Вампиризм

В ПГБД были вампиры. Окей, это на удивление немного сложнее, чем кажется. Видите ли, у Самолёта, Стреляющего в Небо, были (в прошедшем времени!) некоторые рекомендации по поводу того, что разрешено в ПГБД, хотя некоторые читатели (кха, Несравненный Огурец, кха) утверждают, что это всё незапланированная порнуха, основанная на том, что было популярно на этой неделе — и одной из этих рекомендаций было то, что он собирался просто впихивать западные концепции в свою глупую историю сянься. Не то чтобы он совсем не использовал западные концепции! Он просто… немного подправит их, изменит имена, может быть, возьмёт за основу какую-нибудь древнюю легенду или миф о какой-нибудь династии, чтобы сделать их более подходящими. Так что, конечно же, у него уже были цзянши во вселенной. Очень восхитительно! Все любят прыгающих вампиров, кроме тех, кто не знает, что это такое, но, к счастью, те немногие западные фанаты, которые читают его работы с машинным переводом, вероятно, знают, что такое цзянши, если они так глубоко зарылись в китайский мусор в романе о жеребце! Так что он может добавить цзянши! Так он может упомянуть, что у жены-цзянши трясутся сиськи, и это будет логично, потому что она прыгает! Гениально с его стороны, правда… но с цзянши возникла проблема. Не поймите его неправильно, он любит цзянши, как концепцию. «Мистер Вампир» — фильм, который он смотрел с детства (в основном потому, что у его мамы была видеокассета и она включала её всякий раз, когда хотела убрать его с глаз), и он твердо уверен, что он лучше любого фильма о Дракуле, даже если это и не самое научное изображение цзянши, известное человечеству. Но… цзянши не являются сексуальными по своей природе. Конечно, он может просто описать горячую девушку, а потом сказать, что она смертельно бледна, что на ней талисман, и описать её одежду как нечто смутно похожее на то, что, вероятно, появится, если вы наберёте в гугле «сексуальный костюм-наряд династии Цин», а потом продолжить о её огромных сиськах, и это будет сексуально. Но осушение ци сексуально только в первые, может быть, десять раз, когда вы читаете об этом? Между жёнами-демонами, женами-суккубами и другими сексуальными жёнами, истощающими ци, и женой-цзянши, истощение ци было старой новостью. Кровь! Кровососание — вот что это такое! И к тому времени, как он понял это, он уже установил, что цзянши в ПГБД сосут ци, а не кровь, хотя он мог бы легко сделать их кровососами, потому что, эй, другим авторам это сходило с рук, и поэтому нужно было ввести кровососущих вампиров! …оглядываясь назад, можно сказать, что это неинтересная головоломка. Никому на свете нет дела до его глупой дилеммы «вампиры и цзянши», но он вынужден мысленно бредить об этом, потому что, по крайней мере, никто не может сказать ему, чтобы он заткнулся в своей голове. Суть в том, что он решил проблему западного вампирского вакуума, добавив какого-то мелкого демона, который питается кровью и может превращать людей в себе подобных, если они смешивают свою кровь с кровью кого-то, кого они убили, и, бум, вампиры во всём, кроме имени. Вот только он оплошал и назвал их вампирами вместо задуманного крутого названия. Вот вам и его «попытка» подстроить западные концепции под себя. Теперь, живя в качестве лорда пика Ань Дин в своей собственной книге, это возвращается, чтобы укусить его за задницу. Он написал вампиров затворниками и редкими, настолько, что обычный человек, скорее всего, не встретил бы ни одного, если бы не жил рядом с Царством Демонов. Самое печальное, что Шан Цинхуа приходится время от времени отправляться в Царство Демонов, куда его переносит грубый и избалованный король, и скрывать это от своих братьев и сестер по секте. И вот, конечно, в один прекрасный день он оказывается в северном замке и выходит передохнуть во двор — бац, там оказывается демон-вампир и нападает на него. Бла-бла-бла, вампир пытается вырвать ему горло, но не получается, но делает ужасно неприятную рану, Шан Цинхуа кричит, прибегает Мобэй-цзюнь и разрывает вампира пополам. И всё бы ничего, если бы не огромное количество вампирской крови, попавшей на очень, очень открытую рану Шан Цинхуа. Рана затягивается за три дня, и после неё остаётся ужасный шрам, который он закрывает одеждой с высокой горловиной, когда возвращается в Ань Дин. Немного больно от того, что ни одному из его боевых братьев и сестер нет дела до того, почему он опоздал на три дня, а потом наблюдать, как они суетятся вокруг Ци Цинци, потому что она на день позже прибыла с задания вместе со своей главной ученицей. Ведь это просто часть его шпионской работы — следить за тем, чтобы никому не было дела до того, где он находится!

***

Он полагал, что вампирская кровь его не возьмёт, ведь он культиватор. Он смутно представлял себе, как это работает — вся концепция основывалась на том, что демоническая кровь разлагает тело человека, создавая избыток энергии инь в теле, а затем разлагает меридианы, оседая где-то в нижнем даньтяне и создавая псевдодемоническое ядро, а затем этому ядру нужна кровь, чтобы поддерживать себя, поэтому человек жаждет крови. Но он ведь культиватор! Значит, его меридианы должны быть в порядке, а ядро уже должно быть там, где демоническое ядро попытается сформироваться. Он не чувствовал ничего странного, когда очнулся после ранения, и смог исцелить себя — он не чувствовал, что его кожа горит под солнцем, он мог видеть своё отражение в медных зеркалах, так что… Его предположение было логичным, ясно? Шан Цинхуа продолжал жить, как обычно. Это был не первый раз, когда случайный демон пытался напасть на него, и, вероятно, не последний, так что он не мог позволить этому сильно потрясти его. К тому же в Ань Дин был сезон инвентаризации: ученики бегали направо и налево, пытаясь заставить лордов пиков и главных учеников заполнить бумаги. Это также означало, что иногда лорды пиков просили Ань Дина прислать учеников, чтобы те помогли им в этом нелегком деле — документировании инвентаризации, что также означало, что у него меньше, чем обычно, рабочей силы. Нет времени беспокоиться о возможном вампиризме, когда все заняты тем, что пытаются выяснить, кого из внутренних учеников можно отправить на помощь Цянь Цао, чтобы не обмануть его, оставив слишком мало помощников. Трагедия в том, что его мир решил сделать Шан Цинхуа своим шутом. Когда Цюн Дин посылает Ань Дин просьбу прислать знающего ученика, чтобы тот ответил на вопросы по бумагам, тот слышит пиканье Системы и отмахивается, даже не взглянув: он слишком занят. Он быстро понимает, что свободных старших учеников у него нет, а значит, придётся идти самому, чтобы не посылать сопляка, который ни черта не знает и путает процесс, а значит, он потеряет время, которое должен потратить на подсчёты и составление каталогов. По крайней мере, Цюн Дин — красивый пик. Он величествен, но в то же время сдержан, в отличие от других сект, таких как Хуанхуа, которые хвастаются богатством, просто глядя на них: Цюн Дин кажется гораздо более утонченным, спокойным. А ещё, ярким? Шан Цинхуа выругался, впервые за несколько недель пребывания в доме отдыха выйдя на солнце. Может, стоит посадить несколько деревьев для тени? На полпути к дому Юэ Цинъюаня Шан Цинхуа начинает чувствовать себя физически плохо: вокруг тяжёлая, гнетущая аура. Это от защитных талисманов? Сколько же у них защитных талисманов или оберегов, что даже обычный культиватор чувствует себя подавленным?! К тому моменту, как он постучал в дверь Юэ Цинъюаня, он чувствовал себя дерьмово. Наверное, так бывает, когда неделями не ешь и не спишь, сгорбившись над низким столом. Жаль, что у него нет времени на всё это… как только он вернётся, ему сразу же придётся вернуться к работе. — А, шиди, спасибо, что пришёл. Я получил твоё сообщение, что у тебя нет свободных квалифицированных учеников и что ты придёшь мне помочь… я благодарен тебе за помощь, — Юэ Цинъюань открыл дверь, и Шан Цинхуа одарил его тошнотворной улыбкой. — Нет проблем, чжанмэнь-шисюн. Просто… кхм… давай присядем, пожалуйста? — говорит он, потирая виски. Чёрт, у него болит голова. Вот это да. Юэ Цинъюань поднимает бровь, а Шан Цинхуа задаётся вопросом, выглядит ли он так же плохо, как чувствует себя в данный момент (а жаль! Когда он покидал свой дом, он выглядел достаточно презентабельно, но, опять же, когда он уходил, он не чувствовал себя на смертном одре, а сейчас чувствует). Мужчина подвёл его к низкому столику с мягкими шёлковыми подушками на полу, и Шан Цинхуа быстро занял место, пока Юэ Цинъюань звал одного из внешних учеников, присматривающих за его домом, чтобы тот подал чай и принёс закуски. Они начинают просматривать бумаги. Ученик подаёт какой-то цветочный чай с восхитительным запахом и даже даёт мёд, чтобы Шан Цинхуа подсластил его, что поначалу кажется просто находкой, потому что в горле пересохло, но, сделав глоток, он обнаруживает, что тот не утоляет жажду и не снимает дискомфорта. Юэ Цинъюань всё время указывает на какие-то неясные моменты или общие сомнения в бумагах, которые должен доставить его пик, и Шан Цинхуа старается отвечать, но… отвлекается. Ух ты, у Юэ Цинъюаня красивые руки. На них очень заметны вены, как любопытно. Хм. — …Шан-шиди? Всё в порядке? — А? О! Хм! Ох, да, да… прости, я что-то пропустил? Просто, ах, знаешь, это просто усталость от работы… как только всё закончится, я просплю три дня подряд и буду как новенький, — говорит Шан Цинхуа, отрывая взгляд от рук Юэ Цинъюаня. Он надеется, что это переутомление, хотя никогда не чувствовал себя так, как сейчас, потому что в противном случае он может заболеть, а ему сейчас не до болезни. К тому же культиватору очень неловко простужаться или что-то в этом роде! К тому же с Юэ Цинъюанем всегда так… неловко разговаривать. Он так много знает о человеке, чего не должен знать! К тому же он предатель, а этот человек — его босс! Шан Цинхуа нервно хихикнул. — Да, ха-ха, просто… устал. — Неужели…? — говорит Юэ Цинъюань, но тут же хмурится. — Хм… Шан-шиди, не мог бы ты протянуть руку на секунду? — Конечно…? — Шан Цинхуа в замешательстве протягивает руку (в которой нет свитка, который он объяснял лидеру секты всего несколько минут назад), ведь Юэ Цинъюань — лидер и старший по званию, поэтому отказать ему было бы невежливо и странно, а Шан Цинхуа не хочет вызывать подозрений. Юэ Цинъюань слишком нежно берёт его за запястье, нащупывает двумя пальцами пульс, и: — чжанмэнь-шисюн?! Юэ Цинъюань по какой-то причине циркулирует его ци…? С тех пор как он стал учеником, получил ранение и был отправлен в Цянь Цао, ему никогда не доводилось вливать в себя ци, а тем более циркулировать её. Он уже успел забыть это странное, но приятное ощущение: ци Юэ Цинъюаня освежает и охлаждает, но потом… потом она становится немного кислой? Жгучей? Вряд ли можно подобрать подходящее сравнение, но Шан Цинхуа задыхается и одёргивает руку, когда чувствует это, что-то в его теле резко отвергает это. Юэ Цинъюань тоже задыхается, широко раскрыв глаза. — Шан-шиди… твои меридианы… твоё ядро… — говорит он с тревогой. — На шиди напал демон-вампир? — А… что? — Шан Цинхуа отвечает, ох как умно. Ух. Это… это всё? Неужели его поймают за шпионаж? Постойте, если Юэ Цинъюань смог почувствовать его, значит, превращение действительно произошло, и он теперь вампир?! Неужели его теперь будут убивать за его демоническую сущность?! И почему Юэ Цинъюань знает о них, ведь они должны быть редкими? — Демоны-вампиры… они редки, но не абсолютная редкость. Мой шизунь рассказывал истории о том, как его партнёр по самосовершенствованию был убит одним из них, а затем превращен в его приспешника… только что, твоё ядро, это было… что же, судя по книгам, которые я читал о нём, похоже… — Юэ Цинъюань нахмурил брови. — Шан-шиди. Ты встречал какого-нибудь демона, который выглядел бледным и имел удлинённые клыки? Может быть, пытался укусить тебя или получить твою кровь? И, что ещё важнее… попала ли его кровь на тебя? — А, эм… это… — Шан Цинхуа начал чувствовать себя немного неважно. Не может быть, чтобы… нет, это было бы нелепо, он не вампир. Он культиватор! Его золотое ядро, кхм, ладно, не очень, но оно есть, ясно? Кроме того, это не то, что происходит с ним, это был сюжет, призванный превратить грудастую, сексуальную и загадочную жену в горячую вампиршу, чтобы Бин-гэ мог кормить её своей кровью; он просто никто! Может быть, кровь просто всё ещё в его организме? Должно быть, так и есть; она просто там, а он не вампир, ему просто нужно время, чтобы вымыть демоническую кровь, верно? — Шан-шиди… пожалуйста, ответь мне: твоя последняя миссия привела тебя к границе между мирами, на тебя напали? — О! Ух, — точно! Он должен ответить Юэ Цинъюаню. Просто врать прямо в лицо мужчине страшновато. Юэ Цинъюань не то чтобы злился на него: он выглядит обеспокоенным, брови слегка нахмурены, и это почти трогательно, если бы не тот факт, что мужчина просто не хочет, чтобы единственный лорд пика, который хорошо разбирается в математике, умер от какого-нибудь демонического проклятия или чего-то подобного. Однако, врать ему в лицо всё равно сложно! К счастью, он может сделать одну из тех вещей, которые у него получаются лучше всего: солгать бездействием, что гораздо проще, чем просто наплести чушь. — Ну… да, на меня действительно напал демон во время миссии, но… а, всё в порядке! Я прибыл на несколько дней позже, потому что мне пришлось залечивать рану, но я могу заверить чжанмэнь-шисюна, что со мной всё в порядке! — Шан-шиди… кровь вампира попала в твою рану? — нахмурившись, спросил Юэ Цинъюань. Он снова протягивает руки и жестом просит Шан Цинхуа дать ему руку, и, чёрт возьми, он не может выйти из этой ситуации, не выглядя при этом подозрительно. Но тут Юэ Цинъюань циркулирует его ци, и странное ощущение возвращается; видно, что лидер секты старается быть нежным, и постепенно первоначальный толчок боли превращается в нечто странное, дискомфорт, как будто что-то вытесняется в его сердцевине, и Шан Цинхуа приходится сдержать хныканье. — Хм… Шан-шиди… у тебя все симптомы: переизбыток энергии инь, а вокруг золотого ядра поселилась демоническая энергия… она добралась до тебя…? — Я… прости! Я думал… этого не случится, ведь я культиватор, и!.. — застонал Шан Цинхуа. Что, блять, делает Юэ Цинъюань? Его ци, кружащаяся вокруг Шан Цинхуа, как будто не исцеляет его, а расправляется с ним, как река после разрушения плотины. — Чжанмэнь-шисюн, что ты…? — Твоя сущность пыталась подавить… трансформацию. Я почувствовал это, когда впервые попытался запустить в тебя ци. Но… ядро Шан-шиди не очень сильное, и оно начало давать сбои. Подозреваю, что из-за того, что твое совершенствование с трудом сдерживало демоническую кровь, твоя инедия и другие способности были замедлены, — говорит Юэ Цинъюань, а Шан Цинхуа морщится, хотя боль уже почти прекратилась. — Опасно оставлять всё как есть, твоё ядро могло сгореть. Я… прости, я должен был спросить, прежде чем… — Погоди, чжанмэнь-шисюн, ты?!.. — неужели этот безумец только что запустил трансформацию?! Шан Цинхуа уже второй раз за день одёргивает руку, но уже слишком поздно. От резкого движения он заваливается на спину, и тут же во рту появляется ослепительная боль, от которой он хрипит и подносит руки ко рту; он проводит языком по губам, и, ах, да, там длинные клыки. Все остальные симптомы, которые он ощущал до этого, усиливаются: и гнёт талисманов, и жар солнца даже в помещении, и ужасная жажда; всё это сразу бьёт ему в лицо. — Шан-шиди! — Юэ Цинъюань почти сразу же оказался рядом с ним, опустился на колени и приподнял его торс, положив руку на спину, и выглядел он неистово. Лидер секты обычно спокоен и невозмутим, чему, как Шан Цинхуа знает, тот научился ещё в детстве, чтобы успокоить своих товарищей, и поэтому видеть на его лице выражение страха почти так же неприятно, как и то, что его глаза устремлены на шею мужчины, а во рту начинает скапливаться слюна. Юэ Цинъюань, к счастью, кажется, не замечает этого, так как хмурится ещё сильнее. — Мне так жаль, я!.. Надо было сначала спросить, я не думал, что трансформация так сильно ударит по тебе, я… я думал, что, возможно, когда она отделится от твоего золотого ядра, я смогу помочь тебе выжечь её своей ци, но она так быстро овладела тобой, я… — Блять, я… ничего страшного… Не волнуйся, чжанмэнь-шисюн, я думаю… думаю, это должно было случиться в любом случае. По дороге сюда я… мне стало плохо, и… Оглядываясь назад, могу сказать, что это всё… из-за этого… — говорит Шан Цинхуа, и голос его звучит негромко. Юэ Цинъюань нахмурился, выглядя очень опустошённым, словно полагая, что его кротость вызвана болью, но это не так. Да, Шан Цинхуа чувствует себя паршиво, но в основном… жажда. — …я теперь демон, чжанмэнь-шисюн…? — Это… сложно. Точнее было бы сказать, что ты стал частью демона, потому что твоя сущность и совершенствование остались… — Пожалуйста, не убивай меня! — Шан Цинхуа тут же вцепился в мантию Юэ Цинъюаня и закричал. Он уже знает, что в глазах культиваторов он не превратится в настоящего демона, если не будет практиковать демоническое совершенствование до тех пор, пока оно полностью не испортит его меридианы и ядро… он написал это, он знает правила (вроде как)! Но дело в том, что если Юэ Цинъюань увидит в нём хоть толику демона, то…! Опасность, опасность! — Чжанмэнь-шисюн, пожалуйста, не убивай своего шиди, я не думал, что это случится, обещаю, я всё тот же, что и раньше, о боги, пожалуйста, не убивай меня… — Шан-шиди! — громко сказал Юэ Цинъюань, и Шан Цинхуа замер. О боже. Ему конец. Конечно, лидер секты убьёт его: он позорище, как пиковый лорд, так легко заражённый демоном, который даже не относится к числу могущественных существ, и Юэ Цинъюань обязан позаботиться о том, чтобы по секте не бегал такой странный гибрид, как он. Он приготовился к удару, эгоистично молясь, чтобы Юэ Цинъюань использовал Сюань Су и закончил его жизнь без мучений, но потом… Юэ Цинъюань… этого не делает. — О, Шан-шиди… я… я не знаю, что сказать, почему… почему ты думаешь, что я убью тебя после… этого…? Неужели я действительно создал тебе образ такого бессердечного боевого брата?.. — Юэ Цинъюань выглядит почти… раненым. Обиженным. Сердце Шан Цинхуа сжалось в горле. — На моего шиди напал демон во время задания, и ему потребовалось три дня, чтобы вылечиться, а он даже не обратился за помощью в своей секте. Он скрывал свою травму, скрывал своё состояние, и если бы он не пришёл ко мне, и если бы я случайно не узнал, он бы умер во время… а потом я случайно сделал его… я случайно превратил его в это, и теперь он умоляет меня не убивать… Шан-шиди, почему ты… почему ты скрывал это? Ты не доверяешь нам? — Что? — у Шан Цинхуа отпала челюсть. Система! Система, это OOC, почему Юэ Цинъюань ведет себя с ним так мило?! Такое поведение свойственно только для его дорогого Сяо Цзю, а не кому-то вроде него! Никому не было дела до того, что он пропадает на несколько дней, что у него случайные травмы, которые не проходят неделями и месяцами, потому что он боится, что Му Цинфан будет задавать слишком много вопросов, так почему… почему сейчас?. — А… аха-ха-ха, чжанмэнь-шисюн, ничего такого! Я просто решил не беспокоить Му-шиди по такому незначительному поводу, который я мог бы вылечить сам… действительно только потому что этот шиди такой слабый и жалкий, что всё это произошло, ха-хах! Юэ Цинъюань нахмурился ещё сильнее. Если бы это была визуальная новелла, Шан Цинхуа был бы уверен, что он выбирает ответы, понижающие уровень дружбы. Юэ Цинъюань подносит руку к его лицу, и он рефлекторно вздрагивает — и слышит, как дыхание Юэ Цинъюаня на секунду становится резким, как будто он опечален тем, что он ожидал удара, а затем эта рука нежно поглаживает кожу под его глазами, без сомнения, потемневшую и побагровевшую от недосыпа. О. Он… теперь питомец? — Шан-шиди знает, что многие лорды пиков обращались к Му-шиди за помощью при гораздо меньших травмах. Ты всё ещё пиковый лорд в горной секте Цан Цюн; не стоит преуменьшать свои навыки и силы. Этот инцидент… в нём нет ничего такого, за что Шан-шиди должно быть стыдно. Это мой позор, что я, как лидер секты, не заметил, что на моего боевого брата напали, — говорит Юэ Цинъюань, а Шан Цинхуа краснеет. О. А! Ха-ха… это… приятно. Очень приятно, когда тебе делают комплименты. И когда рядом есть ещё один человек, который не пытается активно размазать его по стенке (прости, Мобэй-цзюнь, но за твоей близостью часто следует большой ой-ёй-ёй). Чёрт, может, ему немного не хватает внимания. И прикосновений. И привязанности. И вообще он голодал, потому что его инедия плохо работала. — …защита… То есть, хах, здесь много антидемонических талисманов и прочего… Отличная работа, чжанмэнь-шисюн, — кашлянул Шан Цинхуа, пытаясь сменить тему. Юэ Цинъюань издал негромкое «ох». — Да, верно… Шан-шиди сейчас страдает от таких вещей… — говорит он, и у Шан Цинхуа замирает сердце, когда он замечает выражение лица Юэ Цинъюаня. — Какие ещё изменения произошли в тебе? Кроме физических, но… — Физических?! — воскликнул Шан Цинхуа. Разве это не просто клыки…? — А, это… Шан-шиди не стоит беспокоиться, ничего деформирующего или ужасающего. Уши стали чуть острее, клыки, наверное, выросли, кхм, и… глаза красные, а в остальном ты остался прежним. Может быть, немного бледнее, — говорит Юэ Цинъюань и снова требует от Шан Цинхуа описать другие изменения. Он пытается сосредоточиться на том, что изменилось, сосредоточиться на чём угодно, только не на большой и сильной руке Юэ Цинъюаня на его спине и не на руке, на груди… сердцебиение… ослабло, что ли? Он сообщил об этом Юэ Цинъюаню, так как ему смутно кажется, что в своё время он описал жену-вампира с небьющимся сердцем. Он упоминает о тяжести талисманов и оберегов, о том, что солнечный свет, проникающий через окно, ощущается на его коже, как уколы. Что его тело начинает холодеть там, где Юэ Цинъюань не прикасается к нему. Он чувствует жажду. — Я… да, это… в основном жажда, вообще-то, — говорит он, сглатывая слюну, а его глаза снова задерживаются на коже Юэ Цинъюаня. Запястье, шея. Так легко было бы укусить и пустить кровь… нет! Нет, нет, нет! — Если бы… Если бы чжанмэнь-шисюн мог… мог бы отпустить этого… на кухню, посмотреть, может, они недавно зарезали курицу или свинью… — Нет, — говорит Юэ Цинъюань, и Шан Цинхуа замирает. Пить кровь — это запрещено, и он это знает, но сейчас она ему нужна! Это что, извращение, когда ему разрешают жить, но запрещают пить кровь? Это то же самое, что убить его! — Ты не будешь вынужден пить кровь животных, это… это не может быть полезным для тебя. Разве вампирам не полезна кровь культиватора? — Ну! Ничего страшного, я уверен, что крови животных будет достаточно, — сказал Шан Цинхуа, вырываясь из рук Юэ Цинъюаня (он слишком много времени провёл просто в объятиях! стыдно), и нервно рассмеялся. — Я… лидер секты действительно добр, раз оставил меня в живых, несмотря на то, что я превратился в демона! Я не могу злоупотреблять его добротой, и… ЧЖАНМЭНЬ-ШИСЮН?! Юэ Цинъюань скидывает верхнюю одежду, снимает второй и третий слои, обнажая шею и плечи, и Шан Цинхуа синеет. Кожа Юэ Цинъюаня слегка загорелая, на плече несколько веснушек, которые так и просятся, чтобы их укусили, видны грудные мышцы и жилистые мышцы верхней части рук — Шан Цинхуа готов поклясться, что почти чувствует запах чужой крови, которая течёт под кожей, и у него чешутся клыки, во рту так много жидкости, что он боится, как бы не захлёбнуться слюной, а пальцы сгибаются, сжимая лакированные доски пола, ломая их, но не делая ничего. — Глупости. Мой долг — заботиться о боевых братьях и сёстрах. Это из-за меня Шан-шиди в таком состоянии, я беру на себя ответственность, — говорит он, и ох? Он что, краснеет? Да! Совсем чуть-чуть, но он отводит взгляд и продолжает оголять кожу! Шан Цинхуа мог бы сойти с ума от ситуации, если бы не был слишком занят тем, что сходит с ума от обещания крови могущественного культиватора. У него почти кружится голова от жажды и желания, в горле пересохло, и он знает, что утолить это можно только тёплой кровью, а Юэ Цинъюань совсем рядом… — Я… я не должен… — он усилием воли подавил этот порыв. Он должен бежать. Это неправильно. Он… он должен запереться в своём маленьком доме отдыха, переварить всё это, переварить тот факт, что он больше не совсем человек, что это значит для него. Он должен сбежать, потому что кто теперь будет его уважать? Не будут ли другие секты высмеивать Цан Цюн за то, что он остался у них? А что, если они попытаются напасть на него за то, что он осмелился держать у себя на жалованье пикового лорда, столь близкого к превращению в демона? Он должен уйти. Он должен, но не может пошевелиться, его тело, словно закручено в спираль, готовую вот-вот сорваться с места, и он чувствует, что стоит ему только вздохнуть, как он сорвётся с места. — Шан-шиди. Это предложение от лидера секты, не откажи ему, — говорит Юэ Цинъюань, маня его к себе движением пальца. Юэ Цинъюань тяжело дышит. Скоро ли Шан Цинхуа продолжит дышать? Или его трансформация превратит его в того, кем должны были стать демоны-вампиры: в ходячего мертвеца, холодного и безжизненного? Ему так холодно. А кровь Юэ Цинъюаня, несомненно, такая тёплая. — Пожалуйста, шиди. Не отказывай себе. И Шан Цинхуа рычит. Кровь, кровососание — вот что это такое. Такой сексуальный приём, так необходимый ему в ПГБД. Когда он практически набрасывается на колени Юэ Цинъюаня, приникая ртом к его шее, он, как никогда, остро ощущает истину. Мужчина задыхается, когда чувствует, как язык Шан Цинхуа проводит по коже, сначала посасывая и покусывая, а затем Шан Цинхуа прикусывает, клыки плавно проникают сквозь кожу в толщу трапециевидной мышцы. Юэ Цинъюань издаёт удивлённый звук, но Шан Цинхуа даже не пытается понять, больно ему или он шокирован, потому что во рту наконец-то появилась кровь. В прошлом он пробовал кровь в нескольких случаях: высасывал дурную кровь, когда был учеником, потому что его идиота-шисюна укусила змея на задании, получал такой сильный удар по голове, что прокусил язык и кровь попала в рот, или на кухне неправильно разделывали животное, и когда он откусывал кусок мяса, рот оказывался в крови. Ни в одном из этих случаев кровь не казалась ему приятной во рту, но сейчас… — М-м-м-м-м-м, — не удержался он и издал тонкий звук. Это хорошо. Очень-очень хорошо. Не то чтобы вкус отличался; он всё такой же металлический и тёплый, и всё такой же густой, как вода, покрывает его рот, но это хорошо. Он обхватывает Юэ Цинъюаня руками, забыв о правилах приличия между лидером секты и лордом пика: одна его рука обхватывает шею Юэ Цинъюаня, а другая перекидывается через плечо, чтобы прижать к себе. Юэ Цинъюань тоже задыхается, обнимает Шан Цинхуа и с шумом притягивает его к себе. — О, это… это всё, давай, шиди, пей, — говорит Юэ Цинъюань, голос слегка дрожит. Одна из его рук двигается, поглаживая спину Шан Цинхуа. Шан Цинхуа стонет с полным ртом крови, стыд и проклятье, это так приятно, святое дерьмо. Юэ Цинъюань сидит спиной к окну, его широкая спина защищает Шан Цинхуа от прямых солнечных лучей, и хотя его тело постоянно холодеет, кровь во рту такая тёплая, каждое место, к которому прикасается Юэ Цинъюань, кажется тёплым. Он никогда не чувствовал себя так хорошо, так насыщенно в своей жизни — да и в прошлой, наверное, тоже — и ему хочется ещё. Ему даже не жаль Юэ Цинъюаня. Юэ Цинъюань продолжает издавать звуки — хрипы, ворчание, глотание воздуха — но это не те звуки, которые издаёт человек, испытывающий боль. Похоже, ему это нравится, возможно, даже больше, чем Шан Цинхуа, и он даже не может вспомнить, потому ли это, что в ПГБД у демонов-вампиров были укусы с афродизиаками или обезболивающим наркотиком, или потому, что он случайно написал Юэ Цинъюаня в виде огромной буквы «М», а может, и то, и другое. Но Юэ Цинъюань закрыл глаза, крепко прижал к себе Шан Цинхуа, будто одного повелителя пика Ань Дин было недостаточно и он куда-то исчезнет, и продолжает говорить: называет его хорошим, повторяет, что ему нужно пить, поощряет его кусать снова и снова, когда поток крови начинает ослабевать из-за того, что его самосовершенствование заживляет раны. Наконец, Шан Цинхуа взял себя в руки и отцепился от лидера секты. Он чувствует себя сытым, горло больше не болит, он насытился, и хотя от талисманов всё ещё веет тяжестью, его уже не так трясёт. Не успел он в панике отползти от Юэ Цинъюаня, как тот издал звук, странно похожий на хныканье, и чужая рука метнулась к его волосам, растрепав пучок и вдавив лицо обратно в шею. — М… ах, Шан-шиди, тебе не кажется, что тебе стоит… выпить ещё немного? На всякий случай, да? Давай, укуси меня, укуси меня снова, давай, тебе это нужно… — говорит Юэ Цинъюань, и его голос звучит хрипло, бездыханно. Шан Цинхуа не успевает додумать, как снова кусает, вероятно, в предыдущую рану, и Юэ Цинъюань стонет. Шан Цинхуа следовало бы обратить на это внимание, но он не может этого сделать, так как пьян от крови. Кровь Юэ Цинъюаня просто… так хороша. В таком состоянии он ещё не пробовал ничьей другой крови, ведь формальное превращение произошло менее получаса назад, но вряд ли кто-то сможет превзойти по вкусу кровь его лидера секты. Кровь не поглощает его ци, но это всё ещё его жизненная сущность, а Юэ Цинъюань — вершина культиваторов: кровь ощущается как жидкая сила, как священный грааль, к которому Шан Цинхуа получил свободный доступ. Смутно в его нечётком мозгу промелькнуло воспоминание о том, что сильная кровь культиватора делает демонов-вампиров сильнее, они могут дольше выдерживать солнечный свет или что-то в этом роде. Он не помнит точно, но чувствует, как в нём бурлит сила. Он уже наелся, но рука Юэ Цинъюаня всё ещё прижимает его к своему плечу, и на вкус она так хороша, что он не может не сосать — от избытка чувств у него кружится голова, и кровавая слюна капает вокруг того места, где он прижался, точно пачкая тонкие внутренние одежды Юэ Цинъюаня. Но даже в пьяном состоянии слишком много крови — это слишком, даже для вампира. Шан Цинхуа толкает Юэ Цинъюаня в грудь, когда дискомфорт от переполненности наконец-то проходит; Юэ Цинъюань тут же отпускает его голову, ослабляя хватку на талии, чтобы Шан Цинхуа мог немного откинуться назад на его коленях. Шан Цинхуа так и делает, но он чувствует себя настолько сытым, что его клонит в сон. Юэ Цинъюань, похоже, понимает это и позволяет ему прислонить голову к своей груди. — Ах… с Шан-шиди всё в порядке? Он получил достаточно? — спрашивает Юэ Цинъюань, хотя румянец на его лице, доходящий до самых ушей, говорит о том, что ему понравилось немного больше, чем можно было предположить из его слов. Шан Цинхуа кивает, положив руку на свой живот, который теперь кажется ему переполненным кровью, как если бы он выпил слишком много воды за слишком короткое время, но это не вызывает тошноты, а больше… странно. — Ага, более чем достаточно… спасибо чжанмэнь-шисюну… — говорит он, и, чёрт возьми, его слова звучат невнятно. Он что, действительно напился крови? Или он просто устал, потому что трансформация и такая обильная трапеза нагрузили его тело? Как бы то ни было, обычный шквал мыслей в его мозгу приглушился, не позволяя ему даже задуматься о том, насколько неподобающе он себя ведёт. Юэ Цинъюань встаёт, а Шан Цинхуа издаёт звук, похожий на «ух», когда понимает, что его тоже несут. Юэ Цинъюань, конечно, должен был хотя бы немного пошатнуться, ведь его собственные ноги были словно желе, и не у него одного вытекло, бог знает, сколько крови, но лидер секты уверенно идёт вперёд, неся Шан Цинхуа, который устал настолько, что просто уткнулся в чужую грудь и закрыл глаза. Он удивлён, когда его укладывают на кровать: он уже почти решил, что его отправят к Цянь Цао; это спальня Юэ Цинъюаня…? Прежде чем он успевает спросить, комната погружается в темноту… Юэ Цинъюань закрывает окна, и это… приятно. Без солнечного света кожа чувствует себя намного лучше. И постель такая удобная, и пахнет так же, как Юэ Цинъюань. — Шан-шиди, спи. Твоё тело должно быть измождено после всего этого, — говорит Юэ Цинъюань, поглаживая Шан Цинхуа по голове. Тот даже не вздрагивает, чувствуя себя слишком мягким и тающим, чтобы делать это, но не упускает довольной улыбки лидера секты. — Я позову Му-шиди, чтобы он проверил тебя. — М-м… но… моя работа… — Она может подождать, — говорит Юэ Цинъюань, и хотя Шан Цинхуа с удовольствием отвечает, что нет, работа действительно не может ждать, он слишком сонный, чтобы спорить. — Шан-шиди… не потеряет ни работу, ни должность. Заражён ты демоном-вампиром или нет, ты всё равно лорд пика. Я сам убедился, что ты не представляешь для нас угрозы: у тебя были все шансы высосать меня досуха, то есть, кхм, выпить мою кровь, пока она не убьёт меня, но ты этого не сделал. Нет причин, по которым это должно изменить твою повседневную жизнь. — Мн-н…? — Шан Цинхуа хотел бы сказать, что если для Юэ Цинъюаня вся выпитая им кровь действительно не имела большого значения, то от одной мысли о том, чтобы попытаться «высосать его досуха», ему становится дурно. Он и так уже слишком наелся и раздулся от одного этого! Ещё немного, и его правда могло вырвать, так что не стоит беспокоиться о том, что он высосет из него всю кровь! Но… Думать, что он собирается сохранить свою роль — это… — Я знаю, что это страшно, но… Не волнуйся. Я позабочусь о том, чтобы все знали, что за твоё состояние отвечаю я: если они захотят выступить против сохранения твоего положения, им придётся выступить против меня, — сказал Юэ Цинъюань, и что ж! Это, конечно, решает большинство вопросов. — Спасибо, чжанмэнь-шисюн… — говорит Шан Цинхуа, подавляя зевок. Он так, так хочет спать. Сколько дней прошло с тех пор, как он нормально спал?.. — Разумеется, ты под моей ответственностью, а значит, я позабочусь о твоём здоровье. Я попрошу твоих учеников установить более плотные занавески в твоём доме и в залах, где мы проводим собрания, а также попрошу своих учеников настроить защиту, чтобы она тебя не беспокоила, — говорит Юэ Цинъюань. — И, конечно же… Шан-шиди должен продолжать питаться от меня. Это, ах, правильно для здоровья, да? Му-шиди может попытаться предложить альтернативу в виде измельченного цветка багряной календулы, но в этом нет необходимости. Я лично позабочусь о том, чтобы ты получал лучшую кровь прямо из источника. Шан Цинхуа, даже засыпая, не может не думать: Чжанмэнь-шисюн, у тебя что, фетиш на высасывание крови, а?!