срываясь на стон. — Прибереги горлышко, — шепчет, опаляя горячим дыханием кожу, после чего скрывается между ног. Над головой брюнетка буквально давится воздухом, зазихнушвись…