Клубничный коктейль.

Ночной, дождливый Токио. Гул машин и шумных улиц отдается эхом в ушах, но этот гул приятный. Невероятно красивый, завораживающий вид из окна. И не менее чудесная девушка, сидящая рядом, слегка касающаяся своим оголенным бедром ее. С мокрой челки крапают дождевые капли. Они сидят, укрывшись теплым пледом — одним на двоих —, разговаривая ни о чем. Такие вечера особенно нравились Нане. Весенний ветерок щекотал лодыжки и растрепывал челку, то и дело нагло лезущую в глаза, а пальцы, мозолистые от постоянной игры на инструменте, аккуратно перебирали конец пледа. Хачи возмущенно рассказывала о неудачном свидании с очередным парнем, уточнив, что это «тот-самый-красавчик-из-кафейни-неподалеку». — Так ты представляешь! Он еще и полез мне под юбку, ни разу не поцеловав! И все это было на первом свидании! — задыхаясь от напускной злости выпалила девушка, — Такое чувство, что меня окружают одни мудаки! Ты только сейчас это заметила? — Я просто не понимаю, — она резко поникла, перейдя на шепот, — почему мне так не везет с парнями? — Коматсу опустила голову, а через несколько секунд та уже лежала на плече Осаки. Тепло, несмотря на то, что к ней прижимаются мокрой макушкой. — Может на мне какое-то проклятье? Типа старой девы… Хотя нет, все не настолько плохо, наверное… О, боже! — Хачи неожиданно подняла голову с плеча подруги, неверяще хлопая глазами, — Это определенно-точно потому, что мы познакомились в оранжерее!* И тут же Нана залилась безудержным, заразительным смехом, задыхаясь. Живот девушки, сгибающейся пополам от судорог, скрутился в узел, заставляя дождинки, осевшие на волосах, разбрызгиваться в разные стороны. — Хачи, ты в курсе, что если парень — мудак, то никакой приметой о цветочной оранжерее его не оправдать? — девушка смеялась до того сильно, что в уголках глаз начала скапливаться влага, и та легким движением руки поспешила ее смахнуть, в миг становясь серьезной, — Тебе стоит прекратить искать корень проблемы в себе, понимаешь? Иметь хорошие отношения важно, но для начала ты должна принять себя, прекратив попытки оправдать людей, причиняющих тебе боль. Ни у кого и никогда не будет причины, по которой они имеют право заставлять тебя чувствовать себя так, слышишь? — сделав акцент на последних словах, Осаки покрутила пальцем в воздухе, останов его на лице девушки, наглядно показывая «как». И в миг атмосфера изменилась, причем, определенно не в лучшую сторону. В воздухе повисло неприятное молчание, а на языке — горечь от сказанных слов. Нана прекрасно понимала, что не все из того, что ей хочется сказать — нужно озвучивать. Не то чтобы та сказала что-то плохое, просто Осаки прекрасно знала — самокопание никогда не приводило к чему-то хорошему. Стараясь обрубить все на корню, девушка, похоже, приложила лезвие слишком резко. Хачи была слишком — даже для нее самой — расстроенной. И если бы Нана видела хоть что-то за челкой подруги — заметила бы, что та сверлила взглядом свои босые ступни, нервно стараясь сморгнуть не вовремя подступившую к глазам влагу, и, пожалуй, сглотнуть этот неприятный ком в горле. Клубничный коктейль, стоявший поодаль от бедра Хачи, то и дело норовился упасть с подоконника. Осторожно вытаскивая правую руку из-под пледа, Нана потянулась за коктейлем, ненароком взглянув на пытающуюся справиться с эмоциями девушку. И тут же все показалось какой-то глупой и очень жестокой шуткой. — Ха-хачи? — ошарашенно смотря на подругу произнесла девушка, — Хе-ей, я же н-не хотела…— плед свалился с плеч, а руки были в паре сантиметров от силуэта Коматсу. Нана не знала, что делать с плачущими людьми, только вот, она прекрасно знала, что с одним конкретным, дорогим ей, плачущим человеком, она просто обязана что-то сделать, и, желательно, не испортив все еще сильнее. Руки опустились на плечи, то и дело вздрагивающей, от уже не сдерживаемых всхлипов девушки, одними губами шепча, словно мантру «мне жаль». «—…что ты раз за разом проходишь через это… …мне жаль, что я не могу защитить тебя… …мне жаль, что я не могу это остановить… …мне правда чертовски жаль.» Нана не знала, что стоит сказать. Но девушка медленно переложила свои руки с плеч Хачи на ее щеки, прижимаясь шершавыми губами к мокрой макушке. Пожалуй, довольно эгоистично задумываться о том, что чувствуешь к поцелую, нацеленному успокоить близкую подругу, пускай и осуществленному таким образом. Впрочем, однажды Нана уже поймала себя на мысли, что ей нравится эта близость тепла их тел. Самая, что ни на есть платоническая любовь, верно? Если так подумать, в этой девушке ей нравилось абсолютно все; от глупой любви к милым вещам, до бесконечной болтовни о будничной суете. И вот, сидя на кухонном подоконнике, когда ее свисающие из окна ноги невинно болтались в воздухе, Нана осознала, как много она думает о Хачи. Непозволительно много для девушки, у которой есть парень. Коматсу уже давно успокоилась, и, не зная куда себя деть, просто замерла, затаив дыхание, в то время как ее лучшая подруга все еще сидела в той же позе, все также прижимаясь своими губами к ее макушке. Однако что-то все же заставило девушку подать голос. — Меня ничуть не обидели твои слова, — глубокий вдох, — просто… я привыкла винить во всем себя. Помнишь, я рассказывала о своей первой любви? Когда Асано бросил меня, я была уверена в том, что я не была достаточно хороша для того, чтобы меня любили взаимно, — тяжелый вздох. — Хачи… Девушка не дала ей договорить, приложив палец к губам. — Нет, Нана, теперь твоя очередь слушать, — улыбнулась. Этой улыбкой впору вскрыть вены. — Когда Седзи мне изменил, я чувствовала себя разбитой. Мы встречались так долго, наши семьи уже пророчили нам долгих лет брака и двоих детей, — по иронии судьбы, как-то раз Хачи завела разговор, рассказывая, как она хочет мальчика и девочку — Рена и Сацуки, — и знаешь, через время я осознала, что продолжала быть вместе с ним, не потому, что я не могла жить без него, а потому, что я не знала, как жить без него. Ведь он был единственной стабильностью в моей жизни… После поступления, сколько я себя помню, мы всегда были вместе, — последним сорвавшимся звуком с ее губ, был уставший стон. Это все было так странно и так неправильно. Дороги создают русла для бурных рек, созданных разъяренной погодой, а она, погода, беспощадна. Бесконечные раскаты грома и небо, устланное черными тучами, заставляют людей трусливо прятаться в свои коморки. Лишь гул машин остается неизменной обыденностью в этом хаосе. Хачи не отводит взгляд, она смотрит прямо в глаза Нане и улыбается широко-широко, как может только она и никто больше. Нана кладет голову на плечо Хачи, ощущая размеренное дыхание у себя над головой. Коматсу осторожно вытащила свою руку из-под подруги и аккуратно укрыла ту пледом. В попытках поправить его уже на своем плече, девушка резко дергает рукой и жмурится от того, с каким звонким треском падает ее молочный коктейль, раскалывая стакан на мелкие осколки и разливаясь по полу. — Ты так и не дала его убрать, — смеясь, тихо прошептала Осаки.

***

— Нана, как ты думаешь, — слегка веселым голосом начала девушка, все болтая ногами в воздухе, — в другой вселенной мы точно также сидим на этом подоконнике и обсуждаем наши неудачные свидания, разбив мой молочный коктейль? — улыбнулась. И отчего-то этот вопрос заставил Осаки отпрянуть от подруги и рассмеяться. — М-м… Тебе не кажется, что мы обсуждаем только твои неудачные свидания, а, Хачи? — довольная улыбка. — А тебе не кажется, что говорить так — бестактно! — девушка показательно надулась, в то время как Нана рассматривала ее лицо, подмечая милую россыпь веснушек на носу.