Одинокий день

Снег кружился, спускаясь на землю. Бездомные кошки мяукали, сворачивались рядом друг с другом, пытаясь согреться. Слишком яркая зима для этих мест, возможно, слишком беспощадная. Уличные музыканты играли посреди улицы, звучало некое подобие оркестра. Музыка заставляла Чимина двигаться. Он сбавил шаг, слегка покруживаясь в танце. Он выглядел странно, может, нелепо. Его тело, облачное в прохладное пальто, изгибалось пусть и слабо, но не теряло изящества. Некоторые проходящие, кидая денег музыкантам, останавливались, бросая взгляд на него. На блондинистых волосах Пака сияли снежинки, переливаясь под светом уличных фонарей. Его светлое лицо, слегка забвенное, привлекало внимание. Мягкая улыбка, слабо прятавшаяся за пушистым шарфом, была ангельской. Посреди оживлённой площади, под ноты льющиейся музыки, он был подобен ангелу. В канун Рождества, словно спустившийся с небес, он воздушно передвигался, будто не было во вселенной ничего лучше этого. … Юнги кутался в куртку, стараясь согреться. В этом году зима не оказалась щадящей, морозя щёки и кончики пальцев. Его шапка уже давно была покрыта лёгким слоем снега, делая его подобным снеговику. Всё в его жизни казалось не совсем правильным, словно он сделал небольшую ошибку в направлении и сбился с пути. В это Рождество ему не хотелось праздновать. Ему не совсем хотелось существовать, словно всё это было неправильным. Юнги лишь бродил по улицам города, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы скрасить его существование. Помимо, конечно, тёплого дома и кружки горячего чая перед телевизором. Сейчас он мог мечтать об этом, жалуясь на то, что счастье в мелочах. Лёгкая мелодия коснулась его слуха и он повернул, вновь меняя направление, может, уже в десятый раз. Неяркие огни площади, гирлянды, украшающие витрины магазинчиков, привлекали его внимание. Ему пришлось высунуть покрасневший нос из-под тёплого шарфа и тогда ему в ноздри ударил запах выпечки и горячего шоколада. Здесь было несколько лучше, чем в небольших переходах жилых улиц. Оркестр стоял на небольшом островке, а рядом с ним толпилась небольшая кучка людей, похожая на скопление возле неудавшейся театральной сцены. Мину пришлось пробираться сквозь людей, чтобы увидеть его, однако.. Кое-что другое привлекло внимание Юнги. Парень что, словно лаская пространство, танцевал посреди площади. Он был похож на нечто столь эфирное, что у Юнги не могло сформироваться что-то не похожее на кроме: «Вау». Его глаза сияли, словно отблёскивая свет нескольких тысяч звёзд. Он был прекрасен и.. Юнги вдруг осознал, что ничего, кроме восхищения не имел в своей голове. Несколько восхитительных строк сложились внутри его разума и это словно согревало его изнутри. Настолько лёгким и безвременным он не ощущал себя слишком давно, чтобы не восхититься. Этот парень, что так легко извивался был потрясающим, переворачивая несколько вразумительных аргументов Мина с ног на голову. Он и не заметил, сколь лёгким были его собственные шаги, направляющиеся к парящему в своих движениях парню. Разум Юнги выплыл из бездонного озера лишь тогда, когда под его ладонью оказалось шершавое плечо, облаченное в пальто. — Оу.. — неимоверно нежный голос, словно только-только вышедшего из задумчивости парня, был сродни благословению. — Извините? Губы Юнги поджались, превращаясь в белёсую линию, отражающую лёгкое смятение и озадаченность. — Нет, я.. Это вы меня извините, я.. — он давно не чувствовал себя столь неловко, поэтому прочистил горло, давая себе секундную передышку. — Вы выглядели очаровательно. Лёгкий румянец, который, Юнги надеялся, не имел ничего общего с холодом, проступил на лице парня. Тогда Мин почувствовал себя слегка увереннее, ощущая слабое преимущество. — Спасибо! Я, м-м, не думал даже.. — парень глотнул воздуха. — Я имею ввиду, что не хотел привлекать внимания. Это оказалось слегка.. — он посмотрел вокруг, словно ощущая чужие взгляды. — Смущающе. Мин округлил глаза: — Да, наверное. Но признаюсь, это было неплохо. Я.. Вообще я хотел попросить вас о танце со мной. Смущающе. Да, этот парень напротив Юнги находил отличные слова, «смущающе» — именно так Мин и ощущал себя. Он почувствовал мягкое, но холодное прикосновение к своей ладони. Моргнув пару раз, парень напротив него неловко фыркнул, заставляя Юна покачиваться в такт мелодии. — Меня зовут Пак Чимин. — он хихикнул, смотря на, наверняка, удивлённое выражение лица напротив. Пак Чимин. Это звучало хорошо. Юнги захотелось повторить следом это имя, ощутить как оно слетает с губ и оставляет послевкусие на языке. Но, наверное, он выглядел бы смешно, сделав нечто подобное. — Мин Юнги. — вырвалось у него слегка осевшим голосом. Чимин кивнул. Его ладони скользнули вдоль рук Мина, останавливаясь на плечах. Юнги чувствовал это так, словно был наэлектризованным, так, словно впервые мог осязать чужие прикосновения. Они слегка покачивались, следуя мелодии, которая, кажется, перестала быть сенсорной. Звук не был слышен, но становился ощутимым, словно лёгкий слой чего-то приятно дурманящего. Пак откинул голову назад, смеясь, и тогда их движения стали более размашистыми. Они кружились, вальсируя по небольшому промежутку улицы. Внутри черепной коробки Юнги будто закоротило все провода. Ему казалось, что всё не может быть так хорошо. Лицо парня напротив словно сияло, его румянец вдоль скул был нежным, а его глаза горели заражающим озорством. Он был подобен мнимой аллюзии счастья, что заставляло сердце небрежно потрескивать внутри грудной клетки. — Чем ты занимаешься? — шёпот Чимина достал до его уха. Если бы Мина заставили признаться, то он бы сказал, что был чрезвычайно взволновал, однако сейчас он лишь небрежно пожал плечами, убирая одну руку с талии Пака (подождите, откуда?), после чего уложил его ладонь в свою. — На самом деле я музыкант. Не такой уж и известный, но всё же, на жизнь хватает. — Юнги неловко отвёл взгляд. Ему, на самом деле нравилась музыка, но говорить об этом ему было стыдно. — Юнги! Это здорово! Музыка это.. Это словно течение, которое несёт тебя, она может успокоить, утопить в себе, а может настолько воодушевить, что будешь пархать над землёй. Музыка.. Это круто. Правда, у меня даже нет слов. Юнги впервые за вечер смог позволить себе посмеяться. Это оказалось таким истомым чувством, что лёгкие словно захватило в паутину. — А чем занимается Пак Чимин? — тон его голоса оказался полным заботы. — Ну-у. Знаешь, только не разочаровывайся, окей? Я блогер с , может.. Миллионной адиторией? Глаза Мина расширились: — Оу.. Это было неожиданно. Я бы.. — он замолчал, делая глубокий вздох. Чимин был красив, он был уверенным и сложно было недогалаться, что он достаточно популярен. — Я облажался, не так ли? Пак покачал головой: — Нет. Ты, м-м, произвёл впечатление. — Что ж, ты танцевал посреди площади. Могу сказать, что из нас двоих именно ты впечатляющий. — Юнги почувствовал, как к щекам приливается кровь. Это было таким простым. Просто говорить с Чимином, кружась посреди улицы. Это было странным, но небрежным и гармоничным, и Юнги просто не хотелось покидать этот момент. Он не заметил даже того, что они остановились. Их тела были очень близко друг к другу, настолько, что он мог чувствовать дыхание парня на своих щеках. Казалось, словно было возможным пересчитать реснички на поддрагивающих веках Пака. Юнги услышал хлопки. Они с Чимином повернули головы, находя толпу, скопившуюся рядом с небольшим оркестром. Было неловко ощущать все эти взгляды, поэтому Мин опустил глаза. — Ты не хотел бы прогуляться? — произнёс он, начиная ненавидеть то, как жалко прозвучал его голос. Чимин сжал его ладонь: — Конечно. — воздушно произнёс он. Казалось, что Пак был смущён, но улыбался, потому Юнги почувствовал себя увереннее. И, ох, Юнги надеется что не светится на самом деле стольже ярко, как ощущает себя. На самом деле он такой идиот, податливый и уязвимый — лишь улыбнитесь ему и он растает, будто свеча на праздничном торте, о котором забыли. Если честно говорить, то он устал от серьёзности окружающих его лиц — менеджера и продюсера, его родителей, слишком заботливых друзей. Обычно его спрашивают: «Ты в порядке?», «Как с музыкой?», « Хорошо ли ты себя чувствуешь?». Возможно, Чимин просто не знает его слишком хорошо, чтобы возлагать на себя пробелы Мина. И, было бы славно, если эта встреча не станет их последней подобной. Немного волнительной, но беззаботной. Когда с ним в последний раз обращались подобным образом? Когда он в последний раз ощущал, как потеют его ладони лишь от того, что он находится рядом с человеком, который заставляет его сердце биться в лихорадке.. Нет. Нет, ему стоит прекратить подобные рассуждения. Они идут вдоль ярко освещённой улицы, настолько, что казалось вот-вот и наступит озаряющее утро. Многие лавочки были открыты, празднуя Рождество. Им с Чимином удалось купить горячего вина, чтобы согреться. На самом деле, казалось словно Пак не был столь озадачен холодом ночной улицы, но, на самом деле его руки уже подрагивали, а мягкий румянец превратился в красные, обкусанные морозом щёки. Их стаканчики глинтвейна заканчивались быстро, что не могло означать их конца. Они с Паком продолжали идти и Юнги, на самом деле, не мог понять о чём именно они говорят. Их разговор был забавным, но не имеющим смысла. И это было легкое чувство. Была уже, наверное, четвёртая порция вина, когда Чимин потащил его к одной из скамеек. Это был прекрасный зимний сквер, где были небольшие сугробы, с сияющим в лунном свете покровом. Вновь начал спускаться снег, мягко кружась в безветренном пространстве, словно вальсируя в лёгких падающих движениях. Пак слегка поёрзал, прижимаясь плечом к плечу Мина. Даже если он и заметил этого, то не подал вида. Они были такими . . Они не могли сидеть молча, хихикая надо всем миром. — Слушай, Юнги.. — голос его был приглушённым и самую малость серьёзным. — Ты бы не хотел, ну, пойти ко мне? У меня гораздо теплее. А ещё бутылка вина повкуснее. … Это не должно было так обернуться. Юнги сидит на диване и смотрит на Чимина в дверном проёме, слишком уж выжидающе глядящего в ответ. Бутылка чопорно-дорогого вина была выпита и оставлена в небытие на краю журнального стола и, на самом деле, кажется, она была лишней. Голова кружилась так, словно тысяча звёзд решила станцевать гавот в черепной коробке Мина. Чимин обеспокоенно прокашлялся, неуверенно смотря на Юнги, как будто он мог сказать «нет». (Мин представляет как говорит это «нет», как оно ложится на языке и слетает с губ. Что ж, гораздо приятнее говорить «Пак Чимин». Было ли достаточно этого, чтобы спасти их? Стало бы это поворотом в их жизни, который расставил бы всё по местам? Они, казалось, успели стать друзьями и что он теперь может поделать с этим? Абсурд). Лицо Пака изображает тысячи эмоций, когда Юнги поднимается с дивана. Его ноги довольно худые, придающие некий паучий шарм движениям. Сейчас он выглядит либо пугающе, словно хищник, либо просто по-идиотски. Как он мог сказать «нет»? Было глупо ожидать от него нечто подобного, после нескольких бокалов вина и теплоты дома ( их бесчисленных откровенных разговоров, мягких улыбок, ангельских глаз Чимина). Как он мог отказаться от поцелуя? — Да, давай. — он старается звучать непринуждённо, но чувствует проступающую дрожь в руках. Глаза Чимина очаровательно округляются: — Правда? — Если ты так хочешь. Это странно. Он никогда не спрашивал разрешения на поцелуй. Его никогда не спрашивали. Никогда он ещё не соглашался на подобное с таким трепетом внутри. Он подходит всё ближе, пока его грудная клетка не упирается в грудь Чимина. Пак ахает, и Боже, это совершенно влиятельный звук, который собирает что-то внутри по кусочкам. На лице его читается уязвимость и испуг, но в то же время — зачарованность, словно нечто подобное у него тоже впервые. Юнги наклоняется ближе, и ближе, и где-то, где должно быть его сердце, потухшие угольки начинают вспыхивать, обжигая рёбра. Под его ладонями в мгновение оказываются плечи Пака, чьё тело, будто нечто воспалёное, горячее и возбуждённое. Чиминовы глаза приоткрыты лишь наполовину, по губам пробегается влажный язык. — Вот так?..— говорит он до того, как собственными губами касается губ Чимина. Лёгкий, целомудренный поцелуй. Он подобен морозному воздуху зимой, такой же внезапный и обжигающий кожу. Юнги отстраняется на пару сантиметров, пытаясь удержаться от взгляда на парня напротив. Слишком много искушения для него. — Нет, это не.. — Пак разочарованно вздыхает и Юнги.. Юнги немного слаб перед этим разочарованием. Он вновь прижимается к чужим губам. — О, Господи.. Чимин успевает ещё что-то невнятно пробурчать в поцелуй. На этот раз он приоткрывает рот, мягко запуская язык Мина внутрь и.. Как-то резко всё переворачивается. Чимин начинает вести, слегка покусывая губы Юнги. — Вот так.. — шепчет Чимин и Юн сокрушается под ним, скользит языком меж его губ, и вот они уже вжимаются друг в друга. Они целуются — Целуются!? — и Мин чувствует кромку зубов Чимина, которая норовит прикусить язык и губы. Пак кладёт ладони на талию Юнги, слегка поворачивает голову влево и это становится идеальным, словно они затерянные кусочки пазлов, что наконец-то сошлись. Неостановимое, восхитительное, пугающее соответствие. —Да. Да, м-м, именно так. — говорит Чимин, словно поощрение. Юнги прижимает его ближе к двери, а Пак стискивает кулаки, сжимая кожу под ними. Столкновение губ, жаркое и простое, пробирает кожу мурашками и вдруг — Чимин замирает. Юнги не знает, что это. Паника? Осознание? Ему приходится отпрянуть, перестать поддаваться и стать чуточку твёрже, возвращая себе землю под ногами. Чимин правда: — Если ты хочешь, то там есть и кровать.. Увертюра, с громким трезвоном скрипичных струн, окончившаяся началом спектакля, таким же резким и своеобразным. Их губы сцепились, влажные и горячие, столь похожие, но слишком подходящие друг другу, чтобы быть одним и тем же. Чимин ухватился за костлявые бёдра Мина, вжимаясь в него с силой, подобной той, с которой хищники прыгают на своих жертв. Юнги лишь мог ощущать, как его желание расцветало чем-то кроваво-красным, горячим и липким внутри. Кровать была мягкой, плюшевой с горой подушек и пастельных пледов. Дом Пак Чимина был слишком мягким, бля того, кто с цепкостью хватался за пуговицы на кардигане Юнги. Для того, чьи губы были умелыми и пряными. Спина Мина выгибалась дугой от каждого прикосновения горячих рук, от каждого резкого движения его губы прикрывались. Он издавал звуки, с которыми не мог существовать до этого в симбиозе, однако сейчас, словно в паутине он мог лишь смириться с этим. Пак прошёлся ладонью вдоль грудной клетки, спускаясь к кромке его джинс. Кожа Юнги, бодобно гусиной, покрылась мурашками, когда взгляд Чимина, слегка туманный и возбуждённый, окинул его. Ему хотелось, чтобы взгляд дольше скользил по его телу, осматривал каждую деталь и со временем привык, падал на те места, где от прикосновения в его лёгки лопались мыльные пузыри. Чтобы тёплые ладони сжимали его бока, прижимая тело к телу, заставляя потираться друг о друга, скользить, лишь бы быть ближе. Ему пришлось прикусить губу, сдерживая восхищённый звук, когда руки Чимина не коснулись и пуговки на штанах, но с молниеносным вжиком избавились от брюк на Паке. Его член был возбуждённым, он был большим и Юнги чуть не задохнулся, лишь смотря на него. Твёрдым движением Чимин обхватил себя, выпуская сдавленны выдох, похожий на предшествие урагана. Руки Пака, словно изнывая, покрылись рисунком вен, и он толкнулся в кулак, продолжая смотреть в глаза Мина. — Ты хочешь этого? Чтобы я трахнул тебя, вместо кулака. — твёрдым и жадным казался его голос. Словно здравый смысл и алкоголь боролись в нём за право вести познание*. Юнги предательски содрогнулся, хныкнув, словно вот-вот расплачется. Его тело казалось напряжено слишком сильно, член в джинсах изнывал и он просто не мог ничего поделать с собой. Его руки потянулись к шее Пака, он притянул его лицо, всмаривась сквозь пелену. Губы покалывало. Сводило невыносимо и он, позволив себе куда больше вольности, поцеловал Чимина. Чужие руки схватили его под поясницей, Мин чувствовал чужое возбуждение, прокатывающееся по его ширинке. Чимин улыбнулся, его пальцы расстегнули молнию, слишком ловко сняли штаны. — Я расценю это как «да». — Ты просто блятски раздражаешь. — сказал Юнги, зарываясь пальцами в волосы Чимина, длинные и податливые. — Тебе повезло, что мне это нравится. Пак скинул руки Мина, его улыбка была похожа на голодный оскал, ехидную усмешку и что-то такое.. ( ласковое на самом деле, однако признавать это было сродни погребению заживо) — Тебе повезло, что ты мне нравишься. И шум в ушах. Звонкий и пронзительный. Крепкие руки с ожесточение вцепившиеся в его бока. Он надеется, что останутся синяки. Он хочет подчиниться. Лечь и позволить овладеть собой, отдать волю и просто следовать течению. В нём это заложено. Юнги не должен быть таким, но сила чужих рук, внимательный взгляд на его коже, горячее дыхание и Чимин.. Чимин заполняет всё возможное. Весь мир сжимается до маленькой комнаты, в которой они вдвоём. И это чувство, уже далёкое от осознание будущего завершения, хочет порождаться в нём вновь. Ощущать силу грубого прикосновения. Губы, пухлые и мягкие. Дыхание, обжигающее. Наглую и хищьную гримасу. Пак отстраняется. Воздух меж них холодный и обжигающий, такой нежеланный и скользкий. Чимин спускается, его губы порхают над грудью, язык, юркий и дразнящий, опускается в пупок, влажно вылизывая. Позвонки хрустят, когда Мин выгибается. Его тело, непослушное и глупое, отзывается на каждую манипуляцию. Юнги давится воздухом, он кашляет, содрогаясь, он чувствует улыбку на своём члене, вибрацию смеха, что заставляет сдвинуть ноги. Голова Пака находится между его бёдер, зажатая, его пальцы сжимают их, но Чимин продолжает. Его голова скачет вверх и вниз. Тепло и влажно, с хлюпаньем. Мин не может держать руки при себе, он комкает простынь, стонет, стараясь заглушить это сжатыми губами. Что-то проходится по его анусу. Пальцы дразнят, лишь слегка проникая внутрь и желание Юнги, слишком большое, чтобы терпеть это, заставляет вскрикнуть. Он хнычет, пытаясь извиваться, чувствует больной шлепок по бедру, горячим пятном расходящееся внутри. Чимин отстраняется от возбуждения Мина, облизывает головку, прежде чем перевернуть Юнги. Слишком резко, слишком грубо. Юнги стонет. Слишком громко, слишком шумно. Он чувствует пальцы, горячие руки, что хватают за таз, приподнимают, ставя в колено-локтевую. Бедра юнги начинают дрожать в предвкушении, он чувствует как его сфинктер разрабатывается, чувствует, как проникают в него чужие пальцы, разрабатывая. С ним давно не играли. Слёзы катятся по его щекам, но он может чувствовать лишь пальцы. Пальцы Чимина такие уверенные. Они прохладные и умелые. Юнги всхлипывает и скулит, подобно течной кошке, он крутит задницей, прося больше. — Хороший. — слышит Мин, чувствует поцелуи на пояснице и слабые укусы. Ему хочется больше. Больше. Пожалуйста. — Такой хороший, Юнги. Только здесь и сейчас, только для меня. Юнги всхлипывает, так пожадному пытается тереться о Чимина, что готов рыдать. Готов просить. — Чимин.. — его голос дрожит. Юнги слышит на это лишь вопросительное мычание, нахальное. Чувствует эту дьявольскую улыбку на губах Пака затылком. — Ты можешь просто.. Пожалуйста, Чимин, просто трахни меня. Слова перемешиваются на языке. Так глупо и странно, но приятно, пьяно. Мин чувствует как становится пустым. Невероятные пальцы партнёра выходят из него, оставляя зудящую пустоту, но он терпит. Он терпит чтобы получить вознаграждение. «Вознаграждение»? Это может стать идеальным словом для Чимина, такого нежного и заботливого, но грубого в постели. Словно мечта Юнги. — Ты ждёшь, милый? Хочешь меня внутри, так ведь? — влажные паковские пальцы скользят по спине, вдоль боков спускаются вниз к животу. Он поглаживает его, заставляя Юна выпрямиться, облокотиться на горячую грудь Чимина. Его руки спускаются вниз, к члену, медленно начиная поглаживать. — Попроси. — Пожалуйста. Войди в меня, пожалуйста. — выдыхает. Совершенно сбитый. Пустой внутри. Опустошённый. Головка проходится по анусу Юнги. Всё тело вздрагивает, напрягается. Он готов молить Пака, умолять не обращать внимание, просто никого у Мина давно не было. Но.. Чимин лишь целует в шею, нежно и ласково. Проходится одной рукой вдоль всего тела Юнги, доходя до волос. Поглаживает, словно щенка. Юнги расслабляется, позволяя Паку убрать руку с чужой головы, войти наконец-то. Его стоны ставятся липкими, словно пар. Его голос дрожит, смешиваясь с кратким шипением Чимина. Их тела, словно одно целое. Это приятно, слегка грубо, но полюбовно. Как-будто читаешь роман десятилетки о её любимых айдолах. Словно кружишься в танце под водой. Словно тонешь, идёшь ко дну за привязанным к шее камнем. Движения становятся резче, голоса громче. Слышится стук в стену, будто они разбудили соседей. Неважно. Просто, блять, они одно целое. Наконец-то Юнги не чувствует себя одиноким. Не сегодня, не сейчас. ... Чимин просыпается от неугомонной трели будильника. Его голова раскалывается, кружится, но совершенно не изящно. Он тянет руку к телефону, но звук затихает. Ему приходится приоткрыть глаза. Оу.. В его спальне красивый мужчина, который пытается кричать шёпотом. Довольно горячо. — Нет, Джуни! — шепеляво, мило, может, совсем чуточку сексуально. — Я не ночевал дома, так что приду максимум через полтора часа. Мне нужно будет забрать ёбанную демку... Нет! Какая тебе нахуй разница, Джун! Просто не ночевал. Юнги. Его зовут Юнги и.. Они переспали. В Паке появляется чувство стыда. Кажется, этот парень был занят и.. Это плохо. Ужасно для них обоих. Чувства, которые успели проесть медовой ложкой место для себя в сердце Чимина уже не смогут так быстро собрать вещи и переехать. Мин заканчивает вызов, вздыхая. Его тело поворачивается к кровати, а лицо меняет выражение с раздражённого на нечто уязвимое. — Доброе утро. — говорит он, и сердце Чимина что-то пронзает. — Не хотел тебя разбудить. Я.. Я позволил себе приготовить кофе, так что если хочешь.. — Кто тебе звонил? — звучит словно пощёчина. Чимин может начать писать книгу, как это делают некоторые блогеры. Он мог бы назвать её «Сейчас мне разобьют сердце, а я — чей-то ебальник». — Мой друг. Если ты помнишь, то я говорил, что музыкант и.. Мне стоит уйти, Чимин? Я всё понимаю, — его ладони разжимаются, телефон выпадает, Мин кажется растерянным и задетым, — типа, тебе может.. Нужно было что-то на одну ночь или типа того. Чимин качает головой. Глупо. Сейчас всё слишком глупо. Название той книги стоит изменить, что насчёт «Два идиота потрахались по пьяни и теперь чувствуют себя неловко»? Что ж, это в большей степени подходит. — Останься. Мы можем выпить кофе и.. Я подвезу тебя до дома? — Чимин старается, однако то, как милая улыбка расцветает на бледном лице заставляет его улыбнуться в ответ. — Всё в порядке, Юнги, ты можешь остаться здесь, правда.