Коньки и (не)случайности

— Мне кажется, я не должен здесь быть, — бурчит Тэян, затягивая шнурки на коньках как можно сильнее. Поправляет чёлку, которая лезет в глаза, и добавляет себе под нос: — Кто решил, что ломать ноги на каких-то лезвиях, это интересное времяпровождение. Почему бы просто не пойти в кафе, блин? Мимо проходит, почти пробегает, целая орда детей разных возрастов, и желание уйти отсюда растёт в геометрической прогрессии. Слишком много людей. Слишком громко. Слишком бело. Слишком. Сейчас бы залезть под любимый плед и выпить горячего какао с маршмеллоу, а не вот это вот всё. Только вот Чонсоб решил, что пригласить его сюда — прекрасная идея. Она была бы такой, если бы Чонсоб чисто случайно не заболел именно сегодня. И не послал вместо себя какого-то своего знакомого. Такой себе подарок, потому что этот неизвестный незнакомец немного опаздывает. На двадцать минут. Всего лишь. А Тэян сидит на неудобной лавочке с этими машинами для убийств на ногах, пытаясь мысленно петь любимую песню, чтобы не обращать внимания на визги детей. Конечно, ещё это немного помогает отделаться от мысли, что визжать будет он и уже очень скоро. Потому что это будет его первый раз на коньках. А что это значит? Сегодня Тэян будет выглядеть как новорождённый оленёнок. Как минимум. Как максимум, возможно, сломает себе что-то. Но этого не нужно, так что надо будет постараться усвоить все базовые позы и движения. — Тэян? — слышится где-то сбоку, из-за чего приходится развернуться почти всем телом. Место тут всё же неудобное. Тэян кивает в ответ, прищуриваясь. — Ох, я Интак! Хван Интак, от Чонсоба, так сказать! — парень подбегает, садясь совсем рядом, и протягивает ладонь для знакомства. — Прости, что так получилось… Я ни разу тут не бывал, так что немного запутался в коридорах. Зато купил нам круассаны с шоколадом! Тэян наблюдает за тем, как Интак достаёт небольшой бумажный пакетик из рюкзака и не знает, что ему делать. С одной стороны, хочется отругать за опоздание, потому что почти полчаса это долго! Но, с другой стороны, этот парень такой солнечный, видно, что ему правда жаль. Да и кушать после всего этого точно захочется, поэтому приходится смириться. — С шоколадом, говоришь? — Интак в ответ кивает, улыбаясь искренне, и, кажется, пялится. Да, определённо. Так очевидно рассматривает, что становится немного неловко. Но Тэян не будет Тэяном, если не выдаст что-то, на подобие: — Нравлюсь, что ли? Говорит это с усмешкой, но не ожидает получить в ответ уверенное и такое чёткое: — Конечно. Будто это самое очевидное, что только может быть. Интак не выглядит смущённым или виноватым за свой ответ, наоборот, кажется, смотрит прямо в душу. Ожидает что-то такое же? Со стороны Тэяна. Пф, не дождётся. Так ведь? — Так, ты умеешь кататься? — Тэян переводит тему, пытаясь встать на ноги, не сломав себе ничего в первую же секунду. — Или будем вместе ползать по льду? — Хотелось бы вместе, но я умею, — Интак вздыхает так тяжело, что приходится закатить глаза от наигранности. — Две минуты, пожалуйста, я обуюсь, и можно идти на каток! Можешь пока попробовать переставлять ноги, чтобы привыкнуть. Коньки могут показаться тяжёлыми после обычной обуви. Тэян снова закатывает глаза, скрестив руки на груди, но выполняет то, что ему сказали. Стоит ли говорить о том, что за первые пять минут на льду он упал раз двадцать? Не успев даже отойти от входа на пару метров? Но ему простительно! Впервые встать на коньки в двадцать два года это… Сильно! Кажется, рад был только Интак, ведь всё время старался быть рядом, держа Тэяна то за руки, то за талию, чем заставлял краснеть не только от усилия, но и от смущения. И вот, спустя полчаса, когда ноги у обоих уже ныли от напряжения, Тэян наконец смог продержаться на льду несколько метров сам. То, насколько он был рад, не описать словами. То, как Интак засмотрелся на его счастливую улыбку, — тоже. — Ты, кажется, покупал круассаны? — спрашивает Тэян, устало перебирая ногами совсем рядом. — Не хочешь перекусить? — С какао? — Интак прекрасно понимает по одному только взгляду, что, кажется, пора отсюда уходить. Иначе завтра они не смогут двигаться. — И маршмеллоу, — добавляет Тэян, почти падая, но вовремя опирается об ограждение. — С меня точно хватит этих покатушек, ужас какой-то. Передашь Чонсобу подзатыльник, ладно? И неважно, что он болеет. Знаю я его эти «боления»! — Думаю, тогда меня больше никогда не отправят на замену, — Интак усмехается, стягивая наконец-то коньки, и замечает, что Тэян внезапно задумывается. Задумывается и говорит тихо так, чтобы только они слышали: — А мне понравилась эта замена. Может, заменишь его ещё несколько раз? — последняя фраза звучит вообще еле слышно, почти шёпотом. Он закусывает нижнюю губу, ожидая ответа, и добавляет всё-таки: — Например… У меня дома? Знает, как странно это звучит, но ничего больше не говорит, следя за чужой реакцией. Интак же только улыбается, снова бегая взглядом по его лицу, и отвечает почти шёпотом: — Я не против. И, возможно, завтра они созвонятся, жалуясь на крепатуру во всём теле. Возможно, через несколько дней они всё-таки встретятся у Тэяна дома, чтобы посмотреть документальный фильм про пингвинов под приятный свет от гирлянд. Возможно, они даже поцелуются, возможно, не только в щёчку. Хотя, почему это «возможно»? Вряд ли хоть один из них отступится. Искра, что между ними пролетела в первую же секунду была точно не от лезвия коньков.