Ладони дрожали, не хотели слушаться, но юноша продолжал нервно двигать ими, не зная, куда деть. Вот они легли на каменную кладку, ледяную, как при минус тридцати, вот рядышком лежит пронзающий его руки насквозь колючий снег, а ведь всего неделю назад он радовался ему, как младенец… Вот кирпичная стена какого-то здания, к которому он привалился. Дёргано подняв их вверх - нет-нет, не из-за холода, - они стали сжиматься в побелевшие и немного желтоватые кулачки, и так же вяло разжиматься. Повторив это незамысловатое движение несколько раз, он нерешительно поджал к себе колени, а мертвенно ледяными пальцами, практически не касаясь кожи, пытался вытереть мокрые густые ресницы, что быстро покрываются инеем.
Слышится всхлип. Первый, тихий такой, хриплый, напоминающий шкрябанье когтей по картонке. За ним второй, более влажный, жалкий. Третий - заключающий - вовсе походил на истерический смешок с характерным поскуливанием, будто взяли и пнули щенка, выбрасывая за порог, как ненужную игрушку. Хотя, даже игрушки уподоблены большей честью: их или на чердак отправляют, оставляя в тепле, или сдают в другие руки, где о них позаботятся. Щенка же… Избавились от него подло, мерзко, превращая и так не очень благоприятную жизнь в настоящий ад. Побои за побоями, ложь за ложью, преданность за… деньги.
Юноша хихикнул. Потом ещё раз.
Он рассмеялся, откидывая голову к небу, откуда размеренно плывут к каменной кладке крупные клочья снега. Они режут нежную, ноющую кожу своим холодом, медленно убивают, но его это вовсе не беспокоит.
Какая разница, раз он теперь никто? Как в буквальном, так и фигуральном смысле. Он никому ненужный щенок, с которым наигрались, выдоили всю пользу, что он мог им дать. Обворовали до последнего лоскута, использовали. И ладно бы только материальные ценности, но нет же. Они каким-то образом смогли добраться до единственного светлого в его душе - памяти о родителях.
Теперь он даже не считается их сыном. Его будто и не появлялось у них в истории… Теперь он никто. Ни семьи, ни крыши над головой, ни еды, ни цента… ни крупицы гордости.
Всё, что он прожил за эти несчастные шестнадцать лет можно смело вычеркнуть, ведь никто больше даже не подумает о его существовании. Правильно, зачем вспоминать о немощном и наивном ублюдке, который ранее не раз спасал многих, рискуя собой?
Был ли вообще хоть какой-то смысл в его существовании… Шестнадцать лет боли, психологического насилия, манипуляции, лжи, фальши, злорадства, хитростного смеха за спиной… О нет, смысла в этом точно не было.
Может и правильно, что от него решило отречься абсолютно каждое живое существо в этом мире. Его жизнь была такой бесполезной, что даже внимания не стоит, а уж тем более сейчас.
Сейчас, когда он, будучи в единственном комплекте потрёпанной и местами порванной одежды осеннего формата сидит забитый в самый тёмный уголок Лютного переулка, где его не смогут увидеть прохожие и поиздеваться ещё сильнее над немощным сироткой без истории, без имени, без права на жизнь.
Хотелось разрыдаться в ту же секунду, но не за чем. Так станет только хуже, холоднее от обильного выделения влаги. Захочется пить. Раз ему суждено подохнуть на морозе, как собаке, то он постарается сделать это как можно менее… безболезненно, что ли. Нужно прятаться от людей, чтобы не били. Нужно не плакать, иначе замерзать станет ещё больше, пусть большая часть его одежды уже и так была пропитана подрастаявшим снегом и стремительно покрывалась ледяной коркой. Нужно находить хоть крупицы пищи, но не вылезать из своей «норки», опять же, чтобы не оказаться замеченным недоброжелателями. Если не повезёт с едой, то и ладно. Всё равно сдохнет от переохлаждения. Главное, чтобы не от нанесённых увечий этих счастливых ублюдков.
Но, несмотря на примирение со своей участью, его тело почему-то не может успокоиться. Он дрожит, и да, пусть замёрз до чёртиков, но не от этого. Ещё живя с роднёй мам… той женщины - идиот, запомни, она больше
не твоя мать!
Не твоя… - всё его детство было прожито в холодном чулане под лестницей, где был невероятный сквозняк и ноль отопления. Поэтому, пусть и плохо, но он хоть немного адаптирован к таким температурам. Он не может так сильно трястись от этого, вздрагивая каждые несколько секунд плечами в истерическом припадке.
Он запретил себе плакать, но это было невероятно трудно сделать, когда уже подмёрзшее сердце с болью билось об хрупкие рёбра, где было больше всего кровоподтёков и ссадин. Всхлипы были поочерёдными: всплывали между приступами истеричного хохота с намокающими глазами.
Это так невероятно больно…
Почему…
Почему всё это с ним?
За что?..
Первая за неделю, что изменила его жизнь до неузнаваемости, слеза скатилась от уголка глаз по мертвенно-белой с несколькими вкраплениями розового щеке. Практически моментально влажную дорожку начала покрывать корочка льда, но юноша не обращал никакого внимания на это.
Он устал.
Устал надеяться, выживать, добиваться большего. Смысл, если все его старания всего за одну секунду напрочь забудут, принимая как должное?
Глаза цвета летней лужайки пустеют, исчезают детские наивные блики, тот олений взгляд. Теперь там только пустые, ночные и лесные чащи, где прячутся опасные хищники, лидеры всего леса.
Там опасно, там темно, там страшно.
Со стороны улицы, которая сейчас была очень пустой из-за предрассветного времени, послышались звонкие и уверенные шаги начищенных туфель об ледяную кладку. Юноша даже не посмотрел в его сторону, чувствуя себя слишком усталым, измождённым, чтобы давать хоть как-то отпор его действиям. Пусть делает, что хочет. Не имеет смысла.
Шаги, к слову, неторопливо приближались, пока он не увидел те самые шикарно-дорогие ботинки прямо перед собой. Мужчина - а по обуви и тёмным брюкам это был именно мужчина - присел на корточки перед пустым юношей, пялящим в одну единственную точку. Если бы не медленно вздымающаяся грудь, то можно было бы изобразить мёртвого, хотя, опять же, какой в этом смысл?
Мужчина потянул свою ладонь к его лицу, подцепил ледяной на ощупь, тонкий подбородок, заставляя поднять голову и встретиться глазами.
Он видел их - ярко-рубиновые, горящие адским пламенем, с необычайно удивительными, заострёнными зрачками, как у кошек. Или змей… А может и демонов. И он знал,
кому они принадлежат. Но какая теперь разница, верно?
Мужчина неодобрительно цыкнул, фыркнул, а после и вовсе вздохнул. Он не церемонился и не распинался - просто подхватил обмякшее несопротивляющееся тело в обносках на свои руки, прижал к своему дорогому на вид прикиду и накинул пару беспалочных заклинаний для согревания, прежде чем взять и аппарировать с бродяжным щенком подальше от всего этого.
Юноша только и смог, что просто прикрыть глаза, проваливаясь в обволакивающий со всех сторон, такой нужный его организму и психике сон.
***
Проснулся он нехотя. Тело ломило, ныло и ужасно сильно покалывало, отогреваясь. Голова болела, клокотала от любого неправильного движения, а к глотке подбивалась горькая кислота из желудка, разъедающая его уже несколько дней подряд от недостатка пищи.
Так хреново ему ещё никогда не было. Даже открыть глаза не получалось - да и не хотелось, к слову.
В комнате был кто-то ещё - юноша уже знал, кто, но его волновала только боль, которую он так сильно ненавидел и боялся.
Он услышал отрывки слов, несколько грозных «Сделай что-то!», даже отдалённое тревожное шипение с другой стороны, но чего-то определённого уловить не смог: его знобило так сильно, что, несмотря на слабость и непрекращающуюся боль, юноша выгибался в спине, сжимал в руках на ощупь колючие простыни, делающие только хуже, и стонал сухим, осипшим голосом, который не слышал на протяжении недели. Мерлин, как же больно, жарко, отвратительно! Лучше сдохнуть, чем ещё хоть раз чувствовать боль! Любую боль! Почему даже умереть он не может безболезненно?! За что?!
Чьи-то в меру прохладные руки властно сжали его подбородок, не давая возможности крутить головой, и заставили приоткрыть рот. Юноша даже не успел хоть немного обдумать происходящее, как в его рот стали вливать отвратительные на вкус жидкости - зелья, как он догадался, - но был рад хоть какой-то влаге. Да и заполнить пустой желудок хоть чем-то тоже оказалось неплохой возможностью. Правда, он уверен, что потом его вырвет от резко поступающей, тяжёлой «пищи», но было плевать.
Он с жадностью глотал отвратительные отвары, которыми его опаивали без остановки, под конец уже цепляясь слабыми пальцами за склянку, лишь бы её не оторвали от него. Рука другого человека вздрогнула от мимолётного прикосновения - или от осознания, что он ещё способен на такие проявления «активности», - но помогала в случае небольших промахов, поддерживая.
Когда последнее зелье было выпито, а юноше всё ещё было мало, ему ко рту поднесли уже стакан с обычной - невероятно вкусной и чистой! - водой.
Он с ещё большим рвением стал глотать тёпленькую жидкость, чувствуя, что к его лбу и волосам прикоснулись.
— Лихорадка скоро начнёт спадать, милорд. Не думаю, что Гарри сейчас хоть на что-то будет способен, поэтому так же дал ему сон без сновидений. Лучше будет, если он переспит эту вспышку болезни, — тихо, будто под толщей воды слышал юноша, но действие «сна без сновидений» явно уже стало проявляться, так что становилось всё сложнее разобрать слова.
Чуть не упавший пустой стакан успели подхватить до того, как его тело начнёт терять последние силы, падая безмолвной куклой на теперь мягкие простыни.
— Хорошо… — последнее, что он услышал, был
его голос, прежде чем потерять единственные удерживающие в реальности ниточки сознания.
***
Просыпаться во второй раз было проще. Боль, как таковая, отступила, только всё ещё неправильно наполненный желудок кувыркался, высказывая своё недовольство. Юноша его понимал, ведь тоже был бы не прочь вкусно покушать, а не глотать горькие, иногда неприятно вязкие зелья. Но, будучи бездомным щенком, нужно радоваться и этому.
Тяжело вдохнув воздух, будто впервые задышал, он решился открыть свои безразлично тёмные глаза и встретиться с реальностью. Больше нельзя медлить. Он либо выживет, каким-то невероятным способом, либо умрёт, как и было предсказано - от руки врага своего. Хотя, какой к дракклу враг?
Вообще странно, что Лорд решил вспомнить об обычном безродном сиротке. Хотя, скорее всего, он решил просто добить возможную помеху на своём пути. Но зачем тогда лечить?
Он всё ещё чувствовал некоторые ушибы, но, вспоминая своё раннее состояние, это меньший вред. Было понятно, почему решили сосредоточиться на устранении лихорадки, переохлаждении и, возможно, ещё какой-то дряни, а не простых синяков и гематом, которые не несут такой ужасающий ущерб организму.
— Ты быстро, — услышал юноша справа от себя, где было зашторенное окно и стол с магической лампой, откуда падал желтоватый свет. Видимо, уже было поздно, раз использовали именно это освещение.
Продолжая пялиться в потолок сероватого цвета, он прохрипел:
— Зачем?
Собеседник слышимо усмехнулся и поднялся с кресла, которое, видимо, трансфигурировал из стула. Мужчина сделал всего два шага, прежде чем мягко присесть на край кровати, упираясь одной ладонью в неё, а второй потянувшись к бесстрастному лежащему. Юноша даже не собирался двигаться и менять свой объект изучения - ахуеть какой интересный потолок без единой трещинки, зараза, ухватиться даже нельзя, - пока что.
Тёплые, очень тёплые пальцы мужчины ласково пробежались по розоватой от смены температур щёчке, проскользили по подбородку, шее - где контраст кожи уже был невероятно ярким - и, в конце концов, остановились на тонких губах. Лорд любовался этим молча, с лёгкой тенью улыбки, но юноша не видел его лица - просто чувствовал.
Знал.
— Какие же вы - герои - глупые. Почти каждый из вас имеет подстроенное кем-то несчастное детство, чтобы вырастить из вас податливых и послушных щенят, верящим каждому слову тех, кто приласкает первым. Потом дело за малым - навесить будущим «героям» лапши на уши, не рассказывая всю историю целиком, немного научить, и отправить в бой, насмерть, пока этот самый «наставник» будет шиковать. Отхапает всю славу и награду себе, пока воспитанник борется за мнимую справедливость ради «общего блага», — томно, не изменяя тона, рассуждает Лорд, большим пальцем мягко поглаживая нижнюю обшарпанную губу. — Но вы не виноваты, — став серьёзнее, мужчина нахмурился, вновь скользнув пальцами к щеке. — Вас воспитали свиньями на убой, даже не дав возможности принять своё собственное решение. Вы всего-то дети, желавшие тепла и любви, и раз вам сказали, что за неё нужно бороться - вы будете, — тяжёлый вздох, и рука исчезает, а сам мужчина поворачивается к лежащему спиной, смотря в окно. — Гарри, ты хочешь узнать, почему я забрал тебя и вылечил, а не убил для устранения возможного варианта? Потому что ты обычный ребёнок, не знающий ничего. Просто оружие в руках одного маразматика. Я был таким же, поэтому не смогу убить тебя.
Юноша поджал губы, закусив изнутри щёку, пока к глазам вновь подбиралась влага. Слюна накапливалась, от чего он каждые десять секунд сглатывал её, быстро моргая. Это какая-то шутка… Шутка грёбаной Судьбы…
— А что тогда?.. Для чего я тебе? У меня ничего больше нет, кроме тела, — на грани нового срыва, или истерики, он хохотнул под конец, медленно переведя взгляд на широкую, но худую спину мужчины. — Даже банальную гордость, и то отобрали…
Мужчина покачал головой, и лежащий невольно засмотрелся на то, как короткие растрепанные кудряшки на его затылке покачались.
— Гордость можно взрастить вновь, как и личность. Богатства можно накопить, здоровье - подлечить. Род ты сможешь создать, а препятствия на своем пути - передавить. Гарри, в этом мире нет ничего необратимого, кроме смерти, — по-философски рассуждал Лорд, всё ещё не поворачиваясь к подростку. — Я хочу помочь тебе стать лучше, сильнее, богаче, могущественнее всех остальных. Если захочешь отомстить - с радостью преподнесу тебе всё горячее, с пылу-жару, захочешь просто утереть нос тем, чем смог добиться без их помощи - я буду рядом и подниму тебя с колен, когда начнёшь сдаваться. Я, как и ты, познал всю суть человеческой игры в «праведников и грешников», и хочу отомстить. Доказать, что и сам способен на многое. Ты можешь присоединиться, или же решишь остаться нейтралитетом - твой выбор, я всё приму и со всем помогу.
Гарри не смог сдержаться от порыва, прижимаясь всем своим хрупким, израненным телом в спину Лорда. Крепко сжав его в объятиях, зарывшись лбом в местечко меж лопатками расслабленной спины, он не смог больше корить себя за слабость. Слишком поздно. Они сами во всём виноваты.
— Прости, я не хочу больше оставаться один, — потёршись о тёплое тело, даже через ткань домашней рубашки, влажной щекой, сдавленно выдохнул юноша.
— Не извиняйся, мой маленький змей. Будь требовательным. Желай большего. Только скажи, и любое твоё желание будет исполнено. Научись быть жадным, иначе не выживешь в этом болоте, — повернувшись в кольце рук, одно из колен закинув на кровать, Лорд прижал ребёнка в ответных объятиях, оставив лёгкий поцелуй в спутанных волосах. — Почувствуй себя принцем этого мира. Даже я в твоей власти, мой милый змеёныш.
Гарри фыркнул, но только с большей отзывчивостью прильнул к горячему телу мужчины, наконец согреваясь.
— О нет, знаешь, вторым Малфоем становиться как-то не хочется. Он выглядит как напыщенный цыплёнок, который подражает петуху, выпячивая грудку.
Лорд тихо рассмеялся этому сравнению, вызвав этим и улыбку Гарри. Не верится, что всё это сейчас происходит с ним… Слишком много потрясений на одну неделю.
— Ты и не сможешь стать таким, не переживай, — довольно пророкотал мужчина, поддевая подростка под колени и спину, чтобы уложить вновь в постель. — Ты настоящая змейка, чем цыплёнок. Мы поедаем цыплят, — плотоядно усмехнувшись, рубиновые, горящие глаза наконец встретились с тёмно-зелёными, изумрудными всполохами.
Гарри остановил мужчину, желавшего отстраниться от него полностью, когда тот оказался практически полностью под одеялом. Он схватил край рукава Лорда, заставив того с лёгким, понимающим, и даже провокационным вопросом посмотреть на его.
Юноша замялся, поджал губы, отвёл глаза в сторону.
— Требуй, Гарри. Не бойся, не проси, а только вымогай то, что ты хочешь, иначе не получишь желаемого. Ты - принц, мой принц, способный указывать что угодно кому-либо, даже мне, — с хитрой улыбкой давил, заставляя Гарри выбирать: или отмолчаться и упираться дальше, замерзая в тухлом одиночестве, или озвучить своё желание, переступить через себя, взамен получая вознаграждение. Хитрый жук!
Юноша вдохнул побольше воздуха в грудь, прежде чем осмелиться:
— Поспи со мной, Том! Мне холодно, так холодно, что сердце перестаёт биться… Мне одиноко, невыносимо… Хочу контакта, тепла, заботы… Я так устал…
Мужчина, дослушав, тут же приподнял тяжёлое для слабого ребёнка одеяло и забрался внутрь. Дождавшись, пока тот уложится, Гарри юркнул к нему, вжимаясь в медвежьи объятья, утопая в наслаждении, которое испытал.
— Ты молодец, — слабо, но искренне улыбнувшись, Лорд укрыл его, зарываясь пальцами в немного вьющиеся пряди. — Засыпай, мой змей. Я не уйду, пока ты не откроешь глаза, — уже шепотом добавил он младшему в макушку.
— Спасибо, — блаженно выдохнув, сбрасывая с плеч непосильную ношу, Гарри стал засыпать в этом уютном коконе, почувствовав только, как тёплые пальцы смахивают с его ресниц влагу.
***
— Оу… — разглядывая себя в зеркале, в ванной комнате, Гарри провёл пальцами по нескольким белым прядям в своих волосах. — Я поседел? Хотя, это не так уж и удивительно, — хмыкнул он с небольшой досадой. Теперь он и правда не был так похож на Джеймса с Лили,
что теперь уже не являются его родителями.
«Сколько можно думать о чужих людях?», — даёт он себе мысленный подзатыльник.
Вообще, кто считаются его родителями теперь?.. И если ли вообще в строке «кровный отец» и «кровная мать» хоть кто-то?
Вздохнув, он упёрся ладонями об раковину и опустил голову, просто прикрывая глаза. Теперь, если Том не врёт, у него будет иная жизнь. Нужно двигаться дальше, решить, как именно избавиться от «ненужного прошлого» и куда стремиться. Нужны цели…
Намочив ладони тёплой водой, он ополоснул лицо, довольно промычав. Опыт обморожения не остался незамеченным - теперь он
всегда мёрзнет. Как бы тепло он не оделся, в сколько бы одеял его не обернули,
ему холодно. Только Том хоть как-то спасает ситуацию, «выполняя» его просьбы-приказы, выпрошенных тактильных контактов. Его бледная кожа оказалась на редкость горячей, что спасает Гарри каждую ночь и большую часть дня. Такая зависимость от его тепла даже пугает, но, уже не важно. Ну будет он зависим от присутствия Тома, и что? Бросит - юноша умрёт себе спокойно (безболезненно!), не бросит - Лорд станет бесплатным обогревателем. Всё просто.
— Тебе пошёл бы белый, — улыбаясь, решил добавить свои пять копеек вышеупомянутый, облокотившись плечом об раму двери. — Тем более с такими глазками. Перекрасим?
Гарри пожал плечами, вытирая мокрые ладони об полотенце, а после медленно подошёл к мужчине. Тот уже без просьб-приказов принимает ледяные ладошки юноши в свои руки, начиная греть дыханием, своей разгорячённой кожей, пока тёмно-зелёные, безразличные к многому, глаза наблюдают за этим приступом нежности и заботы Волдеморта.
Увидела бы Беллатриса вместе с Люциусом - упали в обморок на месте. Долохов и Барти оказались неплохими шутниками, поэтому просто бы шушукались между друг другом, шутя над всей ситуацией. Удивительно, как Том ещё не заавадил этих двоих… Или ему тоже нравятся их шутки и глупые сплетни?
— Это неплохое начало попрощаться с прошлым, — чуть ли не проурчал мужчина, не отрывая взгляда от глаз подростка. Он так же стал прикладывать ладошки Гарри к своим щекам, мягко удерживая за запястья. — Ты уже никогда не сможешь быть Гарри Джеймсом Поттером, но сможешь стать кем-то другим. Тем, кем сам захочешь.
Проведя подушечками больших пальцев по уголкам губ Лорда, который этим только наслаждался, юноша вновь повёл плечами вверх.
— Я не против. Точнее, я понимаю, что мне нужно двигаться дальше, но всё это произошло слишком быстро. Я всё никак не могу осознать и привыкнуть, — опуская ладони с щёчек Тома, Гарри обнял его, вяло, скорее из-за тактильного голода, нежели из-за чего-то иного.
— Это пройдёт, когда ты полностью всё обдумаешь и поймёшь, что происходило в твоей жизни до этого инцидента, — приободряющее потерев его спину, Лорд чмокнул макушку подростка. Это никогда ему не надоест делать. — Пошли завтракать. До обеда подумаешь над моим предложением, и если захочешь, то уже днём посетим маггловский салон, м? Как тебе мини-план? Как раз немного проветришься.
— На улице холодно, — недовольно съёжившись, Гарри уткнулся мужчине в шею.
— Я понимаю, что сейчас у тебя что-то по типу ПТСР, и ты связываешь снег, зиму и ветер с неприятными воспоминаниями, — выдохнув, Лорд подхватил подростка под бёдра, — но быть затворником тебе всю зиму я не позволю. Ты только упадёшь в бо́льшую депрессию и займёшься самобичеванием.
Скривившись, Гарри всё же не решил продолжать спор. Страх холода не был таким сильным, чтобы полностью отказаться от выхода на улицу, тем более в компании Тома, так что потерпеть пару часиков можно.
— Тем более, — продолжил Лорд после небольшой паузы, пока выходил из комнаты с грузом на руках, — тебе нужно приобрести новую палочку. Если тебе не будет тяжело, то посетим именно Лютный переулок, ведь Олливандер выест нам мозг за то, что твою палочку сломали.
Гарри вдруг приподнял голову, удивлённо посмотрев в рубиновые глаза.
— Олливандер разве не на стороне…
— Света? Упаси Мерлин, — насмешливо фыркнул Том, усаживая Гарри в кресло с уже готовым для него пледом. — Все мастера палочек - нейтралы, как и банк. Плевать, как изменится строение страны, они будут вечно процветать, ведь палочки нужны всем волшебникам. Им просто не выгодно выбирать чью-то сторону - могут прогореть. Да и они бредят своими палочками, им всё равно на власть, войны и так далее. Если ты не заметил, то, при стольких войнах, магазинчик Олливандера целёхонек, даже палочки из старых времён хранятся, изготовленные ещё его предками.
Юноша задумался на минуту, а потом понимающе кивнул:
— Вот как… Значит, они никогда никому ничего не расскажут?
— Ну-у… Чаще всего да, они ни за что не будут влезать в бойню и подвергать себя, своё дело и свою семью опасностям. Хотя, насколько я помню, была парочка индивидов, которая склонялась больше в одной конкретной стороне. Но всё равно они никогда не переступали черту, — плюхнувшись на кресло рядышком, Том щёлкнул пальцами, и эльфы подали еду им на столик у камина. Из-за Гарри они теперь едят только у каминов, если, конечно, это не собрания. — Гаррик такой нейтральный нейтрал, что вообще ничего лишнего не спросит, кроме драгоценной для него палочки. Но мы пойдём к нему, если ты правда не сможешь пока оказаться в Лютном переулке, возле всех тех людей, которые калечили тебя. Я бы их убил, если честно, но ты пока не определился, что хочешь, так что они всё ещё ходят по тем улицам на своих двоих, — недовольно пробурчав последние слова, Том стал покачивать эльфийским вином в бокале, прежде чем сделать глоток.
Гарри фыркнул от этого аристократического вида и невероятно ровной осанки. Том лишь хитро хмыкнул, одним весёлым взглядом сообщая, что уроки этикета ему тоже нужно будет посещать.
Закатив глаза, подросток лишь укутался в пурпурный плед, после чего приступил к лёгкой трапезе. Прошло не так много времени, чтобы его желудок вновь привык к различной пище, поэтому пока Гарри наслаждается не жирными, низкокалорийными блюдами, по типу супчиков на овощном бульоне, или различных полезных кашах с фруктами. В прочем, после грязного снега это казалось великолепно вкусным. Даже манка, которую он терпеть не мог, уплеталась на раз два, хоть и немного с неприятным послевкусием. Вообще, он научился ценить пищу снова. После Дурслей он уже это умел, но в Хогвартсе начал забывать.
Завтрак прошёл в тишине. Лорд иногда шуршал газетой, которую ему принесли эльфы, дрова в камине приятно потрескивали, да и только. Уютная атмосфера прямо-таки ощущалась на кончике язычка, коим Гарри облизывал потрескавшиеся губы.
Вдохнув побольше воздуха в лёгкие, подросток всё же решился поинтересоваться:
— А что вообще творится сейчас в стране?.. Я уверен, что ты должен быть занят войной, а не развлекать меня уже который день подряд.
Том оторвал взгляд от газеты, взглянул на своего маленького змеёныша, решившего выползти из норки, довольно оскалился и, наконец, отложил газету, полностью обращая всё своё внимание немного подрагивающему ребёнку.
— Тебя интересует, что они сейчас делают, выкинув тебя, да? — надавил Лорд. Гарри скривился от лёгкой боли в сердце, но кивнул, пряча взгляд в своих коленках, когда поджал их к себе. Было досадно, что Том так открыто читает его, хотя юноша знал, что не был мастером в сокрытии своих чувств. Гриффиндор - и правда диагноз.
— Я… — начал он нервно, подрагивая от волнения.
— Не можешь поверить в то, что они сделали, — продолжает мужчина более грубым тоном. — Ты хочешь узнать, как они сейчас тратят остаток твоих денег и шикуют в других странах под палящим солнцем, пока ты был на волоске от смерти, — без утайки говорит Том, заставив Гарри замереть. Это был грубый, но действенный толчок осознания реальности. — Гарри, это не сказка. Тебя нагло использовали, как мешок с золотом, пока из Лонгботтома пытаются сделать Избранного. Августа всегда мечтала этой славы, верещала каждый раз, говоря, что именно её внук - избранный, и Альбусу это было удобнее. Он использовал тебя ради денег, и только чтобы свалить все тяготы «Героя» на твои плечи, пока Невилл проходит особенную тренировку с аврорами, готовясь к схватке.
Том поднялся со своего кресла, опускаясь на корточки перед ребёнком. Гарри уже не скрывал то, как ему больно: он дрожал, всхлипывал, и точно плакал, пряча мокрые дорожки на щеках в своих коленях. Совсем скоро накатится истерика, после которой подросток больше никогда не вернётся к этому вопросу. Последняя ниточка «Гарри-героя» оборвалась, когда мальчик вцепился мёртвой хваткой за Тома, обнимая мужчину за шею, куда и уткнул своё зарёванное личико.
— Теперь ты - сам творец своей жизни. Никто, даже я не посмеет манипулировать твоим выбором. Как скажешь, так и будет, мой маленький змеёныш, — ласково шепча ему в макушку, Лорд подхватил подростка под бёдра, чтобы поменять их местами. Теперь Гарри устроился на чужих коленях, укладываясь на Томе, что с улыбкой согласился побыть его подушкой, в которую можно выплакаться.
Мужчина медленно перебирал тёмные волны на затылке мальчика, с любовным трепетом оставляя мягкие поцелуи на светлых прядках, пока Гарри свыкался с предательством, фальшивой жизнью, и ненавистью в своей душе. Оставалось только ждать и смотреть, что из этого прелестного ужика, с только появившимся ядом, вырастет. Станет ли он чёрной мамбой - одной из самых ядовитых змей, или решит остаться чем-то средним, нейтралом. Свет больше не доберётся до его сердца, Том уверен.
Гарри - его змеёныш - больше никогда не повернётся к свету, который так подло уничтожил последнюю веру в лучшее. Осталось только показать, как правильно выжидать жертву, отслеживать её привычки, находить слабые места, подкрадываться, и выпускать яд в её тело медленно, болезненно, чтобы помучать.
Ах, как же любопытно!
Подросток оторвал свою голову с шеи мужчины и поднял осознанный, злой и невероятно чарующий душу Волдеморта взгляд. Там пылал чёрный огонь, вязкая субстанция ярости и ненависти поглощала всё больший участок души, нарастая.
Великолепное зрелище! Ужик трансформируется в мстящую водяную змейку!
— Том, я хочу посмотреть в их молящие о пощаде глаза, их страх, прежде чем оторвать их головы, — шипит Гарри, сжимая плечи Лорда с невероятной силой для его ещё не окрепшего тела. Реддл не может нарадоваться этому. Его малыш слишком прекрасен! — Хочу видеть их кровь на своих пальцах, слышать, как их сердца прекращают качать кровь…
— Как скажешь, мой хороший, — наклонившись к его лицу, мужчина остановился всего в нескольких сантиметрах от чужих губ. — Месть будет кипящей, бурлящей от температуры твоего гнева. Обещаю.
Гарри подхватил жаркий настрой Лорда, вновь обнимая того за шею. Один короткий рывок, и юноша впивается в губы Тома, который с усмешкой и предвкушением тут же перехватывает инициативу. Его руки опускаются к талии, скользят по спине вниз, решительно заползая под серую кофту и рубашку. Они целуются жадно, страстно, прижимаясь друг к другу так сильно, будто от этого зависела их жизнь. Гарри плыл от контраста температур, чувствовал, как наконец-то нагревается, поэтому с большей отдачей зарывался в каштановые волосы, немного болезненно оттягивая их назад, прежде чем снова сжать.
Они не заходили дальше, только ласкали друг друга грубоватыми поцелуями и колючими прикосновениями, оставляя розоватые полоски от ногтей, побуждая кровь всё быстрее бежать по венам.
Это была животная страсть, желание обладать и контролировать свои действия. Это был способ Гарри прокричать на всю страну, что он сам решает, как ему жить. Способ сжечь тот маленький остаток «Героя», пищащего, что это неправильно. Способ почувствовать себя нужным, желанным, и перестать цепляться за разбитые вдребезги воспоминания.
Всё то - фальшь, в то время как Том - настоящий. Он не лжёт, не скрывает какую-то часть информации, чтобы переманить на свою сторону. Он оберегает, учит, заставляет раскрыть глаза на происходящее и не жить в сладких грёзах. Его прямолинейность побуждает принимать этот мир таким, какой он есть, не убеждая себя в том, что все те действия были во благо какого-то там всеобщего света.
Оторвавшись от покрасневших губ Гарри, Том урчаще пробежался своими к шее подростка, довольно облизнувшись от её чистого, такого невинного вида.
— Так будет даже проще, — рокочет он, проведя влажными губами по дёрнувшемуся кадыку. — Гарри, не хочешь стать Гонтом вместе со мной, м?
***
Укутавшись в маггловское пальто посильнее и накинув капюшон мантии, Гарри недовольно надул розовые щёчки, выглядывающие из большого и мягкого шарфика. Стоящий рядом Том будто поправлял его капюшон с шапкой, когда на деле наложил парочку согревающих, закончив этот небольшой ритуал утепления чмоком в замёрзший носик.
После салона, где он начал согреваться, на улице снова казалось слишком холодно. Но, как он и пообещал Лорду, не жаловался, ведь палочка всё же ему очень даже нужна.
С новым цветом волос, потемневшими глазами, бледной кожей и изменившимся - холодным - взглядом Гарри больше не узнавал себя, что, в каком-то смысле, было его преимуществом. Хорошо, если его не будут узнавать предатели и он сможет спокойно выходить на улицу без отводящих внимание чар или же артефактов, меняющих внешность. Так и проследить можно будет, и информации раздобыть. Да даже банально проветрится.
В мэноре Гонтов пыльно и затхло. Домовиков ещё мало, поэтому они не успевают вовремя убираться в таком большом доме, попутно достраивая несколько полностью разрушенных или в критическом состоянии комнат. Нужно будет купить ещё с десяток молодых, которых бросили. Так они будут очень и очень верными, а Гарри, даже, в фактически, своём доме, где опасаться никого не надо, нужны сторонники. Верные эльфы неплохое начало - их магия отличается, поэтому они могут быть отличным приобретением.
— О чём задумался? — поинтересовался Том, шагая рядышком по очищенной дороге. Телепортироваться сразу же было слишком тупо и заметно. Лучше пройти немного, потом завернуть за поворотик и исчезнуть, оказываясь сразу на заднем дворе «Дырявого котла».
— Имя, — мотнув головой, выкидывая пока ненужные мысли, Гарри смотрел на бегающих детей на площадке. Играли в снежки. — Думаю, какое бы подобрать себе.
— Не хочешь оставаться Гарри? — спросил Лорд, но было видно, что он уже приблизительно догадывается, как ответит подросток.
То ли слишком умный гад, то ли проникшейся к нему эмпатией жук. Гарри склоняется к первому варианту.
— Гарри - герой. Гарри - сын Джеймса и Лили. Я - уже не Гарри. Не имею права им быть. Да и мою новую жизнь «Гарри» бы не принял. Слишком Гриффиндорец, или как говорил Драко - Гриффиндурок, — хмыкнув от лёгкого воспоминания -
которое тоже принадлежит не ему, а «Гарри», - он зарылся в шарфик посильнее, пряча большую часть лица. Снова неприятно зудит в душе.
Том тактично промолчал, принимая этот ответ. Да и слова тут не нужны.
До Лютного переулка они добрались в полной тишине и без происшествий.
НеГарри не узнали, или просто не обратили внимания на очередных богатых магов, гуляющих по Косому. На Лютном же магам вообще не было дела до новоприбывших. Нет, может богатеньких можно было бы обокрасть, но, ощутив исходящую ужасающую ауру от старшего из магов, воришки тут же высматривали других посетителей.
На вид магазин практически никак не отличался от Олливандера. Небольшой на вид, пыльный, старинный - одним словом. Юноша уверен, что внутри будет точно так же: темновато, мрачновато, с экстравагантным продавцом. Олливандер тот ещё чудак, а к нему ходят дети, а тут так вообще должен быть мутный продавец. Выживать в Лютном сложно, так что добрячков и «светлых» тут можно встретить очень редко.
— Ты в порядке? — прежде чем зайти, Том внимательно рассматривал мальчишку.
Он выглядел сжатым, старался не оглядываться, но лицо и взгляд не изменились - пусто. Или
НеГарри за такой короткий срок научился скрывать свои эмоции под маской - что вряд ли, - или же он и правда ничего не чувствовал. Только рефлекторно избегал контакта с людьми, помня, что они с ним творили.
— Я не настолько хрустальный, — отмахнулся подросток. — Если ты не забыл, то Гарри пережил очень много дерьма как из-за тебя, так и из-за старого манипулятора. Я просто перенял эту стойкость и умение адаптироваться.
— Как скажешь, — подойдя к двери магазинчика, мужчина добавил: — Тогда после приобретения палочки зайдём в ещё несколько магазинов. Может, что-то захочешь себе купить.
Блондин фыркнул, но промолчал. Теперь
НеГарри не только тактильно зависим от Тома, но и финансово. Но, ему, как всегда, плевать. Это выбор Тома - позволять ему что-то покупать за его деньги или нет, он же просто не теряет возможности. Как говорил сам «папик Том»: будь требовательным, умей жадничать.
Внутри магазина и правда была ожидаемая картина, только продавцом оказалась женщина. Не то чтобы юноша как-то дискриминировал их - та же МакГонагалл очень сильная женщина, - но это немного удивляло. Или она была очень уважаемой в Лютном, или же она была сильной, раз смогла не только ужиться тут, но и удержаться на плаву.
— Какие люди! — с хищной улыбкой женщина взмахнула руками. — Не думала, что на старость лет буду так часто видится с таким могущественным человеком.
— Кларисса, тебе всего шестьдесят восемь, — усмехнувшись, Лорд подошёл к столу, возле которого так же стояла и продавщица.
— Говорит семидесятилетний, выглядящий максимум на тридцать, — закатив глаза, она зафырчала, а после отмахнулась от красноречивого насмешливого взгляда Тома. — Айшц! Противный, мне не хочется смотреть на это твоё ангельское личико. Знаю же, что сущий дьявол.
Лорд, незаметно для женщины, послал ей ответное закатывание глаз.
— Ты просто мне завидуешь, вот и всё, — Том прислонился к стене. — Ладно, я по делу. Для этого молодого юноши нужно подобрать палочку.
Женщина тут же обратила внимание на стоявшего практически в дверях
НеГарри, решившего просто понаблюдать со стороны за открытой сценой. Она тут же заулыбалась, изучающие прищурилась, а после понимающе промычала:
— Невозможный ты, Реддл. Мы встречались после окончания Хогвартса только раза три за всю мою жизнь, и каждый раз ты приносишь мне разные подарки! В этот раз даже бедолагу приволок, от которого отказался весь мир, — бормотала она, попутно подталкивая подростка в центр комнаты, между своим монологом приказав снять лишнюю верхнюю одежду. — Подбирать совершенно новую палочку новорождённому магу с неопределённой стороной силы в его шестнадцать - невозможно, просто немыслимо, но ты, как всегда, выделился! Ах, его судьба так хрупка, ещё так ранима, — вздыхала Кларисса, измеряв все нужные ей параметры. В принципе, от Олливандера она и правда мало чем отличалась. Все изготовители палочек такие экстравагантные люди?
— Хм, что ты имеешь ввиду? — не очень заинтересованно слушая бубнёж женщины, Том вдруг обратил внимание на последние слова.
— А ты не знал? — уже бегая туда-сюда в поисках нужных ей палочек, она задала риторический вопрос Лорду. — После такого масштабного отречения человека из его судьбы, из его семьи, вообще из всей его истории, выхода только два: либо бедный умирает забытый, либо же над ним сжаливаются богини и помогают выстроить новую судьбу. Его магия, его родословная, его прошлое, его будущее - всё это изменяется уже сейчас, но медленно. Малыш на последней стадии перестройки, — женщина левитировала все коробки, которые хотела, на стол, и выдохнула. — Это самая опасная стадия. Его судьба сейчас настолько нестабильна, что любое вмешательство может привести к первому варианту события. Но когда процесс формирования завершится - мир изменится. Всё живое подстроится под новую переменную и будет знать новый виток мира, стирая из памяти старый.
НеГарри перестал понимать о чём она говорит, ещё на середине, в то время как Том нахмурился. Он долго обдумывал её слова, пока женщина отдавала подростку палочку за палочкой, пытаясь найти подходящую.
— Мир перепишется, и мы забудем всё, что было? — спустя несколько неудачных попыток
НеГарри почувствовать, что хоть какая-то палочка подходит ему, изрёк Том.
— Ну, в большинстве случаев, да, — она закивала. — Только мы - всевидящие, запоминаем мир до его переписания.
— Всевидящие? — заинтересовался юноша.
— О, малыш, — хихикнула женщина, распаковывая ещё одну коробку. — Всевидящие похожи на пророков, но мы, как следует из названия, видим всё. Хм… О, ты, вроде, был знаком с Луной Лавгуд? — блондин незамедлительно кивнул. — Отлично! Луна растущая всевидящая. Ты, наверное, замечал, что она может говорить о чём-то, а потом это сбывалось?
— О, да… Луна иногда говорит странные вещи, но если перефразировать их, то всегда выходят практически прямые предсказания, — подросток старался с безразличием вспоминать прошлое, протягивая руку к новой палочке - тёмное эбеновое дерево с сердцевиной «волос единорога», и тут вдруг пальцы стало покалывать.
— Ага, вот оно! — довольно захихикала Кларисса, забрав палочку. — Малыш, так тебе нужен единорог… Хммм, все эти палочки не подходят! — разговаривая сама с собой, женщина убрала коробки и стала бегать в поисках палочек, подходящих по параметрам и сердцевине. — Конечно, как я не догадалась? Теперь тебе нет нужды в мощных палочках! Верная, привязанная, немного меланхоличная - вот, что тебе по душе, — будто летая, она порхала и любовно поглаживала некоторые коробочки, прежде чем их достать.
НеГарри встретился взглядом с Томом, приподнимая одну бровь.
«Это нормально?», — мысленно спрашивал он, и мужчина только слабо улыбнулся. Да, видимо вполне нормально.
— Мисс Кларисса…
— Милый, какая я уже мисс? Для тебя я бабушка! — женщина наконец достала всё то, что хотела, и стала раскладывать их.
— А бегаешь как на пятом курсе, — подколол Лорд Клариссу, из-за чего она показала ему дулю, вовсе не стесняясь. — Как не по Слизерински, юная леди!
— Кхм, — напомнил о себе мальчик, не желая слушать ещё одну маленькую дружескую перепалку. — Мисс Кларисса, вы упомянули, что все забудут то, что касалось моего прошлого… Я забуду то, что они сделали? — взгляд был холодным, снежным, а зубы крепко сжаты. Он не хотел забывать, не хотел… Но в тоже время понимал, что превратится во второго Волдеморта со змеиным лицом, если повязнет в этой кипящей ненависти. Этого мальчик совершенно не хотел.
Том скользил нечитаемым взглядом по подростку, пока лицо женщины становилось чуточку серьёзнее и каплю опечаленно. Она вздохнула, повернулась к
НеГарри полностью, и встретилась с тёмными глазами ребёнка.
— Малыш… Сейчас любой твой выбор и окружающие тебя люди выстраивают твоё новое будущее. Я не могу пока увидеть точно, что будет в твоей жизни, и я не знаю, сможешь ли ты вспомнить эту жизнь когда-нибудь, но… Нужно ли тебе это помнить? Ты и сам понимаешь, к чему могут привести эти воспоминания. Хочешь ли ты такого будущего для себя? Или согласишься жить подальше от всего этого и просто наслаждаться каждым днём? — она замолчала на минуту, пока блондин поджимал губы и опускал взгляд. Да, она и правда знает, что сказать, чтобы заставить подумать. — Выбор за тобой, милый, и только твоя сила воли, твои самые яркие желания смогут прорваться через само пространство. Будешь желать мести и бушевать - рано или поздно точно вспомнишь, а захочешь забыть раз и навсегда, посвящая себя другой истории - никогда не вспомнишь, — резюмировала женщина, прежде чем мягко улыбнуться ребёнку. — Дорогой мой, палочки ждут! Ты становишься новой личностью, я чувствую, что совсем скоро начнётся подготовка до переписания истории, так что палочка поможет тебе сориентироваться в новом мире.
Вздохнув переменчивости Клариссы, мальчик не смог не улыбнуться ей в ответ, когда она радостно хлопнула в ладоши и вернулась к своим обожаемым палочкам.
НеГарри ненадолго решил взглянуть на Тома, но тот не отводил от него глаз с начала небольшого диалога, поэтому ночная зелень встретилась с горящим закатным солнцем, невероятно красным, полыхающим, будто огонь. Прямо как на мороз.
— Уверена, это твоя новая подружка! — хихикнула женщина, заставив подростка перестать разглядывать эти удивительные глаза.
НеГарри с лёгким любопытством опустил взгляд на светлую, даже очень светлую для древесины, палочку, с красивыми выпуклыми узорчиками, будто покрывший окна иней. Они закручивались в различные вихри, вырисовывая чудесную картину, прямо до самого кончика тонкого древка.
Немного неуверенно - и почему такой шедевр должен выбрать его в свои хозяины? - он взял палочку за рукоятку, или как там называется часть, за которую держат, и прерывисто выдохнул, чуть ли не ахнув.
— О да, милый, я долго ждала этого момента! Это была моя первая палочка, которую мне доверил создать отец, — мечтательно причмокнув губами от воспоминаний, Кларисса сложила руки у себя на боках. — Давай же, малыш! Взмахни!
Не смея отказаться от такого заманчивого предложения,
НеГарри крепко, но нежно, практически любовно сжал светлую древесину в своих тонких пальцах, с готовностью взмахивая. Повинуясь лёгкому приказу, из кончика палочки посыпались белые, голубые и серебристые искры, устраивая чуть ли не фейерверк в помещении.
Улыбнувшись, впервые почувствовав вкус нового мира, он рассмеялся, начиная быстро и привычно колдовать: то закрыл ненужные больше коробки, внимательно и очень аккуратно завязав там бантики ленточками, то добавил огня в магических светильниках, чтобы пламя плясало от его радости, то и вовсе закружил возле женщины небольшой воздушный поток, чем приподнял недлинные русые локоны, между которых уже проглядывалась седина. Теперь он чувствовал, что вновь обрёл силы бороться за себя, своё будущее, свою жизнь. Рецепторы больше не были наглухо забиты грязью и снегом, а мир не был таким невозможным. Сладость, совсем небольшие её нотки гуляли по нёбу и губам, а мальчику оставалось только их слизывать, продлевая веселье.
Теперь у него была уверенность в следующем дне, и ничего, акромантул Дамблдору в постель, не помешает ему реабилитироваться!
— Приятно познакомиться, Эдер Уэйнт Кэй, — по-аристократически сделав реверанс, Кларисса немного склонила свою голову перед подростком.
НеГарри остановился и непонимающе уставился на неё, а после послал вопросительный взгляд на Тома, который, к слову, даже выровнялся. — Я - Кларисса Мэлоди Кэй, хочу поприветствовать вас, и с превеликой радостью принять в свой Род.
— Кларисса? — заинтересованно, но уже будто что-то поняв, Лорд требовательно взглянул на женщину, которая стала выпрямляться.
— Только что Гарри Поттер - Мальчик-Которого-Все-Бросили окончательно «отлип», стираясь из этого мира уже сегодня в полночь. Но на его месте появится Эдер Уэйнт Кэй - шестнадцатилетний маг, преимущественно нейтрален, с всё такой же светлой душой и сердцем, мой внук, — объяснила она, не отрывая взгляда от тёмной зелени в удивлённом взгляде мальчика. — Обычный аристократ среднего класса, имеющий живого отца, бабушку, дедушку, любящую до ужаса его тётю, и крёстного отца. Ну и парочку кузенов-кузин.
— Я… Что? — подросток вздрогнул, вдруг осознавая, что она обращается к нему.
— Не волнуйся, малыш, завтра ты всё поймёшь, — хмыкнула Кларисса, мягко обнимая мальчика одного с ней роста за плечи. — Сегодня тебя ещё ждёт кое-что важное, прежде чем уснуть и проснуться в новом мире, где ты - совершенно простой парень, которого не впутывают в разборки. Запомни сейчас вот что: тебя зовут Эдер, как снег, первый снег и счастье. Тебя назвали так в силу дня рождения, - оно, кстати, в Рождество! - и преимущественно белых волос по мужской линии. «
Ты больше не одинок», — прошептала она последнее предложение ему в макушку, притягивая крепче, когда услышала тихий, задушенный всхлип.
Мальчик заплакал, осознавая - у него теперь будет семья. Его семья. И Тёмный Лорд, который сейчас тактично не мешает, но позже точно уложет его в постель и ляжет рядом, согревая, успокаивая, слушая его переживания и тихие «а что, если…». Теперь у него есть то, чего так не хватало, есть те, кому он сможет поплакаться, есть тот, кто поднимет с колен. Этого вполне хватит, чтобы растопить холодного мальчика, согревая в любви и нежности, которая так ему нужна.
Том встретился взглядом с Клариссой, что нежно гладила своего нового внука, о котором вся семья и мир вспомнит только завтра. Она закатила глаза, заметив небольшую ревность в алых радужках и слишком напряжённую челюсть. Неисправимый собственник. Вдохнув, женщина самими губами прошептала:
— Ты уже в его жизни, Марволо. Он не исчезнет.
Он уже выбрал тебя.
Отведя всё ещё насупившийся взгляд в сторону, Том решил не отвечать. Ничего, раз у них в запасе ещё полдня и вечер, прежде чем это «завтра» наступит, то он ещё с лихвой успеет поговорить с этими двумя. По отдельности.
***
К слову,
Эдера выбрала палочка из белого дуба с сердцевиной «волос единорога», одиннадцать с половиной дюймов, слегка пружинистой гибкости. Именно она не то, что решилась служить новому, новорождённому в свои то шестнадцать (как оказалось, почти в семнадцать) магу, а буквально выбрала Эдеру его будущую семью. Как сказала Клар… Кхм,
бабушка Исса, то всё, чтобы он не делал, с кем бы не заводил какие-то взаимоотношения сейчас - всё отразится на его новой истории. Такими словами она так же успокоила и Тома, говоря, что раз он буквально вытащил мальчика из «плохой концовки», то точно будет тесно связан с ним и дальше.
Зарывшись пальцами свободной руки в свои белые - как оказалось, краска тоже повлияла на исход событий и теперь белый будет его натуральным цветом, - волосы, подросток крутил в пальцах свою новую подругу, что с радостью отзывалась на его проглаживание. Он сидел на подоконнике комнаты, где засыпает в объятьях Лорда, и глядел в окно.
Уже темнело, хотя время только приближалось к вечеру. Синие тучи, с которых ещё час назад шёл маленький снежок, сейчас казались чёрными и неприветливыми, и гром, раздающийся ещё за пределами леса, был тому подтверждением. Надвигалась гроза, которая точно превратится в снегопад.
Эдер чувствовал себя странно. Он ощущал всем своим нутром, что с каждым часом всё меняется. Мир готовится к ответвлению, к новой истории, и ровно в полночь все люди и не совсем уснут, будто под чарами, чтобы проснуться уже не там, где были раньше.
Это пугало, заставляло мальчика хмурится и с упрямством смотреть на надвигающуюся непогоду, но в тоже время… Как он - сирота, может не мечтать о семье? Хорошей жизни? Любящих людях?..
Поджав колени к себе, спиной только сильнее облокотившись на оконную раму, подросток приложил голову к стеклу, вздыхая. Слишком много всего мешало ему понять, как быть. Месть… Она была мёдом в его рту. Скользила по горлу со сладким послевкусием для его обиженного внутреннего призрака с именем «Гарри». Но она могла разрушить новую жизнь ещё не появившегося «Эдера», который мог бы утешить раненую душу мальчика. Было сложно.
— О чём думаешь? — прошептал Том, как-то слишком бесшумно зайдя в комнату, и крайне незаметно подойдя к Кэю. Или это подросток настолько прислушивался к звукам грозы, что не услышал…
Рука мужчины опустилась на светлые пряди, мягко пригладив, пока тёмные глаза оторвались от разглядывания не очень-то и яркого неба, взглянув на Лорда.
— Ты мог просто прочитать мои мысли, — небрежно пожав плечами, Эдер вернулся к меланхоличному и крайне неподвижному времяпровождению.
— Ты бы хотел, чтобы я так сделал? — облокотившись бедром на подоконник возле ног мальчика, спокойно поинтересовался Том.
— Мне всё равно, — пожав плечами, блондин вновь пригладил рукоятку светлой палочки, что так радовалась ему. Это было такое забытое ощущение… Будто вернулся на первый курс.
Реддл покачал головой; ему не очень нравилась эта депрессивная нота в Эдере, но он лишь мягко опустил ладонь на щиколотку юноши, пригладив тёплыми пальцами кожу через белые носки.
— Я не хочу, чтобы наши «отношения» начинались с чего-то подобного, — намекая на то, что его вмешательство может повлиять на них в новой истории, Том просто изучал подростка.
Молния, первая за эту зиму, прокатилась по чёрному небу горизонтально, расплываясь длинными и тонкими нитками электричества по тучам, освещая в такой же тёмной комнате лица двух магов.
Зелёные глаза смотрели в красные, пока красные смотрели в зелёные.
Им не нужно было говорить, не нужно было использовать хоть какие-то заклинания, чтобы понять очевидное - это не просто игра или способ снятия напряжения. Не просто лёгкий флирт для отвлечения и/или развлечения.
Тёплые, такие полюбившиеся Эдером, пальцы поползли немного вверх - под штаны, чтобы остановиться на открытом участке кожи - голени. Это были совершенно ненавязчивые касания, значащие чуть больше, чем обычное удовлетворение.
Склонившись к подростку, Том уткнулся ему в плечо, жадно вдыхая тот же запах, что исходил и от него самого. Более интимного и быть не может.
Эдер с готовностью приобнял его за плечи, прижимая к себе сильнее, хотя это было очень неудобно. Всё же подоконник не был предназначен для обнимашек.
Крупные хлопья снега стали пролетать у их окна; молния была удивительно спокойной и редкой - но это было ещё только начало; ветер колыхал деревья, разгонял всех гуляющих существ туда, где они смогут переждать эту невзгоду.
Только теперь Эдеру было всё равно. Его больше не волновало то, что будет дальше, не волновали и изменения, что происходят с ним. Только Том, поднявший подростка на свои руки и перенёсший его на кровать, был сейчас важен.
Его мягкие, совершенно ненавязчивые поцелуи в шею, его горячее тело, нависающее сверху, крепкие руки удерживающие бёдра, когда он располагался между них… Его яркий взгляд, тихий шепот, где он спрашивает, просит, успокаивает. Ласковые поддразнивания, дерзкая усмешка, когда мальчишка под ним «мило хмурил бровки и закусывал губы». Небольшое откровение в виде: «Ты побуждаешь меня поверить во всю эту чушь с бабочками. Бред, да?», — и многое другое, такое же важное, значимое для Эдера.
Это не было похотью, не было какой-либо иной бредятиной в чужих головах, нет.
Это было нечто особенное, нечто божественное - если можно так выразиться, ведь ни Реддл, ни Кэй не видели в этих плавных действиях никакого сексуального подтекста. Они просто наслаждались обществом друг друга, позабыв о том, что существует иная жизнь за пределами этой комнаты. Они тихо, будто секретничая, шептали крохи правды о своих эмоциях, чувствах, мыслях, - обо всём, что приходило в голову; целовались прерывисто, ласково, чуть ли не целомудренно, и этого им вполне хватало; скользили ладонями по доступным местам, просто чтобы ощутить, понять, принять; обнимались крепко, любовно, расположившись всего на одной части кровати, ведь этого им вполне хватало.
— Знаешь, — опустив голову на грудь Эдера, слушая размеренное сердцебиение, заговорил Том. Подросток, перебирающий каштановые пряди между своих пальцев, только вопросительно промычал, подталкивая к продолжению. — А ведь первое, что ты увидишь после «перерождения» буду я. И если верить Клариссе, то мир подстроиться под это, значит то, что мы спим вместе, будет в порядке вещей.
— Хочешь сказать, что…
— Ага, — потеревшись носом об свитер Эдера, согласился Лорд.
— И какие у тебя мысли по этому поводу? — заправив несколько кудрявых прядок ему за ухо, подросток скользил подушечками пальцев от линии подбородка к шее, просто вырисовывая незамысловатые линии.
— Я совершенно не против такому повороту, а ты? — подняв взгляд, Том мило сощурился от этих маленьких приглаживаний, улыбаясь очень довольно.
— Почему бы и нет? — приподняв уголок губ от этого довольного вида, Эдер пожал плечами, посильнее обхватив прижимающегося к нему мужчину ногами. — Только тебе придётся бороться за моё сердце не только с бабушкой Иссой, но и, как она перечисляла: с моим отцом, дедушкой, крёстным, и до ужаса любящей меня тётей.
— Ничего, я гордо выстою все эти семейные проверки, чтобы завоевать такого тебя, — прыснув от смеха, Реддл прикрыл глаза, удобно расположившись на груди Кэя.
— Уже вижу, как ты и бабушка снова спорите, — хихикнув, Эден перевёл взгляд на окно, где только сильнее разбушевался шторм - близится полночь.
— Ну разве что в каком костюме ты будешь во время бракосочетания.
— Идиот, — покачав головой под тихий смех мужчины, подросток откинул голову на подушку, прикрывая глаза.
Так странно. Возможно, они даже не запомнят этого диалога, но смогут сохранить эти моменты где-то далеко в памяти, как дежавю. И было бы здорово, если их будущие «Я» повторят это, пригреваясь друг к другу так же, как и сейчас.
— Спокойной ночи, Том.
— До утра, Эдер.
В ушах зазвенело от грохочущего грома, а молния, резко расползающаяся по небу, ослепляла. Но парни не слышали и не видели этого, уснув невероятно крепким сном в объятьях друг друга. Именно так, как они хотели закончить эту историю, и именно так, как хотели её начать.
— Монета за монету, старик, — гадко усмехнувшись, держа в ладони бокал с белым вином, всевидящая стояла напротив окна и взирала на ужас, творящийся в Британии. — Покойся с миром, Гарри Поттер, я отомстила за тебя и уберегла Эдера от ошибок, как ты того и желал, — сделав глоток, она поставила бокал на поднос, который держал эльф, и ушла. Пора бы и ей лечь спать.
Завтра все газеты будут трещать об ужасающем стихийном бедствии, которое покарало оболгавшегося директора Дамблдора. Три молнии по неизвестным причинам попали прямо в башню, где находилась спальня и кабинет директора, повредив только крышу с кроватью, где и спал старик. А найденные там документы покажут его настоящую - грязную и отвратительную сторону. Раскроются многие моменты, от чего шум и массовые проверки Министерства со школой не утихнут ещё долго, но это уже совершенно иная история.
Эдера - обычного чистокровного мага - это никак не затронет. Он будет жить той жизнью, о которой всегда мечтал Гарри, и никогда больше не вспомнит о страданиях, которые довилось испытать.
В Рождество Том познакомиться с семьёй Эдера - мальчика, которого он однажды спас, и который заинтересовал его с первого взгляда. Он и Кларисса всё же будут спорить как на тему возраста, так и на тему внешности, а отец с крёстным будут закидывать уже семнадцатилетнего сына о том, что зачем ему этот старпёр, и вообще ещё рано! Над этим уже посмеялись все, кроме зыркающих друг на друга виновников и «старпёра». Только тётя с пониманием подмигнула своему племяннику, оценив выбор и похвалив за отличный вкус.
Всё же воспитанность, харизматичность и внешность Тома победила в этих всех многочисленных проверках на стойкость, так что, горем пополам, кандидата на их драгоценного Эдера одобрили. Крёстный правда говорил это со скрещёнными пальцами за спиной, но кого это волнует, правда?
Будь требовательным, малыш, умей жадничать. Иначе упустишь возможность, момент, ценность, или своё счастье.
Но лучше не переусердствовать в этом.
