***
— Здрасте! — крикнул озорной мальчишеский голос. — А почем хлеб? — Здравствуй, — вежливо поприветствовала Катенька покупателя. — Пшеничный хлеб — двадцать восемь копеек, а батон — восемнадцать. Мальчик покивал с важным видом, рассматривая имеющийся товар в наличии. Он деловито прошелся от одного конца витрины до другого, после чего произнес: — Будьте добры самый верхний справа батон! Катенька дружелюбно улыбнулась мальчику. Он выглядел совсем юным, она даже сказала бы маленьким, но уже был таким самостоятельным. Вязаная шапка сползла набекрень, видимо, спешил в магазин по маминому поручению. Настоящий пионер растет и далеко пойдет! Каких-то пять лет назад Катенька была такой же инициативной и отзывчивой. Девушка отошла к подсобному помещению за табуреткой, когда услышала характерный щелчок открывающейся кассы. Её рука замерла над стулом, а глаза расширились в удивлении. Она не могла поверить в услышанное. Резко обернувшись, девушка увидела, как мальчишка набивает кармы монетами. — Ах, ты! — крикнула Катенька, пытаясь схватить маленького вора за руку. Это был второй на памяти Романовой случай, когда она настолько кардинально ошибалась в своей жизни. Первый произошел ровно пять лет назад, когда девушка посетила милицию. Второй же сегодня в её третью рабочую смену! Мальчишка увернулся от цепких женских пальчиков, устремляясь к двери. Вслед за ним помчалась и Романова. Колокольчик на входной двери зазвенел дважды. — Стой! — крикнула она мальчишке, не решаясь оставлять магазин без присмотра. — Мелкий негодник… Она обхватила свои плечи руками, растирая их на морозе. Мальчик тем временем завернул за угол, но его фигура не скрылась из вида девушки. Он оглянулся, чтобы проверить, гонятся ли за ним, как не заметил, что врезался в прохожего. Мальчик приземлился на пятую точку, уже намереваясь выкрикнуть какое-нибудь ругательство, как застыл в изумлении. — И куда это ты так спешишь, Белуха, что дороги не разберёшь? — хриплым голосом спросил пострадавший парень. — Честных людей калечишь. — Я… — начал неловко мальчик, но был перебит разгневанной Катенькой: — Честных людей он обкрадывает, — злостно прошипела девушка, что в тишине улицы звучало также громко, как судья в зале суда выносит приговор. Прохожий оторвал свой цепкий взор от ребенка, перемещая его на девушку. Романова подметила в уме, что незнакомец знал этого мальчишку и назвал его как-то странно, что у девушки даже не отложилось в памяти. Молодой человек явно старше Катеньки неожиданно улыбнулся, но улыбка его походила больше на оскал. — Не хорошо обворовывать честный людей… — зловещим голосом начал он. — Сдать его товарищу милиционеру, чтобы неповадно было в следующий раз… Он склонился над ребенком, хватая того за рукав тонкой куртки. Мальчик в панике расширил глаза, что-то тихо-тихо шепча своему знакомому. Но, кажется, что тот не намерен был слушать. Прохожий поднял его, ставя на ноги и начиная озираться по сторонам в поисках товарища милиционера. — Что вы… — неуверенно начала Катенька. Такой исход был очевиден и правилен в сложившейся ситуации, но что-то заставляло её сомневаться. Ведь, мальчик оступился всего лишь раз, а это значит, что не все ещё потерянно. По крайней мере, девушке очень хотелось в это верить. — Давайте решим этот вопрос, не отвлекая товарищей милиционеров от работы, — переводя взгляд от прохожего к мальчику, предложила Романова. Ей казалось, что она поступает правильно. Не портит личное дело юного пионера. Не доставляет проблем хозяйке пекарни заявлением, что могло очернить её. Не утруждает пострадавшего парня решением своих проблем. Она старалась убедить себя в искренней правильности своих действий. — Человек имеет право на ошибку, — едва заметно кивая головой, продолжает Катенька. — Главное, чтобы он вынес урок и больше её не совершал. — Вы думаете, что первая у кого он ворует? — смотря на неё внимательно, произносит прохожий. — Я бы хотела верить, что стану последней у кого он это делает, — не отрывая глаз от него, молвит она. Катенька медленно подходит к мальчику, что всё ещё находится в цепкой хватке парня. Склоняется над ним и протягивает раскрытую ладонь. — Верни всё до последней копейки, что успел забрать, — твердо говорит Романова. — И мы не станем звать сюда товарищей милиционеров. Мальчик хмурит брови, смотря на неё из подо лба. Шипит словно уж, но все же кивает. Медленно, оттягивая неизбежное, суёт свободную руку в карман, начиная выгребать мелочь. Катенька складывает копейки себе в передник до того, пока не слышит тихое: «Всё». — Попрыгай, — непринужденно говорит незнакомец, заставляя Романову поднять на себя удивленный взгляд. — Зачем ему это делать? — Я более чем уверен, что он соврал, — простой ответ, а столько посеянных сомнений в девушке. Она в смятении смотрит на ребенка, кивая ему, как бы подтверждая, что согласна с парнем рядом с ней. Мальчику ничего не остается, как начать исполнять не то приказ, не то просьбу. Катенька вся обращается в слух, стараясь не обращать внимания на изучающий взгляд карих глаз. — Что и требовалось доказать, — нравоучительным тоном произносит прохожий, когда слышит звон копеек у мальчишки в кармане. — Выгребай оставшееся. Ещё тридцать копеек оказываются у Катеньки на ладони, а мальчик всё ниже опускает голову. Девушка вздрагивает, совсем замершая на холоде. — В следующий раз сдам товарищу милиционеру, — грозно произносит она, после чего смотрит на незнакомого парня. — Спасибо вам. Без вас не знаю, чтобы и делала. — Что вы, — улыбаясь в очередной раз, говорит прохожий. — Это долг любого добропорядочного гражданина. Они не прощаются. Только Катенька оборачивается у входа в пекарню, чтобы ещё раз посмотреть на этих мальчиков. Её не покидает мысль, что что-то в этой истории не чисто. Возможно, стоило уточнить о том, откуда он знает этого ребенка. Но Романова была не уверена о том, что четко слышала, как молодой человек называл имя мальчика. Ведь, вместо того же Богдана, он мог сказать болван. Да и не красиво было бы спрашивать о таком у него. Остаток смены девушка проводит в своих мыслях. Машинально приветствует покупателей, складывает их покупки, считает сдачу. К концу рабочего дня она сверяется с журналом, куда записывала все проданные товары и начинает считать прибыль, заработанную за день. С приходом хозяйки, Катенька облегченно вздыхает. С её плеч будто бы уходит груз усталости, скопившийся за день. Она накидывает на себя зимнюю шубку, повязывая на голове платок. Прощается с женщиной, спеша прочь из пекарни. — Катюха — голова два уха, — протягивает Витька, появляясь в её поле зрения, чем пугает девушку. — Дурак! — восклицает Катенька, ударяя негодника варежкой по лбу, а после для закрепления натягивает шапку на глаза. — А-а, помогите, люди добрые! Избивают средь бела дня! — слегка повышает голос он, но в конце срывается на смех. — Такого лба ещё попробуй избить, — причитает она. — Сам же и отхватишь. — Вот-вот! — поднимая палец к нему, изрекает младший брат Романовой. — Мудрые слова, сестрица. Витька, как истинный джентльмен, вызвался провожать свою старшую сестру до дома после работы. Девушке была приятна такая забота от вечно пропадающего на улице ребенка, поэтому она даже не думала отказываться. За годы, прожитые в Казани, дети стали единым целым, помогая друг другу в любых ситуациях. Так, пока Катенька ещё училась в школе, Витька встречал её, чтобы довести до дома. Как только они подходили к входной двери их квартиры, маленький негодник трепал её по волосам, убегая по своим делам на улицу. Но уже через пару часов стойко ждал у подъезда, чтобы довести до дополнительных занятий. С окончанием школы ничего не поменялось в их жизни. Куда бы Катенька ни пошла, брат был всегда рядом. Частые пропажи Витьки на улице, Катенька прикрывала перед мамой. По рассказам девушки младший брат был и почетным пионером, и отличником, и спортсменом. На деле же мальчик был отменным спортсменом, так о нём отзывались товарищи милиционеры. Мужчины не реже раза в неделю посещали Романовых, прося их провести воспитательные беседы с сыном. Он, по их словам, был замечен с плохой компанией, но сам никогда не попадался: больно шустрый малый. Елена Романова — мама Витьки и Катеньки, первое время не верила товарищам милиционерам. Женщина всячески отрицала привязанность сына к бандитам. Да и Катенька не верила в рассказы милиционеров, доверяя брату, что с искренней улыбкой разубеждал двух дорогих ему женщин в любого рода очерняющих фактах его биографии. Чем бы дитя ни тешилось, главное, чтобы человеком хорошим вырос. А Витька и помогал по дому время от времени, и в магазин бегал, и Катеньку исправно водил, куда ей нужно, хоть девушка никогда и не просила брата о помощи. Так что у Романовых не было к мальчику никаких претензий до сегодняшнего момента. — Катюш, — дернув сестру за рукав шубки, пропел мальчик. — Я пойду, поздороваюсь с пацанами. Девушка перевела взгляд на названных братом пацанов. Мальчишки лет двенадцати и четырнадцати собрались играть в хоккей в коробке. — Давай только быстро? — полувопросительно сказала Катенька. — Одна нога там — другая уже здесь, — встав по стойке смирно, отрапортовал Витька, прежде чем убежать к друзьям. Девушка только посмеялась в варежку с этого. С нежной улыбкой она наблюдала, как брат перепрыгнул через невысокое ограждение, попутно крича что-то не разборчивое для девичьих ушей. Махнул рукой над головой, привлекая к себе внимание. Вокруг Витьки со звонким смехом начали собираться ребята, пожимать руки. В какой-то момент Витька, что до этого стоял спиной к девушке, оглянулся посмотреть на сестру. Его взгляд был хмурый и поначалу даже не хотел останавливаться на Катеньке. Он будто старался рассмотреть около неё кого-то, но рядом не было ни единой души. За его плечом девушка увидела того самого мальчика, что пытался её сегодня обокрасть. На детском личике расцвел бардовый синяк, что делал правую щеку ребенка размером с неглубокое блюдце. Витька прокричал ребятам что-то ещё, вызвав одобрительный гогот, после чего помчался к сестре. — Что с тем мальчиком? — хлопая глазками, спросила Катенька у брата. — С каким? — наигранно быстро обернулся на хоккейную коробку Витька, а после вернул внимание к сестре. — Ну, тот, что с синяком на щеке… — А-а, — понятливо протянул младший Романов, беря девушку под локоток. — Белухе шайба попала по лицу, вот оттуда и синяк. — Почему домой не пойдет? — спросила Катенька, когда они отошли на приличное расстояние от мальчишек. — Больно, наверное. — Так загонят и не выпустят больше сегодня, а играть то хочется. — Вить, а вы с этим мальчиком друзья? — осторожно спросила она, словно ступая на минное поле. — С Белухой? — пиная снег на своем пути, уточнил Витька. — Типа того, да. — Он сегодня утром пытался своровать у меня копейки из кассы… — Больше не будет, не бойся. Урок усвоен. — Синяк точно из-за шайбы на его лице? — строго посмотрела на брата девушка. — А откуда ему ещё там взяться? — ухмыльнулся на такой тон Витька. — Он, когда выбегал из магазина, врезался в прохожего, и мне показалось, что они знакомы… — И как выглядел твой прохожий? — открывая перед сестрой дверь в подъезд, спросил брат. — Ну, такой высокий, в кожаной длинной куртке, шапке-ушанке, темные волосы, карие глаза… — Ты пыталась поймать вора или рассмотреть незнакомца, в которого он врезался? — ерничал Витька, за что в очередной раз отхватил от сестры. — Ну тебя, — надулась девушка, вставляя ключ в замочную скважину. — Дурак. На улице потихоньку смеркалось: зажигались фонари, которых было не достаточно во дворе дома Романовых. В квартире было тихо, только старый холодильник жужжал. Катенька сняла свои сапожки, аккуратно повесила шубку на крючок, пока Витька скидывал свои тонкие кроссовки и легкую курточку. Перешучиваясь, они дошли до ванны помыть руки. В дверном проеме показался черный кот, что недовольно кряхтел то ли из-за старости, то ли из вредности. — Поставь на место Злату! — крикнула Катенька, когда Витька стал тискать за бока кота. — Только руки помыл! — Я соскучился по другу, мам! — в жалостливо-смешном тоне протянул он. — Ах, так! — кинув в брата полотенце, поставила руки в боки девушка. — Пока не перемоешь их — на кухню не ногой! Витька хмыкнул в ответ, исполняя наказ сестры. В это время Катенька пошла разогревать вчерашний суп на ужин. — Опять? — поныл мальчик, плюхаясь на деревянную табуретку. — Здесь тебе не столовая. Ешь, что дают. Часы над холодильником показывали половину восьмого вечера. Совсем скоро должна вернуться мама с завода, а по телевизору начать показывать вечернюю программу. Витька использовал тарелку, словно чашку, допивая суп. Быстро поставил столовые приборы в раковину. Поцеловал сестру в щеку и убежал обуваться в прихожую. — Я, может, сегодня у друга переночую! — пыхтел парень, пытаясь засунуть ногу в кроссовок. — У тебя, что дома своего нет? — выглядывая в коридор, спросила Катенька. — Это уже какой раз за неделю! Скажи, ты связался с дурной компанией? — Ну, что ты! — накидывая куртку, улыбнулся Витька. — Чтобы я и с дурной компанией? — Витя, давай договаривай, а то никуда не выпущу! — пытаясь ухватить брата за капюшон, просила девушка. — Мать скоро забудет, как ты выглядишь! — Не преувеличивай, сестренка. В очередной раз, увернувшись от цепких девичьих рук, он сбежал по лестнице вниз, даже не оборачиваясь. — И снова мы с тобой одни, Злата — обращаясь к коту, хмыкнула девушка.***
Витька не появлялся дома два дня, заставляя нервничать уже не только маму, но и Катеньку. Поздно вечером Елена Романова собиралась обзванивать все больницы, морги и участки милиции в поисках сына. Удерживала женщину от этого только дочь, что до последнего верила, что с младшим братом ничего не случится. — Что бы на это сказал отец… — Елена всхлипнула, пряча в дрожащих ладонях лицо. Владимира Дмитриевича — главу их маленькой семьи, уже как год забрали в Афганистан. Ведь, связисты в такое непростое время как никогда нужны там. Его уход дался тяжело, как Елене, оставшейся без мужа, так и Катеньке с Витькой. Когда-то веселые разговоры за просмотром вечерней программы, превратились в тихие вечера, перетекавшие в такие же тихие ночи. Семейные выходные, в которые Романовы выезжали на отдых, то загород, то в кино, стали обычными выходными, где каждый занимался своими делами. Дети никогда не затрагивали в разговорах перемены в их семье, боясь обидеть маму. Они понимали, как ей сейчас трудно. Иногда, когда Катенька не могла уснуть допоздна, она слышала, как всхлипывает за стенкой женщина. Девушка думала, что именно поэтому Витька всё чаще не возвращается на ночь домой. Ему также тяжело слышать, что мама не справляется с эмоциями. Катенька могла понять брата, но не допускала возможности поступить также. Она не могла бросить женщину наедине с самой собой в пустой квартире. В квартире, в которой раньше царил смех, а сейчас наволочки пропитались слезами. В такие тихие, мокрые ночи Катенька не смела заснуть, пока за стенкой не стихали нервные всхлипы матери. Девушка боялась зайти к ней, потому что это могло заставить женщину чувствовать себя ещё более уязвимой. Последняя телеграмма от отца пришла три месяца назад. Это пугало до дрожи в коленях. Предательские мурашки только от одной мысли проносились по всему телу, а кожа на руках и ногах замерзала, будто она окунулась с головой в снег. Никто не смел ни то, что произносить вслух, а даже думать о том, что там могло случиться что-то ужасное. — Мамочка, — обнимая женщину за плечи, нашептывала Катенька. — С ним все хорошо и завтра он обязательно придет домой, вот увидишь… — Катенька, как же ты не понимаешь, — сбивчиво шептала ей матушка. — Он точно связался с плохой компанией… — Ну что ты… Что ты такое говоришь, — отчаянно вторила девушка. — Не мог он. Не мог наш Витька связаться ни с кем таким. — Тогда где же он? Почему не ночует дома? Что его тянет постоянно на эту проклятую улицу? Ну, что за мать я такая, что собственный сын сбегает из дома… — Не говори так, прошу… — крепче обнимая матушку, молила Катенька. — Он придет, вот увидишь, придет. Завтра, обязательно завтра. — Я подожду его здесь, — слово неживая, шептала мама. — К утру не появится — пойду в милицию. — Мама, мамочка, тебе нужно поспать, — поднимая женщину со стула, уговаривала её Катенька. — Пойдем в кровать, а я посижу, подожду его. Как только придет, то обязательно тебя разбужу. — Доченька, но как же… — Все будет хорошо, — заводя её в комнату, повторяла девушка. — Я принесу тебе чай, а ты пока ложись в кровать, хорошо? Сделав обещанное, Катенька села на кухне, предварительно выключив свет. Тратить попросту электричество ей совсем не хотелось. Ведь, девушка понимала, что просидит здесь до самого рассвета, помешивая уже давно остывший чай маленькой ложечкой. Тихо напевая незамысловатую мелодию себе под нос, она смотрела, как за окном кружатся снежинки в своем танце. Ночь вступала свои полные права, окутывая мраком не только каждый уголок уличных дворов, но и душу Катеньки. Чайная ложка неприятно звякнула о край стакана. Девятнадцатилетняя девушка не понимала, почему её жизнь сложилась именно так. Как из девушки с кучей подруг в Бийске, она осталась одна одинешенька. Как когда-то беззаботное время в балетном классе сменилось рутиной серых будней. Почему её брат некогда любивший играть в футбол во дворе, сейчас не достает запылившийся мяч из-под кровати. Что было бы, если бы её семья не переехала в Казань? Что было бы, если бы Катенька не пошла за незнакомцем к нему домой? Что было бы, если бы Катенька не встретила того прохожего? Она ведь даже не узнала его имени. Позабыла уточнить у милиционера, побоялась спросить у родителей. Но, если бы он тогда прошел мимо, то, возможно, остался бы на свободе. Что же сейчас стало с ним? Вышел ли он из тюрьмы или остался навечно в её стенах? Она ведь даже не поблагодарила его за свое спасение. А он не взглянул на неё в ответ в тот злополучный вечер. Сидя за кухонным столом, Катенька силилась вспомнить как в ночной, непроглядной тьме выглядел тот прохожий. С годами воспоминания затерлись, словно поношенная одежда. Когда-то яркий образ обидчиков стал и вовсе блеклым пятном. Но, почему-то образ случайного прохожего, спасшего ей в ту ночь, запомнился. Высокий парень со сбитыми костяшками на холодном промерзлом снегу. Тяжело дышит, утирая выступающую кровь с нижней губы. Тонкий свитер припорошен снегом и грязью от обуви. Кажется, в пылу драки он мог получить по ребрам валенком. В свете фар видно на бледном от холода лице алый румянец. Четкие черты внешности позабылись в ту же секунду, как она оказалась перед участковым в его кабинете, но собирательный образ остался. В мыслях Катеньки прохожий пятилетней давности был копией прохожего у пекарни. Она не верила в совпадения, не верила в случайности, но ей хотелось верить в то, что это был он. Тот хриплый голос заставил девушку испытать чувство дежавю. И только спустя несколько дней, она смогла сопоставить голос этих двух прохожих, что стали для нее одним целым. Не помня слов, сказанных им Катеньке в тот вечер, она верила, что это оказался именно он. Глупая улыбка возникла на усталом лице. Если этот человек был и правда её спасителем из прошлого, девушка была искренне рада, что он жив, здоров и невредим. Из-за неё у него было много проблем, но он все ещё продолжал ходить по улицам Казани. Встретятся ли они снова, Катенька даже не смела гадать, ровно, как и не смела думать о том, что ему скажет. Просить прощения — бередить старую рану. Пройти мимо — не по человечески. Узнать, как поживает сейчас — не к месту. Чайная ложка выпала из холодных девичьих пальцев. Осознавать всё это было опустошающе больно. Пугающе. — Милая? — раздался неуверенный голос матери у входа в кухню. Сфокусировав взгляд на только-только проснувшейся женщине, Катенька поняла, что на улице уже посветлело. — Прости, мам, — с дрожью в голосе проговорила она, а из глаз начали бежать предательские слезы. — Прости… — Ну что ты, — заключая дочку в объятия, утверждала женщина. — Ничего страшного, милая. Ты не виновата. Елена перебирала волосы своей девочки меж пальцев, разминая кожу головы, укачивала девушку. Часы над холодильником показывали девять утра. — Пойдем в кровать, — утешающе произнесла мама. — Я пока в магазин схожу, блинчики тебе сделаю, а там глядишь, и Витька на запах прибежит. — Сходить с тобой? — только и смогла спросить Катенька, не поднимая взгляда на женщину. — Лучше полежи, отдохни, — поглаживая растрепавшиеся волосы дочери, просила она. — Оглянуться не успеешь, как я уже вернусь к тебе. Укладываясь в кровать, Катенька слышала звук захлопывающейся двери, тиканье часов и работу холодильника. Голова была настолько ватной, что девушка не осознавала течение времени. Рассматривая побеленный потолок, она считала трещинки на нём. В коридоре раздался звук дверного звонка. — Витька… — прошептала Катенька, заторможено осознавая, что младший брат наконец-то вернулся домой. Девушка вскочила с кровати, подбегая к двери. Распахнув её настежь, она поняла, что за ней стоит товарищ милиционер, а не долгожданный братец. В голове сразу же пролетело множество мыслей, начиная с того, что попался с дурной компанией и, заканчивая тем, что могло случиться чего посерьезнее. Но, поток несвязанных мыслей прервался с заговорившим милиционером: — Вам похоронка на имя Романовых, — протягивая конверт, начал мужчина. — Елена Николаевна осведомлена и… — Что с ней? — безжизненным голосом перебила Катенька. — Доставили в больницу номер двенадцать. Глупо кивнув, девушка начала надевать сапоги. Со вчерашнего вечера так и не переодевшись, сейчас ей это было на руку. Времени думать про шубу и шарф — не было. Времени думать — не было в принципе. Захлопывая дверь, она не думала о том, что стоит закрыть её на ключ. Сбегая по лестнице, она не думала, что поступает не вежливо с товарищем милиционером. Выбегая на мороз без верхней одежды и денег, она не думала, что заработает себе минимум простуду. Единственное чувство, что присутствовало в ней — боль. Всепоглощающая, сжигающая дотла изнутри боль. Дышать из-за мороза было больно. Дышать было больно из-за слез. Дышать было больно в принципе. Щеки горели. Горели ладони. Горели глаза. Катенька сгорала изнутри вся. Поскальзываясь на снегу, она вставала и бежала дальше до больницы номер двенадцать. Пересекая проезжую часть, она не смотрела по сторонам, не слушала недовольный крик водителей в спину и гудки автомобилей. Она не оборачивалась на прохожих, которых могла случайно задеть. Только крепко сжимала в кулаке похоронку, так и не открытую. Она обжигала сильнее, чем мороз вокруг. — Елена Николаевна Романова, — утирая слезы и сопли, протараторила девушка медсестре. — Только-только доставили. — Часы приема ещё не начались, девушка. — Пожалуйста, — облокачивайся на регистратуру, нервно просила Катенька. — Она моя мама. Оглянувшись по сторонам, медсестра тяжело вздохнула. Просмотрев журнал приема пациентов, назвала номер палаты. — Спасибо, — спешно кивнув, Катенька побежала на третий этаж. — Не бегайте в больнице, девушка! — донеслось ей вслед, но она не слушала. Забегая в палату, Катенька сразу же отыскала взглядом маму, лежавшую на кровати. Женщина находилась под одеялом на боку, а глаза её были пустые. Ни чувств, ни эмоций. Ничего не выражали они. — Мамочка, я здесь, — опускаясь на колени перед больничной койкой, шептала Катенька. — Я рядом. Казалось, женщина смотрит сквозь дочь. Она не моргала. Могло показаться, что она даже не дышала. Только тонкие бледные губы слегка приоткрылись. — Кажется… — на грани слышимости начала она, заставляя наклониться дочь ниже, чтобы расслышать свои слова. — Мой бульвар жизни подходит к концу. Время остановило свой ход для Катеньки в то самое мгновение. Прислоняясь щекой к больничным простыням, она дотлела внутри себя. Ничего внутри не осталось, только бесконечная пустота. — Девушка, часы приема ещё не настали, — послышалось за спиной. — Покиньте помещение. Она не помнила, как присела на первом этаже на стулья для посетителей. Не помнила, как ей принесли успокоительное. Не помнила, как рядом с ней присел её бывший одноклассник, неведомым образом попавший в больницу. Не помнила, как он рассказывал забавные истории из жизни после школы. Она не помнила ничего. Не было слез. Только тупая боль в районе сердца. Руки не слушались, просто не могли поднести пластиковый стаканчик ко рту. Поэтому её поил рядом сидящий знакомый, не замолкая ни на секунду. — Давай возьмем твою куртку, и я провожу тебя до района, — аккуратно приподнимая её за плечи, проговорил одноклассник. — Я пришла без куртки, — уловив смысл слов, ответила Катенька. — Тогда возьмем мою, — ведя её к гардеробу, продолжал он. — И как ты не замерзла в такой лютый холод. Получив свои вещи, он накинул тяжелую куртку на её хрупкие плечи. Придерживая, вывел из больницы и усадил в машину. В тишине они доехали до её района. Он останавливался пару раз, опускал окно и с кем-то разговаривал. — Слушай, — привлек её внимание одноклассник, трогая за плечо. — Мне нужно заплатить за вход на улицу. Подожди в машине, ладно? — Я не хочу оставаться одна… — мотая головой в разные стороны, впервые за их встречу посмотрела девушка ему в глаза. — Ты уверена? — с сомнением смотря на нее, переспросил парень. — Черт с тобой, Романова. Пойдем, но только не делай глупостей, хорошо? Катенька кивнула, вылезая из чужой машины. Медленно волоча ноги, спустилась в подвал какой-то пятиэтажки вслед за ним. Она прислонилась к дверному косяку подвального спортзала, обнимая руками свои тонкие плечи под тяжелой мужской курткой. Её взгляд пробежался по облезшей штукатурке на потолке, спустился на покрашенные в несколько слоев краски стены и зацепился за знакомую макушку. — Кащей, — раздался голос её одноклассника, а раскрытая для рукопожатия ладонь потянулась к тому молодому парню, на которого был направлен взгляд Катеньки. Он стоял у стены в майке-алкоголичке и растянутых трениках. Раскуривал сигарету, бешенным взглядом обводя одноклассника Катеньки. Знал ли он его лично или ему просто было мерзко видеть на своей территории чужака? Девушка не могла предположить, да и не хотела вовсе. В их последнюю встречу около пекарни парень выглядел по-другому. Тогда он был собран, опрятно одет и как никогда серьезен. Тогда в его глазах Катенька видела непоколебимую правоту и уверенность в себе. Сейчас через маску власти пробивалась злость. Пальцы, державшие сигарету, слегка пожелтели, подрагивая от скопившегося в мышцах напряжения, а на костяшках запеклась кровь. Всё как в тот вечер. Теперь она была уверена, что пять лет назад она видела именно этого человека. Возможно, именно он и ударил неудавшегося вора, оставляя на щеке багровый синяк, несколько дней назад. Почему-то девушка была уверена в том, что он способен на это. — Папиросыч, — среди мальчишеских голосов, послышался один единственный звонкий и такой знакомый Романовой. — А это разве не твоя девка? Катенька оторвала свои красные от усталости и недосыпа глаза от знакомого парня, что всегда был просто прохожим, спасавшим её из беды. Она отыскала в толпе брата, которого не видела уже вечность. Мальчишка, переросший её на голову, сейчас стоял у импровизированного ринга. Он тяжело дышал, поворачивая голову то на девушку, то на незнакомого ему паренька, зашедшего в помещение. Кулаки Витьки непроизвольно сжались, и он рванул вперёд на чужака. Слова Белухи раззадорили мальчика, заставили черную шторку ненависти и неконтролируемой агрессии опуститься перед глазами. Сердце Катеньки замерло и сжалось очень сильно в груди. Первая эмоция за эти пару часов: страх, граничащей с истерикой. Она испугалась за брата, за одноклассника, что из-за неё вступил на чужую территорию, за их с Витей семью, за себя. Тяжёлая мужская куртка упала на деревянные доски, когда девушка пронеслась наперерез брату, оставляя за спиной застывшего и напрягшегося одноклассника. Младший Романов уже было потянул цепкие пальцы в сторону Катеньки, чтобы оттолкнуть, как его ухватили под две руки пацаны, оттаскивая назад. Правда ли он хотел её оттолкнуть? Может в бреду, Витька не разобрал бы кто перед ним стоит, ударив родную сестру? Мальчик попытался вырваться, что-то неистово крича, но девушка не слушала. У Романовой перед глазами стояла непроглядная дымка, а в ушах, будто вода застоялась. Она думала, мог ли её младший братик поднять на нее руку? Или может, ей показалось? Верить, что и правда, мог, не хотелось. Но кошки скребли на душе. Он группировщик, о которых говорят на каждом шагу. А они могут многое. Опомниться Романова смогла только в тот момент, когда на девичье плечо опустилась мужская рука. — Ты не должна так делать, — тихо, но чтобы она услышала, сказал одноклассник. — Неправильно это. — Неправильно? — словно в бреду повторила Катенька. Она повернула голову в его сторону, смотря точно в центр груди. Там за ребрами должно биться сердце. Истеричный смех девушки прокатился по помещению, отражаясь от стен. Её плечи тряслись, пока лицо искажала сломленная улыбка. Поднять глаза выше, она не могла, боясь, что расплачется окруженная со всех сторон хулиганами и бандитами. — Неправильно мать доводить до слёз, — она перевела взгляд на брата. — Неправильно врать. Неправильно сбегать из дома и не показываться на глаза три дня. Неправильно нападать без разбора на всех. Катенька посмотрела на парня за своей спиной, взмахнула рукой, в которой все ещё была зажата смятая похоронка, очерчивая незамысловатую фигуру в воздухе. — А то, что сделала я, — пожала плечами, — благодарность за помощь. Романова развернулась в сторону парня, что был главным среди них. По крайней мере, она была уверена в этом, и ничто не могло её разубедить. Каблуки на сапогах цокали слишком громко в тишине помещения, а дыхание десятков мальчишек вызывало липкую неприязнь ко всему окружающему миру. Она поравнялись с ним. Встала прямо напротив, задрав подбородок. С их первой встречи совершенно не выросла, скорее даже поубавила в росте. Он пропах сигаретами. Пропитался настолько, словно искупался в них. Нет, состоял целиком и полностью из них. — Наша с ним мать в больнице, — кивнув в сторону всё ещё крепко удерживаемого Витьки, вымолвила она. — Отец погиб в Афганистане. Трясущейся рукой, Катенька протянула смятую похоронку, не отводя глаз от чужих. — Вы можете отпустить его? — голос дрогнул к концу предложения. — Нужно забрать вещи отца, присланные с фронта… Я должна понимать, сможет ли он помочь или… Кащей не взял протянутую ему похоронку, отодвигая девичью руку в сторону. Вокруг них царила напряженная тишина, прерываемая вдохами и выдохами десятков мальчишек разных возрастов. — Я никогда не держал пацанов подле себя насильно, — хриплым голосом прервал её оправдания парень. — Он волен сам решать идти или нет. Девушка кивнула и, не смея больше задерживаться в этом подвале, направилась на выход. Проходя мимо брата, Катенька четко сказала место и время, где будет ждать его завтра. Вылетела из спортзала она, не оборачиваясь.***
Помогать Катеньке Витька не пришел, как и не пришел и одноклассник. Девушка одна ехала в центр города, одна и возвращалась домой. Вещей прислали немного, но легче от этого ей не стало. Глубоко в груди, где должно биться сердце, сейчас разрасталось разочарование. В брате. В себе. В жизни. И вот, она снова в четырех стенах квартиры номер тринадцать. Она и старый черный кот, что кряхтит больше обычного. Видимо, чувствует настроение в доме. Чувствует, что в их жизнь пришли перемены. Из прихожей раздается звук дверного звонка, а девичья рука замирает над шерсткой Златы. Медленно шаркая тапочками по паркету, девушка открывает входную дверь. — Здравствуйте, — произносит Катенька, облокачиваясь на дверной косяк. На пороге дома Романовых стоит задумчивый Кащей. Он неспешно докуривает сигарету до фильтра, отправляя её щелчком пальцев в полёт. Не смотрит на Катеньку, что не отводит от него взора своего. В ногах девушки начинает ластиться кот, напоминая о том, что время не стоит на месте, а неумолимо бежит вперёд. — Будете чаю? — приоткрывая дверь шире, из вежливости спрашивает она. — Неправильно это, на пороге разговаривать. Он всё также молча кивает, ступая за порог чужой квартиры. Катенька идет на кухню, но чайник на плиту не ставит. Не допускает возможности ухаживать за гостем, что является для брата главным на улице. Девушка только садится за стол, опирается спиной на стену и устремляет взгляд в окно. — Что-то случилось с Витей? — безжизненный шепот срывается с её губ. — То, что произошло в зале, — хриплым голосом начинает парень. — Он должен был ответить. Катенька практически незаметно мотает головой в разные стороны. Отрицает. Не верит. Она не может представить, не то, что понять, законы улицы. — Что с моим братом? — также тихо спрашивает она, переводя взгляд на Кащея. — Он жив? — От таких травм не умирают, — уверенно произносит парень, в подтверждение своих слов кивая головой. — Зачем вы пришли? — Парень, с которым ты была в зале, — начал Кащей, сцепляя пальцы в замок перед собой. — Вы дружите? — Всего лишь бывшие одноклассники, — поведя плечом в сторону, отвечает девушка. — Это так важно? Парень задумывается на долгие несколько минут. В квартире повисает тяжелая тишина, нарушаемая тиканьем часов, жужжанием холодильника, да мурчащим котом, что решил запрыгнуть Катеньке на колени за лаской. — Он состоит в рядах Кинопленки, — наконец пытается объяснить он. — С недавнего времени наши отношения стали натянутыми. — Я не состою ни в одной группировке… — Ты и не можешь, — хмыкает парень, впервые на памяти Катеньки улыбаясь не фальшиво. — Почему вы так думаете? — немного обижено хмуря брови, интересуется она. — Видишь ли, — облокачиваясь на стол, заговорщицки начинает Кащей. — Девушки могут только ходить под кем-то с улицы, но никак не пришиваться к ней. — Вот как, — не поняв и половины из произнесенных им слов, уверенно кивает Катенька. — Вы хотели бы рассказать мне что-нибудь ещё? — Думаю, на сегодня это всё, — поднимаясь с насиженного места, говорит Кащей. — Твой брат пробудет в больнице пару недель. — От таких травм не умирают, да? — ссылаясь на ранее сказанные слова, уточняет Катенька. — Не умирают, — всё также подтверждает он. — И вот ещё что. Выйдя за порог квартиры, Кащей разворачивается, окидывая порядком вымотанную девушку взглядом. — Обращайся ко мне на ты. Катенька глупо моргает пару раз, пытаясь осмыслить сказанные им слова. Это значит, что они ещё увидятся? Это был не последний их разговор? Что он имел ввиду? Резко подняв голову на то место, где до этого стоял Кащей, Романова понимает, что парня там давно уже нет. Ушел, не попрощавшись. Впрочем, не в первый и, видимо, не в последний раз.***
Всё же Катенька заболела. Возможно, из-за бесконечного стресса, преследовавшего девушку ни один день. Возможно, из-за того, что зимой бегала по улице без верхней одежды. Возможно, из-за того, что не ела нормально последние дни. А может это была совокупность факторов. Теперь Катенька лежала в кровати под двумя тяжелыми одеялами. Тряслась от пробирающего кости холода, стуча зубами, словно щелкунчик. Встать не могла — сил не было. Уснуть тоже не получалось — больно плохо было. Градусник показывал температуру под сорок. Ещё чуть-чуть и перескачет в разряд при смерти. Лежать и умирать в планы девушки не входило, а вот у закончившегося запаса таблеток в аптечке, видимо, да. Старый черный кот кряхтел под боком, пытаясь согреть нерадивую хозяйку. Жаль он не мог сходить в аптеку за место Романовой. В таком случае девушка до конца своих дней восхваляла бы это создание. Спустя долгие часы, Катеньку прекратило так явно потряхивать. Кажется, что температура должна упасть, потому что ей так плохо уже не было. Но на градуснике стойко держалось тридцать девять и пять. Больная голова не давала нормально соображать, а ватные руки и ноги не помогали от слова совсем. По ощущениям, Романова собиралась в аптеку вечность. Выходила осторожно: держась то за стенку, то за поручень лестницы. Упасть означало уже не подняться на ноги. На улице стало ещё хуже, чем дома. Катенька старалась утешать себя тем, что это просто зима буйствует, а не болезнь так сильно влияет на неё. Получалось из рук вон плохо, но она не сдавалась, пробираясь через сугробы к заветной аптеке. Зимой смеркалось быстро, поэтому ничего удивительного в том, что с пакетом лекарств девушка возвращалась в сумерках, не было. — Приехал из Америки на воздушном велике, — послышался мужской голос в толпе зевак. — Велик сломался, а я здесь остался. Рядом засмеялись некоторые взрослые и дети, а Катеньке показалось, что у неё начались галлюцинации. — Кручу верчу — запутать хочу, продолжал настойчивый голос. — За хорошее зрение полагается премия. Приглядевшись, девушка увидела незнакомого парня крутящего алюминиевые стаканчики на дощечке. Забава наудачу или на деньги, кому как больше нравилось. — Решаешься на игру? — раздался насмешливый вопрос за спиной. — И вам добрый вечер, — не отрывая глаз на первый взгляд от детской забавы, поприветствовала она Кащея. — Здравствуй, Катенька, — проговорил в странной манере он. — Уже не помнишь, о чём мы договаривались с тобой? — Отчего же? — поворачиваясь к нему лицом, опровергла предположение Романова. — Помню. — Тогда, что же ты, Катенька, не выполняешь мою просьбу? — Мне не верилось, что мы с вами увидимся вновь, — немного нервно пожав плечами, ответила она. — Казань — маленький город, — ухмыльнулся парень. — Впредь обращайся ко мне на ты, а то чувствую в свои двадцать пять себя стариком. Катенька тихо хихикнула, пряча улыбку за варежкой. — Ты смог меня убедить, — согласилась она, начиная идти в сторону дома. — До следующей встречи. — Непременно, — кивнул Кащей, возвращая внимание к игре. Девушка уже отошла на приличное расстояние от оживленной улицы, сворачивая в тихий спальный район, как за спиной послышались быстрые шаги, будто кто-то бежал. — Наша встреча состоялась неожиданно скоро, не так ли? — смотря на подбегающего парня, ехидно спросила Романова. — Негоже, Катенька, ходить девушке одной по тёмным переулкам, — нравоучительно произнес Кащей, слегка запыхавшись. Мимо них пробежали два милиционера, прямо с той стороны, откуда прибежал парень. Они громко перекидывались короткими фразами, решая, кто из них в каком направлении побежит. — Также негоже таскать девушке тяжести, — забирая из девичьих рук пакет, говорил Кащей. — Заболела? — Неважно себя чувствую, — подтвердила его находку Катенька. — Могу ли я думать, что ты используешь меня, как прикрытие? — Это оскорбит мои добрые помыслы, — хмыкнул парень, открывая подъездную дверь. — В таком случае, — театрально проговорила девушка, — на чай не зову, сам понимаешь. — Мой гражданский долг выполнен, поэтому я могу быть спокоен, — отдавая пакет с лекарствами около её квартиры, прощался Кащей. — А на чай я зайду, непременно, в следующий раз. — Доброй ночи, — закрывая дверь с другой стороны, проговорила Катенька. В относительном спокойствии прошла пара дней. Романова исправно пила таблетки, крепкий чай с медом и даже сварила наваристый борщ. Одним словом, делала все, чтобы поскорее встать на ноги. Из больницы звонил Витька. Жаловался на неимоверную скуку, мечтая о том, чтобы поиграть в хоккей на улице с друзьями. Рассказывал, как врачи его лечат, уповая на то, что они больно жуткие. Витька боялся с детства уколов, а в больнице их ставили два раза на дню: утром и вечером. Рассказывал о маме, что лежала с больным сердцем на третьем этаже. Доктора пока что опасались отпускать женщину домой, да и она не изъявляла желания уходить. Понять, насколько её лечение затянется, было трудно. Прощения ни за что не просил, потому что пацаны, по его словам, не извиняются. На работе пришлось взять больничный на неделю. Катеньке было неловко перед хозяйкой, ведь, предупреждала она об этом в последний момент. Правда, женщина не сердилась на девушку, желая скорейшего выздоровления. Единственной просьбой к Романовой было выйти помочь принять у поставщиков муку, да сахар на неделе. Сегодня, как раз, был именно тот день. Поскольку, Катенька впервые помогала принимать товар, ей было сложно представить, что именно ей нужно делать. Но, все оказалось проще, чем она думала: пересчитать привезенное, сверить сумму, прописанную в накладных и отдаваемую на руки и дать хозяйке расписаться в документах. В общей сложности на это дело ушло два часа, так что освободилась Катенька, когда на улице ещё было светло. Путь до дома лежал через наполненный зеваками переулок, где недавно молодой парень проводил забаву со стаканчиками. Сегодня же на его месте сидел другой и игра была не такой. Народу было столько же, сколько и тогда. В этой толпе Катенька увидела Кащея и в голову пришла шаловливая мысль. — Решаешься на игру? — вставая за его спиной, спросила она. — Я играю только в карты, — менторским голосом начал Кащей. — И хоккей. — Тут недалеко залили первый каток, — загадочно начала Романова. — Надо будет непременно туда заглянуть, — не отрывая взгляда от игры, проговорил он. — Лучше, чем сейчас время не найти. Катенька встала перед Кащеем, не давая нормально рассмотреть действия ведущего. Он перевел хмурый взгляд, пытаясь понять, о чем она говорит. — Мне кажется, что это будет правильно, — легко повела девушка плечом, продолжая: — Сказать тебе спасибо, что тогда проводил меня до дома. — Коварная ты, Катенька, — растянув губы в ухмылке, проговорил Кащей. Коньки были слегка большими, но Катеньку это не остановило. Она усердно натягивала шнурки, что пальцы ныли и краснели от трения. Пару раз обмотала длинные концы вокруг щиколотки, а после завязала красивый бантик. Встав на ноги для пробы, Романова была довольно результатом. Девушка смогла зафиксировать конек так, чтобы стоять устойчиво, а не болтаться, будто на ходулях. У Кащея дела шли также хорошо. Парень справился даже быстрее девушки, наблюдая за её мучениями. В какой-то момент Катеньке показалось, что он соврал ей насчет своего опыта. Только внезапная догадка получила подтверждение настолько же быстро, насколько возникла в голове. Молодые люди, словно два пингвиненка пошли в сторону катка. Катенька аккуратно сделала первый шаг на лёд. Начальные толчки были медленными, чтобы вспомнить какого это, а вот последующие были уже более уверенные. Кащей же с первого шага резко замахал руками, теряя равновесие. По наполненному людьми катку пронесся мужской крик, но парень смог устоять на ногах. Катенька засмеялась в голос, не сдерживая свои эмоции в этот раз. В её глазах всегда солидный глава уличной группировки, что носил длинную кожаную куртку, шапку-ушанку и курил дорогие на вид сигареты, сейчас выглядел как ребенок, делающий свои первые шаги в жизни. Его глаза расширились в удивлении, а руки были расставлены в разные стороны на манер крыльев самолета. Он, словно канатоходец, шагал над пропастью. Опираясь больше на зубцы коньков, он подошел к Катеньке, что делала небольшие фонарики. Кружилась на льду, будто белый лебедь, не спуская взгляда со своего спутника. — Над кем пришли повеселиться вы? — низким тембром вторил голосу из уличных колонок Кащей. Романова, не торопясь, подъехала к парню. Остановилась напротив него, приподняв подбородок. Она хотела разгадать загадку его кофейных глаз. Что прячется, что кроется на их дне. Изучить каждую морщинку на сосредоточенном лице. Возможно, даже разгладить парочку на его лбу. — Ах, Арлекино, Арлекино! — приложив ручки в варежках к груди, веселясь, подпевала Катенька Алле Пугачевой, что играла из колонок. Она взяла руки Кащея в свои, аккуратно начиная тянуть на себя. Девушка неспешно ехала вперед спиной, давая парню возможность разобраться в управлении. Старалась поддержать, когда он накренялся на один бок, даже цепкая хватка на пальцах не доставляла ей проблем. Вместе с основной массой народа, что присутствовала на катке, они доехали первого поворота. Катенька слукавила бы, если сказала бы о том, что это вышло случайно. Скорее она намеренно вошла в слишком опасный вираж, по мнению Кащея. Слишком резко, дерзко и быстро потянула его в бок, заставляя на мгновение потерять управление. Руки с её кистей он спешно переместил на плечи, стараясь найти хоть какую-нибудь точку опоры. Они закружились по инерции вокруг своей оси. Катенька смеялась куда-то в грудь парню, пока он придерживал её в этих импровизированных объятиях. Тот час, что они провели на катке, Романова могла назвать по истине волшебным. И дело было ни в музыке из детских сказок и фильмов, да и ни в смехе детей, катающихся вместе с родителями. Дело было в человеке, что находился рядом в этот час. В том, что он разделял дорогие сердцу воспоминания из прошлого, воплощая их в жизни. Пускай, они практически не говорили за все это время. Казалось, что на этом льду им не нужны слова, только скрепленные руки и щиплющий щеки мороз. Переобувшись в привычную для них обувь, они еще долго стояли у забора около катка. Кащей привыкал стоять ровно, не боясь сделать лишний шаг, а Катенька рассматривала прохожих. То тут, то там прибегали дети разных возрастов, чтобы первый раз за зиму встать на коньки. Кто-то тянул родителей за руки, кто-то с друзьями бежал наперегонки, а кто-то так же, как они, вышли уже с катка. Такие семьи, весело смеясь, направлялись в сторону киосков или маленьких кафе, чтобы отогреться в тепле. Так, Катенька заметила статную женщину, что пила горячий чай, а рядом идущая маленькая девочка поедала свежую булочку с маком. Романова перевела свой взгляд на парня, задумавшись на мгновенье. Как в нем могли умещаться отвага и честь перед девушкой с гневом и агрессией? Катенька понимала, что рядом с ней стоит не простой человек. Она не могла подобрать нейтральных слов, чтобы описать его характер. Парень около неё всегда поступал, исходя из своей выгоды. Романова смогла это заметить еще в тот день, когда ходила за лекарствами в аптеку. — Почему ты тогда хотел сдать своего парня милиционерам? — вспоминая случай у пекарни, неожиданно начала разговор девушка. — Потому что знал, что ты не дашь этого сделать, — как гром среди ясного неба произносит Кащей, вставая прямо напротив. Парень откидывает края кожаной куртки в разные стороны, засовывая красные от мороза руки в карманы штанов. Он осматривает беглым взглядом улицу, прикусывая щеку изнутри. На них в этой толпе зевак никто не обратит внимание. Его взгляд возвращается к глазам девушки. — Потому что ты наивная, Катенька, — начинает Кащей, делая шаг навстречу, а она невольно пятится назад. — Правильная, Катенька. Наклоняется ниже, чтобы их лица поравнялись. Замечает легкие аромат духов на её шарфе, что вызывает наслаждение. Пододвигается к уху, чтобы губами в самую раковину прошептать: — Невинная, Катенька. Знает. Он уже все давно знает. Ещё после первой встречи у той самой пекарни всё узнал. Ни через Витьку, ни через Белуху, а сам. Тихо и незаметно, чтобы не привлекать постороннего внимания навел справки. Ему важно было понять, откуда, чем занимается, кто родственники, замечали ли в нехороших компаниях, а самое важное доставит ли проблем. Екатерина Владимировна Романова была для него как открытая книга. Все страницы с её жизнью до их встречи он знал хорошо. Вот только он не мог представить, какой конец будет у этой книги. А Катенька не железная, не может выдержать его давления. Толкает слабыми ручками Кащея в грудь, да только не сдвигается он с места. Перехватывает ладошки в варежках, крепко сжимая. Не даёт вырвать обратно, продолжает: — Сгинешь ты в Казани, Катенька. — Прекрати, — дрожащим голосом, просит она. — Ты делаешь мне больно. — А так ведь будет всегда, — заправляя выбившуюся прядь обратно под шарф, говорит Кащей. — Уезжай, пока можешь, пока ещё не поздно. Он отпускает её. Достает из кармана пачку сигарет и спички. Прикуривает, а дым выдыхает в сторону от неё: она стоит как вкопанная. Кажется, что боится даже дышать. Отвести взгляд не может: понимает, ведь, правду говорит. Только верить не хочет. Знает, что если уедет, никогда не вернется и он не приедет. — Ты не сбежал, — шепчет девушка куда-то в район груди ему. — Так и я не сбегу. — Пацаны не сбегают, — хмыкает он, подставляя ей локоть. — Пошли. Катенька принимает предложение, покрепче обхватывает варежкой руку Кащея. Он первый, кто предлагает ей руку. Первый, кто, кажется, заботится о ней никак о сестре или дочери, а как о девушке. Только Катенька даже боится и думать о таком, не то, что спрашивать. В этот день он сделал свой выбор. Определил свою и её судьбу на этом катке. Они подходят к дому Романовых и девушка приглашает Кащея на чай, исполняя данное недавно обещание. Пока парень моет руки в ванной, она ставит чайник на плиту, раскладывает оставшиеся сушки на блюдце, ставит на стол. Кащей появляется тихо: его выдает только скрип деревянных досок на полу. Парень подходит к низкому холодильнику, пока девушка заканчивает разливать чай по кружкам и присаживается на табуретку. — Что ты делаешь? — не отводя взгляда от его пальцев, включающих старое радио, спрашивает Катенька. — На дискотеку я позвать тебя не могу, — спокойно говорит Кащей, протягивая ей раскрытую ладонью вверх руку. — Но могу устроить её прямо на твоей кухне. Катенька с сомнением смотрит на мужскую кисть, бегая глазами то к лицу, то обратно. Было неловко. Было боязно. Но, дрогнувшая рука коснулась чужой, а Романова поднялась с табуретки. Кащей осторожно положил вторую руку на лопатки девушки. Не прижимая, даже не пододвигая к себе, он оставался на приличном расстоянии. Неспешно начал раскачиваться влево и вправо, делая круг в воздухе скрепленными с Катенькой руками. Он на грани слышимости подпевал песне из радио. Его хриплый голос разрезал плавную мелодию, внося особый шарм. — Верю, что я не во сне — наяву, — смотря в потолок, ухмылялся Кащей своим мыслям. — С тобой повстречаюсь, — шепотом пропела с ним в унисон Катенька. — С тобой повстречаюсь. Его раскатистый смех, Романова могла сравнить с бархатом. Мужская, запрокинутая наверх шея, подрагивала, притягивая к себе взгляд. В его зрачках отражался свет от лампочек на люстре, а на потрескавшихся губах играла улыбка. Одна песня сменила другую, но голоса молодых людей не затихали. Они подпевали известные им песни не громко, дабы не тревожить соседей в столь поздний вечер. В тот момент Катенька почувствовала глубоко внутри себя умиротворение. На её островке впервые за долгое время образовался штиль. — Спасибо тебе, — благодарно прошептала Катенька, когда настал проигрыш в песне. — За что? — чуть прищурив глаза, спросил Кащей. Он перестал рассматривать старые обои, переводя заинтересованный взгляд на девушку. По ней было видно, как она колебалась с ответом. Пыталась прокрутить в голове все варианты. Выбирала наиболее звучный и понятный, не зная, каким именно критериям её фраза должна была подойти. Глубоко вдохнув, она решилась, быстро проворотив ответ. — Ты продолжаешь спасать меня, несмотря на доставляемые мной проблемы. — Вот как, — просто ответил Кащей, очерчивая большим пальцем полукруг на тыльной стороне ладони девушки. Катенька слегка вздрогнула от такого жеста. Он был слишком добрым, мягким и ласковым, по сравнению с интонацией в голосе. — Мы встречались и раньше? — имея в виду время до их встречи около пекарни, поинтересовался парень. — Ты не помнишь? — боясь того, к чему может привести этот разговор, спросила Катенька. — За последние годы в моей жизни произошло одновременно мало чего интересно и много весьма серьезных вещей, — кивнул своим мыслям Кащей, смотря испытывающим взглядом на девушку. Катенька снова взяла паузу в их диалоге. Взвешивая дальнейшие фразы, она выбрала подходящую: — Пять лет назад, — дрогнувшим голосом, медленно начала она. — Я полагаю, тогда ты… — Спас тебя, — подтвердил он. Только звучало это никак подтверждение, а как давно забытая истина, что неожиданно всплыла перед глазами. Ведь, это было по правде так: единственная мысль о событиях пятилетней давности, что могла бы их связывать, была о трагедии в их жизнях. Для него это тюремный срок, а для неё боязнь ходить одной и вина за испорченную человеческую жизнь. — Сейчас я вспомнил. Да, тогда это была ты. — Если бы в тот вечер я бы… — Не стоит, — резко перебил её парень. — Не стоит думать о том, чего изменить нельзя. Он отпустил её, отходя на шаг назад. Всё ещё внимательно следил за каждым движением, убирая руки в карманы. Эта девушка была для него загадкой. Он никогда не винил её, потому что это был его выбор. Так что сейчас он не собирался слушать оправдания и уж тем более извинения от той, что принесла в его серые будни жизнь. Она заставляла жить.***
Он лежал на больничной койке, словно переломанная кукла. Вся голова обмотана бинтами, что пропитались кровью и не весь знает чем. На лице множество порезов и ран, что заботливые доктора зашили. Теперь на месте неровных краёв были разной толщины нитки в зелёнке и йоде. Под глазами красовались два наливных, багряных и симметричных до безобразия синяка. От такого не умирают. Парень, лежавший на больничной койке, вызывал совсем обратное чувство. Он будто вернулся из самого пекла ада, поэтому сейчас лениво зализывал раны. Витька Романов за не возможностью самостоятельно вставать с кровати, вторую неделю спал по пятнадцать и более часов в сутки. Когда Катенька наконец-то решила навестить свою семью в больнице, то брата она застала именно спящим. Боевые раны на умиротворенном лице вызывали ещё больший ужас. Где-то на краю сознания неистово билась мысль, что если на мальчишеском лице не осталось живого места, то, возможно, на теле, скрываемом под белым одеялом, было нечто более страшное. Остановившись на пороге больничной палаты, Катенька в ужасе смотрела на своего спящего брата. Она силилась рассмотреть вздымающуюся грудь и услышать в тишине помещения звук бьющегося сердца. Щекочущий страх поселился глубоко внутри неё, раздирая на мелкие куски. Дежурная медсестра передала Катеньке, что Витька сильный парень. По её словам, он идёт на поправку и уже очень скоро встанет на ноги и будет бегать. Но девушка не верила ей. Не могла сопоставить увиденное с её речью. Все это ей казалось бредом сумасшедшего. Катенька чувствовала себя обманутой. Только до конца не понимала кем именно. Братом, что не рассказал о своем состоянии? Кащеем, что скрыл от нее реальные последствия той драки? Или же всему виной был благородный на вид одноклассник, что столь кровожадно расправился с Витькой? Катенька винила себя. Смотря на изуродованное лицо младшего брата, она винила себя в каждом дне, начиная с того, как парень попал в больницу. Она сдалась, потонув в пучине отчаянья и собственной скорби по отцу, не став искать пропавшего Витьку в тот день. На веру приняла слова человека, которого видела третий раз в своей жизни. Не пошла в больницу, чтобы проведать брата ни разу за две недели. Ни разу за эти четырнадцать дней не позвонила сама в приёмное отделение, чтобы узнать о его состоянии. Она забылась на катке и на их старой кухне с человеком, что косвенно повинен в его синяках и ушибах. Катенька поставила свои личные нужды превыше семьи. Эгоистка. Из-за Катеньки Витька мог стать инвалидом. Из-за её сложного, тяжёлого характера и ужасного отношения к окружающим людям. Из-за того, что недоглядела. Как она не заметила, что он стал группировщиком? Как сама связалась с одним из них? Доктора Казани были бессильны: им недоставало оборудования. Реабилитация предстояла тяжелая и парню нужны были лучшие специалисты. Ему жизненно необходимо было ехать в Москву. Там его бы поставили на ноги. Он снова бы смог играть в футбол. Он снова бы смог жить полноценной жизнью. Его мечты не разрушились бы. Просто он начал бы все с чистого листа. Проблемы в деньгах не было: продажа квартиры все бы решила. Только вот кто с ним поедет? Мама в больнице, а Катенька… Она — его старшая сестра. Единственная, кто может о нем сейчас позаботиться. Единственная, кто не имеет права бросать его на произвол судьбы. И неважно, что ей придется уехать в неизвестный город. Неважно и то, что ей придется похоронить свои мечты. Всё же хоронила она их не в первый и далеко не в последний раз. — Екатерина Романова, — нарушила тишину, вошедшая медсестра. — Вы приходитесь дочерью Елены Николаевны Романовой, верно? — Да… — слегка заторможено ответила девушка, переводя взгляд на нее. — Вас просит зайти лечащий врач Елены Николаевны в свой кабинет, — передала чужую просьбу женщина. Они вошли в маленький кабинет, что находился на другом конце коридора. За столом сидел преклонного возраста мужчина, заполнявший какие-то бумаги. С их появлением он поднял глаза от документов, кивком головы приветствуя. Его усталое старческое лицо не выражало ни единой эмоции, а тихое, но твердое: «Приношу свои соболезнования», — выбило не только дух из груди, но и почву из-под ног Катеньки. Медицинское свидетельство о смерти Елены Николаевны Романовой выдадут в течение нескольких суток. А Катенька похоронит не только мечты, но и второго родителя.***
Три недели — такой срок ей потребовался, чтобы найти покупателей. Двадцать один день, что казался вечностью, пропитанной одиночеством, подошел к концу. Но Катенька не была этому рада. Облегчения от того, что Витька уже где-то на полпути в Москву, а она отправила последний конверт с деньгами через банк в столицу, не наступало. Она оглядывалась, шагая по улицам Казани, и гадала, как сложится её жизнь дальше. Она не взращивала надежд, что будет легко. Понимала, что просто уже никогда не будет. Счастливое детство прошло — теперь все иначе. Нет больше мамы, к которой можно прийти и поплакать. Нет больше папы, который защитит от всего. Нет и Кащея рядом. Давно уже нет. С того самого вечера на кухне Романовых он не появлялся в жизни Катеньки. Девушка не видела его ни в толпе зевак на улице, ни у пекарни, ни в милиции, куда заходила брать справки, ни в больнице. Он словно ушел в свой мир, забыв о ней. А тот вечер оставил после себя лишь неприятный ожег. Катенька остановилась у входа в подвальный спортивный зал. Стояла и думала: «А, собственно, стоит ли?». Нужно ли ей сказать ему об отъезде? Нужно ли ей посмотреть в его глаза цвета коньяка? Что она там хотела увидеть? Сожаление об упущенных днях или, быть может, решимость поехать вместе с ней в столицу? Наивная…. Всё ещё пыталась цепляться за того, кто давно уже строил своё будущее. Будущее, в котором ей не было места. Им двоим было предначертано судьбой страдать. Но страдания каждого заключались в разных вещах, и Кащей понимал это. Поэтому он никогда не говорил громких слов об их будущем. Ведь, будущего у них не было, и быть не могло. Она заставляла жить, а он приносил лишь смерть. С приходом Кащея в жизнь Катеньки, она потеряла все. Потеряла бы ещё больше, останься он в её жизни. Об этом говорили на каждом углу комсомольцы и милиционеры. Об этом думала и Катенька. Ржавая дверная ручка не поддалась нажатию девушки. Последняя ниточка, что связывала её с главой группировки, порвалась. Романова не знала больше адресов, где могла его найти. Не понимала, почему дверь не поддается давлению. Не понимала, почему давлению в своей груди поддалась она. Находясь перед спортивным залом, в котором была лишь раз в своей жизни, Катенька сломалась. А Кащей наоборот знал один единственный адрес, где мог её найти. Он знал, что она уезжает в Москву. Благодаря Витьке узнал. Парень позвонил перед тем, как его начали транспортировать из больницы, чтобы узнать, как поступить с его членством в группировке. Вопрос решился быстро, только к тому моменту в уже бывшей квартире Романовых девушки не было. Она не открывала дверь, когда он пришел. Открыли соседи, рассказав, что девушка ушла ещё рано утром, но без вещей. Значит, должна вернуться. Иначе часы, проведенные в её подъезде, прошли зря. А собственно для чего он пришел? Проститься или объясниться где был? Нет, он пришел увидеть её в последний раз. Потому что, уехав из Казани, она больше не вернется. А даже если надумает, он не позволит. Слишком много боли причинил этот город ей. Кащей был уверен, что Казань не остановилась бы на достигнутом, продолжая отравлять её жизнь. Она стала тем человеком, что бесповоротно изменил его жизнь. Сначала это была глупая случайность. Потом обычное совпадение, что девушка из пекарни, которую чуть не обокрали, была сестрой пацана с его улицы. Но последующие встречи были одной большой закономерностью. Нерушимой действительностью и рассыпающейся в крах реальностью. — Вернулась, — смотря на остановившуюся перед ним Катеньку, протянул Кащей. Он никогда особо не увлекался никем и ничем. Никто не знал о нём ничего личного. Так было всегда и должно было продолжаться, но появилась она. Катенька, что не боялась его, что открыла неизведанную всем вокруг сторону в нем. Она не ответила, только вставила ключ в замочную скважину. Украдкой утерла одинокую слезу, думая, что он не заметит. Заметил. Он всегда замечал всё, что с ней связано. У порога стоял небольшой чемодан с вещами, а рядом сидел черный кот. Его взгляд показался девушке осознанным: он не хотел уходить из этой квартиры. Понимал, что они сюда уже не вернутся. Быть может, осознавал, что больше не увидит своих хозяев. Старый, вечно кряхтящий, в этот раз он мяукал как в детстве. Ластился к ногам девушки, что так и не сдвинулась с места. — Я могу попросить тебя забрать наше золото к себе? — указывая на кота, попросила Катенька, стоя спиной к Кащею. — Злата, то есть Злато, — мальчик хороший. В детстве притворился девочкой, но проблем никогда не доставлял. Кащей — хранитель судеб пацанов с улицы, сейчас был простым рабом этой самой судьбы. Он медленно чах изнутри, но не смел отказать той, что просила с такой болью в голосе. Кащей понимал, что без, теперь уже своего Злато, он зачахнет.