все оттенки голубого

Акабанэ, как это обычно и бывает, не интересуется ничьим мнением и приводит им вместо господина Аошимы нового юношу, которого лично назначает новым Синим Хранителем. Аизоме слушает это со скепсисом, потому что новичок не выглядит командным игроком: лицо у него исполосовано шрамами, он грубиян, и ему явно плевать на спасение жизней. Догадки Аизоме подтверждаются, когда она допытывает несчастного Рюдзина, и тот сдается, признаваясь, мол, новичок — бывший вор. Вот таких людей теперь и берут в Хранители. Но Аизоме все равно. Ей никогда не стать Хранителем, потому что у Акабанэ глупые заскоки о симметричности пятерки, а еще ей просто нравится быть на фоне, приходить в качестве вспомогательного персонажа. Не всем нужно место под солнцем. Однако она помнит, что больше всех горит идеей занять вакантное местечко Сома, и Сому знатно обламывают, отчего тот вечером пьяненько плачется ей в плечо, когда они идут выпить. Аизоме его искренне понимает: Аошима… новый Аошима ей не нравится, с ним они не сработаются, очевидно. Интересно, покинет ли он пост по своей воле, убьет ли его Акабанэ или же это будет кто-то из предводителей — как знать? Аизоме как-то наплевать, она лишь поглаживает Сому по спине, когда тот продолжает хныкать об упущенном шансе. Сего Аошима — так его зовут — оказывается крайне непростым человеком. Он один из воспитанников их предыдущего лидера, из его сиротского приюта, ничего удивительного, что из него получается уголовник. Он разговаривает исключительно оскорблениями, не интересуется ничьим мнением, а его стиль боя совершенно не элегантен, и не соответствует статусу Хранителя. Он носит исключительно кожанки и гоняет на мотоцикле, и на его имя регулярно приходят штрафы, таким хобби перед детишками не похвастаешься. Полный провал по всем фронтам. Но Акабанэ по какой-то причине просто в восторге, и на собраниях с юниорами (так говорит Сома) нахваливает и нахваливает нового товарища, пока Аошима угрюмо молчит. Аизоме тоже нечего ему сказать, они с ним не друзья, уважением тут и не пахнет. Они просто смиряются с существованием друг друга. Синий батальон и их лидер. После нескольких месяцев Аошима наконец начинает делать результаты: его стиль боя начинает хотя бы чуточку походить на то, как должен драться Синий Хранитель, он пусть и ругается, но кое-как заставляет Синий батальон себя уважать. Он сильный, храбрый, слишком безрассудный. Аошима не бережет себя, и иногда Аизоме гадает, не так ли он получает страшные шрамы на лице. Но она вежливо молчит, а Аошима, видимо, считая ее просто ребенком, не пытается наладить связь. Между ним и Сомой нет той синхронности, как между другими юниорами и Хранителями, они просто сидят рядом на собраниях, а потом расходятся. Это нервирует Сому, и он все плачет и плачет, но Аизоме кажется, что больше всего он боится, что Аошима просто глупо помрет, ведь это будет ответственность Сомы, как второго, того, кто должен прикрывать спину. Потому что Аошима выглядит потерянным человеком. Обреченным. Так длится до тех пор, пока они не находят предводителя тигриного символа, Андрегу. Это личное — видно по тому, как начинает беситься Аошима. Обычно он просто высказывает в лицо все, что думает, но тут его глаза наливаются кровью, ноздри раздуваются, жуткое зрелище — хорошо, что он в шлеме, потому что из Аошимы пример для детишек и правда отвратительный. Ему плевать на командную работу, он жаждет мести, и готов пойти и глупо убиться об Андрегу, только вот даже простофиля Сома понимает, насколько это неразумно, отчего и предлагает свой безумный — совершенно ненормальный по мнению Аизоме — план, с помощью которого можно убить предводителя. Сома знает, что если Аошима ошибется, то это дорога в один конец. Понимает и Аошима. Но они все равно действуют вместе… Андрега умирает, и вот так Аошима начинает постепенно вливаться в команду. В нем перестает гореть пламя, он закрывает гештальт. Жаль, конечно, что после этого Сома сваливает: видимо, стресс его реально доводит до ручки. Аизоме занимает место младшего юниора первого класса (временно исполняющей, поправляет она себя), и теперь наблюдает бестолковые собрания вживую: как Акабанэ ласково улыбается, хотя в его улыбке нет ничего доброго, как шумит Зеленый, и как Аошима переругивается со всеми подряд, из-за чего в ее привычку начинает входить постоянное одергивание. С ней Аошима тоже ругается. Но он явно считает ее младше себя, и потому кое-как пытается сдерживаться, это по-своему мило. Видимо, у него все же есть чувство ответственности, и Аизоме, заручаясь поддержкой Желтого Хранителя (тот на представлении перед публикой собаку съедает), предлагает Аошиме компромисс: она закрывает глаза на его поведение вне собраний и воскресных битв, но перед детьми он будет держать рот на замке. Кое-как они договариваются. Примерно тогда завязывается и их странная… не сказать, что это «дружба». Аошима в принципе ни с кем не дружит, он одиночка, но Аизоме умеет навязываться: они иногда говорят на отвлеченные темы, она выясняет, что ему нравятся ретро-игры, и в дело вступает Конно, который как-то в этом разбирается. Постепенно они смиряются с существованием друг друга, начинают перебрасываться безобидными ругательствами, Аошима прекращает выглядеть, будто загнанная в угол бешеная псина. Он все еще ругается, и даже на собраниях, чем вызывает лишь смех со стороны Зеленого, но становится ближе к ним, теплее. Аизоме нравится находиться рядом. Стоять бок о бок, слушать его голос. Аошима редко улыбается, обычно это кривые и болезненные улыбки, но ему идет намного больше, чем вечно угрюмое выражение. Аизоме узнает, что на самом деле он не такой засранец, что даже может избить кого-то просто из-за маленького котенка, что помогает с детским приютом… Ей хочется быть ближе. Чтобы Аошима взглянул на нее иначе, улыбнулся шире, чтобы взгляд потеплел. Взять его за руку, коснуться шрамов, провести пальцами. Чтобы он, наконец, увидел в ней женщину, а не кого-то иного. Ей хочется ощутить себя любимой. Но потом Аизоме смотрит на себя в зеркало. Даже без одежды, она едва напоминает красавицу Розовую, в ней нет утонченности, ее тело — брак, уродство. В нем нет ничего привлекательного. Аошима никогда не посмотрит на нее с вожделением, а если Аизоме признается ему в сокровенном, то просто посмеется. Эти чувства никогда не найдут ответа, и ей приходиться смириться с тем, что навсегда она останется всего лишь юным протеже. Другие думают, что она просто ребенок, это удобно, и лишь избранные хранят секрет. Они добры, но эта доброта граничит с жалостью, ведь Аизоме никогда не стать кем-то значимым в Хранителях, никогда не добиться ничего в жизни. Ее тело уродливо. Но никто не знает о том, как изнывает ее душа. На людях Аизоме нацепляет доброжелательную улыбку, ведет себя нарочито инфантильно, ласково, и называет Аошиму «старшим Синим», хотя хочет сказать ему: пожалуйста, обними меня, пожалуйста, давай будем счастливы вместе. Чем я хуже остальных? Почему я не заслуживаю счастья? (но она знает ответы) Этого не исправить. Этого не изменить. Никакое божественное орудие не способно сделать ее красивой, любимой и нужной, даже то, что дает Розовой возможность ходить. Эта болезнь гораздо глубже, и, может, дело даже не во внешности, а в том, что Аизоме думает, глядя на себя. А все, что она видит — неказистое нечто, а не женщину. Один раз, скорее как хулиганство, она предлагает Аошиме выпить после работы. Он уже готовится уехать, садится на мотоцикл, когда Аизоме — она переодевается в уличное — озвучивает идейку, и замирает буквально за секунду до того, как нацепить шлем. Смотрит на нее сконфуженно, отчего шрамы на его лице слегка искажаются, потом склоняет голову набок и хмурится. — Тебе же еще нельзя. — С чего бы? — парирует Аизоме. Она называет свой возраст. Аошима просит повторить. Аизоме произносит по слогам, и Аошима несколько секунд молчит, после чего еще раз — неожиданно робко — переспрашивает. Когда он наконец-то убеждается, что это правда, его лицо неожиданно покрывается тенью. Вот так и будет, уныло думает Аизоме, когда он узнает, что таскал на горбу свою ровесницу. Но, неожиданно, он ухмыляется. Это странная реакция. — Да уж, теперь понятно, почему Сома перед тобой лебезил. — Это в характере Сомы, — фыркает Аизоме. — Ну так что? Не хочешь? Она так страшится отказа, что не может поверить, когда Аошима пожимает плечами. — Да нет, можно. Правда, у меня шлем только один. Не будешь орать, если нам опять штраф пришлют? — Ну, может только чуть-чуть. Аошима помогает ей забраться на мотоцикл и просит держаться крепче, потому что он лихачит. Аизоме вцепляется ему в пояс руками, чувствуя под пальцами пресс, исходящее от него тепло, его запах, прижимается крепко-крепко. Они газуют с места, и ей кажется, что Аошима едет чуточку медленней. Уже на парковке у мелкого паба он вдруг чертыхается и цедит: — Срань. Нахрена я сюда приехал на мотоцикле? Пьяным я за руль не сяду. Какая неожиданная праведность с его стороны, удивляется Аизоме. — Ну-у-у, давай позвоним Соме, он заберет? — Может быть. Или заеду завтра, — Аошима явно не хочет слишком долго думать и кивком приглашает ее за собой. — Тут отличное местечко. Паспорт есть? Не хочу выглядеть так, будто спаиваю не коллегу, а малолетку. Владелец явно его старый знакомый, он бегло осматривает документы Аизоме и кивает, будто и не удивляясь вовсе; они уходят к уединенному столику в самом углу. Паб полупустой, по мелкому телевизору рядом с барменом передают спортивные новости. Вдвоем они берут себе по кружке пива и громко чокаются, и Аошима начинает жадно пить. Все это время Аизоме осторожно наблюдает за тем, как ходит его кадык, после чего смущенно отводит взгляд в сторону. Тяжело выдыхая, Аошима ударяет стаканом о стол. — Слава богу. — Что? — с ехидцей интересуется она. — Я так боялся, что ты мелкая. Просто до усрачки. Думал: сейчас ляпну что-нибудь, и все, Акабанэ мне рожу отгрызет. Типа, ты не Хисуи. Та вот на одном языке со мной говорит, а ты вся праведная, сдохнуть можно. Чего не рассказывала-то? — Было бы что рассказывать. Аизоме задумчиво отпивает из стакана. — Согласись, проще воспринимать меня как ребенка, чем… не ребенка. — Мне — не проще, — резко отрезает он. — Разве? — Я боялся доверять тебе опасные дела. Вечно огораживал. А теперь знаю, что ты поумнее Сомы будешь. Ну, то есть, — Аошима вдруг тупит взгляд, — и так знал. Но опыт и умение воспринимать ситуацию у ребенка и взрослого отличается. В смысле, взгляни на младшего юниора Зеленого. Она еще школьница. Но у них такая работа, что ей заниматься тонкими материями не нужно, просто иди вперед до конца. — Ты меня защищал? Когда их взгляды пересекаются, Аошима с серьезным видом кивает. — Да. Потому что это моя ответственность. — Ты мне льстишь, — Аизоме тоскливо улыбается и отводит взгляд в сторону. — Хотя, наверное, мне просто непривычно слышать такое… Понимаешь, предыдущий господин Аошима во всех нас видел детей, даже в Акабанэ. Все сюсюкался. А потом явился ты, и перестал возиться с каждым. Но я, отчего-то, твоя ответственность? — Вы все. Просто… Он медлит на мгновение, поднимая глаза к потолку. — Я не самая яркая лампочка в холодильнике. Хорошо? Он не сопит обиженно, не делает ничего, когда Аизоме начинает хихикать. Вот так легко признается, что не особо смышленый? Алкоголь расслабляет. Они говорят о работе, потом переходят на темы личные. Аошима жалуется на сирот, за которыми нужен глаз да глаз, про неудачные попытки купить что-то в подарок на праздники. Без злости его манера говорить намного мягче, спокойней, в нем легко разглядеть те грани, каких Аизоме не видит в нем до этого еще никогда. Они выпивают еще и еще. В конце концов, Аошиму развозит — намного быстрее, чем ее. Это почти умилительно, и она позволяет себе насладиться зрелищем сполна, наблюдая, как он дремлет на столе. Жалко, что Акабанэ вербует его в Хранителей. Жалко, что они не могут уйти, зажить где-то спокойной жизнью. Как хорошо было бы закрыть глаза на творящийся тринадцать лет кошмар и представить себе мирную тихую жизнь где-то за городом. Но все это лишь несбыточные мечты. Аошима хмурится во сне, и Аизоме мягко треплет его по куце крашенным волосам. Водит пальцем по рубцу у самого виска. Жаль, что ее чувства так и останутся без ответа. Очень и очень жаль. Она наклоняется и едва ощутимо целует Аошиму в висок, после чего жестом подзывает бармена, прося вызвать такси. Работа становится слаженней. Аошима будто теряет клыки. Он все еще вспыльчив и груб, постоянно переругивается со всеми подряд на собраниях, но теперь обращаться с ним проще. Дни текут своим чередом, воскресные битвы проходят без отклонений, и Аизоме уже начинает думать, что впереди все будет спокойно. Со дня бойни с Андрегой почти не случается чего-то из ряда вон выходящего, и она даже позволяет себе расслабиться, предвкушая, что Аошима наконец выдрессирует себе кого-нибудь на замену и уйдет на покой. И так уже засиделся на одном месте. Может, он даже позволит назвать себя по имени — Сего, а ее назовет Комачи. Но потом на воскресной битве появляется захватчик, который не хочет следовать плану. Спустя пару дней, он ворует божественное орудие Акабанэ. Убивает Аошиму вместе с Пэлтролой. Один маленький жалкий захватчик. Аизоме слушает объявление о его гибели, но ей кажется, будто слова проходят мимо, настолько она не способна воспринять ничего из сказанного. Она глупо раз за разом переспрашивает, и гонец плохих вестей — мальчик по имени Сакурама, который находит его тело — спокойно повторяет все раз за разом, будто и сам слишком шокированный увиденным. Сего мертв… У него сквозная дыра в глотке, а еще пробито сердце. Эти раны не вылечить «Аматэрасу», и Розовая лишь качает головой, когда Аизоме робко интересуется, можно ли попытаться. Хотя она и сама знает, как это глупо. Знает… но все равно интересуется. Когда возвращается в гарнизон, то видит, как хнычут новички, как многие не знают, что делать. Они теряют лидера, свой стержень, еще чуть-чуть — и наследие Аошимы распадется на осколки, не поддерживаемое ничем. Потому ей приходится взять все в свои руки. Все же, она младший первый юниор. Нацепить фальшивую вежливую улыбку и выйти вперед, оглашая: — Не время отчаиваться. Нам еще многое предстоит. Аизоме и сама себе не верит. Ах, я так зла, я так зла. Что мне делать с этой яростью? Ведь если она потухнет, то от меня не останется уже ничего. Такие мысли раз за разом посещают ее голову. Она надевает старую фальшивую маску и продолжает играть привычную роль, мысленно же желая лишь одного — убить всех, кто был виновен в гибели Аошимы. Это его не вернет. Он уже никогда не взглянет на нее в ответ. Не назовет по имени. Она это прекрасно понимает. И если она не получит своего счастья… То и захватчики тоже.