Сон страшнее яви

— Слушай, ехал бы ты домой отсыпаться, — Рычков, глядя на отчаянно зевающего Женю, и сам зевнул так, что едва челюсть не вывихнул. — Текст не убежит, я тоже. Завтра продолжим разбирать наши партии. — Да давай уже закончим, немного осталось, — Женя потер ладонями усталые глаза, снова зевнул душераздирающе. Чуть сменив позу, завозился, пытаясь то ли в клубок свернуться в этом кресле несчастном, то ли не свалиться с него в процессе. — Егоров, ты не кот, при всем желании в клубок не свернешься, — проворчал Саша, придвинувшись так, чтобы у его сценического брата была дополнительная точка опоры, чем Женя и воспользовался. — Полин, смотри, братья Маджере в редком состоянии покоя, — Раковский с улыбкой кивнул в дальний угол зала. Нахимовская проследила взглядом в указанном направлении, и сама не смогла сдержать улыбки, наблюдая редкую, и оттого еще более удивительную картину: подобрав ноги, в кресле крепко спал Женя, положив голову Рычкову на плечо. Его сценический брат посапывал, прижавшись щекой к кудрявой макушке. Сейчас они оба действительно были похожи на братьев, особенно если издалека смотреть. — Какая прелесть, — Полина запечатлела сей удивительный момент для себя. Ну и для хроник Сказок, естественно. Место было странным. Женя словно оказался внутри огромного калейдоскопа, который поворачивала чья-то невидимая рука. Вокруг него, над головой, под ногами, везде были разноцветные осколки, которые то сплетались в причудливые узоры, то рассыпались на глазах, чтобы спустя какие-то мгновения снова превратиться в новый красочный витраж. Женя зажмурился, в глазах начало рябить и что-то невидимое сильно толкнуло в грудь. Он попятился и вскрикнул, спиной налетев на какое-то препятствие. — Что за черт! — зашипело препятствие очень знакомым голосом. Женя открыл глаза, обернувшись на звук чужого голоса, и опешил. — Рыч?! — Егоров?! — Александр был удивлен не меньше. — Дожил, ты уже мне снишься. Хорошо хоть не Рейстлином. — Я снюсь? Вообще-то это я сплю и это мой сон… Наверное… — как-то неуверенно закончил фразу Егоров. Осознанным снам он научился несколько лет назад, когда стали сниться кошмары. Так было легче выбираться из их липкой паутины. Осознание того, что он спит, пришло и сейчас, вот только проснуться почему-то не получилось. Примерно похожее сейчас чувствовал и сам Александр, когда понял, что тоже спит. Он попытался проснуться и… не смог. Шагнув к Жене, Рычков с силой ущипнул его за руку. — Эй! Больно же! — возмутился Егоров. В долгу он не остался, и теперь пришла очередь Саши сердито шипеть. — Знаешь, мне тоже больно! — Александр даже дышать перестал, застыв на секунду. Догадка казалась полным бредом, ведь в принципе это нереально. Но что, если? — Жень, если я только твое воображение, то почему чувствую боль от твоего щипка? Так быть не должно, невозможно! Разве что… — Один сон? На двоих? — Женя аккуратно ткнул Рычкова пальцем. Выдохнул чуть спокойней, Саша ощущался вполне живым, материальным. — Рыч, ты что-нибудь понимаешь? Пространство будто ждало этого вопроса. Цветные узоры перестали двигаться, застыли на пару ударов сердца и стали распадаться на осколки, что вихрем закружили вокруг них и резко опали, осев золотой пылью. Картинка изменилась. — Не понял. Где это мы? — Рычков обернулся вокруг своей оси, осматриваясь. Абсолютно черное пространство, усеянное десятками… Зеркал? Большие и маленькие, покрытые сетками трещин, они будто висели в воздухе в ореоле призрачного света. Женя с Сашей оказались в самом центре, в окружении этих зеркал и собственного отражения. — Не знаю… Ай! — стоило Егорову коснуться поверхности одного из зеркал, как по тому пошла рябь, словно по воде. — Егоров, куда ты нас втянул? Маг ты, блин, недоделанный! — прошипел Саша. — Сам такой, — огрызнулся Женя, чувствуя укол страха. — Р-Рыч, смотри! Там ты! — вскрикнул он, указывая на что-то в глубине зеркал. — А кто еще там мо… Не понял… — Рычков замолчал, оборвав себя на полуслове. Он изумленно таращился на свое отражение и в тоже время ему не принадлежащее. Тот Рычков, из зазеркалья, был бы его точной копией, если б не буйная грива, небрежно заплетенная в длинную, почти по пояс, косу, перехваченную золотой лентой. Странная туника, цвета темного изумруда, расшитая золотом, ладно смотрелась на зазеркальном двойнике. Но больше всего добили Александра острые ушки своего отражения и изящная тиара с россыпью драгоценных камней. — Жень, ты тоже это видишь? — обалдело прошептал Рычков, осматривая себя. Нет, он не изменился — тонкий свитер, потертые джинсы. Но в зеркале он отражался иначе. — С-Саш… Это… Я? — Женя тем временем таращился на свое отражение в зеркале. Из него на Егорова смотрела его копия: изящный остроухий эльф, одетый в жемчужно-белые шелка, с золотой короной в бронзовых кудрях. — Ох…ренеть… — оба вокалиста не заметили алых глаз и тени, промелькнувшей за их спинами лишь на мгновение. Женя протянул руку к зеркалу, Женя-эльф в нем сделал то же. Их ладони соприкоснулись, и поверхность зеркала дрогнула, истаивая, под ладонью Егорова оказалась чужая теплая ладонь. Женя резко отдернул руку, разрывая контакт, и преграда, разделявшая их с эльфом, вернулась, холодно замерцав серебром. Отражения менялись, кружась как в каком-то калейдоскопе. Они исчезали и возникали вновь, копия Егорова протягивала Рычкову руку, словно зовя его к себе, за собой. Зеркальный Саша звал Женю. Шепот, на грани слышимости, пополз отовсюду. Больше похожий на шипение, но если прислушаться, то отдельные слова можно было разобрать. Бой… Проклятье… Круг… Разорвать круг… Свобода… Отпустить нас… — Круг? Какой круг? Что разорвать? — Женя с Сашей переглянулись. — Круг… Изменить историю… — прошелестело откуда-то сбоку. Двойник Рычкова подернулся дымкой на мгновение, его образ потек, превращаясь. — Жень, он меняется! — Рычков отшатнулся, глядя, как его отражение оскалилось, полыхнули золотом зеленые глаза, туника потемнела, став черной. Она была расшита алым, и такой же алый плащ был скреплен фибулой на плече. Ощутимо повеяло силой и сухим жаром огня. Егоров тихо выругался, происходящее пугало не на шутку. — Иди… сюда… — вкрадчивый голос его двойника мягко звал Александра, путая сознание, маня к себе. Тот сделал крошечный шаг к своему отражению, потянулся к нему, и на запястье сомкнулись чужие пальцы, стало жарко и душно. Женя дернулся было к нему, когда руку обожгло холодом. — Нельзя… Егоров обернулся и едва не закричал: эльф из зазеркалья крепко держал его за руку. — Нельзя… — снова прошелестел двойник Егорова. — Останетесь. Не вернетесь… к живым… — В смысле? — Женя на секунду растерялся. Бросил беспомощный взгляд через плечо — темный двойник утягивал Рычкова в зазеркалье. От Жениного крика Саша встрепенулся, но было поздно. Мгновение, и он оказался по ту сторону зеркала. Спустя пару минут отчаянной борьбы та же участь постигла и самого Егорова. — Жить хочешь? — эльф на мгновение остановился, прекратив тащить упиравшегося вокалиста к зеркалу. — Хочу! — Смотри! — эльф кивком головы указал на зеркало в высоту человеческого роста. Женя повернул голову и замер ошарашенно. Там, в глубине, словно в фильме, шла битва подле наполовину разрушенной крепости. В смертельном танце магии и стали сошлись двое — гибкий эльф в дорожных одеждах и высокий статный маг в черных доспехах и алом плаще. Совсем чуть-чуть не хватило эльфу до победы, он пал, поверженный заклятьями противника. От следующих слов эльфа Егоров чуть не рухнул. — Песни силы. Петля времени. Проклятие обреченных. Разорвите ее, дайте уйти в блаженный край Амана. — К-куда? — Женя сам не заметил, как оказался слишком близко к своему двойнику. Короткий рывок, и он шагнул за зеркальную гладь. Ощущения были словно прыжок в реку с большой высоты, в первые секунды его оглушило, чужие пальцы коснулись виска, и мир резко изменился. Женя будто со стороны наблюдал чужую жизнь, одновременно находясь в ней. Слышал все, понимал чужую речь, к своему удивлению. Любовался величественными стенами неприступного города, шел в последний поход, погибал в волчьих клыках в казематах замка. — Я не должен был погибнуть. Чужая воля, чужая сила нарушили путь жизни, стали проклятием. — Значит, ты… О-фи-геть… — Егоров уцепился за бывшего Владыку, чтобы удержать равновесие. Голова шла кругом. — Значит, если ты… правитель Нарготронда, то тот, другой, он… — Саурон, майа. Путь Берена волей чужой изменился, два деяния упали на чашу весов вместо одного, и хрупкое равновесие было нарушено, обрекая на смерть тех, кому суждено было жить, даруя многие годы тем, кого ждали там, за гранью. Мы оба обречены идти петлей времени. И ни он, ни я не в силах ее разорвать, изменить свои речи, изменить уже сплетенное. Помогите нам вырваться из зачарованного круга. — Но как? Мы всего лишь люди, — Женя растерялся. — Ни у меня, ни у Саши нет такой силы! Ладно. Допустим, я соглашусь, согласится Саша. Если вдруг мне все же повезет выиграть, я буду жить. А Саша? Что с ним будет? Он выживет? — Выиграй. Или умрете. Оба, — ответил бывший эльфийский владыка, шагнув к Жене. По ту сторону зеркальной глади, куда притащил его двойник, Рычков оказался в полутемном зале, освещенном факелами. — Кто ты такой? Кто вы оба такие? — вывернувшись из рук своего похитителя, Александр отступил от него. И тут же шарахнулся в сторону, наткнувшись на что-то живое, покрытое шерстью. — Это что за черт?! — Кар-харрррот не черрррт, — прорычали недовольно. — Пи..... — эмоционально выдал Рычков, попятившись от… волка. Здоровенная зверюга, размером с лошадь, и отдаленно напоминающая гибрид волка и еще какого-то неизвестного науке создания, заворчала и уставилась на Александра желтыми глазищами. Принюхавшись, волк чихнул возмущенно — не понравилось ему, как пища пахнет, неаппетитно — и вопросительно уставился на хозяина. — Нельзя. Не еда, — двойник Александра и, судя по всему, хозяин этого места покачал головой. — Кар… Кар… Ой, — Рычков слегка побледнел. Слишком знакомым было имя того, что сожрал его персонажа. — Саурон… — Фрррр, Майрон. Все же меня так нарекли сперва. Пойдем, времени почти нет, — ухватив Александра за руку, Майрон потащил его к лестнице. Рычков едва поспевал за ним в череде лестниц и коридоров. — Куда мы идем? — Увидишь. Забег по лестницам закончился почти на крыше. Александр осмотрелся: они стояли на небольшой площадке замка. Некогда величественное строение сейчас представляло собой печальное зрелище. Одно крыло было разрушено, часть замковой стены превратилась в груды камня, поросшие мхом. — Смотри. Алая луна проснулась. Когда придет ночь, будет бой. Увидишь ли ты рассвет, зависит от тебя. — В каком смысле? — от тона Майрона Александра передернуло. — Чужая магия вмешалась в ход времени и судеб, приняв форму Рока, перемешала жизни, изменила плетение дорог идущих ими. Стала проклятием. Ты понял, кто я. Ты знаешь эльфа-чародея, знаешь прошлое. Оно не должно было быть таким. Остров должен был пасть, он — остаться жить. Но все закончилось не так. И теперь мы с ним обречены умирать день за днем. Он — в когтях волка. Я — рассыпаться пеплом на заре. Чтобы, едва скроется солнце, все повторилось снова. Алая луна. Наше проклятье и спасение. Когда она просыпается, соприкасаются миры. И появляетесь вы. Раз в триста лет. Один. Или двое. Чтобы восстановить разрушенное. Но каждый раз они терпят поражение. И все начинается сначала. — И… много их было? Тех, кто пробовал помочь? — переварив услышанное, осторожно уточнил Александр. — Что с ними стало? — Достаточно, — ответил Майрон. — Они не выжили. Умерев душой здесь, они умирали телами в своем мире. — Что надо сделать, чтобы выжить? — мрачный сон стремительно превращался в нечто жуткое. — Сражаться. И проиграть. Нельзя отказаться. Нельзя проиграть специально. Я покажу. Стоило Рычкову встретиться с Майроном взглядом, как он утонул в золотом огне его глаз. В сознании замелькали картины прошлого. Показывая, рассказывая, давая знание. Когда все закончилось, Александр еле удержался на ногах: голова раскалывалась и неприятно мутило. Легче стало, когда висков коснулись прохладные пальцы, убирая боль. — Твой друг с эльфом-чародеем. Вам придется сражаться друг против друга. Тебе пасть, ему выиграть. Проиграет — умрете оба. Солнце почти ушло, скоро. — Как мы это сделаем, позволь спросить? Мы не маги. В отличие от вас обоих. Ладно, допустим, все случится. Если Женька выиграет, он будет жить. А я? Со мной что будет? — Жить. Ты будешь жить, — Майрон смотрел, как догорает закат. Небо быстро темнело, превращаясь в иссиня-черный бархат, на котором кроваво сияла странная луна. — Пора, — Майрон обернулся к Рычкову. Лес с наступлением темноты притих. Было слышно, как колотится собственное сердце. Жене жутко было ощущать себя так: видеть все, чувствовать, но словно со стороны. Когда собственное тело ощущалось чужим, подчинялось тебе и в то же время будто кто-то другой управлял им. Впрочем, почему кто-то? Один конкретный эльф, бесцеремонно занявший его тело. Сознание Жени будто двоилось, он чувствовал себя самим собой и в то же время он был древним эльфом, обреченным проживать один и тот же день, пока жив хоть один из множества миров. Лес закончился быстро. Женя сбавил шаг, рассматривая полуразрушенный замок впереди. В свете кровавой луны каменное строение выглядело особенно зловеще. От волчьего воя волосы встали дыбом. — Кархарот, — одними губами произнес Женя, передернувшись. Если снова проиграет, сожрут. Опять в волчьей пасти оказаться не хотелось. Чем ближе он подходил к замку, тем сильнее ощущалось давление чужой силы. Древней, тёмной, похожей на багровое пламя или раскаленную лаву. На подступах к замку его уже ждали. — Рыч, — Женя смотрел на Александра и не узнавал. Вроде то же лицо, одежда. А взгляд светящихся алым глаз иной, не человеческий. За спиной смутным призраком высился тот, другой и древний. Подумалось, что и у него, наверное, так же светятся глаза. Интересно, каким цветом? — Явился, — тихое шипение сопровождалось кривой усмешкой. Как и тогда, в видениях прошлого. Саурон, вернее, Саша, ударил без предупреждения. Удушливая волна жара накрыла, сжимая горло. Кровавое пламя взревело за спиной Егорова, отрезая путь к отступлению. Женя обернулся на пару секунд, посмотрел на огонь и тяжко вздохнул. Они должны выжить. Оба. «Прости», — мысленно прошептал Рычков со смотровой площадки, наблюдая, как Егоров выходит из леса. Гибкая фигурка с серебристым призрачным маревом за спиной, в котором угадывались черты эльфа-чародея. Поддаться Саурону оказалось не так уж и сложно, хотя к раздвоенному сознанию пришлось привыкнуть. Приятного было мало, но Саша терпел. Пора. Рычков быстро спускался по коридорам, с каждым шагом чувствуя, как меняется. Оставаясь собой, он в то же время становился древним майа. Во двор замка он ступил готовый радушно встретить непрошеных гостей. Когда Саша ударил, Егоров сперва растерялся. Чужая сила опутывала сетью, душила, опаляя. Подняв, закружила в воздухе и резко отпустила, чтобы затем протащить по земле. Не сразу, но чужие чары удалось сбросить, не Женя, маг-эльф поднялся на ноги, глядя на противника серебряными глазами. Сила откликнулась легко, чары сплетались, гася пламя, в воздухе разлилась весенняя свежесть, слышались звон ручья и шум прибрежных волн, тепло солнечного утра. Чары эльфа подобно волне обрушились на противника. Спутали, гася багровое пламя Саурона, отбросили прочь его волка. Магия, подобная разгневанному океану, схлестнулась с чужой силой, выкованной во тьме. Казалось, эльф вот-вот победит, противник начал отступать, чары стали слабее. Победа, вот она, только руку протяни! Эльф-чародей вплетал последние нити чар, когда Саурон ударил, обрушив всю мощь на голову эльфа. Удар вышиб воздух из легких, чары рассыпались с хрустальным звоном. Женя упал, чувствуя, как огненные чары вгрызаются в тело, сил сбросить чужие плетения не было. Подняв голову, он увидел триумф и отчаяние в Сашиных глазах, слезу, скатившуюся по щеке Рычкова. Вместе с этим, с собственной глухой болью всколыхнулась злость. На себя, что проиграл, на двух недобитых духов, которые никак не сдохнут нормально и другим жить не дают, на волка, облизнувшегося в сторонке. Ярость, чистая, звенящая, не сдерживаемая Жениной волей, всколыхнулась, придавая сил. Перед глазами почему-то стояли арктические льды и бескрайная снежная пустыня. Нет, не Арктика, понял Женя, Хэлкараксэ. Земля вечного холода и смерти, ставшая местом вечного покоя для сотен жизней. Чужие чары сбросить оказалось вдруг очень легко, откуда-то повеяло холодом снегов и морозным ветром. Рычков отшатнулся, когда земля вокруг Жени стала стремительно покрываться ледяной коркой. Губы его двигались беззвучно, слова сплетались в единую сеть. Откуда ни возьмись налетел ветер, бросая в лицо пригоршни колючего снега. Холод, вечный, мертвенный холод, способный погасить даже самое сильное колдовское пламя, обрушился на Сашу, проникая в тело, выпивая тепло до капли, лишая сил, отнимая жизнь. Рычков отчаянно боролся, пытаясь сбросить ледяные плетения чар, и не мог. Огонь отступал под натиском холода, пока не угас. Саша без сил опустился на покрытую ледяными наростами землю, с трудом удерживая остатки тепла в теле. Почувствовал, как в припорошенные снегом волосы вплетаются чужие пальцы, сам запрокинул голову, читая приговор себе в серебристых глазах. — Ты выиграл. Эта битва твоя. Признаю поражение, — губы едва двигались, на три коротких предложения ушли остатки сил. И что-то вдруг замерло в пространстве, разлетелось осколками с гулким стоном… Проснулся Рычков от того, что кто-то бесцеремонно тормошил его за плечо. — Граждане засони, глазки открываем, тушки с кресел поднимаем и дружно валим по домам отсыпаться, — донеслось знакомым, отвратительно жизнерадостным голосом. Рычков открыл глаза, с трудом выбираясь из сна. Рядом, судя по звукам и недовольному ворчанию, просыпался и Егоров. — Такси вам вызвать? — Давай его убьем? — пробормотал Егоров — разумом он еще не вполне осознавал реальность. — Хочешь проверить, где у него батарейки? Давай, — в тон ему ответил Рычков. — Э-э-э, вы чего? — когда две пары глаз с одинаково кровожадным выражением уставились на Раковского, тот отшатнулся, попятился от них. Нет, он привык к Рычу, к его острому взгляду, но сейчас было слишком страшно находиться рядом с ними. — Ребят, я просто предложил. Максим поспешил убраться от коллег подальше, уж очень странные они были, пугающие. — Слушай, а сколько времени? — Женя повертел головой, мозг соображал с трудом. — Да уже вечер как. Вы всю репетицию проспали, — ответил Максим, надевая куртку. — Ладно, я вас разбудил, задание Полины выполнил, с чистой совестью могу отсюда сматываться. И вам советую! — Раковский поспешно вышел, почти сбежал из студии и потом еще несколько дней вздрагивал и старательно держался подальше от Егорова с Рычковым. — Кажется, он нас боится. Странно. Макс обычно непрошибаем, попробуй напугай, — хмыкнул Егоров, глядя ему вслед, и, как обычно, не подумав, ляпнул: — Знаешь, Рыч, я с тобой больше спать не буду. — Женя наконец осознал, что все случившееся было только сном, жутким, реалистичным сном, и облегченно выдохнул. Пережитое там, во сне, отпускало медленно, с неохотой. — И не надо. Вон, у тебя Колпаков есть для этого, — фыркнул Рычков. — С-Саааш, — внезапно изменившимся голосом произнес Женя. Потрясенно он смотрел на левую руку. Там, на указательном пальце, холодно блестело серебряными боками широкое кольцо с голубоватым камнем, напоминавшим льдинку, по обе стороны которого каплями крови алели три крохотных камушка. — Его у меня не было раньше, — прошептал Женя, отчего-то уставившись на правую руку Рычкова. Саша обомлел: на том же пальце, только правой руки, красовалось абсолютно такое же, как у Егорова, кольцо. Только камень в нем был красным, с языками пламени в глубине и ледяными кристаллами-камушками по бокам. Тоже по три с каждой. — Значит… Это правда, — голос Рычкова как-то странно сел. Только сейчас пришло понимание, что жуткий сон был совсем не сном. — Так, Берену Колпакову и любому другому кольцо не давать. Волка у меня нет, закапывать его труп в кустиках долго и грязно. — Не буду! — Женю передернуло от перспектив. — Саш… Ты… Я рад, что мы оба выжили. Уже когда уходили, что-то заставило обоих обернуться, бросить взгляд на огромное зеркало на одной из стен зала. Там отображались двое: хрупкий изящный эльф и более высокий майа. Улыбнувшись, призраки благодарно склонили головы и растаяли. Кровавая луна более не властна над ними. Они нашли покой. На следующий день кольца-близнецы вызвали интерес у труппы, Ростик полез смотреть, от обоих получил по рукам, надулся и укатился жаловаться Вилене-Крисании. — Ну вы сами шутили, что мы как братья, — Женя умехнулся фирменной рейстлиновской ухмылочкой, от которой пробирал мороз по коже. — Мы и решили соответствовать, — Рычков его ухмылку отзеркалил почти волчьим оскалом, отчего даже самых стойких передернуло. Больше над братьями Маджере шутить не рисковали.