Малиновая лада

      Когда от Маги приходит то самое сообщение, за окном ночная темень, на часах половина первого, а Мира доигрывает пятую по счету въебанную-с-нулевой катку. Настроение говно, охота жрать и в целом было бы неплохо вывалиться в окно с пятнадцатого этажа. Мага Спишь? Мира не, в доте с ума схожу Мага Поехали кататься? Мира время видел? Мага Да Дороги пустые Потом в чайхану пожрать заедем Поехали, заебал       И у Миры в этот момент просто отлетает нахуй голова. Нет, он знает, конечно, что Мага все это говорит без подтекста, знает, что воспринимать все происходящее нужно как дружескую встречу и просто обещание приятно провести время вместе. Но Мира не может. Потому что когда Мага делает вот это, Мира кончается, не начавшись, и рисует в голове собственные ноги на торпеде и руки Маги на его коленях — прямо как на этих фотках в пинтересте. Этот бесконечный дроч на то, как Мага иногда ненавязчиво напоминает, откуда он родом — это удовольствие того сорта, в котором Мира ему, наверное, никогда не сможет признаться.       Он почти деревянными пальцами на автомате печатает: «ладно, заезжай за мной через полчаса», а через две минуты уже стоит в душе, намывая себя абсолютно везде и воюя с бритвой, укладывает волосы и надевает самые узкие джинсы. Потому что Мага может думать что угодно, но у Миры сегодня будет секс. В одной конкретной машине с одним конкретным дагестанцем.       Мира чувствует себя конченной сучкой, когда выходит из подъезда, останавливается прямо напротив пассажирской двери и ждёт. Мага, идиот, разумеется ничего не понимает и опускает стекло, выглядывая с водительского сидения, и Мира уже думает, что он выдаст сейчас что-нибудь абсолютно уместное и дружеское, но Мага ведет себя как Мага и говорит:       — Эй, красавчик. Садись, прокатимся.       Невозможно соображать нормально, когда он делает так. Мира понимает, что он на грани помешательства с этим своим позорным кинком, но он буквально ничего не может с собой поделать, это сидит где-то слишком глубоко в нем, настолько, что расковыривать и разбираться, почему так, нет никакого смысла.       Мира подносит сигарету ко рту, делает последнюю глубокую затяжку и переносит вес тела на левую ногу.       — Даже не знаю, — говорит он. — А что, если ты увезешь меня в лес и изнасилуешь?       Закатывающиеся Магины глаза Мирино воображение рисует очень живо; в следующий момент стекло поднимается обратно вверх, а водительская дверь открывается, и Мага обходит машину вокруг, подходя к Мире вплотную.       — Опять ведешь себя как сучка?       — Всегда, — хмыкает Мира.       Окурок летит в урну, а Мага, наконец-то сообразивший, почему Мира не сел в машину сразу, все-таки открывает ему дверь. Колпаков падает на сидение и вдыхает запах: новой кожи, дороговизны и Маги, и это смешение ароматов ассоциируется у Миры только с сексом, горячей безумной еблей на развороченной постели с руками, обвязанными галстуком, и лацканом Магиного пиджака во рту.       — Симпатично, — комментирует он, когда Халилов тоже садится в машину.       — Все, что можешь сказать?       — Подсветка тоже прикольная.       Мага качает головой, улыбаясь во весь рот, и даже не пытается сделать ничего с тем, что Мира бесстыже сучится.       — Пристегнись.       Щелкают два ремня безопасности, и Мага осторожно выруливает со дворов на проспект, а потом Миру вжимает в кресло, едва он всерьез жмет на газ. Ощущения — как будто прыгнул в пропасть и летишь в свободном падении навстречу своей смерти; дыхание замирает в груди, Мира буквально чувствует всплеск адреналина в крови, и если бы он сейчас мог соображать чуть лучше, то обязательно поругал бы себя за то, что позволяет Маге такое вытворять, но… но он позволяет, и все тело охватывает такое возбуждение, что в кресле становится тесно и жарко, и приходится расстегнуть на рубашке верхнюю пуговицу только чтобы воротник его не задушил.       Мотор мурчит, как дикий, но прирученный зверь, и Мага как будто бы мурчит тоже. Мира смотрит на него, улыбающегося, абсолютно счастливого, обхватившего руль пальцами так же нежно, как обхватывает Мирины бедра, и происходящее начинает все больше походить на прелюдию к какому-нибудь хорошему порно.       За окном проносятся огни ночной Москвы, они пролетают под камерой на скорости почти двести, но Мира ее не чувствует, только видит, что стрелка спидометра мягко переваливает за новую отсечку.       Безумие. Чистое, свежее, как ветер, наполняющее Миру изнутри какой-то совершенно детской радостью и в то же время зажимающее тело в колючие тиски похоти, которую Колпаков послушно пропускает сквозь себя, глядя на Магины пальцы.       Халилова, конечно, в данный момент не волнует вообще ничего, кроме его собственной тачки, но Мира, которому надо немного внимания прямо сейчас, нагло кладет свою левую ладонь на Магину правую и чуть сжимает. Ему бы подумать о том, как Халилов будет справляться с управлением одной рукой на такой скорости, но нет, все, о чем думает Мира — это горячее сплетение пальцев и жар в животе, скручивающий его в узел на каждом вздохе.       Мира осторожно тянет чужую ладонь на себя, кладет на собственное бедро, и дальше у Маги срабатывает исключительно мышечная память: сжать коленку, скользнуть выше, положить руку на пах и сжать сквозь джинсы. Он и сам не сразу понимает, что делает, а когда до него наконец доходит, руку он тут же смещает обратно к колену. Но скорость сбрасывает и съезжает на какую-то дорогу поменьше.       — С ума сошел? — спрашивает, чуть оборачиваясь на Миру.       — Ещё час назад тебе об этом сказал, — подтверждает Колпаков и отстегивает ремень безопасности.       Мага слышит щелчок и смотрит теперь прямо в глаза несколько ужасно долгих секунд.       — Ты че делаешь?       — Следи за дорогой, — только и может выдавить Мира.       И изворачивается на сидении так, чтобы животом перевалиться через подлокотник, головой поднырнуть под Магину руку и ткнуться лицом ему в пах прямо так, в брюки, в ремень, со всей силы.       — Остановишься ты, остановлюсь я, — предупреждает Мира. Неловким движением скидывает с себя кроссовки, с ногами забираясь в кресло, и одной рукой, в самой неудобной позе из всех, расстегивает на Маге ремень.       — Ты совсем ебанулся, Мира? — задушенно выдает Халилов, а член встает как по приказу: Мира чувствует, как под пальцами становится твердо и жарко, пока он возится с пуговицей, молнией и дурацкими трусами. На кой черт Мага вообще их надел.       — Возможно, — соглашается он.       И сдвигает ткань боксеров вниз, добираясь наконец до своей любимой части чужого тела. Головка просится в рот, и Мира даже не пытается как-то Магу подразнить: сразу берет столько, сколько может, и это охуеть как неудобно, самый неудобный минет в Мириной жизни, но его вмазывает с этого сильнее, чем от наркоты.       Мага стонет сверху громче, чем играет Пошлая Молли с динамиков, и Мира весь надевается ртом на его член, голодный и жадный, желающий остаться тут навсегда.       Блики фонарей скользят по лицу, ослепляя на несколько секунд, дышать нечем и пряжка ремня бьется в подбородок на каждом движении; Мира опускается так низко, что губы щекочут едва отросшие колючие волоски, и от того, что Мага этот секс не планировал, становится ещё горячее.       — Какая же ты сучка, — стонет Халилов; его горячая рука опускается Мире на голову, давит вниз, и, если бы ему не надо было одной ногой жать на педаль, Мира уверен, он уперся бы в пол и оттрахал его рот так, словно снял на трассе проститутку: яростно и безжалостно, глубоко, мокро, до слез.       Мира и сам пытается сделать с собой что-то похожее; он вбирает Магу всего, до конца, а когда воздуха начинает не хватать катастрофически, отстраняется и берет в рот яйца, с силой оттягивая вниз резинку трусов и пояс брюк.       — Пиздец просто, что ты творишь нахуй… — шипит Мага, и Мира чувствует, что скорость снижается ещё больше, потому что огоньки на лице начинают мигать медленнее.       — Тебе что, не нравится? — влажно шепчет Мира снизу. Лицо у него мокрое от собственных слез и слюны, которой его щеку вымазывает Магин мокрый член.       — Я с тобой сдохну однажды.       — Жми на газ, Мага, — как демон-искуситель хрипит Колпаков. И снова всем своим ртом обнимает чужой член.       Слишком хорошо. Мира чувствует, как внутри него огромными волнами разливается возбуждение, топит его с головой, выключая вообще всякий здравый смысл. Шея затекает от неудобной позы, колени тычутся в перемычку подлокотника, потому что дизайнеры вряд ли предполагали, что сосать в этой тачке будут двухметровые мужики, в левый локоть упирается замок ремня безопасности. Но Мире все равно. Для него сейчас вообще ничего не существует кроме Магиного горячего члена, его руки, вцепившейся в волосы и его жарких полустонов-полукриков не в такт играющей музыке.       — Мира, блядь, остановись или я сейчас кончу, — хрипит он.       А Мира останавливаться не хочет, Мира хочет его всего в себя, в себе, на себе, вокруг, как угодно, лишь бы только ближе, теснее, жарче, интимнее.       Маге приходится за волосы буквально снять его с члена. Машина резко тормозит в тени каких-то деревьев: так, что Мира едва не ударяется виском о руль, в последний момент перехваченный теплой рукой. Мага дышит через раз, и когда Мира приподнимается, чтобы посмотреть ему в глаза, притягивает к себе и впивается в губы таким поцелуем, что Колпаков течет в собственные трусы как девочка, которую краш потрогал под юбкой.       — Назад, — командует Мага. И Мира не сразу понимает, о чем речь, но когда все-таки понимает, то отключается вообще.       Он с трудом пробирается между двух передних кресел и падает назад. Мага глушит мотор, оставляя музыку и эту блядскую фиолетовую подсветку, блокирует все двери, тоже переползает на заднее сидение. Места мало, и Мире приходится закинуть одну ногу под самый потолок, чтобы Халилов поместился между ними, но ему абсолютно похуй и на это, и на то, что голова бьется в дверную карту, когда Мага наваливается на него, прижимая к холодной коже, и целует снова.       — Сучка, — снова выдыхает он и тянется руками вниз, расстегивая на Мире джинсы. Ладонь ложится на член, обхватывает плотно и тесно, делает пару движений.       Мира вдруг осознает, что этот беспредел может закончиться обычной дрочкой, и толкает Магу в грудь, заставляя приподняться.       — Выеби меня, — просит в голос.       — Прямо здесь?       — Ну можешь на капоте, — улыбается Мира, закусывая губу. Внутри все горит, и когда Мага выдает свою следующую фразу, от острого укола разочарования хочется пиздануть его чем-нибудь тяжелым.       — Мы салон испачкаем.       — Ты серьезно? Это кожа, вытрем салфетками.       — Он новый и только…       — Мага, блядь, — шипит Мира, хватая его за ткань блядской черной футболки и встряхивая со всей силы. — Выеби меня сейчас же или я тебе ебало сломаю.       Мага слишком. Долго. Думает. Мира уже успевает решить, что на этой печальной ноте и закончатся их отношения (потому что такое предательство он не в силах будет пережить), когда он наконец приподнимает Мирины бедра и стягивает джинсы вместе с бельем вниз. Колпакову хватает сил выпростать ногу только из одной штанины, вторую он просто сгибает в колене и упирает в перегородку на полу, оставляя джинсы просто висеть.       Поза открытая просто пиздец насколько, но Миру это не смущает вообще: он смотрит только на Магин член, влажный и блестящий, и хочет его внутрь, сейчас, срочно.       Мира вынимает пакетик со смазкой из заднего кармана джинс и передает Маге, у которого взгляд совершенно безысходный.       — Пиздец, вся тачка будет в ней, — ноет он, разрывая упаковку и выдавливая половину сразу на Миру. Смазка густая и не льется вниз, и от вида этого застывшего на коже желе Мага радуется почти как ребенок. Сует на пробу один палец, потом второй. — Ты что, готовился?       — Заткнись, — просит Мира.       Но Магу уже не остановить, он проталкивает третий палец, наклоняется ниже и шепчет Мире прямо в губы:       — Представляю, как ты ебал себя пальцами, думая обо мне… Или в этот раз была пробка? Наверняка все соседи слышали, как ты стонешь мое имя, Мира, какая же ты шлюха, моя любимая грязная сучка…       Мира сжимается и стонет, с трудом удерживая себя в сознании, потому что когда Мага начинает делать так, у Колпакова сгорают вообще все предохранители.       — Вставь м-мне, блядь, — снова просит он, руками хватается за спинки сидений, пытаясь чуть приподняться и поцеловать эти убитые в хлам губы, вытворяющие с Мирой такое.       — Видел бы ты себя со стороны, — продолжает Мага. — Раздвигаешь ноги и умоляешь дать тебе член, как будто жить без него не можешь.       — Да заткнись нахуй, — стонет Мира. Член дергается, выплескивая на живот смазку, и под головкой на рубашке расползается мокрое пятно. Мага тянет ткань вверх, оголяя бледный живот, и все-таки целует сам.       Мира в ахуе от силы собственного возбуждения, но это ничто по сравнению с тем, что он чувствует, когда видит, как Мага отстраняется, тянется к подлокотнику и вытаскивает из ниши под ним пачку презервативов.       — Это что нахуй? — возмущается Мира.       Мага почти смущается, срывая пленку с пачки и доставая из нее один блистер.       — Будет грязно без них, — оправдывается он.       Мира упирается ногой ему в грудь, отталкивая от себя настолько, что Мага падает на задницу и прижимается спиной к противоположной двери.       — Не смей эту хуйню в меня запихивать.       — Да Мира, блин, из тебя потом потечет, и мы весь салон уделаем.       — Ты либо ебешь меня без резины, либо не ебешь вообще.       Мага смотрит несколько секунд совершенно обреченно, но выбор в итоге делает правильный: отбрасывает пачку с гандонами на пол и остатки смазки из пакетика выдавливает себе на член.       — Как я потом буду объяснять пацанам, зачем повез новую тачку в химчистку, — ворчит он, притираясь членом к Мире.       — На твоем месте я бы больше волновался, как ты будешь объяснять мне, нахрена тебе резинки.       — Парни сказали, в такой машине положено возить с собой хотя бы пачку.       — Господи, блядь, Боже, — выдыхает Мира. — Просто заткнись и вставь мне.       Он тянет колено ближе к себе, прижимает к плечу, раскрываясь полностью, и когда Мага наконец входит одним охуенно долгим движением, Мира стонет во весь голос, наплевав на то, что с улицы наверняка слышно. Посмотрел бы он на долбоеба, который в спальном районе Москвы подойдет к бэхе на дагестанских номерах.       — Су-ка, — шипит Мага, натягивая Миру до предела. — Какой же ты…       Дальше говорить становится некогда, потому что дыхания не хватает на то, чтобы и пиздеть, и трахать Миру достаточно глубоко и быстро, чтобы не жаловался. Мага двигает бедрами в такт заигравшей песне, и ее бас, рокотом пролетающий по всей машине, щекочет нервы в унисон с Мириными вздохами.       — Блядь. Бля-адь, — хрипит Мира.       Внутри у него персональный ад, в нем все пылает и осыпается пеплом на каждом толчке, вбивающим его в сидение, заставляющем его локтем биться в блядскую стойку, а рубашку собираться гармошкой под спиной. Свободной рукой Мира тянется к своему члену, теряя вообще всякую опору в пространстве, и теперь он не пробивает головой дверь только потому что Мага держит его бедра мертвой хваткой.       Держаться долго — точно не вариант сегодняшней ночи; Мира дрочит себе резко, хоть и неудобно левой рукой, сжимает в себе Магу сильнее и стонет на каждом выдохе:       — Я… ах, блядь, Мага, я… сейчас… су-ка.       Мага отвешивает ему шлепок по бедру прямо измазанной в смазке ладонью, и Мира кончает ровно в тот момент, когда ощущение жжения на коже добирается до его воспаленного сознания. Он почти кричит, заливая спермой живот, чувствует ещё несколько глубоких толчков внутри, а потом слышит измученный Магин стон.       — Я тебя… ненавижу, — выдыхает Халилов, прижимаясь бедрами вплотную. Его член внутри дергается несколько раз, и Мира сжимается, выдаивая из него все до последней капли.       Песня заканчивается неожиданно, и тишина в машине заполняется шумными мокрыми вздохами. Мага не торопится выходить, пока член ещё не опал, а Мира не слишком торопится его отпускать, только пытается восстановить сбитое ко всем чертям дыхание и изучает Магино прекрасное посторгазменное лицо: раскрасневшееся, влажное от пота, с прилипшими ко лбу тремя тонкими прядями.       — Придется держать в себе, — хмыкает Мага, когда наконец находит силы, чтобы отстраниться. Мира, конечно, зажимается машинально, но:       — Хуй там. Дай салфетку.       — Салфеток нет, — признается Мага.       — То есть гандоны ты купил, а салфетки нет? — спрашивает Мира, и лицо у него наверняка бешеное совершенно.       — Про салфетки мне никто ничего не сказал! — оправдывается Мага.       Мира громко стонет от безысходности, ну вот как можно быть таким, как можно забыть настолько элементарную вещь, как салфетки, но послушать друзей и купить презервативы, которыми они даже не пользуются?       — Мне похуй, я так ходить не собираюсь, — говорит Мира. — Подставляй рот тогда.       — Чего?       — Сам виноват, нечего было в меня кончать, — давит Мира.       Мага смотрит с минуту на Мирин забрызганный спермой живот, видимо, соображая, что и правда мог бы кончить на него же, а потом просто вытереть Миру его рубашкой и поделиться с ним своей толстовкой.       — Ладно, — выдыхает Мага. — Подожди.       И тянется рукой к переднему сиденью, нажимая кнопку, чтобы сдвинуть его максимально вперед, освобождая себе место на полу. Тесно пиздец, но есть что-то в том, чтобы уложить ноги Мирослава себе на плечи именно в таком контексте. Они, конечно, пробовали уже что-то такое, но Мира тогда был только-только из душа, не вымазанный смазкой и спермой, а Мага… Ладно, Мага тоже тогда не был таким ебанутым как сейчас.       — Расслабься, — просит он и прижимается раскрытыми губами к покрасневшей от трения, растянутой дырке.       Мира стонет, с трудом осознавая, что Мага реально повелся и реально это делает, но расслабляется послушно, позволяя чужому языку забраться внутрь и обвести измученные мышцы вокруг.       — Пиздец, — резюмирует Мира и чуть напрягает живот, выталкивая из себя остатки спермы прямо Маге в рот. — Пиздец, я щас ебнусь, — повторяет он.       Мага сглатывает, на самом деле чувствуя больше синтетический вкус смазки, чем собственной спермы, и чуть отстраняется, чтобы изучить Миру пристальным взглядом. Растрепанный, дурной, разнеженный и совершенно его собственный. Мага вздыхает и прижимается губами снова, на этот раз вталкивая язык внутрь просто так, потому что хочется, потому что Мира сжимается на нем тисками, и если бы он не кончил только что, точно захотел бы засадить в эту сладкую дырку ещё раз.       — Чисто, — отчитывается Мага наконец. Но когда чуть приподнимается, понимает, что вообще-то нет, и что раз уж он почистил Миру там, то и живот его облизать может без проблем. — Почти.       — А?       Мага наклоняется, прикасаясь расслабленным языком к бледной нежной коже, собирая крупные густые капли одним единым движением. Спермы немного, она вся помещается на язык, и Мага прямо так тянется к Мире в поцелуй, вымазывая собственную футболку в остатках смазки и слюне, но уже как-то слишком похуй.       Два языка сплетаются лениво, и Мага делится с Мирой их общим вкусом, совершенно пьяный, хотя не выпил ни капли алкоголя. Просто это Мира, просто от него у Халилова в груди всегда такое творится, что соображать нормально не получается.       — Ты как? — спрашивает он, отстраняясь наконец, чтобы натянуть на себя трусы и штаны и помочь Мире разобраться с джинсами.       — Я в полном ахуе, — честно признается Мира.       Мага помогает ему всунуть ногу в трусы, потом в джинсы, подтягивает их вверх, бережно укладывая член в боксеры, и даже застегивает за собой молнию и пуговицу. А потом откидывает взглядом машину, запотевшие к херам стекла и затихшую мультимедиа.       — Жрать охота, — наконец выдает он. — В Чайхану поедем?       И Мира стонет измученно, закрывая лицо руками, потому что нет, блядь, это просто невыносимо.