Признание

Сью тяжело вздыхает. В груди что-то сжимается. Словно металическим прессом сдавливают стенки груди и ломают рёбра, пытаясь добраться до сердца и наконец вырвать его с корнями. В голове мысли уже давно потеряли ход. Они словно просто блуждают там и цепляются одна за другой. В то время как глаза устремляются на брюнетку. Та сейчас сидит на её коленях и ласковыми движениями поглаживает мягкие и шелковистые волосы её любимой. Гилберт прикусывает губу и осторожно прижимается к любимой поэтессе, утыкаясь той в ключицы и рвано вздыхая. Эмили, влюблённо улыбаясь, смотрит на Сью с любовью, нежностью и заботой. Она не желала никого и ничто так, как Сью. Девушка любила её, ценила, оберагала как могла. Ведь не хотела её отпускать, даже на доли секунды. Та лишь хотела быть рядом всегда даже в самые трудные моменты, серые и скучные дни, которые казались всем однотипными, но для кареглазой они были словно глоток свежего воздуха перед написанием очередного стиха, который так понравится её любимой. - и я тебя люблю, любовь.. Трепетным шёпотом произнесла Дикинсон, после почувствовала как любимая прижалась к ней вновь. Несколько мгновений и Гилберт всёже осторожно приподнимает голову и смотрит ей в глаза. В её любимые глаза, в которых она тонет, каждый раз, когда видет их при свете луны или с отражением блека света угасающей свечи. Объятия Сью были для поэтессы лучше всякого успокоительного или таблеток от боли. Стоило ей лишь её просто ласково притянуть её к себе и обнять, всё тут же проходило. Боль угасала, словно старая свеча, что стояла где-то на камине, который перебивал её свет своим. Всё в душе успокаивалось, как море во время зимы или весны. Спокойное и невозрозимо завораживающее. Глаза наполнялись искренней и сильной любовью и заботой. Так, как не наполнялись ни с кем больше. Ни с родителями, ни с братом или сестрой. Лишь со Сью. - я люблю тебя, моя милая Сью. Больше всех кого я знаю. Больше своей жизни и больше своих стихов. Больше своего садика возле нашего дома и больше всей моей семьи. Нет такого человека, которого я бы полюбила больше, чем тебя. Даже если все будут утверждать мне, что это бред или говорить что-то против, я всё равно буду любить лишь тебя, чтобы они не сделали и не сказали. Мне будет плевать на всё и всех, кроме тебя. Я готова возненавидеть весь мир, но любить тебя. Я готова покинуть его ради тебя. Я готова делать всё ради и для тебя. Потому что я люблю тебя и ценю. Дорожу и хочу оберегать, а также быть рядом всегда и везде. Кареглазая осторожно утыкает носом в макушку волос её возлюбленной и вдохнула родной и полюбившейся ею аромат. Нежный и ласковый, прямо как обладательница. Тёмные глаза завораживали и были словно вечерний океан, в котором так и хотелось утонуть. Лёгкие и пластичные движения не могли оставить девушку без внимания. Она была идеалом для поэтессы, лучше всех кого она знала и не знала. Эмили была уверена, что никто и никогда не поймёт и не примет её так, как понимает и принимает Сью. Она любила её и была готова отдать всю себя ей. Посвящать каждое стихотворение, каждое предложение, строчку, слово, буквы. Ведь хотела ей посветить всё. Даже свою жизнь. Гилберт в то время сжимает ткань рубашки на спине Дикинсон и тихо всхлипывает. Она счастлива. Ей нравится вот так сидеть с Эмили, ведь именно в подобные моменты они говорят лишь правду и признаются, насколько же они любят друг друга. Это является важным для обеих девушек и обе счастливы. Они стараются чаще устраивать такие вечера правды и любви. Когда дома все спят, либо никого нет, а возлюбленные могут вот так просто посидеть у камина в гостиной или же в комнате поэтессы, на кровати и поболтать о чём они только захотят. Ведь в подобных случаях никто и никогда не сможет помешать. Сейчас для девушек никого больше не существует. Только Эмили, талантливая и понимающая поэтесса и Сью, любящая и прекрасная девушка, которая так любит свою поэтессу.