Рябиновый отвар

      В девятнадцатом веке состав Рябинового отвара вновь претерпел изменения. В связи с масштабной вспышкой антракноза волшебной рябины (иное название растения: виггеновое дерево) в 1870–1876 годах цена на ягоды на мировом рынке повысилась более чем в двадцать восемь раз. Из-за этого использование плодов рябины в рецептуре перестало быть целесообразным, ведь позволить её себе отныне могли лишь самые зажиточные волшебники. Появлялись различные аналоги, наибольшую известность приобрел состав, включавший в себя сок мурлокомля и листья бадьяна.       Несмотря на то, что сок мурлокомля вызывал сильную изжогу, побочный эффект был слишком незначительным, и новый компонент прижился. Известно, к примеру, что в руководстве Эзопа Валеруса Шарпа «Незаменимые зелья для авроров» 1873 года издания Рябиновый отвар рекомендуется изготовлять с экстрактом ирландских лиловых мурлокомлей: шесть скрупулов на унцию измельчённых листьев бадьяна. Это было одно из первых печатных упоминаний об использовании данных грибов в отваре, которое было переведено на десять иностранных языков — подход Шарпа практиковался в учебных программах Хогвартса, Бьюбатона и Кастеллобрухо на протяжении двух последующих десятилетий.       Применение виггеновых ягод же постепенно сошло на нет. Именно оттого, что самый известный лечебный эликсир массового потребления больше не включал в себя свой основной ингредиент, в конце девятнадцатого века стала обретать популярность поговорка «Рябиновый отвар без рябины», обозначающая нечто несуразное, нелогичное. Ягоды рябины были возвращены в рецептуру только после восстановления популяции виггенового дерева в начале двадцатого века.       Пенни поставила точку, всласть потянулась и довольно хрустнула костяшками, улыбнувшись своим мыслям. Профессор Снейп задал им эссе о свойствах Рябинового отвара, да только он не уточнял, что писать надо было именно о современном составе этого зелья. Поэтому Пенни с присущей ей страстью решила погрузиться в предмет с головой. Хотите почитать о Рябиновом отваре, сэр? О, тогда она напишет о характеристиках каждого из исторических составов, о вариативности современных рецептур и о том, как все эти разновидности отличаются! И уделит особое внимание стандартным типам напитка, использовавшимся в больнице святого Мунго сегодня. А ещё по косточкам разберёт рекомендации самого профессора Снейпа к изготовлению отвара для людей, подвергшихся особо опасным проклятьям. Пенни даже сравнительную таблицу сделала, выписав основные формы воздействия на организм, коэффициент аллергенов, ингредиенты-усилители и влияние выбранных компонентов на себестоимость…       Она не без гордости окинула взглядом своё сочинение. В прошлом семестре Пенни было совсем не до учёбы — она даже почти завалила СОВ, переживая за сестру. И теперь, когда Беатрис спасли, когда жизнь, наконец, возвращалась в привычную колею, Пенни безумно хотелось доказать всем и вся, что она не поглупела за это время, что всё ещё чего-то да стоит. Что ещё сможет стать профессиональной зельеваркой!       И он будет ею гордиться!       Сочинение нужно было сдавать через неделю, и, написав чуть меньше половины, Пенни уже приблизилась к заданному профессором Снейпом размеру в дюймах. Оставалось лишь надеяться, что он не будет сильно злиться на то, что эссе выйдет немножечко чересчур длинным. Она и так писала работу самым мелким почерком, на который была способна: ещё чуть-чуть — и для чтения понадобился бы маггловский микроскоп.       Пенни пробежалась глазами по отрывку. Интересно, стоило ли добавить в параграф о мурлокомлях то, что рекомендованная Шарпом разновидность ирландских грибов превосходила по качеству ту же индийскую не только из-за своей сравнительной дешевизны, но и благодаря более концентрированному содержанию анальгетических веществ? Именно поэтому зелья с его применением имели не только целительные свойства, но и повышенное обезболивающее воздействие. Хм-м. Нет, не втиснуть. Между абзацами и так даже рисинке было не поместиться, куда уж там анальгетическим характеристикам ирландского мурлокомля. Пенни расстроенно крякнула.       Не то чтобы эта информация не будет дана ниже, в разделе со сравнительным анализом компонентов и их сочетаемости, но… Так хотелось отметить уже тут, заложить, как говаривала профессор Спраут, питательной почвы в горшок заранее. Чтобы был логичный и плавный переход. Красиво чтобы вышло. Пенни хмуро уставилась на пергамент. Переделать или оставить? А может, добавить чуть ниже… Голова пошла кругом.       Мерлиновы тапочки, она просто хотела написать ему идеальное эссе!       Она закусила губу, невидяще уставившись куда-то сквозь округлые узоры дубовой столешницы. Как живой ей представился профессор Снейп. Ровно три месяца назад она столкнулась с ним, нервно расхаживавшим по вестибюлю прямо за дверьми Большого зала, который на период финальных тестирований превратился в экзаменационный холл для СОВ и ЖАБА. Спина была даже прямее, чем обычно, руки нервно сцеплены за спиной. Он явно кого-то ждал. Вероятно, экзаменаторов?       — Хэйвуд, — сдержанно кивнул он ей, ввинчиваясь взглядом, казалось, в самую глубину её глаз. — Как прошло?       Она счастливо улыбнулась ему, и ещё до того, как успела ответить словами, он всё понял. Пенни видела, как дёрнулся уголок его рта, как потеплел взор. Он беспокоился за неё и её успехи!       Бес-по-ко-ил-ся.       А как загорелись гордостью его глаза, когда вышедший вслед за ней профессор Тофти воскликнул:       — Северус! Я подобного в жизни не видел! Эта юная мисс приготовила Сдувающий напиток такой силы, что наш подопытный арбуз уменьшился до размеров макового семечка. Поразительно!       Пенни смежила веки: воспоминание окутало её сладкой поволокой, словно она опустилась в ванную, полную тёплого сливочного пива. Как он тогда посмотрел на неё! Как посмотрел!       Она улыбнулась своим мыслям: всякий раз, когда ей вспоминался этот момент, сердце замирало, а в голове становилось так легко! Казалось, что теперь Пенни может всё-всё на свете. Что угодно. Победить дракона, одолеть злого оборотня, да даже… отыскать и добить Того-Кого-Нельзя-Называть! Сама, запросто. Одной левой!       Вот и теперь…       Улыбка превратилась в довольную усмешку: разглядывая в витражах памяти его лицо, она придумала, как спасти положение и ввернуть информацию про мурлокомль! Пенни обмакнула кончик пера в чернильницу и аккуратно вывела:       Рябина, а, точнее, содержавшийся в ней салицин, полностью исключила необходимость дальнейшего использования мурлокомля — даже ирландской его разновидности, обладающей выраженным болеутоляющим действием. Оттого компонент, некогда заменивший рябину в отваре, был полностью вытеснен ею же: насыщенность целебными и анальгетическими свойствами в ягодах была сравнительно выше, что полностью оптимизировало состав. А поскольку ягод нужно было добавлять в пропорциях, в два с половиной раза меньших, нежели сгущённого сока мурлокомля, возвращение в отвар подешевевшей к 1915-му году рябины стало наиболее приемлемо ещё и из экономических соображений.       Пенни вновь отложила перо, так и не убрав удовлетворённой ухмылочки: вышло-то весьма неплохо! И то, что хотелось, впихнула, и связку с обратным изменением состава провела.       Ей вдруг подумалось: интересно, будет ли он читать её сочинение с тем же выражением лица, с каким поздравлял её тогда с успешной сдачей СОВ? Эта мысль обожгла щёки румянцем.       Ухмылка снова обернулась улыбкой: Пенни вспомнила, как прошлой весной Джейн уговаривала её позаниматься вместе перед экзаменами и, видя растрёпанное состояние подруги, то ли случайно, то ли намеренно проговорилась, что сам профессор Снейп вызывал Джейн к себе и просил поддержать Пенни в непростой период. Боялся, что она может завалить СОВ, ведь всё её внимание и все её думы занимала пленённая чарами сестра.       — Будь уверена, он бы тебе и сам это сказал, если бы ты не прогуливала его уроки и хоть раз нормально поела бы со всеми в Большом зале, — подытожила Джейн, посмотрев на Пенни так, что той стало понятно: всё Джейн знает о том, как Пенни к профессору Снейпу относится на самом деле.       Пенни тогда, конечно, была бы и рада не пропускать зелья и не есть втихаря на кухне, одна. Но ведь делала она это ещё и потому, что ей до чёртиков было перед ним стыдно! Профессор никогда не жалел для неё хвалебных слов — все знали, что он полагался на её навыки и честность настолько, что ей единственной доверял ключи от класса зельеварения и от шкафчика с личными ингредиентами. Как-то раз даже обронил, что наконец-то спокоен: подрастает достойное поколение зельеваров. И после всего этого она так подвела его, расклеилась! Чуть всё не завалила.       Но Беатрис спасли, а СОВ сдался. Хорошо сдался! Превосходно даже. И пусть с Беа начались новые трудности, а шестой курс не позволял расслабиться, в тиски сдавливая трещавшие студенческие черепа сложностью насыщенной учебной программы, Пенни твёрдо решила: она больше не разочарует профессора Северуса Снейпа.       Северуса.       Его имени она никогда не произносила и даже думала о нём с лёгким смущением. Но как же волнующе оно звучало у неё в голове! Она зажмурилась, и внутренний голос, смакуя, шепнул ещё разок: «Северус». По коже побежали мурашки размером с акромантула. Невольно Пенни облизнулась и тут же об этом пожалела: невинное движение языка по пересохшим от внезапного смятения губам родило в голове непрошеные и уже далеко не такие невинные ассоциации.       Ведь когда профессор… когда Северус ей приснился этой ночью, она делала ровно то же самое — но уже с его губами. И не случайно, и не один раз, и не только по внешнему контуру, но и глубже…       Лицо вспыхнуло так, что Пенни и секунды не сомневалась: сейчас она выглядела, как переспевшая брюква. Воровато оглядевшись по сторонам и убедившись, что в понедельник вечером в этом закутке библиотеки находится в гордом одиночестве и никто на неё не пялится, она с облегчением выдохнула и откинулась на спинку стула. Мурлокомли и рябина из головы вылетели начисто: там, в гулкой тишине, осталось лишь одно. Один.       Северус.       Во сне он улыбался куда чаще. В смысле, там он вообще улыбался. Хотя, если подумать, она и в жизни пару раз застала Снейпа за этим занятием — с ноткой гордости вспомнилось, что улыбка была почти в каждом случае адресована лично ей. Но в сравнении с другими профессор казался настоящим букой. Зато в её снах…       Кулаки судорожно сжались. Пенни предусмотрительно отодвинула пергамент с сочинением чуть дальше — глядишь, и его ненароком скомкает.       Во сне Северус смеялся. Травил шутки. Говорил — и не только о зельях. Дотрагивался до неё. Пенни сглотнула: в животе летали уже не бабочки даже — корнуэльские пикси. Вчера вот он гладил её лицо своими тонкими, пахнущими плодами смоковницы пальцами. Она до сих пор помнила то, какими они были аккуратными, ласковыми. Тёплыми. Помнила, как видела в чёрных глазах отражение себя самой, счастливо улыбавшейся от уха до уха. А потом почувствовала не только касания и запах, но и вкус.       Поцелуй перевернул в ней всё вверх тормашками. В реальности она ещё не целовалась, но всласть успела понаблюдать за этим занятием: попробуй не увидеть чужих нежностей, обучаясь в Хогвартсе, где влюблённые парочки облюбовали себе чуть ли не больше уютных местечек и закоулков, чем все железные рыцарские латы, вместе взятые! Хочешь не хочешь, а узнаешь, как это работает. Представить, каково это — целовать Северуса, особого труда не составило: тем более, что в подобных мечтах Пенни пребывала не первый год — у неё уже в этом деле, можно сказать, шёл солидный стаж. И всё же каждый раз, как и впервые, придуманные ощущения рывком подхватывали её где-то под ложечкой и уносили далеко и… надолго. И чем старше она становилась, тем больше всякого скрывалось в её мыслях о поцелуях с ним.       Да почему же в библиотеке так жарко! Пенни медленно выдохнула, но вынырнуть из размышлений на поверхность уже не получалось.       И не хотелось. Упоительный трепет пробежал по коже: она будто наяву вспомнила, как этой ночью Северус из её снов решил не довольствоваться одними лишь её губами. Как его прерывистое горячее дыхание обжигало её шею. Как её глаза тут же закрылись в истоме, стоило его языку дотронуться до разгорячённой кожи. Как его руки… Воскрешая в памяти ощущения того, как под белой школьной рубашкой её спину поглаживали его пальцы, двигаясь вверх, вдоль позвоночника, как они скользнули под поясок бюстгалтера, ловко расстегнули крючки, и как уже через мгновение ладони Северуса переместились вперёд, нырнули под сползшие было чашечки и одним жадно-нежным движением накрыли её грудь, ставшую почти болезненно чувствительной, Пенни ощутила, как нечто холодное и одновременно обжигающее ласково стиснуло внутренние органы чуть пониже пупка.       Лицо полыхало огнём: ох и некстати Пенни подумала о том, что на заре, пробудившись ото сна, она, как ни старалась, так и не смогла прогнать этого мучительного томления. Этого будоражащего желания, что накрыло её упрямой тягучей волной. Не могла до тех самых пор, пока на помощь не пришли собственные пальцы. Заливаясь краской и молясь про себя, чтобы шорох за её пологом не разбудил одноклассниц, Пенни со вздохом нырнула рукой под одеяло, прямо под резинку жёлтых пижамных штанов. Промеж ног было влажно, в голове звенело, перед глазами стояли картины из снов, а обкусанные губы смыкались и размыкались, словно ловя в прохладном утреннем воздухе чужие призрачные поцелуи. И когда нечто необъяснимое, острое, прекрасное пронзило её насквозь, свело судорогой напряжённые ноги, Пенни вжалась в подушку лицом изо всех сил, закусила наволочку зубами, заглушая распирающий её изнутри стон. Всё плыло будто в тумане, сердце тарабанило как сумасшедшее, а там, внизу, приятно и сладко пульсировало ноющее удовольствие. Пенни ещё несколько долгих минут тяжело дышала в плотно прижатую к носу и рту ткань и, кажется, всё шептала и шептала в подушку его имя.       Сейчас, думая об этой своей утренней… шалости, Пенни было стыдно. Но и приятно тоже. Интересно, когда мужчина и женщина вместе, в реальности, им тоже бывает так хорошо? А может даже ещё лучше? Ей было сложно себе такое представить. И не получалось представлять на роли мужчины, с которым бы хотела подобное испытать никого, кроме Северуса.       Она никому не говорила о своих мечтах о нём. Практически никому. Пусть друзей у неё было достаточно — всё же статус самой популярной девушки потока не закрепляется за людьми просто так, — но по-настоящему понять увлечение шестикурсницы учителем могли лишь единицы. Нет, конечно, другие девочки тоже смотрели на старших. Они не особо-то себя и сдерживали, когда хотелось вполголоса обсудить симпатичную мордаху преподавателя маггловедения Квиррелла или пошептаться о довольно взрослых игроках в квиддич, но там ведь всё было иначе! Там были дурацкие смешки, нелепые попытки строить глазки или кричащие плакаты на стене. А вот сама Пенни была уверена — то, что она чувствовала к Северусу Снейпу, было куда серьёзнее подобных глупостей. Она любила его — уже давно не боясь признаваться себе в том, что именно так называлась её тяга к этому человеку.       Правда, оттого её перспективы были ничуть не более реальными, чем у той же Джейн, которая фанатела по болгарскому охотнику Любомиру Краму.       Томление, приятно покалывавшее тело изнутри и снаружи ещё минуту назад, бесследно растаяло, словно по щелчку. Вместо этого под кожей разливалась досада.       Это было так несправедливо! Они со Снейпом горели одним и тем же — неистово и страстно обожали зельеварение. Интересовались одними книгами, одинаково скрупулёзно относились и к варке зелий, и к любой другой разновидности магии. Наверное, на неё единственную он не ворчал во время уроков. Лишь её, Пенни, пускал в свою обитель склянок и котлов, где ей можно было — когда заблагорассудится! — и сварить охранное зелье, и проштудировать сложенные на полках трактаты алхимиков прошлого. Он лично пёкся об её СОВах! Он писал ей рекомендации для участия в международных турнирах по зельеварению. Это ведь что-то да значило! Даже разница в возрасте не казалась такой уж значительной — у родителей была примерно такая же, да и кому какое дело, если она уже вот-вот станет совершеннолетней, и…       И всё же она понимала, что шансов у неё, школьницы, да даже и после выпуска — ничтожно мало. Практически нет. Северус Снейп, насколько она знала, никогда не был замечен в каких-либо не то что романтических, а даже близких дружеских отношениях с кем бы то ни было — уж это-то она разузнала. И понимала умом — покажет такому человеку, как он, свои чувства, даже если и не в ближайшее время, а после Хогвартса — и он навсегда оттолкнет её. Зато сейчас, на правах лучшей ученицы, она была к нему так близко, как только меры приличия позволяли быть студентке. Ближе уже никак. И это её убивало.       Непрошеные слезинки покатились по щекам. Поцелуям и ласкам во сне, казалось, никогда не дано было воплотиться в реальность. Горькие капли с мягким «шмяканьем» упали на деревянную столешницу.       Пенни уставилась на крохотную солёную лужицу, в которой отражался мягкий свет лампы. Смотрела и понимала: она сейчас плачет так, словно уже сдалась. Секунда, и девушка зло протёрла глаза. Ну уж нет!       Разревелась тут, словно нарезала луковичную поганку! Да ведь только слезами делу не поможешь!       Она сурово нахмурила брови, невольно придав своему лицу точь-в-точь такое же выражение, которое было так присуще её любимому учителю. Ничего, упрямству тоже её научил он!       Пенни уверенно посмотрела на недописанное эссе.       Голос Снейпа зазвучал в голове. Казалось, Пенни перенеслась во времени в тот самый момент, когда пару лет назад профессор, застукав во-он у того стеллажа однокурсницу-гриффиндорку за подкрашиванием ресниц, скептично выдал:       — Ум, мисс Ричардсон, самое привлекательное в человеке. Пребывание в библиотеке, как мне думается, должно было вам навеять мыслей о первостепенности ума. Жаль, что этого так и не произошло.       Колкое замечание Северуса, так вовремя всплывшее в памяти, немного отрезвило Пенни. О да, именно ум профессор Снейп ценил в людях. Именно из-за способностей Пенни в зельях, из-за её заинтересованности в предмете и преданной любви к процессу он и проникся к ней когда-то. А значит, она будет упорно продолжать в том же духе. И, может быть, его наставническое покровительство, его одобрение когда-нибудь трансформируются в нечто большее.       Ибо трансформации веществ под воздействиями вдумчивых манипуляций было корнем зельеварения, а значит — рецептом, который должен сработать.       Пенни снова потёрла руками лицо, затем провела ладонями по юбке, чтобы убрать с пальцев влагу, и уверенно притянула к себе недоделанное эссе. О, она костьми ляжет, но напишет его великолепно! Так, что профессор Снейп… что Северус будет ею гордиться. А раз ум для него — привлекателен, может, и не только гордиться. Уж всё, что от неё зависит, она сделает!       Позже, а точнее — в 1930–1970 годах, популярность получил несколько изменённый состав Рябинового отвара. Вместо ягод, которые можно было добывать только ранней осенью, в зелье начали применять кору виггенового дерева, доступную для сбора круглый год. Неожиданным, но очень эффективным составом была признана комбинация свежей коры и слизи флоббер-червей. Данные компоненты были предложены зельеваром-токсикологом Септимием Берном, который рекомендовал слизь, как мягкий катализатор и элемент, полностью нейтрализующий ядовитые вещества, кои в иных условиях вырабатываются в настоях из коры с течением времени.       Открытие полезных свойств слизи стало довольно громким: начиная с сороковых годов, использование секрета флоббер-червя сделалось настолько популярным, что, по свидетельству современников, зельевары-недоучки добавляли его куда надо и не надо без разбора. Сохранились даже свидетельства, что некто Энтони Медоукинс пробовал запатентовать сливочное пиво со слизью флоббер-червя. Данное пиво было, по его словам, разработано специально для боевых магов, участвовавших в маггловской войне — именно слизь должна была придавать солдатам «нечеловеческой силы». К счастью, гильдия зельеваров отклонила заявку Медоукинса и наложила на состав вето.       За окном сгущались тёмные краски: Хогвартс окутывала ночь. А Пенни Хэйвуд всё строчила эссе и её глаза горели азартом.       Она даже успела добраться до рекомендаций самого Снейпа. Выводила их с особым старанием, отчего-то глупо улыбаясь в процессе. Пенни распирало от гордости за него и за себя тоже — ведь ей так повезло учиться у настоящего мэтра зельеварения! Его идея добавить в Рябиновый отвар крови саламандры была поистине гениальной, произведя в свое время настоящий фурор на рынке! Впрочем, как и все иные новаторские усовершенствования Северуса, которые Пенни всегда изучала и анализировала с особой тщательностью, всякий раз восхищаясь гибкости его мышления и нестандартностью его подходов.       В какой-то момент Пенни увлеклась и даже не заметила, как рука, соскользнув, вывела на кончике буквы «С» крохотную, едва различимую завитушку-сердечко. Такую маленькую помарку с еще мокрыми, невысохшими чернилами, можно было бы убрать волшебной палочкой, но, подумав секунду, Пенни всё же оставила её. Сердечко было очень сложно разглядеть: завитушка вышла похожей на обычный случайный сдвиг пера, так что даже присмотревшись, профессор вряд ли всерьез смог бы предположить, что этот незамысловатый узор имеет какое-то значение. Зато ей, Пенни, так приятно было понимать, что эссе запечатлеет пусть призрачный, едва уловимый, но всё же знак её чувств к Северусу! Девушка хитро ухмыльнулась, ощущая себя такой смелой, настоящей бунтаркой. И продолжила писать дальше.       Покашливание мадам Пинс прервало её через пару часов — библиотека закрывалась. Пенни любовно просушила пергамент волшебной палочкой, скатала его в свиток и, бережно прижав к груди, потопала к выходу. Тепло её рук передавалось бумаге и, бредя по коридору в общежитие Хаффлпаффа, Пенни с улыбкой думала об одном: как через неделю сдаст сочинение — и накопившееся в нём тепло тоже — прямо в руки Северуса Снейпа.       Если повезёт, он будет ею гордиться.       Если повезёт, он почувствует это самое тепло за вереницей фактов, таблиц и выводов. И крохотное сердечко, которое Северус скорее всего даже не разглядит, этому тоже поспособствует. Наверное.       Если повезёт, когда-нибудь эти гордость и тепло превратятся в нечто большее. Могли же зельевары прошлого из самых, казалось бы, неожиданных ингредиентов, как сок мурлокомля или слизь флоббер-червя, изготовлять сильнейшее целебное зелье! Из несочетаемых, на первый взгляд, компонентов, среди которых и рябины-то порой не было, получали Рябиновый отвар! Может, и у неё, зельеварки завтрашнего дня, при должном старании выйдет что-то путное? Например, рецепт взаимной любви?       Пусть шансов мало — она попробует.