Ночь.
Холод.
Декабрь.
Снег падает, укрывая лёд снежным одеялом. На часах уже давно перевалило за полночь. За окном дует ветер, поднимая верхний слой снега ввысь, создавая снежные узоры. На улице ни единой души.
Чай давно стынет на кухонном столе, а добавленный в него лимон уже не выглядит так аппетитно, как десять минут назад. Красная сахарница стоит в дальнем углу стола, а длинные пальцы оглаживают её клеенку.
— Ну ты и еблан, — в который раз причитает Турбо, нервно ища аптечку.
Который раз он уже видел таким Зиму? Бесчисленное количество. Но каждый раз сердце болезненно сжималось, а страх, что Зима когда-нибудь не придёт к нему, каждый раз поднимался вверх по венам. Поднимался по венам и бил под дых, показывая, что этот страх небеспочвенный. Как же больно смотреть на такого Вахита. Но, сука, так приятно, что Вахит доверяет только Турбо своё израненное тело, подставляясь под чужие руки.
— Да ты заебал мельтешить перед глазами, сядь уже, — говорит Вахит и неаккуратно поднимается со стула, но позже хватается за левый бок и с шипением садится обратно. — Вот чёрт.
— Зима, блядь, прижми свою задницу, — поворачивается и говорит через плечо, смотрит обеспокоенно, голос срывается, показывая о грани волнения, но старается это скрыть за злостью. Хмурит брови, и кусает губы.
Открывает левый шкафчик и наконец находит всё необходимое: водку, ватки и йод. Отлично.
Ветер всё сильнее завывает. Одно единственное окно в кухне запотевает, и Зима тянется левой рукой, чтобы что-нибудь нарисовать.
Проводит указательным пальцем вверх-вниз, собирая влагу на кончик, а через пару секунд на окне появляется улыбка. Появляется улыбка не только на окне.
Вахит, довольный собой, осматривает свой рисунок и улыбается разбитой губой, не замечая на себе чужого взгляда.
А Турбо глядит, и улыбку прячет в кулаке. Смотрит с огоньком в глазах.
Вахит отворачивается от разглядывания чужого окна и ловит взгляд Валеры, который смотрит нежно. От
такого взгляда что-то внутри Зимы трепещет, теплеет, а потом бьётся на осколки. Рассыпается.
Что это может быть?
Турбо смотрит, и ловит взгляд Зимы на своих щеках, которые вмиг краснеют от такого. Поймали с поличным. Как бы сказал Марат: «Ну всё, пиздец, поймали».
— Сними шапку свою уёбскую, на неё без слёз не взглянешь, — бормочет Валера, пока открывает водку и садится противоположно Зиме, чтобы удобнее было.
— Да чё вы все приебались к моей шапке. Ты не первый, кто так говорит, — отвечает на претензию чужую и всё-таки снимает. Разглядывает со всех сторон и бровь непонимающе выгибает.
Ждёт разъяснений.
— Ты слепой, блядь? — Спрашивает, и плечи начинают дрожать, давит веселье в голосе. Такое чувство, что шею обвязали толстой верёвкой и тянут, чтобы Турбо рот открыл и вылил весь поток смеха. Вахит глаза закатывает и откидывается на спинку стула, больно ударяясь головой о стену.
— Блядь, — гневно чертыхается Зима и руку к затылку прикладывает. В глазах звёзды, в ушах шум.
— Аккуратно, — говорит Турбо и тянется рукой к чашке чая, чтобы сделать глоток.
— Вообще-то это мой, — руку убирает и произносит с выдохом Зима, тоскливо смотрит на такой желанный чай.
Валера глаза удивлёнными делает и понимает, что да. Себе чай он так и не сделал. Забыл. Зима его отвлёк от столь важного занятия.
— Хотя ладно, хуй с ним, пей, — тепло говорит Зима и рукой подпирает щёку, смотрит на Турбо, и в груди снова разливается тепло. Раньше так было только с девчонками. Валера головой кивает и улыбку давит в кружке, делает большой глоток, кадык дёргается, а Зима следит за ним взглядом. Губы облизывает, языком задевая ранку.
— Ты пялишься, — беззлобно хмыкает Турбо и уходит к раковине, чтобы руки помыть и начать обрабатывать синяки.
Зима фыркает, но не перестаёт смотреть. Смотрит на руки чужие, на длинные ноги, на бёдра. В голове мысли странные появляются, скорее всего от удара по голове.
— Я чувствую твой взгляд, Зима.
— Да похуй, — небрежно отмахивается Зима. — Давай быстрее руки мой.
Всё-таки взгляд отводит от чужой спины и смотрит на стены серые: где-то трещины, где-то извёстка посыпалась. На окне висит одинокая, в каких-то местах рваная, тюль.
На небе тучи расступились и стали появляться звёзды, ярко сверкая.
Зима неосознанно сравнивает их с Турбо.
— Раздевайся, — доносится голос Турбо.
— Нахуя? — удивлённо спрашивает Зима.
— А ты так и будешь на моей кухне сидеть в куртке? — бровь выгибает, и руки скрещивает на груди.
— А, блядь…
— А ты о чём… — начинает Турбо снисходительным тоном, но замолкает. Смысл своих слов начинает доходить и понимание, какие они были двусмысленные.
Кончики ушей розовеют, на скулах появляется лёгкий румянец. Зима списывает такую реакцию Турбо на жару.
Валера в руки берёт ватки и открывает бутылку водки. Выливает чутка и ждёт, когда Зима стянет куртку, дабы удобнее было.
Лёгкий холодок тянется по ногам, посылая маленькие мурашки по коже.
Турбо пальцы кладёт на чужой подбородок и притягивает того ближе. Ватой намоченной прикасается к коже лёгкими движениями.
— Турбо, ты так нихуя не обрабатываешь, только ватой елозишь, — горячим дыханием опаляет чужие пальцы, которые находятся рядом с губами. Грудная клетка поднимается чаще, или от нехватки воздуха из-за жары, или… закончим на этом.
Валера губы поджимает и согласно кивает головой.
Больше нет тех ласковых касаний, есть только отточенные движения.
Кровь остаётся на вате, кожа становится чище. Зима пальцы сжимает и ногой слегка дёргает, неосознанно пытается уйти от чужих рук.
— Успокойся, — холодно отзывается Валера и в глаза не смотрит. Смотрит лишь на повреждённые участки. — Руку дай, — и Зима даёт, даже не спрашивает, для чего. Турбо руку чужую осматривает и, не найдя сильных повреждений, отпускает её на стол, другую осматривает. Вдруг тот себе палец сломал.
На часах уже два часа ночи.
— Всё, Валер, — руку убирает и благодарно смотрит на кудрявого парня. — Бля, я вот всё смотрю на тебя и думаю, а хули тебе дали кличку Турбо, если ты кудряш.
Турбо усмехнулся и губы пересохшие облизнул. Ему такого никто не говорил.
— Интересная кличка, — ответил Валера и стал убирать всё со стола.
— Валер, Валер, — быстро зовёт Зима и встаёт со стула. — Сядь, — дотрагивается до чужих плеч и ведёт к столу, к своему стулу. — Давай я тебе чай сделаю.
— Ты ебанутый? Нахуй мне твой чай, — руки скрещивает на груди, но сидит.
— А хули сразу ебанутый? Я хочу тебе помочь. Тем более у меня уже ничего не болит. Да и плюс холодный чай, наверное, не очень вкусный, — говорит, говорит Зима, а Турбо его не слушает. Смотрит, как пальцы длинные что-то делают.
— Ебаться сраться. Чай можно и утром… — возмущаясь, начинает Валера, но вдруг чувствует, как рука Зимы ложится на его запястье.
Руки у Вахита горячие.
— Завались, — лениво тянет Зима и отходит к чайнику.
Турбо молчит, недовольно сверлит взглядом чужую спину. Слова подбирает цензурные. Зима вообще охуевший.
Из своих мыслей вырывает стук кружки о твёрдую поверхность.
— Извиняй, не ебу, какой чай любишь.
— Да похуй, — отмахивается Турбо, и берёт кружку.
Горячая, прям как руки Вахита.
Дует осторожно и пробует. Горько. Сахара совсем не добавил, вот гад. Зима из-под опущенных ресниц наблюдает за Турбо. Смотрит, как тот глаза закрывает, как глотки маленькие делает, и из-за этого кадык дёргается.
Прочистив горло от непонятного комка, он говорит:
— Ты это… — тянет. В голосе нотки неуверенности проскальзывают.
— Не тяни кота за яйца, Зима.
— Я у тебя переночую? — Всё-таки спрашивает и неловко затылок чешет.
Неудобно как-то об этом просить.
Валеру такое поведение лишь забавляет.
— Конечно. Я тебе на диване постелю, а сам на пол лягу.
— Так пол холодный.
— Не первый раз я там буду спать, — отвечает Турбо, и идёт мыть кружку.
Турбо не спал на полу. Когда к нему кто-то приходил ночевать, он всегда стелил гостям на полу, а сам уходил на диван.
***
— На. — всучивает в руки плед. — Укроешься им. — Зима кивает головой и начинает стягивать кофту старую, которая уже в некоторых местах дырявая.
— Не-не, оставайся в ней. У меня дома пиздец как холодно, лапы отморозишь, — останавливает Турбо Зиму и садится на пол.
— Тогда хули ты на полу? Похуй, что ты там уже спал. Ты же себе задницу отморозишь, — качает головой Вахит и хочет уже поднять Турбо с пола, как тот сам поднимается, и они неуклюже ударяются лбами.
— Придурок, куда вскочил, — недовольно потирает лоб и забавно картавит.
— Сорян. — в голосе нет сожаления. — Мы вдвоём не поместимся на одном диване. Да и это будет выглядеть по-пидорски.
— Ясно, — холодно говорит Зима и уходит в туалет.
Турбо так и не понял, почему ему стало вдруг холодно.
***
Лёжа на диване, Зима слушает сопения снизу и понимает, что Турбо во всём «турбо». Не прошло и пяти минут, как они легли спать, как Валера видит уже десятый сон.
Сильные порывы ветра ударяются об окно. По полу гуляет холодок, и Турбо поджимает колени к груди, обвивая их левой рукой.
— Упёртый баран.
Хочет уже встать Зима, чтобы забрать Турбо с пола к себе на диван, похуй, что там места мало, как-нибудь поместятся, но замечает, как у Валеры дыхание становится тяжёлым и как он начинает сжимать кусок пледа, оставляя там заломы.
В темноте плохо видно, однако хорошо слышно. Турбо что-то нечленораздельное мычит и переворачивается на другой бок. Если присмотреться, то можно увидеть капли пота на лбу.
«Кошмар походу», — догадывается Вахит и падает в ступор. Что делать?
Не придумав ничего лучше, Зима своей рукой тянется к руке Турбо и сплетает пальцы. Надеется, что за такое ему не прилетит потом в нос, а то тот вообще уйдёт в другую сторону.
Большим пальцем поглаживает холодную ладонь, и Турбо перестаёт дрожать.
— Валер, — хрипло зовёт Зима.
Холод ходит по всей комнате. Вахит выдыхает пар изо рта.
Турбо глаза жмурит и наконец их открывает. Взгляд у него напуганный и расфокусированный. Не может понять, куда смотреть.
«Слепой, как котёнок», — так блядь, что за сопливая хуйня.
— Пойдём сейчас покурим, а потом мы ляжем оба на диван, понял? — Строго интересуется Зима, вылезая из своего тёплого укрытия.
Валера встаёт и хрустит спиной, всё-таки Зима был прав. Идея Турбо была хуёвой.
***
Садятся на подоконник, Турбо откидывается к стенке и выдыхает едкий дым через форточку. Снова делает глубокую затяжку, будто накуриться не может. Зима взглядом обводит чужое тело, а Турбо лишь снова затягивается. Мысли далеко не здесь.
— Кошмар? — Невзначай интересуется Вахит и наконец закуривает. Валера губу нижнюю кусает и кивает. Смотрит на звёзды и на снег, который теперь спокойно падает без ветра.
Оба выдыхают дым.
Зима размышляет, взвешивает всё за и против, но наплевав на всё, тянется к чужим губам и, кладя руку на шею, целует. Глаза закрыты, а в мыслях только: «Либо ударь, либо ответь». Ждёт две, три секунды.
Валера сигарету недокуренную выкидывает и пододвигается ближе. Отвечает на поцелуй.
Зима руки перекладывает на бёдра чужие, гладит через спортивки, а потом сжимает. Турбо плавится, рот приоткрывает, а Зима этим пользуется.
Вахит руки вверх поднимает, залезая под чужую кофту, и поглаживает рёбра.
Турбо кусает чужие губы, а потом, опомнившись, зализывает раны.
— Охуеть, кудряш, — горячо шепчет на ухо, ухмыляется и оставляет чмок на щеке.
Слезает с подоконника и уходит на диван, двигается к краю и ждёт, пока Валера придёт в себя. Ждёт, когда Валера слезет и ляжет спать рядом с ним.
Турбо сидит с красными щеками, губами. И это
точно не от холода.
— Пиздец, — шепчет Валера и идёт к Зиме.
У Турбо теперь руки не будут холодными, их теперь греет Зима.
