the light of my soul

Зима в этом году выдалась поистине прекрасной. Деревья, окружающие храм Водяных Каштанов, покрылись толстым слоем снега. Он мёл всю ночь; ветер громко завывал, но, благо, здание, ставшее принцу домом, сумело защитить от холода. Жаль только, что не грел этой ночью кое-кто, при мысли о котором сердце вновь заходится неспокойно. Кажется, даже спустя сотни и тысячи лет Се Лянь не перестанет испытывать так много всего светлого к этому человеку. Проснувшись, он воодушевлённо подошёл к окну храма и увидел, что снежным покрывалом было укрыто всё кругом. На его толстом блестящем ковре прогуливались маленькие птички, оставляя свои причудливые следы; тёмные стволы деревьев даже были покрыты в некоторых местах скоплением ледяных звёзд. Не в силах удержаться, Се Лянь сорвался с места, взял свой зимний плащ с мехом и побежал на улицу. В глазах, стоило открыть дверь, отразилось множество бликов, исходящих от снега. Поистине прекрасное зрелище. На фоне всего белого храм Водяных Каштанов выделялся своими яркими цветами, резко контрастируя с окружением. Невольно принц думает, что кто-то тоже был бы виден издалека, в силу того, что предпочитает носить одежду, что красней листьев клёна. Принц опускает на миг веки, вздохнув тоскливо. Хуа Чэна нет уже несколько дней — занимается Призрачным городом, там вдруг возникли неотложные дела, занявшие почти всё его время. Должно быть, что-то серьёзное, раз уж затянулось на столько. Разлука в несколько дней кажется бесконечно долгой, но ведь она ничто по сравнению с тем количеством лет, которые им пришлось пережить вдали друг от друга. Что ж, о прошлом Се Лянь сейчас не хочет думать, оно навевает печаль да и только, уж лучше он не откажет себе в прихоти и отправится на небольшую прогулку по окрестностям, чтобы полюбоваться природными красотами. И даже когда настаёт время возвращаться обратно спустя несколько часов, за которые принц успел обойти всю округу, этого делать не хочется. Да и есть ли смысл возвращаться в храм, если там не будет ждать Князь Демонов? И всё же Се Лянь решает ещё немного побыть на улице. У храма Водяных Каштанов ветви небольших деревьев покрыты тонким слоем льда, а на некоторых из них есть небольшой снежный налёт. Накануне был ещё дождь, возможно, он слился со снегопадом и из-за этого деревья и обратились ледяными статуями с застывшими на кончиках ветвей каплями. Се Лянь так и любовался бы их красотой, если бы не что-то, мелькнувшее рядом так неожиданно. Серебряная бабочка размером с половину ладони облетает круг и садится на ветку слева от Его Высочества наследного принца. Он смотрит на неё и счастливо улыбается, вмиг узнав, кто наконец смог навестить его скромную обитель. Только сейчас удалось ощутить присутствие кого-то ещё рядом. Хуа Чэн подкрадывается сзади, звеня серебряными подвесками на сапогах и хрустя снегом под подошвами, и тут же заключает в плен из объятий Се Ляня, скрестив руки на плоском животе, а голову расположив на мягких волосах на макушке. Последний чувствует, как сердце начинает биться в разы быстрей, воспевая счастье от чужого появления, накрывает широкие, всегда холодные ладони своими и немного поднимает голову в сторону демона, заставляя его чуть отпрянуть. — Саньлан, ты вернулся, — говорит приглушённо и ловит взгляд чёрного глаза на себе, а также слабую улыбку уголками губ, от которой и сам невольно позволяет себе отразить на лице радость. — Конечно, — отвечает Хуа Чэн. — Гэгэ не замёрзнет, вот так разгуливая по улице? — Что? — не понимает Се Лянь. Улыбка сходит с его лица. Вместо пояснений Хуа Чэн выпускает его из кольца рук, обходит, становясь в этот раз перед ним, и, подцепив пальцами мягкий капюшон, надевает его на каштановую голову принца, выглядя при этом сосредоточенным. Конечно, ведь здоровье гэгэ всегда на первом месте. — Мне кажется, ты очень уж легко оделся, — высказывает недовольство Собиратель Цветов Под Кровавым Дождём. — Тогда и ты… Тоже надень капюшон, — неуверенно пробормотал Се Лянь, покраснев от чужой заботы щеками. — Не только я могу заболеть, — и исполняет сказанное сам, так же скрывая голову демона в тепле плаща. Ладони с меха по краю сползают ниже и замирают на груди. Взгляд опускается вслед за ними. Спустя небольшую паузу, воцарившееся молчание нарушают вновь: — Знаешь, что точно не даст холоду прокрасться? Се Лянь заинтересованно поднимает голову, округляя невинно глаза. — Что? В этот миг Хуа Чэн притягивает его и прижимает к себе, укутав и своим плащом тоже. Лица оказались столь близко, что на губах он чувствовал чужое сбившееся дыхание и выглядел от этого донельзя довольным. Се Лянь же, ощутив то, по чему скучал долгие три дня, не смог не примкнуть к нему в ответ, слабо улыбнувшись. — Теперь тепло, гэгэ? — спросил ровно Хуа Чэн. — Очень, — ответил принц, а после понял, что стоять в ожидании больше не имеет смысла, и, привстав на носочки, примкнул к холодным губам, выделяющимся своим алым цветом на фоне бледной кожи. По телу пробежали стремительно мурашки, пальцы неосознанно сжали в тисках красную ткань чужих одежд. Князь Демонов ответил более напористо, истосковавшись по любимым губам. Из-за того, что ткань их капюшонов соприкоснулась, пропал источник какого-либо света, создав интимный полумрак. Стоило нехотя отстраниться, Се Лянь вновь потонул в глубине взгляда Хуа Чэна, пока тот провёл кончиком языка по своим губам, собирая остатки их поцелуя. Демон смотрел пронзительно и не торопился отпускать, а небожитель и не выражал возражений, напротив, он хотел так простоять как можно дольше, потому что соскучился безумно. За то время, что они с Хуа Чэном живут вместе, стало таким привычным его присутствие рядом, что какие-то три дня внезапно казались тяжело преодолимым препятствием, посланным судьбой. Пронзительный взгляд не скрытого за повязкой глаза соскользает ненароком ниже, на шею, где по обычаю повязана белая лента, что когда-то давно скрывала под собой проклятую кангу, а ныне служила элементом, украшающим принца. Тот настолько привык к ней, что раз за разом повязывал снова. Вот только когда они остаются одни, бледные пальцы демона отодвигают её, чтобы открыть участок медовой кожи и коснуться чувствительного места губами. — Думаю, стоит пройти в храм, не то Ваше Высочество может заболеть, — заявил в итоге Хуа Чэн, чуть поджав губы. — Но мне не холодно совсем… — озадаченно округлил глаза Се Лянь. — Насколько мне известно, сегодня ты всё утро пробыл на улице. В таком виде точно не долго простудиться. Надень ты что-нибудь теплей, я бы не стал возражать. Если хочешь, то можешь прямо сейчас это сделать, и мы снова выйдем на улицу. Мужчина говорил мягко, покрывая принца заботой с головы до пят, от близкого контакта чувствовал, как бьётся его сердце в клетке из рёбер. — Наверное, ты прав, — рассудив, сказал Се Лянь, опустив стыдливо взгляд. Его беспечность, от которой так тяжело избавиться, снова становится поводом для чужого беспокойства. — Прости. — Гэгэ… — Нет, Саньлан, не стоит, — перебивает его принц, подняв вновь взгляд и невесомо накрыв мягкие губы кончиками пальцев. — Я должен продолжать работать над этим. Постараюсь приложить все усилия, чтобы впредь не относиться так поверхностно к себе. Хуа Чэн вдруг улыбнулся, а после, вытянув губы, поцеловал холодные подушечки пальцев Се Ляня. — Хорошо, — сказал он. — Как скажешь. Пойдём. Они прошли в храм Водяных Каштанов, в котором было гораздо теплей, чем на улице. Хотелось бы верить, что этот день они проведут друг с другом, отдыхая и попивая горячий чай. Однако стоило увидеть на одном из столов лист бумаги и кисть с тушью, у одного из вошедших вмиг недовольно сошлись брови, но тут же лицо расслабилось, ведь Се Лянь прошёл мимо и сел у божественного алтаря, развязывая бантик своего плаща и откладывая его в сторону. Хуа Чэн, проделав то же, расположился не рядом с принцем, а позади него, сев так, чтобы можно было обнять и прижать к себе. Носом он зарылся в невероятной красоты длинные волосы, провёл кончиком по затылку, чуть выше, дойдя до небольшого пучка, собранного белой лентой. — Что ты делаешь? — усмехнулся Се Лянь, почувствовав щекотку. — Можно я сниму это? — уже держась за край ленты, спрашивает Князь Демонов. Принц сам не знает, чему в этот момент смутился, вдруг покраснев щеками, однако отвечает согласием. Но, быть может, причина кроется в том, что для него не было секретом то, что в нём мужчину привлекает абсолютно всё, включая запах, а ещё мягкость волос, которые иногда подвергались игре проворных пальцев во время занятий каллиграфией. Сейчас некогда собранные каштановые вихры ниспадают единым водопадом по спине, а оказавшаяся рядом расчёска мягко распределяла их, ведомая бледной рукой. — Как Призрачный город? — интересуется принц мимоходом, сидя смирно, пока его причёсывают. — Были некоторые проблемы, которые надо было решить. Ничего серьёзного. Сейчас уже всё хорошо. — Но если ничего серьёзного, что же заставило тебя задержаться там на несколько дней? — Встреча с одним нашим давним знакомым и кое-какие дела уже с ним. — Черновод был здесь? — сразу понял Се Лянь, подняв брови. — Он ведь нечасто покидает свою резиденцию… Если только нет каких-то дел. — Верно. Но это связано только между ним и мной. — Он всё ещё отдаёт долги? — невольно улыбается принц. — И не только, — неопределённо отвечает Хуа Чэн, своим низким голосом лаская слух. В нём была слышна небольшая улыбка. — Я могу узнать?.. — робко спрашивает Се Лянь. Обычно он не суёт нос не в свои дела и предпочитает отмолчаться лишний раз, но раз уж тема затронута и более того, от неё не пытаются никак уйти, при этом говоря совершенно спокойно, то можно и поинтересоваться. — Можешь. Это связано с Повелителем Ветра. — О? С Цинсюанем? — на его слова в ответ согласно угукают; после слышится глухой одиночный стук, словно что-то было отложено в сторону, а холодные пальцы плавно подцепили волосы с одной стороны, чтобы аккуратно перенести их на другую и убрать вперёд. — Они ведь так и не виделись после того случая… — рассуждает вслух Се Лянь, пока к нему вновь прижимаются и в этот раз располагают голову на плече, а руки смыкая на животе. — Саньлан. — М? — Может ли быть такое, что Хэ Сюань сожалеет о том, что сделал? — Не думаю, что причина его поведения кроется в этом. Скорее здесь играет фактор того, что они с Повелителем Ветра слишком долго пробыли вместе, и он мог к нему привязаться. Хоть он и отрицал всегда, что они с ним лучшие друзья, но всё равно нечто подобное у него в голове отложилось. По-хорошему он должен был возненавидеть Цинсюаня за все свои страдания, но не сделал этого. Как думаешь, гэгэ, почему? — Он узнал каков Повелитель Ветра и перестал чувствовать к нему ненависть? — Почти. Она только сменилась на обиду. Но не на него, а на Ши Уду. Хоть он и понёс вполне заслуженное наказание, легче от этого Хэ Сюаню стало едва ли. — По этой причине он обратился к тебе? Чтобы… Загладить вину перед Цинсюанем? Внезапно в шею принцу раздался приглушённый смешок. — Гэгэ, я, конечно, люблю твои сказки, но иногда они уж слишком фантастические. — Тогда я не понимаю, что так держит Хэ Сюаня, — никак не отреагировал на слова демона Се Лянь. — Тебе и не нужно понимать, — говорит Хуа Чэн, вбирая полными лёгкими аромат принца, пробираясь по его шее от ключиц к уху. — Это их проблемы, в которые не обязательно себя посвящать. — Ты прав, — вздохнув, говорит небожитель, расслабляет плечи и поворачивает голову в сторону мужчины, чтобы незамедлительно найти его губы своими и мягко смять. Словно голодный до прикосновений Се Лянь заводит руку назад, зарываясь в иссиня-чёрные волосы любимого, не торопясь и не давая ему отстраниться. Хуа Чэн же в поцелуй издаёт тихий смешок. — Гэгэ так соскучился по мне. — Разве это не очевидно? — открывает глаза принц. — Очевидно, — соглашаются с ним. — Но если мы продолжим в том же духе, боюсь, твоим молитвам на сегодня придётся подождать. Се Лянь ему ничего не ответил, вместо этого немного развернулся для удобства и вновь припал к податливым губам, коснувшись гладкой щеки демона ладонью. Хуа Чэн снова усмехается. Он-то думал быть немного сдержанней сегодня, чтобы Его Высочество не подумал себе, что у него в голове только одни непристойности. Но удивлением стало то, что обычно скромный гэгэ так открыто сейчас заявил, что и сам не против отложить дела в дальний ящик и отдать предпочтение ему. Жаль только, что планам не суждено сбыться, ведь Эмин, лежащий рядом, вдруг начинает дрожать, а глаз в нём вращаться. С грузным вздохом демон вынуждено отрывается от напористых губ и извиняющимся голосом говорит: — Я прикончу его. — Эмина? — почему-то спрашивает Се Лянь, видно опешив поначалу. — Черновода. Принц, уведя голову, задумывается и, убирая прядь волос с одной стороны за ухо, предлагает, воззрившись снова на князя демонов: — Может, ему прийти сюда? Не хочу, чтобы ты снова уходил. Тот только поднимает уголки губ в улыбке и почти невесомо касается ими чужих в целомудренном поцелуе. — Уж лучше пусть подождёт так, как я жду, когда он с долгами разделается. — Но он же твой друг, разве ты не поможешь ему? — Не такие уж мы и друзья, чтобы я вместо того чтобы проводить время с гэгэ, решал его проблемы. Тут уже и Се Лянь не удержался от улыбки, граничащей со смехом. — И всё же. Он ведь не успокоится. Хуа Чэн вздыхает. — Верно… В кровать не хочешь? — А? — принц выпучил глаза, не ожидая такого прямого предложения, и даже покраснел немного, чувствуя, как сердце столь ощутимо стукнуло в груди. — Там тёплое одеяло, — поясняет демон. — А ты о чём таком подумал, гэгэ? — подперев щёку рукой, поставленной локтем на коленку, спросил он, ухмыльнувшись. — С… Саньлан! — отводит взгляд Се Лянь, пристыдившись собственных мыслей. — Всё хорошо, гэгэ. Нет ничего постыдного в том, что наше ложе у тебя ассоциируется именно с этим. «Наше ложе». От этой фразы у Се Ляня в груди сердце вновь затрепыхалось, и стало почему-то необъяснимо тепло и приятно. — Ты же… Сегодня останешься? — неуверенно спрашивает он. — Разумеется. Что за вопросы? — Ничего, — на лице принца тут же расцвела улыбка, — просто спросил. Хуа Чэн на его слова лишь усмехнулся. Он уже давно знает ход чужих мыслей и понимает: Се Лянь спросил это потому, что преследует какие-то свои цели. В данном случае — возможность побыть вдвоём. Это невероятно греет небьющееся сердце демона, заставляет чувствовать себя живым, словно распустившийся по весне цветок. Остаток дня они проводят в другой части разросшегося храма, где стояла кровать, скрытая от чужих глаз. Князь Демонов, убаюканный тихими речами наследного принца, лежал головой на его коленях, пока тонкие пальцы перебирали длинные пряди смоляных волос, и не смел перебить рассказы о досуге Се Ляня в его отсутствие. Каждая мелочь, связанная с принцем, была дорога ему, каждый миг был отпечатан внутри, чтобы храниться с небывалым трепетом. В один момент Хуа Чэн мягко перехватывает изящную ладонь, проводит по костяшкам большим пальцем, а после подносит кисть к губам, чтобы прижаться к нежной коже и ощутить её тепло, что так неприсуще ему самому. Его яшмовая ветвь, Его Высочество, что всегда был и есть для него пример для подражания и самая высшая ценность, его источник тепла и свет души, в век неугасающий и освещающий всё на своём пути. Се Лянь, закончив свой продолжительный монолог, поднял уголки губ в нежной улыбке, встретившись взглядом с расслабленным демоном на его коленях, целующим его ладонь. У его любви к нему словно нет границ. Они неосязаемы, а значит она, любовь, безгранична. — Ты разве не устал за эти несколько дней? — продолжил второй, свободной рукой перебирать длинные локоны. — С гэгэ силы вновь наполняют меня, — мягким бархатом звучит в ответ. Се Лянь выдыхает через нос, закрыв на миг глаза. — И всё же, как и любому другому человеку тебе нужен нормальный отдых. — Саньлан уже давно не человек. Принц от таких деталей замялся. Для него формальности как то, что Хуа Чэн не человек, а демон, не так важны. Ему нет разницы, кто он, главное — что они друг к другу чувствуют. Однако каждый раз, когда в голове мелькает мысль, что Князь Демонов фактически мёртв, сердце окутывает облако грусти. Се Лянь хотел уже было озвучить свои мысли, как его перебили, закончив начатую фразу: — Он есть раб, навеки преданный лишь одному человеку. — Не говори так, — возражает небожитель. — Ты не раб. Ты свободен и волен делать что хочешь. И твой выбор был в том, чтобы жить здесь, со мной. — Разве есть вероятность, что я мог избрать иной путь? — Конечно. — Нет, гэгэ. Всегда только ты. Если в мире нет пути, в котором мы можем встретиться, — зачем он мне? Какой в нём смысл, если в конце я не смогу увидеть тебя? Помнишь: «Живи ради меня»? Я живу. Смотря на то, как после его слов стремительно лицо принца меняется с безмятежного на немного строгое, у Хуа Чэна смешок срывается с губ. — Хватит об этом вспоминать, пожалуйста, — сказал Се Лянь. — В этой просьбе вынужден отказать, прости, — улыбаясь, ответил демон. — Живи ради себя. — Не хочу, — упрямо заявляет, изумившись. — Ради кого-то жить… Ценней. К себе может быть ненависть, пренебрежение. Но к кому-то другому — нет. Я хочу жить ради гэгэ, потому что его жизнь для меня — самое ценное, что есть на свете. Поняв, что переубедить его не получится, Се Лянь только снисходительно улыбнулся, испытав острое желание коснуться холодных губ демона, что и делает, склонившись и примыкая своими устами к его, сливаясь в нежном поцелуе. Дела Хуа Чэна, что застали их в крайне неудобный момент, всё же были отложены в дальний ящик, как и молитвы. Вечер они посвятили друг другу, вновь изучая тела друг друга, делясь магическими силами часами напролёт и пребывая в состоянии нескончаемого счастья. Жизнь стала настолько спокойной и такой, какой должна быть, что и подумать сложно, что было бы, не встреться они тогда у паланкина невесты спустя восемь сотен лет. Мир друг без друга уже не воспринимается. Любовь поглотила их с головой, без возможности вырваться. А они не пытаются. Утро следующего дня было куда приятней, чем прошлое, проведённое в одиночестве. Открыв глаза, Се Лянь первым делом обнаружил себя наполовину забравшимся на чужое тело, чему удивился. Неужели настолько соскучился, что даже во сне не смог себя контролировать? Хуа Чэн, спящий с принцем как младенец, — что удивительно, ведь как оказалось, именно со сном у него были проблемы, — и бровью не повёл на передвижения рядом. Принц же не упустил возможности в очередной раз полюбоваться неописуемой красотой демона, оставшись лежать рядом, но уже не придавливая собой его тело. Спустившись взглядом с лица на шею, он наткнулся на цветущие розами следы, которые сам же оставил прошлой ночью. Томные вздохи из воспоминаний будто коснулись его ушей, заставив кончики покраснеть, а уголки губ, наоборот, приподняться. Но всё же, несмотря на это, даже во сне Хуа Чэн по-прежнему выглядит строго и в некоторой степени устрашающе, но не для Се Ляня. Для него это показатель спокойствия и умиротворения Князя Демонов, то, что его покой ничего не нарушает. Ну, почти. Мимолётно сведя брови и поморщив лицо, он хриплым голосом позвал: — Гэгэ. — Что? — Прибей Черновода, пожалуйста, — озвучивает желание Хуа Чэн, рукой, которой не обнимает принца, сжав переносицу устало. Видимо, Хэ Сюань снова связался с ним по сети духовного общения, тем самым разбудив. — Или если это сделаю я, от его рыб и костей не останется. Се Лянь коротко усмехнулся, позабавившись от его слов. — Да ладно, будет тебе. У него ведь проблемы, а к кому, кроме тебя, ему обращаться за советом? — Я в советчики не заделывался, за этим пусть к твоему дражайшему наставнику сходит, — с ноткой пренебрежения в голосе говорит демон. У них с Мэй Няньцином всё ещё взаимная неприязнь друг к другу. Лишнее упоминание его имени вызывает хотя бы надежду на то, что тот будет икать и немного помучается от этого. Это смешит принца ещё больше. Открыв здоровый глаз, Хуа Чэн сразу повернул голову к нему, в полусонном состоянии смотря на уже бодрого небожителя, смягчающего его утреннее недовольство своей улыбкой. Повязка лежит в стороне, снятая перед сном. Се Лянь было привстал, чтобы коснуться губами закрытого глаза, но его останавливают. — Гэгэ, не стоит. Се Лянь выгнул непонятливо бровь, ухмыльнувшись. — Почему это? — Просто… не нужно, — то, что Князь Демонов до сих пор стесняется своей травмы, Его Высочество пытается исправить как раз тем, что приучает хотя бы перед ним не скрываться, но выходит, мягко говоря, с трудом. — То есть тебе можно касаться меня везде, а мне тебя нет? — продолжая гнуть комедию, говорит Се Лянь, смотря хитро на демона. — Гэгэ можно всё, но… — Но что? — Но этого делать не надо. — А я хочу, — вновь порывается вперёд принц, но Хуа Чэн слабо сопротивляется, перехватив его руки и отведя подальше, чтобы не дать возможности приблизиться. В ходе короткой шуточной битвы, где Се Лянь пытается добраться до лица Собирателя Цветов Под Кровавым Дождём, посмеиваясь, в итоге оказывается пригвождённым к кровати, а нависший сверху демон уже улыбается, явно повеселев от смеха принца. — Саньлан, — немного с нажимом, но всё ещё играя. — Гэгэ, — передразнивает его Хуа Чэн. — Жое! — Жое. Оба воззрились на шёлковую ленту, тут же подскочившую по зову хозяина, но замешкавшуюся от второго голоса. Бедняжка не знала, что ей делать, и в приступе отчаяния упала на пол. Принц вздохнул. — Так нечестно. — На войне все средства хороши, — улыбнулся демон. — Да-да, все средства хороши, — донёсся третий голос откуда ни возьмись, заставив обоих опешить и обернуться к его источнику — фигуре в чёрных одеждах с такими же иссиня-чёрными волосами, разделёнными косым пробором. Хэ Сюань, прибившись к стене со сложенными на груди руками, со скучающим видом закатил глаза. С тяжёлым вздохом Хуа Чэн произнёс: — У тебя ровно десять секунд, чтобы скрыться. — У тебя ровно столько же, чтобы собраться, жду возле статуи, — невозмутимо отвечает Хэ Сюань и выходит. Дотянувшись до повязки на столике, Хуа Чэн скрывает нерабочий глаз и, накинув верхнее одеяние, собирается покинуть комнату, напоследок присев у кровати возле принца, чтобы попрощаться. — Прости, гэгэ, продолжим немного позже. — Дела, я знаю, — отвечает Се Лянь с той же улыбкой, что и обычно. — Мы и так вчера слишком много отложили, нужно навёрстывать. Князь демонов в ответ чуть поднял уголки губ и поднёс тыльную сторону ладони принца к губам, оставив прощальный поцелуй на ней. — Ещё увидимся. — Удачи, Саньлан.