Эликсир озорства, соблазны на двоих и новогоднее настроение

      — И зачем?       Парень крутится около зеркала, аккуратно нанося бордового оттенка помаду. Спину ему уже три минуты прожигает непонимающий, но явно заинтересованный взгляд. Покончив с этим, Бомгю зыркает на Ёнджуна через зеркало, и его пухлые губы расплываются в лучезарной улыбке, издав негромкий смешок. Он плавно приближается к кровати и прячет чужое лицо в своих ладонях, медленно поглаживая по щекам.       — За надом, Джун-и, за надом, — вверяет Чхве-младший. — Не дёргайся, хорошо? Хочу, чтобы всё аккуратно получилось.       Ёнджун поджимает губы и кивает болванчиком, тянется, чтобы окольцевать талию любимого. Бомгю расслабляется и прикладывается к щеке, оставляя первый бордовый след. Поочерёдно, с особой осторожностью касается висков, затем лба, переносицы, мягко и ненавязчиво целует Ёнджуновы губы и хихикает, когда старший намеревается углубить поцелуй, а затем явно осуждающе смотрит, словно у него любимое отняли. Или Бомгю. Хотя именно его сейчас и отняли.       Чхве-младший вновь скользит помадой по губам и повторяет свой ритуал, оставляя новые отметки-поцелуи на тех местах, которых ещё не касался. Хотя, на самом деле касался уже везде, детально изучив каждую клеточку тела Ёнджуна.       — Стоять, — тут же ловят Бомгю обратно, когда он хочет отстраниться. — А поцелуй?       — Я тебя уже миллион раз поцеловал.       — Хочу настоящий.       Бомгю вздыхает и подаётся вперёд, сминая своими губами чужие, чуть морщась от горького привкуса.       — Где же тот непослушный Гю-я, что питается моим недовольством и постоянно ищет способы вывести меня из себя? — тянет Ёнджун, и это ощущается слишком приторно, да так, что оседает розовым на щечках Бомгю.       — А это, — Гю по воздуху чертит кружок напротив чужого лица, — разве не считается? — следует отрицательный кивок.       Чёртов Ёнджун, всё ещё заноза в заднице, как и Бомгю для него. Они друг друга стоят.       — Тогда встречный вопрос к тебе, Джун-и, — выходит спешно и тихо, выдавая смущение младшего с потрохами.       Ему ещё и на вопросы отвечать, много хочет! Но зато повалить на кровать — это с любовью и с радостью. И как вообще эти два идиота пришли к взаимности?       Они валяются в обнимку минут пять, а потом отлипают и расходятся: Ёнджун — в коридор, собираться; Гю — на кухню, выпить воды и своему стакан захватить.       — Буду слоняться по супермаркету с гордо поднятой головой, иначе я не понимаю, ради чего вся эта красота на моём лице, — обещает Чхве-старший, возвращает Бомгю воду и аккуратно застёгивает кнопки тёмно-синей куртки. Чёлка скрывает часть лица, оставляя лишь безмятежную улыбку. Гю протягивает руку к его волосам и ерошит их, а Енджун почти что сразу её перехватывает и принимается покрывать поцелуями-бантиками внутренний сгиб локтя, смотря глаза в глаза.       У Бомгю за душой тысяча чертей проклятых, извращённых самыми похотливыми желаниями, но даже от милых жестов кончики его ушей красным покрываются, буквально сгорая. Ёнджун вечно будет смотреть на такого смущённого младшего. И Гю это понимает, посему быстренько выставляет того за дверь, вручая ключи и кошелёк, а потом щёлкает замком и выдыхает.       Ёнджун умеет сводить с ума.       Он даже не удивляется, когда телефон, преспокойно себе лежащий на дубовой столешнице, громко вибрирует, оповещая о сообщении.       Джуни-ё 💘       выглянешь в окно на секунду?       20:03       Бомгю в предвкушении закусывает губу. Волосы назад зачёсывает, отвечает кратким «хорошо, сейчас» и спешно подходит к окну, поднимая окрашенные диодами в жёлтый жалюзи и заглядывая вниз. Тёплое дыхание оставляет пятнышки на стекле. От земли — всего три этажа, позволяющие разглядеть силуэт, рисующий что-то на снегу.       И без понятия, когда Чхве успел нацепить на себя красную новогоднюю шапку с белым шариком и прикреплённой гирляндой, однако выглядит это забавно. Ёнджун отходит от запорошённой густым слоем снега машины, на которой что-то рисовал (он явно бессмертный), устремляет взгляд вверх и, найдя в одном из окон родные глаза цвета горячего шоколада, указывает на своё творение.       На снегу покрасневшими от мороза пальцами аккурат выведено «I ♡ U».       Гю теряется. Захлёбывается чувствами и улыбается как дурак.       Ёнджун такой любвеобильный, на самом деле. Чхве-младший либо в упор ранее не замечал и стал обращать внимание, лишь когда они начали отношения, либо он глупый, но любимый. Либо всё сразу. Сердце трепещет от любых беспричинных подарков и крошечных напоминаний о любви, что хочется прийти и свернуться у него на коленях котиком, чтобы погладили и за ушком почесали.

Вы:

Сделай сердечко, хочу сфотографировать

20:06

      Получив просьбу, Ёнджун негласно выполняет её и ждёт, пока Бомгю подберёт ракурс и сделает пару фотографий. А потом покидает поле зрения, будучи уверенным, что одна из них будет красоваться на экране у Чхве.       И не ошибается.       Довольный, Гю по-глупому втыкает в свой экран блокировки несколько минут.       — Как же я тебя люблю...       Накатившая волна вдохновения призывает пойти распаковать коробки, в которых лежат новогодние украшения. Первой вещью, попавшей в руки, оказывается пара фонариков со снеговиками внутри. У Ёнджуна их целая коллекция, и все разные — от лётчиков до тех, что помещены в снежные шары. У Бомгю в голове тысяча и одна идея, куда можно их поставить, и останавливается он около подоконника. Он проходится тряпкой по подоконнику, смахивая пыль, и стелет облачно-пушистую белоснежную ткань из искусственного меха. На ней позже оказываются те самые фонарики, маленькие ёлки и пара фигур подарков под ними.       Гю включает нормальный свет и принимается подбирать места, где можно разместить гирлянды. На окна вешаются радужные звёздочки, столешница по периметру обводится маленькими тёплыми огоньками, на занавес крепится ещё одна гирлянда, и он, довольный проделанной работой, ставит руки в бок и проверяет время. 20:36. Можно ещё свечи куда-нибудь поставить.

❄️❄️❄️

      — Гю-я, я вернулся! — кричит из коридора Ёнджун и ставит пакеты на пол.       В гостиной что-то с треском ломается, заставляя сердце болезненно сжаться.       Наспех скинув куртку, Ёнджун вбегает в гостиную и обеспокоенно ищет глазами Бомгю. У него на руках разбитая игрушка и кровоподтёки, тело слабо дрожит.       — Хён, прости, — перебивает Бомгю, когда старший приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, — было так тихо, и я испугался, когда услышал твой голос. Твоя любимая игрушка в руках треснула...       Ёнджуну сердце колет от пожирающей вины в глазах напротив. Он ещё раз смотрит на руки, убеждается в сказанном, но не злится. Не смог бы. Только скрывается в одной из комнат и вскоре выходит оттуда с перекисью, бинтами и пластырями и кидает всё на диван. Проверяет, нет ли под ногами осколков, и поднимает Бомгю на руки, аккуратно опуская на мягкую поверхность. Разбитую игрушку Чхве-младший помещает в предоставленный им пакет. Ёнджун аккуратно проверяет наличие стекляшек в самих ладонях, и смачивает вату перекисью. Осторожно проводит по рукам и наблюдает за реакцией Гю, останавливаясь, когда тот морщится. А у него на губах опять эта улыбка глупая играет в свои игры. Ладони заботливо обматываются бинтами, а на пальцы клеятся детские принтовые пластыри.       — Всё хорошо, видишь? — шепчет Ёнджун и укрывает в объятиях, мягко целуя в висок. Бомгю свои пальцы с его переплетает, разделяя собственное тепло, чтобы прикосновения старшего не обжигали более контрастом температур.       Подготовка к празднику вскоре возобновляется, и парни ставят в угол ёлку. Приятный и доволи сильный хвойный запах с нотками цитрусовых окутывает квартиру и забивается в пазухи, рисуя в сознании картинки искрящегося снега, который так редко выпадает в Корее. Бомгю мгновенно оживляется и радостно бегает по комнате с коробками, раскрывая их и наряжая ёлку вместе с Ёнджуном. Роясь в одной из них, его взгляд цепляется за что-то блестящее и переливающееся. Блёстки-звёздочки.       Бомгю не будет Бомгю, если не высыплет часть содержимого на голову Ёнджуну.       Ёнджун не будет Ёнджуном, если не ответит ему тем же.       И вот они уже бегают по комнате, грозясь перевернуть её всю. Однако влюблённых дураков всегда мало что волнует. Гю уже валяется на полу со своей порцией блёсток в волосах, пока Ёнджун сидит на его бёдрах и щекочет, упиваясь чужим громким смехом.       И через минуту, как ни в чём не бывало, оба идут смотреть, что получилось сделать с комнатами.       У Бомгю блестят глаза при виде проделанной работы. Всё выглядит настолько хорошо, что, кажется, не хватает только искусственного снега. Хочется выйти на улицу и прыгнуть в настоящий — уровень новогоднего настроения бьёт через край. Но это удовольствие он лучше оставит Каю.       Крепкие руки мягко обнимают и притягивают за талию, утыкаясь носом в шею. Тёплое дыхание согревает, и Гю переплетает с Ёнджуном ладони. Глаза сами по себе прикрываются, а голова ложится на чужое плечо. Становится так умиротворённо и тихо, что хочется отдаться сну, растечься в любимых руках, а потом проснуться и приготовить какао с маршмеллоу на двоих. Бомгю себя таким счастливым чувствует. Ёнджун, верно, тоже.              Внезапный телефонный звонок застаёт врасплох. На экране высвечивается имя макнэ, и Ёнджун поднимает трубку. Как говорится, вспомнишь солнце — вот и лучик?       — С наступающим! Давайте, поднимайтесь, мы вас ждём, — радостно сообщает Кай.       — Идём? — Бомгю, не раздумывая, соглашается. — Хорошо, пять минут, и мы у вас. Держите Ни-Ки подальше от хлопушек! — напоследок советует Ёнджун и сбрасывает.       Сверху слышится первый выстрел хлопушки.       Ладно, с этим ещё можно смириться, но встречающие их «жвачки», держащиеся за руки — что-то новенькое.