Черновод

Цинсюань кричал. Истошно, срывая горло. Это лишь распаляло интерес его обидчиков, и они продолжали свои издевательства с новой силой. Сперва он думал, что сможет улизнуть по-тихому, когда пираты уснут. Ему не впервой попадать в подобные ситуации. Но в этот раз всё пошло не так. Сперва его связали и по одной отрывали чешуйки с чувствительного хвоста. Далее всё было только хуже. Эти отвратительные вещи, которые с ним творили эти монстры… Даже вспоминать мерзко. Он беззвучно заплакал, уже смирившись с судьбой. Поэтому, когда пираты пришли чтобы в очередной раз надругаться над ним, он уже не кричал, а лишь взирал на обидчиков потухшим взглядом. Говорил ему брат не высовываться из отчего дома, так он его не послушал. А теперь он больше никогда не вернётся в родные глубины. Никогда более не увидит лицо Ши Уду. Если бы он верил в их морское божество, то уверен, что тот и сам бы изгнал его на сушу, лишь бы не позорил весь их род. Цинсюань вымученно улыбнулся, вспоминая о старинных легендах, которые ему в детстве так любила рассказывать мама. По преданиям, их божество – Черновод, когда-то давно был человеком, пока того не предали те, кому он больше всего доверял. Тогда он принял решение отдать свою душу морским просторам. Но вместо того, чтобы умереть в бушующих волнах, море приняло его как родного сына, залечивая все раны и позволяя обрести своё счастье в тёмных глубинах черных вод. И с тех пор, он оберегает каждого морского жителя. Если верить легендам, он был самым первым русалом, их прародителем, но Цинсюань никогда не воспринимал эти сказки всерьез, хоть и считал их очень интересными. В детстве он опрашивал каждого русала их деревни, собирая информацию о Черноводе по крупицам. Хуа Чэн, самый старый представитель русалов которого он знал, поведал ему о песенке, которую, по его словам, может слышать Черновод. Цинсюань прикрыл глаза, вспоминая заученные наизусть слова. В детстве он постоянно повторял строчки песни, действительно веря в то, что Черновод слышит его. Когда он вырос, то больше не пытался призвать божество, да и вообще перестал в него верить. — Он сдох что-ли? Мне больше нравилось, когда он кричал, – Видимо, кого-то не устроило его молчание, но сил на крики уже не осталось. Говорят, русалы не плачут. Цинсюань просто уже всё выплакал. Сзади послышалось копошение, а через некоторое время русал испытал дикую боль в районе спины. Он что-то прохрипел задушено, не в силах пошевелиться от пыток. Пираты отрезали его плавник по маленьким частям, одновременно с этим продолжая насиловать. В попытке отвлечься от ужасающей боли, он как мантру проговаривал давно забытые, но такие родные слова песни из детства.

Слух ласкает песни звон, ему лучше смириться …он хочет утопиться… Всё готов отдать русал, лишь бы на миг увидеться

Цинсюань не смог бы сказать, когда всё изменилось. Просто в какой-то момент ясное небо застелило тучами, а спокойное море начало бушевать. Приподняв глаза, он заметил в воздухе фигуру. Длинные волосы разметались в разные стороны, а черные одежды развивались, словно паруса проклятого корабля. Но не это удивило Цинсюаня, нет. Силуэт был окружен несколькими десятками огромных рыбьих скелетов, а вода черного моря кружилась вокруг этого человека, словно в таинственном танце. Это зрелище было до того прекрасным, что Цинсюань непроизвольно задержал дыхание, напрочь забыв о тревожащих ранах. В этот момент он готов был поверить в эту неизвестную богиню. Однако, когда фигура ступила на палубу корабля, Цинсюань понял, как заблуждался. Несмотря на длинные волосы и стройную фигуру, это определенно был мужчина. Черные омуты хмуро смотрели в самую душу. Он невесомо ступал по прогнившим доскам, не оставляя ни следа, пока пираты разбегались в разные стороны. Кто-то додумался выстрелить в незнакомца, и в тот же миг одна из костяных рыб одним укусом разорвала наглеца, оставляя лишь жалкие огрызки в напоминание о пирате. Цинсюань вскрикнул от неожиданности, никогда ранее не видевший таких жутких убийств.

Поздно милый, но не пугайся Дьяволу морскому отдайся

Один из насильников схватил его за волосы и приставил нож к тонкой шее. Он сглотнул вязкую слюну, чувствуя, как острое лезвие впивается в кожу и бешеный стук собственного сердца. — Ещё шаг и от него останется одно филе, – Пират грязно сплюнул под ноги незнакомцу, — Плевать, кем бы ты ни был. Хоть самим Посейдоном. На лице мужчины не промелькнуло ни эмоции, когда он щёлкнул пальцами и волна располовинила надвое его обидчика. Русал зажмурил глаза, ожидая такой же участи, но боли не последовало. Его облило морской водой, не причиняя никакого вреда. Незнакомец проследовал ближе и аккуратно подхватил измученное тело русала на руки, отступая за борт. Цинсюань ойкнул и схватился за плечи неожиданного спасителя, чтобы не упасть. Хотя где-то на подсознании он знал, что его и так не уронили бы. Уже погружаясь в воду, мужчина свистнул и Цинсюань краем глаза заметил, как костяные рыбы начали кромсать пиратов, вместе с их судном. Как только мужчина оказался с головой в воде, его одежды преобразились в огромный черный хвост с изящными плавниками. Он был в несколько раз крупнее Цинсюаня, хотя русал уже некоторое время как перестал расти. Черные волосы незнакомца на вид были словно шёлк, а ветвистые костяные рога обрамляли его голову, словно корона. Будучи в окружении родных вод, Цинсюань решился задать вопрос, в надежде что его не убьют за наглость. — Кто Вы? – Хотя ему казалось, что на подсознании он уже знает ответ. — Это не так важно. Цинсюань вздрогнул от звука его голоса. Мужчина говорил тихо и равномерно, успокаивая едва пришедшего в себя русала. — А мы еще встретимся? – Цинсюань не хотел покидать общество незнакомца. Он чувствовал необъяснимое притяжение и спокойствие рядом с ним. — Возможно, – Черные глаза смотрели всё также хмуро, но где-то в глубине проглядывалось тепло. Чувствуя величайшую благодарность к этому мужчине, Цинсюань порывисто обнял его и поплыл в направлении деревни, пока эти омуты не увлекли его с головой.

***

С тех пор жизнь Цинсюаня значительно преобразилась. Он вернулся в родную деревню, но прошлого отношения уже не было. Потерять девственность с человеком – это самый страшный грех среди морского народа. Из поколения в поколение никто не нарушал эти устои, поэтому все избегали Цинсюаня, словно прокаженного. Для всех он стал изгоем, порочным мальчишкой, который сам нарвался на неприятности, а значит заслужил. Даже родители с братом отвернулись от него, стараясь лишний раз даже не разговаривать. Один лишь старик Хуа общался с ним как раньше, да усмехался по-хитрому. В один из таких дней старый русал задал вопрос, заставив его сердце остановиться. — Как прошла встреча с Черноводом? – Цинсюань никому не говорил о своем спасителе, но это, видимо, не волновало мудрейшего русала их деревни. — Откуда… — Да брось. Мне не две сотни лет, – Хуа Чэн засмеялся, — Я вижу этот блеск в твоих глазах. Ты опять начал спрашивать меня о старых легендах про Черновода, хотя не делал этого с самого детства. Я ведь прав? – Цинсюань смущенно кивнул и поведал о своих приключениях. — Вот как. Он вновь решил показаться… — Вновь? Он уже делал это ранее? – Цинсюань округлил глаза. Раньше старик не рассказывал ему о том, что такие случаи уже были. — Это случилось несколько тысяч лет назад. Один маленький мальчишка попал в море, без шанса на спасение. Он пытался плыть, но вода была повсюду. Когда его силы уже были на исходе, и тело медленно погружалось на дно, перед ним возникло существо с ветвистыми рогами и огромным черным хвостом. Черновод сделал его жителем морских глубин, тем самым спасая его. Насколько я знаю, это был последний раз, когда он показывал своё обличие перед другими. Цинсюань завороженно слушал этот рассказ, с каждым словом восхищаясь своим спасителем всё сильнее.

***

Цинсюань воровато оглянулся, пробираясь среди ночи в храм. В последнее время он стал здесь частым гостем, но в дневное время суток священник прогоняет его взашей, считая, что он порочит храм своим присутствием и навлекает беду на их деревню. Меж тем, он продолжает проявлять свое упорство и, пробираясь сюда каждую ночь, благодарит божество за спасение. Оставив подношение, Цинсюань начал свою ежедневную молитву, желая процветания божеству. Закрывая глаза, он каждый раз представляет Черновода перед собой. Как тот мягко касается его волос, успокаивая одним своим присутствием. Он уловил небольшое движение рядом и испуганно открыл глаза, встречаясь с хмурым взглядом черных глаз. Почувствовав поднимающуюся внутри волну счастья, Цинсюань не сдержав чувств, крепко обнял спасителя. Через пару мгновений, устыдившись такому импульсивному поступку, он опустился на пол, поклонившись перед божеством. — Прошу прощения, я не хотел Вас оскорбить своим поведением, – Цинсюань виновато опустил голову, на что Черновод мягко взял его за подбородок, вынуждая подняться. — Меня утомили твои молитвы. Цинсюань поперхнулся, не веря его словам. Утомили? Мужчина продолжил. — Это мой долг – защищать своих подданных. И ты не обязан благодарить меня каждый миг своего существования за это. Мужчина смотрел своим привычно-хмурым взглядом и говорил так, будто объясняет маленькому ребенку простые истины. Цинсюань прикусил губу, пытаясь не расплакаться. Видимо, правы были другие, он теперь прокаженный и даже божеству неприятно слушать его. Черновод вздохнул и, присев возле своего постамента, уложил голову Цинсюаня на хвост. Молодой русал затаил дыхание, боясь нарушить этот момент или вообще проснуться. Почему-то всё происходящее казалось ему удивительным сном. Почувствовав пальцы Черновода в своих волосах, он вздрогнул, неверяще уставившись на мужчину. Тот грустно улыбнулся, и это был первый раз, когда он не хмурился. Цинсюань заворожённо наблюдал за тем, как мужчина неторопливо перебирает его волосы, прикрыв глаза. В груди Цинсюаня что-то защемило, и он поспешил отвернуться, чтобы не выдать своих истинных чувств. Цинсюань так и уснул рядом с Черноводом. Проснувшись утром, он было подумал, что ему всё приснилось, но чёрная чешуйка приятно грела ладонь. Он не знал, что это значило, но теперь будет хранить этот предмет как зеницу ока.

***

— Дедуля Хуа! Ты здесь? – Цинсюань влетел в его дом, снося всё на своем пути. — Ещё раз назовёшь меня дедулей и я тебе больше не открою. Ты вообще видел меня, малец? Цинсюань окинул его оценивающим взглядом. Тот действительно не выглядел на все свои восемь тысяч лет. Он был подтянутым, сильным и, чего уж греха таить, привлекательным. Но Цинсюань никогда не перестанет подшучивать над его возрастом. — Ну, в целом неплохо сохранился. Хотя тут морщины. И седина пошла... – Хуа Чэн бросился к зеркалу, осматривая себя со всех сторон. Цинсюань засмеялся, в попытках увернуться от подзатыльника. Когда Хуа Чэн успокоился, он подплыл к мужчине и взволнованно начал щебетать: — Ты идешь? Сегодня ведь день памяти Черновода! Я приготовил некоторые сладости. Как думаешь, ему понравится? Цинсюань нетерпеливо посмотрел в глаза Хуа Чэна. Тот рассмеялся и растрепал волосы мальчишки. — Конечно понравится. С его-то аппетитом. Каждый год жители их деревни приносят подношения для Черновода, чтобы задобрить божество и получить благословение для их земель ещё на год. Обычно это какие-то ракушки или другие морские дары, но Хуа Чэн однажды сказал, что аппетит Черновода не знает границ и лучше оставлять что-то съедобное. С тех пор вот уже как тридцать лет Цинсюань кладет на алтарь различную еду как знак благодарности за спасение. Несмотря на то, что прошло уже столько лет, в деревне отношение к нему не изменилось. В последнее время он видел всё больше злых взглядов в свою сторону, хоть и не знал, чем они вызваны. — Так ты идешь? – Цинсюань нетерпеливо посмотрел на Хуа Чэна. Тот неловко прочистил горло и преувеличенно безразлично произнес: — Прости, но у меня сегодня другие планы. Цинсюань хитро прищурился. — А твои «планы» случайно не зовут Се Лянь? – уши Хуа Чэна едва заметно покраснели, и он закатил глаза. — По крайней мере, это лучше, чем любить божество, которому на тебя плевать. Младший русал залился краской, но упорно отрицал всё — Я не влюблен! Я просто благодарен. Черновод спас меня… Хуа Чэн рассмеялся и растрепал волосы Цинсюаня. — Беги давай, иначе пропустишь весь обряд. Цинсюань ойкнул и умчался, не забыв прихватить шкатулку с подношениями, на ходу что-то причитая о бессовестных стариках.

***

На площади было оживленно. Сегодня многие пришли, чтобы попросить у Черновода благополучия для своей семьи или успехов в каком-то деле. Он немного пропустил вступительную речь, но постарался не сильно расстраиваться из-за этого, ведь она не меняется из года в год. — Наш всевышний, которому мы должны быть благодарны за всё, что имеем. Как вы могли заметить, в последнее время дела в деревне не ладятся. Многие наши сородичи начали чахнуть на глазах, а почва уже не так плодовита, как ранее. И это всё наша вина, ведь мы прогневали наше божество, приютив оскверненного русала. Цинсюань в шоке уставился на священника, который продолжал вещать. Что-то пошло не по плану. —..Поэтому мы должны принести его оскверненное тело на алтарь Черновода, чтобы вымолить прощение и вернуть всё на свои места. Шкатулка с подношениями выпала из ослабевших рук. Он почувствовал неладное и хотел уже было метнуться подальше от этого места, но не успел, почувствовав крепкую хватку на запястье. Подняв глаза, он увидел синие глаза Ши Уду. — Брат... – Он умоляюще уставился в родные глаза, надеясь на благоразумие. — Я тебе не брат. Ты опозорил нашу семью и из-за тебя сейчас все страдают. — Нет! – Цинсюань не прекращал попыток вырваться из крепкой хватки Ши Уду, — Это не моя вина! Он не успел высвободиться, как сзади его схватили ещё несколько русалов и повели к алтарю. Он в ужасе уставился на присутствующих. Никто не останавливал этот беспредел. Все смотрели предвкушающе, искренне веря в то, что после его жертвы всё наладится. — Я не виноват! Я ничего не делал! Он срывал голос, в надежде докричаться до разума сородичей. Но никому не было дела до оскверненного русала, все заботились лишь о своем благополучии. — Это ради всех нас, – Священник занес кинжал, перерезая горло Цинсюаня. Несколько долгих минут все наблюдали за тем, как жизнь утекает из хрупкого тела, пока тот остекленевшим взглядом не уставился на толпу. У всех пробежали мурашки. Сейчас им это уже не казалось такой хорошей идеей.

***

Черновод поднял небольшую шкатулку с подношениями, с теплотой осматривая вырезанный орнамент. Такие оставлял только этот мальчишка. Черновод усмехнулся, с нежностью вспоминая каждое подношение от Цинсюаня. Он догадывался, кто его надоумил класть ему еду, но не имел ничего против. Направляясь в храм, к алтарю с подношениями, он с каждой секундой чувствовал что-то неладное. Их связь натянулась. С того самого дня, как мальчишка уснул на его хвосте, он связал себя с ним обещанием, даровав оберег. И вот сейчас, его неистово тянуло к Цинсюаню. Оказавшись внутри, он с неверием уставился на открывшуюся перед ним картину. Ярость всё больше росла в нем, угрожая уничтожить здесь всё. Но сейчас не время. Глубоко вдохнув, Черновод попытался успокоиться. Усаживаясь рядом с телом молодого русала, он аккуратно переложил его голову на плавник, как тогда, тридцать лет назад. Нежно перебирая его волосы, он проводил аналогию между своим далеким прошлым и жизнью этого мальчишки. Всегда предают самые родные. Склонившись над искалеченным телом Цинсюаня, Черновод оставил легкий поцелуй на его лбу, вливая в хрупкое тело поток духовных сил. — Попахивает педофилией, – Из-за угла раздался насмешливый голос, и Черновод закатил глаза. — И тебе не хворать. Хуа Чэн тяжело выдохнул, с сожалением осматривая тело Цинсюаня. — Настрадался мальчишка. Но веры в людей не утратил. Черновод с нежностью огладил бледное лицо, наблюдая как в юное тело медленными темпами возвращается жизнь. Оглянувшись на Хуа Чэна, он одним взглядом позволил тому разобраться с обидчиками Цинсюаня. К сожалению, сам он не мог позволить истребить свой же народ, даже если очень хотелось. В этот момент поёжился даже Хуа, настолько кровожадным выглядело божество. Тем временем, Цинсюань приходил в себя. Приоткрыв один глаз, он ожидал уже увидеть загробный мир, но никак не чёрные омуты, лучащиеся нежностью. — Черновод? – прохрипел Цинсюань, пугаясь своего же голоса. — Ч-ш-ш. Теперь всё будет хорошо. Тебя никто больше не обидит.