you are my love

Лука ненавидит цветы. Любые. Абсолютно. Шикарные, расцветшие бутоны и лепестки мозолили глаза и как будто бы издевались, прорастая в лёгких и царапая горло. О ханахаки Лука узнал около двух недель назад, и гадать о причине болезни даже не пришлось. Знала бы сама причина, что её друг страдает от разрывающих изнутри стеблей, она бы точно постаралась бы помочь, как никто другой. Это же Маринетт. Лука старался создать дистанцию. Сжег совместный альбом с фотографиями, перестал звать на прогулки, и наивно полагал, что этого достаточно. Признаваться ей в чувствах было бы глупо, каждый день выслушивая от нее серенады о неземной-любви-Адрианчике. Агрест был невероятно туп, раз не мог увидеть влюбленность в во всем поведении Маринетт, и это злило и раздражало Куффена до безумия. Всё резко изменилось, когда выяснилась тайна личности Леди Баг и Кота Нуара. Построенный внутренний мир рухнул, заставив Луку пересмотреть взгляды. Слушая о переживаниях Маринетт и Адриана о невзаимной симпатии и уже буквально став личным психологом каждого, пазл постепенно складывался. Мягкая полуулыбка автоматически расползалась на губах, а голова раскалывалась от информации. Всё получалось до ужаса нелепо, а знать это оказалось еще более тяжело, чем казалось. А через несколько месяцев Луке предлагают уехать из Парижа на обучение, и согласие слетает с губ раньше, чем он успевает подумать. Потом жалеть уже поздно, и Лука не уверен, что сделал неправильный выбор. В любом случае, уехав не попрощавшись будет ошибкой, уж в этом парень убеждён. С немногочисленными друзьями он прощается с долей сожаления, с семьёй – с сильной горечью в душе. С Адрианом прощаться оказалось легко и даже почти не грустно, хоть тот и являлся хорошим знакомым. Назвать его другом язык не поворачивался, как бы Луке не хотелось этого. Но с Маринетт прощаться больно. Больно прощаться с душевными разговорами на крыше по ночам, с мягкой улыбкой и васильковыми глазами. Разве ее можно было не любить..? На встрече Маринетт уже знает о отъезде. Едва завидев друга, она бросается вперед и влетает в широкую грудь, обнимая. Лука смотрит на нее слегка виновато и сожалеюще, а потом прижимает к груди хрупкое тело девушки, вдыхая аромат выпечки и цветочных духов. Стебли изнутри душат, и отстраняясь, парень кашляет. Лепестки, испачканные кровью, падают к ногам, а зелёный росток вырывается наружу из горла, разрывая бледную кожу. – Всё хорошо? – аккуратно развернув к себе, Маринетт испуганно смотрит в голубые глаза парня, а потом замечает стебелёк на его шее. Отшатываясь, она с нескрываемым ужасом разглядывает Куффена. Лишних слов не требуется, и она лишь выдавливает тихое : – Давно? Лука кисло улыбается, проводя рукой по шее и чувствуя пальцами кровь. Смотрит на расплывающееся по пальцу алое пятно, и поднимает взгляд на подругу. – Не стоит беспокоиться, Маринетт. Это всего лишь ханахаки. Переживу. – Кто? – спрашивает Дюпен-Чен немного сурово, хмуря брови. Лука улыбается, наклоняя голову набок, и Маринетт мгновенно встречается с его насмешливым взглядом ласковых глаз. Поддавшись вперёд, парень быстро целует девушку в щёку, и выпрямившись, отводит глаза. – Я люблю тебя, Ма-ма-ринетт. - называет он ее любимым прозвищем, и встречается с испуганным и разбитым взглядом васильковых глаз. В груди отчего-то становится больно, а по телу бежит холодок. Ответа не требуется, и почему-то на душе тяжелее, чем казалось. Не дожидаясь пропитанных виной и раскаянием слов, гитарист уходит, оставляя ошарашенную Маринетт одну. Когда она приходит в себя, Лука уже заворачивает за угол, и его вновь рвёт лепестками, а внутренние органы скручиваются от адского жжения. Единственная слеза медленно стекает по щеке, и разбивается об асфальт. Телефон в кармане вибрирует от звонка, но сейчас Луке явно не до него. А потом все вокруг пропадает. Бутоны на руках расцвели, а кровь намертво въедается в одежду. Следующая боль заставляет истошно кричать, но воздуха больше нет. Последний росток пронзает сердце, и колени подкашиваются. Маринетт, догнавшая парня, испуганно кричит, подхватывая падающего Куффена. Последней на губах Луки застывает улыбка, и бутоны кроваво-красных роз окончательно раскрываются в теле. А Маринетт впервые чувствует жжение в горле, и откашливает голубой лепесток.