Молодой жены
Мечты по коридору
Бегут.
(Автор неизвестен)
Казуи резвился с другими детьми на площадке в парке, когда телефон в руке коротко завибрировал. Тацки-чан хмуро глянула вниз, наблюдая как сжались её пальцы. — Это Ичиго? — спросила она, и в голосе подруги Орихиме чувствовала осуждение. Она разблокировала экран и прочла сообщение. Буду через пару часов. Прости. 16:48 — Угу, задержится немного, — проговорила она, слегка улыбнувшись. Обычно так она пыталась успокоить Тацки, когда та злилась на что-либо, или на Куросаки-куна. В основном на Куросаки-куна, конечно. Было ясно, что не опоздание её мужа волнует подругу, а само место, где он задерживался, и то, почему он вообще там был. — И ты просто позволила ему пойти? — чуть более недовольно звучал её голос. Стремление этой девушки защитить её всегда согревало Орихиме в такие моменты. Но сейчас они обе понимали, зачем Куросаки-кун пошёл к Урахаре. Просто Тацки-чан упрямилась. Она волновалась, как и сама Орихиме. И обе они знали ничтожно мало обо всём, что было связано с появлением раненого арранкара в Каракуре в летний понедельник. Вернувшись тогда от Урахары, Куросаки-кун ничего не сказал ей. А тем же вечером она, сидя на полу в комнате Казу-чана, пока тот отказывался вылезать из-под кровати, чувствовала вновь возникшую реацу Гриммджо в клинике. Её настолько тщательно сдерживали, что, если бы Орихиме не обучалась в одно время у Хачи-сана, ни за что бы не почувствовала. Казуи ничего не заметил, и только из-за нежелания оставлять сына в одиночестве она не спустилась вниз. Орихиме неловко поправила длинную бежевую юбку на коленях. Своему мужу она доверяла, и даже самому арранкару в какой-то степени тоже. Она не стала бы подслушивать. Но знать, что происходит, хотелось всё сильнее. Потому что два дня после этого Ичиго-кун провёл за работой, почти не выходил из клиники. А когда поздним вечером среды Орихиме наконец зашла проверить, не уснул ли он за столом, застала странную картину: её муж примерял на стеклянную прозрачную дверь новую табличку, даже позвал её оценить. «Отпуск. Клиника временно закрыта». И два пустых окошка для дат. В этот момент её сердце пропустило удар. Она знала, что всё это значит. Потому что сегодня утром Куросаки-кун, напряжённый как струна, вышел из дома, а через полчаса его реацу исчезла под барьером магазина Урахары. Он сказал, что всё в порядке, Урахара просто позвал его поговорить. Но Орихиме знала не хуже мужа, что за человек Урахара Киске. — Ему это нужно, и ты тоже знаешь это, Тацки-чан, — сказала она, наблюдая, как Казуи раскачивал качели с миленькой девочкой, которая кричала и хохотала одновременно от переполнявших её эмоций. Орихиме тоже хотелось на качели. Половину дня она не находила себе места. Казуи легко раскусил её волнение. Конечно, легко было забеспокоиться, когда на любой вопрос мама отвечала, что всё будет хорошо. Орихиме могла предположить, что Ичиго-кун вернётся уже другим. Возможно, более похожим на себя в юности. Возможно, Гриммджо придёт вместе с ним. Тацки-чан — единственная, кроме сына, кто не давала ей утонуть в этой странной тревоге. Её тёплые объятия после долгой разлуки вернули как будто утерянную частицу души. Они, и правда, сходили в кафе. И пока Казуи уплетал за обе щеки панкейки, Арисава рассказывала о своих приключениях в Токио. Это ненадолго отвлекло Орихиме от всех переживаний. Однако это сообщение от Куросаки-куна вновь пробудило гнетущие мысли. Девочка на качели весело махала ножками в воздухе, пока Казу-чан подпрыгивал, толкая её всё выше. Тацки-чан тихо вздохнула, поднимаясь со скамьи. Её слегка отросшие волосы колыхались на лёгком летнем ветру, всё ещё слишком слабом, чтобы принести облегчение. — А что нужно тебе, Орихиме? Вопрос повис в тишине, которая, казалось, слишком внезапно налетела на оживлённую детскую площадку. В удивлении распахнув глаза, Орихиме смотрела на подругу, склонившуюся перед ней, чтоб взять за руки. Её ладони были крепкими, слегка мозолистыми от долгих лет работы в додзё, когда коснулись пальцев, и одновременно нежными, как могли быть только её руки, все эти годы оберегавшие Орихиме не меньше Куросаки-куна. — Ты когда-нибудь спрашивала себя об этом? — присев перед ней на корточки, проговорила Тацки, переплетая их пальцы. — К-конечно! — воскликнула Орихиме в ответ, сжимая чужие ладони. — Мне нужно, чтобы Куросаки-кун был счастлив. И сейчас он действительно счастлив. Тёмные внимательные глаза подруги слегка прищурились, давление мягких пальцев на кожу усилилось. Тацки-чан выглядела опечаленной. Но Орихиме не соврала. Она уже ни раз за годы, проведённые в браке с самым сильным воином во Вселенной, обдумывала этот вопрос. Она хотела сделать Куросаки-куна счастливым. Она искренне верила, что смогла. Пока не увидела, каким вернулся её муж от Урахары вечером понедельника. — Запомни, как ты это сказала, — вздохнула Тацки, поднимаясь. Орихиме уставилась на неё снизу вверх, словно впервые слышала голос. — А? — всё, что смогла она выдавить в ответ. Что она сказала? Нужно вспомнить, какие слова она только что говорила. Счастье Куросаки-куна. Конечно, он был счастлив. У них рос прекрасный гиперактивный сын с суперспособностями, а работа позволяла её мужу проводить большую часть времени дома. Быть с семьёй. Она не лгала. Проницательный взгляд подруги скрылся за веками, когда она сжала пальцами переносицу. — Ты сказала «действительно», Химе. Тацки-чан покачала головой и повернулась к детской бойне. — Пора на ужин, не так ли? Всё происходящее как будто стало кадрами фильма, который она смотрела в VR-очках. Странное заторможенное движение картинки, будто слоу-моушн, создавало ощущение нереальности происходящего. Будто это не с ней всё сейчас. Вот девочка летит на качели вверх. Её маленькие хвостики подпрыгивают от движения. Она кричит и улыбается, и нет у неё одного переднего зуба, но кого это волнует. Вот её сын, довольный донельзя, вскидывает руки вверх, готовясь снова толкать качели. Вот солнце садится, такое яркое, почти красное. Всё происходило так медленно, почти как в кино. Они были счастливы. Она не лгала. — Химе? — тонкая ладонь с растопыренными пальцами замелькала перед глазами. Тонкие. У Тацки такие тонкие пальцы. Но при этом такие сильные. — А… да, — проморгавшись, она неловко улыбнулась подруге, которая итак знала, что её снова унесло в астрал. — Казуи-ча-ан! Пора ужинать, пойдём! Увидев, что мама и тётя Тацки уже были на ногах и махали ему, бедный Казуи расстроился. Он всегда хотел поиграть подольше. Все они хотели когда-то. Все они были детьми. — Казуи-чан! — позвала она ещё раз. Иногда странное чувство, что Куросаки-куна тот слушает гораздо лучше, овладевало ей внезапно и целиком. Орихиме даже начинала думать, что она — нелюбимый родитель. Но стоило маленькому рыжему мальчишке протянуть ей свою ладошку и улыбнуться, как наваждение сменялось безудержной любовью, которую никто не был в силах остановить. Сейчас Казуи неловко мялся около качелей, поглядывая то на девочку, всё ещё веселившуюся, хотя её больше никто не подталкивал, то на маму с лёгкой надеждой, а на Тацки-чан — с предвкушением. Потому что Тацки-чан… — Или ты идёшь сам, или я хватаю тебя! — крикнула та, демонстрируя крепкий бицепс одной руки. Казуи-чану нравилась Тацки. — Ура! — воскликнул он и поднял руки. — Хватай, хватай! И то, как эта девушка несла его домой после прогулки, перекидывая с руки на руку, а иногда подбрасывая в воздух, приводило мальчика в восторг. Орихиме улыбалась, глядя на эту картину. Счастье — вот оно какое. Она была счастлива. Сейчас, и ещё раньше. Она никогда не спрашивала Куросаки-куна об этом. Он тоже чувствовал себя счастливым? Ведь, если нет, то Орихиме заметила бы, она ведь его жена. Почему она вообще сомневалась? Почему вдруг сегодня? Тацки-чан так искренне радовалась, когда Казуи-чан обнимал её. Ах, да. Вот в чём дело. «Ты сказала «действительно», Химе». Всю дорогу домой слова подруги не шли из головы. Она действительно так сказала? «Действительно»?***
Дверь тихо хлопнула, а через секунду щёлкнул замок, оповещая, что её муж, наконец, вернулся. Казуи, до того смачно уплетавший свой вечерний рис, тут же сорвался с места и, промчавшись по коридору за пару секунд, налетел на отца, не дав тому даже снять кроссовки. — Папа! — радостно крикнул он. — Гриммджо-сан вернулся? Я знаю, что он вернулся. Когда он придёт? Ах, вот в чём было дело. А Орихиме было подумала, что это отца Казу-чан так нетерпеливо ждёт. Но куда им, родителям, до покрытого с ног до головы аурой неизвестности арранкара. — Точно не сегодня, — усмехнувшись, сказал Куросаки-кун и улыбнулся ей слегка виновато, когда увидел, что она тоже вышла встретить его. — И откуда ты всё знаешь? Орихиме не могла не умиляться, видя картину перед собой. Как Ичиго-кун, в домашних тапочках, переступил порог и погладил сына по волосам. Как загорелись у Казуи-чана щёки и ещё шире — а, казалось бы, куда уж шире — стала улыбка. Возможно, что всё же дело было не только в Гриммджо. — Что на ужин? — спросил её Ичиго-кун и улыбнулся. Как же красиво он улыбался. Настолько, что всякий раз Орихиме терялась в пространстве и времени, забывая обо всём, что хотела сказать и сделать, стоило лишь увидеть улыбку Куросаки-куна. Пока он так улыбается, всё хорошо. — Ах, — споткнувшись о ковёр в гостиной, она вспомнила, что, вообще-то, был задан вопрос. — Рис с карри, я очень старалась. — Мама весь день готовила! — поддержал Казуи, снова усаживаясь за стол. — Похвали её, папа. Улыбнувшись сыну, который уже без посторонней помощи понимал, что должен доесть ужин прежде, чем идти по делам, она перевела взгляд на мужа. Куросаки-кун уже дошёл до плиты, где стояла сковорода с карри. Сегодня половина всех её сил ушла на этот рецепт. Юзу-чан даже созвонилась с ней в Лайне, чтобы подробно проинструктировать. — Ничего себе, — довольно отозвался Куросаки-кун, приоткрыв крышку, и вдохнул аромат. Юзу-чан готовила как богиня. У Орихиме никогда бы так не получилось, но попытаться стоило. Ради Ичиго-куна. Чтобы её муж был счастлив. — Ой! — одёрнув себя, она зацепила рукой вилку со стола, и та со свистом полетела на пол. Она сейчас говорила так, будто Ичиго-кун не счастлив. Чёрт. Чёрт. Чёрт. Почему сегодня все мысли об этом? Ничего такого ведь не произошло. Просто какое-то одно единственное слово. Как будто она в самом деле сомневалась. Орихиме не сомневалась. У них всё хорошо. — Всё хорошо? — обеспокоенно глядел на неё Куросаки-кун, всё ещё с крышкой в руке. И то, как совпали его слова с мыслями в голове, вызвало лёгкую дрожь на шее. Это всё ещё был вопрос, а не утверждение. — М, угу, — покивала она, спешно улыбаясь, и нагнулась за вилкой. — Просто случайно получилось. — Это же мама, — хихикал Казуи, соскребая палочками оставшийся в тарелке рис, — она всегда роняет что-то. — Не смейся над мамой, — сказал Куросаки-кун, накладывая рис в небольшую миску. — Она сегодня молодец. Эти слова вызывали целую лавину нежности в груди. И то, как Куросаки-кун тихо улыбался, заливая рис карри, делало её ещё счастливее. Пока она суетилась с уборкой на кухне, Ичиго-кун уже с полной тарелкой направился к обеденному столу. Казуи тоже терпеливо ждал отца, не спеша в этот раз к своим игрушкам или к телевизору. И, казалось, как сама Орихиме, ждал момента дегустации. Он сейчас попробует… С половником в руке, ещё не до конца отмытым от риса, она замерла у барной стойки с прямой спиной и распахнутыми в волнении глазами. Сейчас он попробует… Было страшно, вдруг она снова переборщила со специями. А может быть, рис не доварился. Однажды Юзу-чан, пробуя её первый опыт, удивилась, как можно не доварить рис в рисоварке. С тех пор Орихиме боялась даже включать её. Неожиданное предположение заставило всё тело вздрогнуть. А если курица получилась сырая? Своим вкусам в этом вопросе Орихиме всё ещё не доверяла. Однажды она съела половину пирога с непропечённым тестом, даже не заметив, и потом мучилась от взбунтовавшегося кишечника. Но Юзу-чан сказала, что курица готовится быстро, так что… Куросаки-кун съел первую ложку. Вот сейчас всё решится. Она во все глаза смотрела на мужа, пока тот жевал, не без сомнения в лице, но, кажется, даже с намерением проглотить, а не выплюнуть. Металл половника в пальцах уже становился горячим. Честно признаться, Орихиме очень хотелось добавить в карри сладкую бобовую пасту, но в последний момент она сдержала себя пощёчиной. Скулу ещё покалывало. А Куросаки-кун тем временем проглотил всё и, зачерпнув из тарелки следующую ложку, обернулся к ней. — Получилось неплохо, — сказал он с лёгкой ободряющей улыбкой. — Ура! — воскликнул Казу-чан, в победном жесте вскидывая вверх руки. — Мама молодец! И тут же, словно выполнив миссию, сорвался со стула и понёсся на диван, где лежал его любимый плюшевый лев. Кон уже какое-то время не жил в этом теле, однако почти с рождения тяга Казу-чана именно к этой игрушке не утихала. От радости, охватившей нутро, захотелось запищать, но Орихиме сдержалась, ограничившись улыбкой во всё лицо, а половник, наконец, полетел обратно в раковину. — Если бы не Юзу-чан, пришлось бы заказывать доставку, — неловко почесала она затылок. Орихиме не питала иллюзий относительно своих кулинарных талантов, и вполне привыкла к тому, что её предпочтения не находят отклика ни у кого, кроме Казуи (хвала богам) и Матсумото-сан, поэтому даже «неплохо» от Ичиго-куна для неё звучало словно благословение. Она села напротив мужа за столом и, уложив подбородок на руки, довольно наблюдала, как тот ест. — Прости, что из-за меня тебе пришлось через столькое пройти, — сказал Куросаки-кун, поднося очередную ложку ко рту. — Я был занят в последнее время больше обычного. Он извинялся перед ней за то, что не успевал, помимо работы, присмотра за Казуи и новых странных тренировок, ещё и готовить. В этом весь Куросаки-кун. Хочет делать всё и для всех. Она покачала головой. — Ты не должен так говорить, — Орихиме сложила руки на груди и, вздёрнув шутливо нос, продолжала: — Это мой долг, в конце концов, должна же от меня быть польза в этом доме. — Но ты и так занимаешься всем хозяйством, — озадаченно протянул Куросаки-кун, ещё не дожевав до конца рис. — И Казуи в последние дни на тебе. Конечно, я чувствую вину из-за того, что не могу уделить вам должного времени. — Не нужно винить себя за то, что пытаешься помочь кому-то, — улыбнувшись, она снова взглянула на мужа, удивлённо моргавшего после её слов. А в следующую секунду тот, очевидно, понял, что ему пытались сказать, и оттаял, отведя взгляд и кивнув. — Пожалуй, ты права. Спасибо. Если каждый их вечер будет таким, с Куросаки-куном, источающим тихое счастье каждым своим движением, Орихиме готова вечно ждать его от Урахары и готовить карри. Орихиме наблюдала за ним весь вечер, и никак не могла налюбоваться. Но не давала покоя навязчивая мысль, почему-то в голове звучавшая голосом Тацки-чан: он такой счастливый потому, что снова вернулся в мир синигами и Пустых. Потому что снова взял в руки Зангецу. Потому что снова увидел Гриммджо, Ренджи, Рукию и остальных. И как бы ни хотелось ей думать, что сегодня просто обычный вечер, такой же как и всегда в доме Куросаки, но Ичиго-кун действительно пришёл другим. Расслабленный, он сидел с сыном на диване, развалив руки по спинке, и, пока Казуи был увлечён вечерним выпуском Героев Каракуры, почти блаженно улыбался. Настолько довольным её муж не выглядел давно, даже вспомнить не удавалось, сколько. Так сияла его улыбка. Будто внутри него что-то поменялось. Будто струну, до предела натянутую всё это время, наконец спустили и настроили на верный тон. Не то чтобы Куросаки-кун обычно не улыбался. Даже наоборот — в последние годы всё чаще на его красивом лице Орихиме видела то лёгкие усмешки, когда дело касалось Кейго и его историй, то тёплые ласковые улыбки для Казу-чана и сестёр, и для неё тоже муж улыбался всё чаще. Но не так, как сегодня. Не всё время. Это должно было уколоть, наверное. Поселить ревность в груди или невесомое, но будоражащее неприятно чувство досады. Однако, глядя на эту прекрасную картину, Орихиме не находила в себе сил для подобного. Куросаки-кун был счастлив, буквально излучая светлую искрящуюся энергию вокруг себя, заражая и её. Пожалуй, в их семье такое счастье было самым нормальным из всех. У них всё хорошо.***
Казу-чан в этот раз улёгся быстро и без проблем. Возможно, стоит иногда выходить на прогулку попозже. И качели качать со всякими девчонками. Облегчённо выдохнув, Орихиме прикрыла дверь комнаты, в которой без задних ног спал её сын, и тихими шагами направилась в ванную. Когда-то в этой комнате она рассказала сёстрам Куросаки о том, что у них будет племянник. Ах, времена… Они одни в доме. Юзу-чан не будет ещё несколько дней, а Кон на какое-то время в Обществе Душ с Куросаки-саном. Так тихо. Можно даже выйти из душа в одной ночной сорочке, не боясь попасться лишним глазам. Сложно было спрятать такую грудь, как у неё, особенно после кормления, но хотелось ещё побыть в этом прекрасном состоянии юношеской наготы до того, как закрытые пижамы станут её базовым ночным гардеробом. Теперь же, расслабленно шагая по коридору, ощущая ещё влажной кожей свежий ночной воздух, Орихиме наслаждалась такой недолгой свободой. Скоро снова нужно будет надевать халат. Стоило закрыть дверь спальни, как её поймали в объятия сильные руки, спину обдало теплом разгоряченного тела. — Орихиме, — полушёпотом на ухо. Ей всегда нравилось до мурашек. — Казуи спит? — Крепко, — так же шёпотом ответила она, понимая, к чему всё это. Они давно не были близки. Возможно, уже месяц прошёл. Всё никак не выдавалось времени, то усталость после работы, то хлопоты с Казуи, то сборы в поездку девочек. А теперь вот Гриммджо и новые походы к Урахаре-сану. Влажное тепло губ на шее выбило все мысли из головы. Длинные цепкие пальцы Ичиго-куна нежно поглаживали бёдра, приподнимая края сорочки. — Ты хочешь?.. Сегодня все её чувства как будто обострились, и нет, ей не хотелось. Ей было нужно это сейчас. — Д-да… — выдохнула она томно. Когда-то само слово «секс» заставляло её щёки стремительно краснеть. Что уж говорить об их с Куросаки-куном первом разе… Такой неловкой она ни разу в жизни не была ни до, ни после. А сейчас, целуя в ответ мягкие губы Куросаки-куна, ведущего её к постели, она не стеснялась вовсе. Их секс всегда был для неё тёплым, уютным одеялом, в которое хотелось завернуться и греться, долго-долго. Вопреки тоннам манги, которую она читала, он не был чем-то эйфорическим, но Орихиме не чувствовала, что ей нужно именно это ощущение. Быть с Куросаки-куном хотелось именно так: неспешно, долго и мягко. Оргазм не был так важен по сравнению с возможностью прикасаться. Свою долю удовольствия она получала от процесса, да и её муж был не против оральных ласк. Хотя поначалу это дико смущало, теперь чувствовать язык Куросаки-куна между ног было крайне приятно. Опускаясь на кровать, она положила под поясницу подушку, пока Ичиго-кун снимал одежду. Какое же у него красивое тело! До сих пор два или три раза в неделю он успевал тренироваться, обычно на улице, но с наступлением холодов перебирался в тренажёрный зал неподалёку. Глядя на рельефные мышцы пресса, на крепкие руки своего мужа, Орихиме всё больше чувствовала возбуждение. После родов её гормональные реакции на близость с мужчиной обострились, сейчас она была гораздо более уверенной в своей привлекательности. Даже несмотря на растяжки и «ушки» на бёдрах. А ещё — не боялась экспериментов. — Орихиме, — выдохнул Ичиго, нависая сверху. — Да? — прошептала она в предвкушении. Лёгкий свет ночника с прикроватной тумбочки невероятно сексуально очерчивал контуры тела Куросаки-куна. — Начнём с тебя, — сказал он, опускаясь к её шее, и провёл языком по самым эрогенным точкам. За годы брака все эти места уже были изучены. — Угу, — пробормотала она в ответ и тихо застонала, уже не в силах держаться. Наслаждаясь прикосновениями влажного языка к своей шее, а затем и к груди, Орихиме распалялась всё больше. Сначала она, сказал Куросаки-кун. Значит, в этот раз он не хочет быть внутри. Значит, сейчас будет много ласк, языка и кунилингус на разогрев. А потом… настанет её очередь позаботиться о муже. И здесь вариантов у них уже было больше. Орихиме ещё не знала наверняка, чего захочет Куросаки-кун сегодня. А всё потому, что в какой-то момент, стремясь разнообразить их сексуальную жизнь, в отсутствии возможности заниматься нормальным сексом после родов, Орихиме предложила массаж простаты. Она увлекалась не только традиционной эротической мангой. Когда-то она взахлёб зачитывалась «Чистой романтикой»… Куросаки-кун не сразу согласился на предложение. Однако, после первой попытки найти эту точку параллельно с минетом, оттаял. Со временем их раскрепощённость друг с другом в постели возросла. К одному пальцу добавился второй, затем язык. Её муж стонал от восторга и кончал так бурно, как она до этого ни разу не видела, хотя оба они потеряли девственность друг с другом. — Ах! — вскрикнув от резкого давления зубов на сосок, Орихиме прикрыла рот ладонью, чтобы ненароком не разбудить Казу-чана. Хотя тот не мог услышать через несколько стен даже откровенные стоны. Они пробовали с Куросаки-куном нечто посерьёзнее, и тогда тот почти кричал. Где-то через полгода их необычных утех Орихиме взяла на себя смелость предложить что-то крупнее пальцев. Сначала это был обычный дилдо. Но ещё через пару месяцев Куросаки-кун удивил её, упомянув в разговоре страпон. Якобы он слышал что-то от Мизуиро-куна, который делился своим сексуальным опытом с друзьями независимо от того, хотели те слушать или нет. Дрожа от прикосновений Куросаки-куна к животу, она вспомнила, как после тех слов мужа потащила Тацки-чан в секс-шоп, чтобы не выглядеть странно в одиночку. «Ты хочешь, чтобы все думали, что мы лесбиянки?» — спросила тогда Арисава. Но вскоре сменила гнев на милость. А Куросаки-кун стонал и извивался под ней на четвереньках, и выглядел так сексуально, что Орихиме задумалась над своими собственными предпочтениями. Ей в каком-то смысле нравилось вот так доминировать над своим мужем, учитывая, насколько сильным и своевольным он был. И вот сейчас, лёжа на кровати под ним, вылизывавшим её лоно, сжимая зубы, чтобы не стонать сильно, она услышала возбуждённый хриплый голос, когда Ичиго, приподнявшись, весь раскрасневшийся и распалённый, на одном дыхании выпалил: — Можешь достать его? Его. Было ясно как день, чего хотел её муж. Страпон пылился последние пару лет в нижнем ящике шкафа, и сейчас, когда она думала о том, чтобы самой предложить это… Они были на одной волне. — Ага, — игриво подмигнув, Орихиме спрыгнула с кровати, оставив тяжело дышавшего Куросаки-куна всё ещё возбуждённым там одного. С ней они закончат позже. Через несколько минут, ополоснув игрушку в ванной, она вернулась в комнату, где её муж уже готовил себя. Остановившись в дверях, она наблюдала за процессом, поглощая взглядом каждую деталь. Стоя на коленях и прислонившись лицом к подушке, Куросаки-кун растягивал себя двумя пальцами, по бедрам стекала смазка, и то, как дёрнулся его член, стоило увидеть массивный ствол в её руках, вмиг зажгло внизу живота такое возбуждение, что Орихиме даже забыла, что нужно пристегнуть ремни. Хотелось уже увидеть это снова. — Мх… ещё чуть-чуть, — вздохнул Куросаки-кун, прогибая спину. Вставляя третий палец. — Я тогда пока застегну, — полушёпотом проговорила она, подходя к кровати, на ходу распутывая ремни. Модель была удобная, пояс напоминал те, что продавались с комплектами нижнего белья, чтобы пристёгивать чулки. Сам член был средних размеров, почти такой же, как у Ичиго-куна, только чуть толще. Пару раз Орихиме использовала его вместо фаллоимитатора, когда муж не мог помочь в моменте, а нужно было очень срочно. Но то, как этот член смотрится внутри подтянутой сексуальной попки Куросаки-куна, ей нравилось больше. Справившись с последней пряжкой, она обернулась к кровати. — Давай, — попросил Ичиго-кун, вынимая пальцы, и окончательно выгнул спину, предоставив ей слишком красивый вид. Два года прошло с последнего раза. Орихиме облизала губы, выдавливая смазку на искусственный член. То, как сокращалось колечко Куросаки-куна в ожидании, почти заставило её кончить без рук. — Я буду медленно, — выдохнула она и надавила головкой не-своего-члена на вход. — А-ах, ага, — отозвался Ичиго-кун, подаваясь к ней. В такие моменты она жалела, что родилась женщиной. Ведь только мужчина мог почувствовать, каково это — быть там, внутри. А тем более внутри Куросаки-куна… Ей так хотелось ощутить подобное. Первые аккуратные толчки сменились более глубокими. Вставив больше чем наполовину, она остановилась, пережидая, давая привыкнуть. Всё же, давно Куросаки-кун не просил её об этом в постели. Ему нужно было время, чтобы расслабиться. Она гладила влажную от пота рельефную спину, переходя на бока и живот, пощипывая соски, задевая слегка полунапряжённый член мужа, пока не почувствовала, как расслабляется тот под её весом. — Можно дальше, — прошептал Ичиго-кун и слегка подался назад. Орихиме не видела его лица, но по голосу и частому дыханию понимала, что тот готов. Плавно подавшись навстречу, она ввела ствол до конца. — Ах! — коротко вскрикнул Ичиго-кун, роняя голову на сгиб локтя. — Всё в порядке? — полушёпотом спросила она, оглаживая кожу упругих ягодиц. — М, ага, — выдохнул Куросаки-кун и снова чуть подался назад. — Двигайся. И Орихиме двинула бёдрами. Раз. Другой. Поступательно наращивая темп, сжимая своими слабыми пальцами чужой таз, она искала ту самую точку, от давления на которую её муж готов был умолять и просить «ещё». Толчки становились резче. С ужасно-пошлыми звуками искусственный член выходил из попки Ичиго-куна и входил обратно. Только наблюдая за этим, Орихиме возбуждалась настолько, что хотелось кончить. А когда Куросаки-кун ещё и стонал в процессе… — М-м-ах-х… Так сладко и горячо… — Да… Чёрт, да… Невозможно было не наслаждаться. — М-м… Ещё, Химе, глубже! — полузадушенно вскрикнул Ичиго-кун, подаваясь к ней всем корпусом. В этот момент она, поймав ритм их движений навстречу друг другу, правой рукой сжала нежно твёрдый член мужа и провела несколько раз вниз-вверх. Куросаки-кун заскулил в ответ и толкнулся в руку. Минуты ему хватило, чтобы с грудным стоном кончить на простынь под собой. Наблюдая эту картину, Орихиме страшно захотелось прикоснуться к себе, но, помня их прошлый опыт, она сжала сильнее чужие бёдра и продолжала толчки, уже медленнее, постепенно сводя движение на нет. Так Куросаки-куну нравилось больше. Ещё с минуту тот прятал лицо в локтях, пытаясь отдышаться. Орихиме плавно вынула ствол и вздрогнула вся от чавкающего звука, с которым тот вышел. Уф. Это слишком сексуально. — Ах, прости, — отозвался Ичиго-кун, приподнимаясь на коленях. — Иди сюда. Он похлопал по простыне рядом с собой, и, только взглянув в раскрасневшееся лицо мужа, Орихиме поняла, что только что стонала от удовольствия. Внизу всё дрожало и горело от возбуждения. И Куросаки-куну хватило лишь пальцев, чтобы оргазм накрыл её буквально за пару десятков секунд. Они заснули в объятиях друг друга, даже не приняв душ. А утром Куросаки-кун снова ушёл, позавтракав и погладив её по голове, как обычно. Отправив Казуи в летнюю школу, как обычно. Также улыбнулся им. Только теперь в его плечах Орихиме уже не увидела напряжения, с которым тот уходил в первый раз. Ичиго-кун был расслаблен и счастлив. Он снова двигался к большой цели с той спокойной решимостью, которую она полюбила в нём когда-то. И если так нужно, то Орихиме готова принять все его уходы и поздние возвращения. Принять, что сражаться с ним бок о бок она уже не сможет. Готова ждать Куросаки-куна дома и защищать Казуи, пока его нет. Лишь бы он продолжал улыбаться им вот так. Закрывая за мужем дверь, Орихиме не сдерживала улыбку. Сейчас у них, и правда, всё хорошо.