Герой Топора

      — Вы герой Топора?! — Спрашивал старший из всей делегации стражи, выпучив глаза и нахмурившись. Я же, не пошевелив и бровью, ответил спокойно:       — Нет, вы ошиблись.       Их старший, не ожидая такого ответа, на мгновение изобразил недоумение, но взяв себя в руки, вернул себе суровое выражение лица. Ну а чего он хотел, идете к человеку и даже не знаете, как он выглядит. Очень безответственно, мне следует пожаловаться их начальству.       — Хватит ерничать, мы знаем, кто вы.       — А зачем спрашивал тогда? — Решил я перейти на «ты» и ответить с ухмылкой чуть сощурив глаза.       Старшой проигнорировал моё ребяческое нахальство и со спокойствием в голосе, не подходящим его лицу, проговорил:       — Мы проводим вас во дворец, король желает вас видеть.       — Ясно, выбора мне не дадут, ща оденусь.       Одеваться под пристальным взглядом стражи было не уютно, но раз за мной прислали воинов, значит, ко мне есть какое-то важное дело. Надеюсь, это не по поводу вчерашнего.       Я неторопливо одевался, испытывая терпение своих конвоиров. Нравилось мне иногда так легонько подтрунивать. Может предложить им донести меня на руках, а то после вчерашнего тело ломит. Хотя не, не стоит, у их старшого уже глаз дергается, а остальная стража уже смотрит недобро, как на врага народа.       — Я готов, ребятки. Скажете хоть в чем дело?       — Все узнаешь во дворце, давай на выход.       Конвой провел меня до стоящей на улице кареты, и молча повез меня через только просыпающийся город. На любые мои попытки завести разговор мне отвечали только взглядом полным злобы. Ну не хотите — как хотите.       Так в абсолютном безмолвии мы доехали до замка. Конвоиры наставив на меня оружие вели меня в тронный зал. Эх, видимо дело во вчерашнем. Стараясь держаться с достоинством даже в такой ситуации, я шел гордо, с прямой осанкой и максимально серьезным выражением лица. Жаль, что уверенность была лишь внешняя, внутри меня трясло. Незнание, что будет дальше, нагоняло страха — руки холодели, а в животе что-то неприятно ёрзало.       По прибытию в тронный зал, я увидел героев со спутниками, короля и министра. Все смотрели на меня с презрением и ненавистью. Лишь Рен, натянул маску спокойствия, но глаза и крепко сжатые кулаки выдавали даже его. Чувство ненависти плотно заполнила каждый уголок тронного зала, она ощущалось в каждом взгляде и каждом мелком движении лиц. Атмосфера стояла столь напряженная, что казалось, ещё немного и на меня кинутся с оружием и просто разорвут на части.       Чего это они все? Я быстро пробежался взглядом по всем собравшимся. О, это же та девка, что леща от меня получила. Неужели это из-за неё все так меня встречают? А я то думал, тут дело об убийстве будут разбирать. Раз так, то нужно включить всё моё обаяние. В будущем обязательно изучу местные законы, прежде чем действовать.       Девушка всем своим видом строила из себя жертву, умело показывая, как она меня боится. Она и трясется как осиновый лист, и держится за Мотоясу, давая ему почувствовать себя защитником, она даже подрисовала себе ссадины. Что ж, я определенно в проигрышном положении, останется только как-то смягчить свою участь. Мне бы сейчас Сола Гудмана и Феникса Райта в адвокаты, но имеем, что имеем.       Так за размышлениями меня довели до центра зала на всеобщее обозрение. Рядом со мной стоял Наофуми, с лицом выражающим полное непонимание происходящего. Король смерил меня презрительным взглядом и начал говорить твердым осудительным голосом:       — Итак, Виталий, ты знаешь, почему ты здесь?       Попробую строить из себя незнайку, если у них нет улик и других свидетелей, это хотя бы посеет сомнение в присутствующих.       Театрально изобразив удивление и максимально мягким, почти детским голосом я ответил:       — Не знаю, Ваше Величество, а что-то случилось?       — А ты будто не знаешь. — Решил вмешаться Мотоясу, чем вызвал во мне злобу, но я сдерживал себя. Ненавижу таких защитничков, вечно лезут, куда не надо.       — Честно, не знаю, что случилось то?       — Вот бы и мне кто-то объяснил. — Тихо сказал Наофуми.       Король, прервал нас. Своим строгим голосом он задал вопрос:       — В чем обвиняют Героя Топора и Героя Щита?       Я старался изобразить максимально шокированное лицо и заикаясь промямлил:       — О-обвинения? А ч-что я с-сделал?       Тут, всхлипывая и продолжая трястись, вперед вышла потерпевшая:       — *Шмыг*…* Ик*… Герой Топора вместе с Героем Щита вчера напились… *Ик*… Т-тогда они ни с того ни с сего ворвались в мою комнату и набросились на меня.       — Я вчера даже не видел его. — Возмутился Наофуми, махнув рукой в мою сторону.       — Я тоже не видел его, я даже не знаю, что это за девушка. — Добавил я.       Но нас никто не слушал, все внимание было приковано к девушке.       — Герой Щита сказал «Ночь ещё только начинается» и яростно пытался сорвать с меня одежду, а Герой Топора держал меня — обвинила нас рыдающая за спиной Мотоясу девушка, указывая пальцем.        — Я до смерти испугалась… С криками выбежала из комнаты, тогда Мотоясу-сама появился и спас меня.       Тут уже начал говорить Наофуми:       — О чём ты говоришь? Вчера после ужина я отправился прямо в постель.       — Прекрати пичкать нас ложью, ублюдок. С чего, по-твоему, Майн так плачет? — Парировал Мотоясу.       Тут я уже не сдержался:       — Чтобы вы ей все поверили, идиотина! Подумай головой, а не головкой, защитник хренов. Как, по-твоему, у людей, которые находятся здесь всего один день, хватит смелости и сил совершать преступления?! Особенно, у Щита, у него вряд ли хватит сил даже комара прихлопнуть, не говоря уж о попытке изнасилования. И ещё. . .       Я хотел продолжить, но меня прервал крик короля:       — Молчать!       — Ну уж нет! Молчать я не стану!       — Я услышал достаточно! Вы вероломно попытались изнасиловать гражданина моей страны, варвары! Не будь вы героями, я бы приказал казнить вас на месте!       Все понятно, «суд» проведен лишь для галочки.       Тем временем Щит закипал от ярости, а другие герои осуждали нас, но я не слушал их, вперив свой взгляд в короля. Его надменность и самоуверенность злила меня так сильно, что хотелось просто вбить топор ему голову, но также я понимал, что сейчас это равносильно самоубийству. Значит позже, не сейчас.       Закипать от ярости, терять контроль над собой и сыпать угрозы нельзя. Как учил меня отец: «Тот, кто орет и обещает что-то сделать в будущем, скорее всего ничего не сделает. Опасен тот, кто молча все проглотил, намотал сопли на кулак и также молча ушел, от таких людей не знаешь чего ожидать, хрен его знает, чё там у него на уме. Но самое главное, угрожая человеку, ты даешь ему возможность подготовиться».       Меня отвлек металлический лязг, оказывается, Щит оттолкнул от себя рыцарей и один из них решил его ударить, но удар не дал никакого результата. После, Наофуми заговорил:       — Так, король? Каково моё наказание?       — …Поскольку сейчас ты — наше средство для противостояния волнам, я не могу обвинить тебя. Но… все граждане моего королевства уже знают о твоём преступлении. Это станет твоим наказанием. Даже не думай найти хоть какую-нибудь работу в моей стране.       — Ха-ха, ой спасибо вам за снисходительность!       — Через месяц волна призовёт тебя, Герой Щита, каким бы преступником ты ни был. Тебе не удастся сбежать от своей миссии.       — Я знаю! Потому что я слабый и всё такое. Время мне дорого, знаете ли!       Щит развернулся и пошел на выход, я решил проследовать за ним, но король остановил меня.       — С тобой, Герой Топора, мы ещё не закончили.       — Что ещё вам надо?       — Ты обвиняешься ещё в одном преступлении — убийство своих товарищей.       Тут я уже не удивлялся, зато удивились все остальные, сзади слышалось перешептывания. Я вздохнул и выдал самую правдоподобную версию, которую смог придумать.       — Никого я не убивал, мои спутники погибли на охоте, они были слишком самоуверенны и напали на сильного зверя. Зверь расправился с ними так быстро, что я ничего не успел сделать.       — Лжец, ты хладнокровно убил своих товарищей и продал их вещи скупщику.       Спокойствие, Виталя, только спокойствие, начнешь кричать, и это используют против тебя.       — Во-первых, ваше заявление голословно и ничем не подкреплено. Во-вторых, я не осмелюсь напасть на того, кто на десяток уровней выше меня.       Надеюсь, это хоть как-то повлияет.       — Смеешь сомневаться во мне, жалкое подобие героя?! Мы нашли свидетелей, все указывает на тебя. Охотник видел, как ты зарубил своих спящих товарищей, стража у ворот видела, как ты покрытый кровью с ног до головы нес на себе тяжелый мешок, а скупщик опознал проданные тобой вещи. Что ты на это скажешь?       Тут же начали шептаться безвольные герои.       — Да, не ожидал, что среди нас будут такие ублюдки.       — Кого только призывают в герои?       — Скажу, что мне нужен нормальный открытый суд! С адвокатом, прокурором, свидетелями, перекрестным допросом и, конечно же, с независимым и беспристрастным судьёй!       Лицо короля скривилось от злости и он прошипел сквозь зубы:       — Будет тебе суд, а до суда ты будешь заключен в темницу. Стража, арестовать! . . . Будь ты настоящим героем, я бы закрыл на это глаза. . . на время волн. Но, как мне известно, герой топора уже существует, а ты лишь самозванец, даже не надейся избежать наказания.        Черт, это проблема, совершенно не ясно, что со мной будет в темнице. Скорее всего, меня просто тихо удавят в камере, а я даже отпор дать не смогу.       Тем временем стража заковала меня в кандалы и отвела в подземелье с сырыми и темными камерами. Меня избавили от всего лишнего, оставив только одежду и топор, так как топор просто не снимался, и затащили меня в одиночную камеру 3 на 2 метра, с одной скамейкой и небольшим ведром в углу в качестве нужника.       Единственным источником света была тускло горящая свеча в коридоре, свет которой лишь немного попадал ко мне. Отвратительный смрад плесени, гнили и отчаяния наполнял мою камеру. Усадив меня на скамейку, стражник ехидно усмехнулся и, уходя, бросил:       — Отседова не возвращаются, считай ты уже покойник.       Я прикрыл лицо руками, понимание безвыходности моего положения ввергло меня в отчаяние. Тело трясло толи от холода, толи от страха. Голову заполнял рой мыслей, не успевая даже обдумать одну, как её быстро сменяла другая. Из этой пучины тревоги меня лишь иногда вырывали, доносящиеся откуда-то из глубины этих черных лабиринтов, отчаянные крики и жалобные стоны.       Неизвестно сколь долго я находился в таком состоянии. Но чем дольше я здесь находился, тем в большую глубину отчаяния я погружался. Но меня отвлек, страж, кинувший мне черствый кусок хлеба. Видимо, это здесь такой обед.       Медленно грызя этот отвратительный по вкусовым качествам хлеб, я понял, что мысли потихоньку отступили. Вот оно, как же я раньше не догадался. Если ничего не делать, то естественно, что мысли начнут пожирать. Это ведь ещё во времена срочки заметил, чтобы солдат ни о чем не думал, его надо заебать, да так, чтоб сил вообще не осталось.       Чем я могу занять себя здесь? Отжиматься я здесь точно не стану, пол покрыт таким слоем грязи, что лишь одно прикосновение к нему, скорее всего, одарит меня обширным списком болезней. Тогда лучше займусь топором, буду тренировать удары, а когда устану махать, буду приседать. Надо вытравить из себя весь негатив и мыслить трезво, по делу. Так путь намечен, а теперь действуй!       Поначалу тело, пробывшее долгое время в одном положении, действовало неохотно, двигаться было тяжело, будто все тело залито свинцом. Но усилие воли заставляло делать один взмах за другим. Я пробовал разные хваты и направления ударов, пусть без манекена это имеет мало смысла, но хоть что-то. После того, как в очередной раз руки начали отказывать, я переместил топор на спину и начал приседать, давая рукам отдых.       Страж подошел к моей решетке и, смерив меня непонимающим взглядом, кашлянул, привлекая мое внимание.        — Отойди к стене.       Когда я отошел, он достал ключи и открыл дверь.       — На выход.       На выходе меня ждал конвой, вооруженный деревянными дубинками, они, не медля взяли меня под рученьки, и повели по длинному лабиринту здешней тюрьмы. Я старался запоминать маршрут, количество поворотов, количество и снаряжение охраны, количество камер и все, что могло пригодиться в будущем.       Мы остановились у крепкой деревянной двери, усиленной металлическими деталями, чтобы выбить такую махину, нужен таран. Три глухих удара по двери, после которых открылось маленькое окошечко, через которое привратный осмотрел прибывших и открыл дверь. Помещение отличалось по стилистике от остального подземелья. Большая комната, с деревянными полом и стенами. Хорошее освещение из свечных фонарей и самое главное, отсутствие смрада. Из всего убранства здесь были только стол и два стула. Также в комнате было ещё две двери, куда они ведут я не имел ни малейшего представления.       Понятно, это комната допроса. Значит, впереди ждет крайне неприятный разговор. Меня усадили за стол и оставили одного, в ожидание местного следователя. Ждать пришлось довольно долго, я уже успел задремать, когда резко открылась дверь и твердым, уверенным шагом зашел мой следак.       Во всем его виде проглядывалась строгость, никаких излишеств, все подогнано под размер, длинный черный плащ без единой потертости, идеально ухоженная борода и причесанные седые волосы. Ничего не выражающий холодный взгляд голубых глаз. Четкими движениями он сел на свой стул и сохраняя ровную осанку, вытащил из внутреннего кармана трубку, набил её табаком и спокойно раскуривал её, продолжая смотреть на меня.       Я примерно представляю, что он сейчас делает, он изучает меня, сперва заставил ждать, а сейчас следит за моей реакцией, в некомфортной обстановке. В ответ на его действия я просто сосредоточился на ковырянии под ногтем.       Примерно через пару минут такого молчания, он удосужился зашевелиться и начал доставать из своего чемоданчика листы бумаги и чернила с пером. Ровно уложив все на столе, он начал говорить, голосом, не выражающим никаких эмоций:       — Для начала представлюсь, я Сайлас Ангмар. Вы знаете, зачем вы здесь?       Я лениво поднял взгляд и сухо ответил:       — Нет.       После ответа, я сразу вернулся к своему занятию, у меня ещё много ногтей, я так долго могу. Буду отвечать максимально коротко и сухо.       — Вы сознаетесь в своих деяниях?       — Каких?       — Причинение физического вреда и попытка изнасилования представителя королевской семьи, а конкретно Малти Эс Мелромарк. Убийство Фэйды Таулейн и Родрика Ферстхайма, оба представители влиятельных семей Зельтбуля. Выдача себя за великого героя. Смертная казнь — самое лучшее, что вас ожидает.       Вот как значит, та девушка королевских кровей, а те двое тоже не последние люди. Мне пиздец. Не исключено, что он просто лжет, но с другой стороны смысл ему лгать.       — Не сознаюсь.       Сайлас сделал какую-то пометку на листе и продолжил:       — Как вам здешние условия?       Вот она — одна из тактик допроса, сейчас он будет задавать несвязанные с темой вопросы, усыпляя бдительность, пока я не начну отвечать на автомате. А потом задаст самый каверзный вопрос.       — Паршиво.       — С вами хорошо обращались?       — Паршиво.       — Как ваше самочувствие?       — Удовлетворительно.       — Понятно, чем вы занимались вчера?       — Охотился.       — И это все?       — Бегал ещё.       — Откуда у вас вещи принадлежавшие Фэйде Таулейн?       — Нашел.       Крайне долго допрос шел в таком темпе. Сайлас делал какие-то пометки, но в один момент он задал главный вопрос:       — Вы убили Фэйду Таулейн?       — Нет.       После моего ответа собеседник громко выдохнул и расслабленным тоном, будто уже не допрашивает меня, сказал:       — Знаете, молодой человек, я наделен редким даром проницания. Этот дар позволяет мне видеть ауру человека. По ауре я могу понять — лжет человек или нет. Но вы. . . у вас нет ауры. Это наводит меня на некоторые мысли касательно вас.       — А зачем вам вообще информация от меня?       — По сути, от вас нужно только признание, чтобы быстро вас приговорить и казнить. Все должно выглядеть чисто, чтобы у других героев не возникло сомнений. А вопросы я задавал сугубо для протокола . . . Я предлагаю вам сделку, вы просто признаетесь в преступлениях и нам не придется получать признание другими методами.       Не могу я просто взять и сознаться, это же однозначно смерть, я ведь сам себя уважать перестану, если просто приму все как есть. Я должен хотя бы попытаться. . .       Быстро переместив топор в руку, я замахнулся на своего допросчика, на лету переключив на кровопускатель. Но весь мой удар будто пришелся в стену, ведь Сайласу достаточно было просто принять удар на ладонь. Чертова уровневая система! После чего он свободной рукой ударил меня ладонью по голове. Мгновенно в глазах потемнело, а в ушах неприятно зазвенело. Сознание медленно покидало меня.       Следователь осмотрел свою руку, и на секунду в его глазах появилось удивление, ведь какой-то низкоуровневый выскочка смог нанести ему кровоточащую рану. Это злило его, но виду он не подал. Оставить такую подлую выходку без внимания нельзя. Замотав руку платком, следователь громко сказал, обращаясь к кому-то за дверью:       — Дежурный!       Дверь быстро приоткрылась, и допросную заглянул щупленький мужчина средних лет с лицом, напоминающим крысу.       — Звали, Ваша Светлость?       — Заключенного в пыточную до ужина, а завтра в то же время ко мне. И передай Пигу, чтоб не усердствовал — он должен быть живым, и чтоб можно было вылечить.       — Будет сделано, Ваша Светлость.       Мою ничего не соображающую тушку утащили из допросной в место, которое я запомню надолго.       Пыточная была оборудована очень богатым арсеналом инструментов и приспособлений. Были здесь и жаровни, и дыбы, и зажимы с клещами разных форм. Заведовала здесь обрюзгшая туша, носящая подходящее имя — Пиг. Все в его внешности напоминало свинью — огромный живот, короткая щетина грязных волос, маленькие, словно пуговки глаза, короткие широкие пальцы, напоминающие сардельки. Но самым ужасным в нем был — запах. Не хватит и слов, чтобы описать исходящий от него смрад. И к этому человеку я был отправлен для близкого знакомства.       Пиг не любил тратить время зря, а потому с ходу приступил к делу. Начать он решил с простого — подвесил меня на руки на дыбу и пользовался мной как боксерской грушей. Мне казалось, что я знаю, что такое быть избитым, но как оказалось, мой опыт — ничто, по сравнению с настоящим избиением. Пиг знал куда бить, для большего эффекта. Каждый тяжелый удар вызывал во мне такую волну боли, что как бы я ни старался не кричать, истошный крик все равно вырывался, надрывая глотку. Когда мне казалось, что я отключусь, мой мучитель заливал мне в рот какую-то жижу, и волна бодрости пробирала меня, не давая отрубиться. Но это была только разминка, когда мой голос осел окончательно, и вместо крика я мог выдать только хриплый стон, Пиг приступил к следующей стадии.       Распластан на столе, конечности зафиксированы, на лице тряпка, на тряпку ровной струйкой льется вода, воздух в легких стремительно кончается, кажется, что я тону. Но когда в глазах уже темнеет и, кажется, что я вот-вот умру, тряпка убирается, и я быстро начинаю дышать. Нахождение на гране между жизнью и смертью, ни с чем не сравнимое чувство. Накатывающая волна страха, сожаления о том, что сделано и не сделано. Никогда не хочу испытывать это вновь, но пытка продолжается. . .       И продолжалась она до тех пор, пока не пришла стража, информируя Пига, что время вышло. Даже мой замутненный взгляд заметил, как погрустнел Пиг в этот момент. Но как был рад я.       Страже пришлось буквально нести меня, мои отбитые ноги отказывались слушаться. А любая попытка пошевелиться вызывала новые волны боли. Меня быстро донесли до камеры и бросили на скамью, бросив напоследок злорадствующий взгляд.       Я свернулся калачиком и тихо плакал. Не такой судьбы я хотел, не такой судьбы я заслужил. Неужели так я и скончаюсь, в чужом мире, в вонючей темнице, не добившись ничего в своей короткой жизни и даже не имея возможности попрощаться с близкими? Как же я вас всех ненавижу, как же я ненавижу свою слабость, свою беспомощность. Боже, как же я жалок. Столько бравады было до этого, а где сейчас вся моя уверенность?       Все мое тело трясло и прошибало ознобом. Тело пыталось как-то бороться с травмами, но получалось не очень. Но я не обращал на это внимание, погруженный в самокопания.        С тихим скрипом приоткрылась дверь в камеру и крадучись вошел страж, что постоянно крутится у моей камеры. В руках он держал, что-то на подобии одеяла и бутылек с красной жидкостью. Он наклонился ко мне и полушепотом произнес:       — Сэр, выпейте это. — он протянул мне бутылек и продолжил — Это поможет вам, пусть оно и слабое, но лучше у меня сейчас нет.       Я поднял на него свои покрасневшие глаза, но как бы не силился, разглядеть лица не мог. Дрожащими руками я кое-как смог взять бутылек и влить в себя содержимое.       Укрывая меня пледом, страж произнес:       — Вы главное держитесь, скоро мы вас вытащим.       — Кхаа… Кто вы? — Произнес я охрипшим голосом.       — У нас нет имен, но знайте — мы ваши друзья, сейчас нас мало, но мы поможем вам всем, чем можем.       — Кх-кх. . . ничего. . . не понимаю.       — Скоро поймете. Безликие восстанут вновь. — С этими словами он изобразил странный жест и вышел из камеры.       Ничего не понимаю, но спасибо ему за зелье, боль понемногу отступала, и стало гораздо легче. Можно попробовать поспать. Я обнял свой топор, странно, но с ним мне было спокойнее. Усталость и стресс дали о себе знать и я отключился почти мгновенно.       Мне снился сон.       Опять та комната, тот же стул, тот же человек и тот же топор. А нет, что-то изменилось. В комнате был кто-то ещё. Почти незаметный темный силуэт человека стоял у стены, очертания были очень знакомы, но я так и не мог вспомнить, кто это. Похоже, я опять в гостях у бывшего Топора. Отлично, у меня как раз накопились вопросы.       — Привет, старшой.       — Здорова, молодой. Я так погляжу, дела идут не очень?       — Мягко сказано, у меня накопились вопросы к тебе.       — Задавай, пока время есть.       — Откуда взялся второй герой топора?       — Ох, это долгая история, но буду краток. Сперва был то ли клановый, то ли звездный герой топора, которого я, кстати, успешно грохнул. Когда я здесь появился, я был обычным молодым человеком, но потом я захотел большего, меня так бесило здешнее мироустройство, что я путем долгих подготовок и махинаций поднял крупнейшее восстание, в котором меня поддержал тогдашний герой Щита, ведший за собой полулюдей, жаль, наши пути потом разошлись - этот гандон просто увел свою паству на восток и построил там свое государство, оставив меня одного. В ходе долгих лет войны мне достался странный трофей — оружие, умеющее менять форму, в нем ещё кристалл был. Но при этом он не был легендарным оружием, реплика какая-то. Ну, так вот, я вытащил кристалл и вставил его в свой топор. Пусть звучит просто, но на деле все было гораздо сложнее. Сейчас времени мало, все рассказывать.       Этот скомканный рассказ проясняет некоторые вещи. По сути, бывший герой топора — смутьян и бунтовщик, который посмел создать легендарное оружие. Возможно, за это меня так недолюбливают. Но мне не ясно ещё кое-что.       — Кто такие «безликие»?       — Так называлась наша армия — рабы, подневольные крестьяне, просто грязь и чернь. По сути — мы были никем, поэтому безликие. Не думал я, что ещё остался кто-то, мы ведь проиграли. Мне так казалось, что меня сотрут из истории. А нет, оказывается, помнит ещё кто-то.       — А что это за человек у стены?       — Не узнаешь? Это та женщина, что ты топором зарубил. Топор никого не прощает. Но хватит болтать — тебе пора. Скоро увидимся, молодой.       Я быстро раскрыл глаза, и снова оказался там, где не хотел. Быстро вернулась боль и слабость.       Доброе мать его утро. Лучше б не просыпался.