Дьявольская благосклонность

Казалось, совершенно недавно всё вокруг было освёщено ярким солнцем, люди весело гуляли и общались между собой. Но стоило яркой звезде скрыться за горизонтом, и город мгновенно погрузился в приятную тьму. Никогда не знаешь, кто поджидает тебя за углом, скрываясь в ночи. Благо Смерть не расхаживает по улицам, ища тех, кому не посчастливилось выйти из дома в столь поздний час. Хотя есть некто, кто может заменить даму с косой, и покарать тех, кто излишне много грешил в этой жизни. Федор медленно направлялся за город, осторожно обходя несущихся ему на встречу бездомных псов. Он совершенно не любил, когда какой-нибудь блохастый кусок мяса с костями врезался в него, оставляя свою, и без того редкую, шерсть. Достоевский редко, но оглядывался, дабы убедиться, что никого позади нет. Хотя было бы не удивительно, заметь он краем глаза силуэт Осаму или кого-то другого. Вскоре темноволосый сумел разглядеть замок, возвышающийся над всем остальным местом, словно нарочно привлекал к себе внимание. Благо жилых домов по близости не было, так что даже при всем желании, никто не знал о его существовании. Кроме двух людей, что являются заклятыми врагами, объединенные одним — желанием стереть друг друга с лица земли. И пожалуй единственное, что может заставить их находиться в одной комнате без попыток убить соперника — альбинос, желавший получить хоть что-то, что вернёт ему чувство полноты в груди. К нему и направлялся Достоевский, медленно перешагивая через мелкие камни, беспорядочно валявшиеся на дороге. Сплошной хаос, который невозможно убрать, не создав панику в другом месте. Темноволосый прошёл по недлинной лестнице, лишь ради того, чтобы оказаться в светлой и просторной комнате. У окна стоял тот самый альбинос, почти без единого движения. Лишь едва заметное дыхание выдавало то, что он живой. Достоевский остановился в паре метров от него, с легким интересом наблюдая за подрагиванием чужих ресниц. — Здравствуй, демон Фёдор, — Тацухико повернулся к нему, но на по-мертвому белом лице не было никаких эмоций. — Я уж думал, что никто не явится. А где Дазай? — Я не знаю где он, — качнув головой, темноволосый сел за стол, на своё место. — Разве не ты должен был оповестить его о встрече? Шибусава без интереса проводил его взглядом. — Я отправил ему весточку. Без понятия, почему его нет. Видимо, посещать сегодняшную встречу он не намерен. Альбинос аккуратно уселся напротив Достоевского, протягивая руку к небольшой горе яблок, парралельно доставая мелкий ножик. Федор поморщился. Он изволил попробовать яблоки, лежащие в глубокой тарелке, и этот опыт ему не понравился. До чего кислые эти фрукты, хотя их красная кожура говорила о противоположном вкусе. Тацухико медленно разрезал яблоко напополам, протянув одну часть своему собеседнику, но тот отказался. —Знаешь, у меня появилась мысль, что Дазай не пришёл потому, что ты приложил к этому руку. — в тишине произнёс альбинос. — Что же, предположим, что это так. Тогда каков мой мотив? — с лёгкой улыбкой спросил Достоевский. — Сможешь угадать? — Мне неинтересно. Раз ты это сделал, значит причина есть. Темноволосый вздохнул. Да, другого ответа он и не ждал. Мужчина с ещё более заинтересованным взглядом окинул Шибусаву. —Знаешь, пожалуй, я расскажу тебе причину своих действий. —тихий смешок показался ему оглушительно громким в звенящей тишине. — Осаму не должён присутсвовать сегодня, поэтому я действительно постарался, чтобы он не явился. Кажется, в наших диалогах уже говорилось о моей цели. Мир без грешников. Знаешь, если я буду контролировать всё в одиночку, рано или поздно произойдет восстание. Но если подле меня будет ангел, тот, кто будет являться приближённым к Богу... Никто не посмеет менять тот идеал, что я создам им. Возможно, мои слова кажутся тебе глупыми, может быть странными. А может и вовсе, несколько пугающими. На этом моменте Достоевский прикрыл глаза, словно размышлял, стоит ли говорить дальше. Но он из тех личностей, что доводят дело до конца, так что медлить не стал. — И я всё это прекрасно понимаю. Но знаешь, в мире столько людей, но среди них нет никого, кто мог бы стать моим ангелом... Кроме тебя. Что скажешь, Тацухико? Станешь ли ты моим белокрылым ангелом? Но альбинос молча продолжал чистить яблоко, и Федор даже удивился. Его фиолетовые глаза на миг распахнулись, в немом непонимании, но после он тяжело вздохнул. Протянув руку, темноволосый щелкнул пальцами пару раз, дабы привести собеседника в чувства. Тот резко поднял взгляд и неловко улыбнулся. — Извини, кажется, я прослушал твою речь. Мне очень жаль, — в алых глазах не было ничего стыдливого, но в голосе слышалась искренность. — О чем ты говорил? Достоевский медленно встал из-за стола, и обошёл его, встав за спиной Шибусавы. В первый раз можно простить оплошность, тем более Ангелу. — Я не люблю повторять свои слова дважды, — с ноткой недовольства проговорил темноволосый. — Но могу объяснить тебе суть вкратце. — Если не затруднит, — уже без особого интереса ответил альбинос, явно вновь утерявший миг заинтересованности. Достоевский аккуратно повернул чужую голову к себе, едва касаясь пальцами подбородка, наблюдая, как алые, почти не выдающие эмоций глаза чуть дрогнули. Значит, где-то там, в глубине своей души он прячет страх пред ним. — Не стоит бояться, — улыбнулся Федор, слегка наклонившись. — Мой ангел будет в безопасности, я могу дать гарантию. Успев заметить непонимание в чужих, словно рубины, глазах, темноволосый коснулся его губ своими. Мимолетно, почти сразу отстранившись. — Но мне надо знать, будет ли ангел верен мне. Тацухико с немым удивлением взирал на него снизу вверх, словно совершенно не понимал о чём идёт речь. Конечно, будь он полным дураком, вероятно и вправду не осмыслил всего происходящего. Но мозги у него имеются. — Я был готов услышать даже самый странный и невозможный план, — честно признал альбинос. — Но чтобы ответить на этот вопрос, нужно время. Хотя могу предположить, что времени у меня нет? — Ты очень умён, мой ангел. Федор аккуратно, словно Шибусава был создан из стекла, усадил его на стол, свободной рукой отодвинув недоеденный кусочек яблока. Судя по звуку, оно упало на пол, но сейчас ему не до этого. Темноволосый вновь прильнул к чужим губам, заставляя альбиноса упереться руками в его плечи. Достоевский сминал бледные губы своего ангела, пробовал на вкус, стараясь игнорировать яркость яблочного сока. Хотя сейчас это казалось больше сладостью. Федор обладал большим терпением, это известный факт. Но когда пред ним сидит такое чудесное создание, как Тацухико, даже у него может не хватить выдержки. Несмотря на попытки быть нежнее, новый, грубый и властный поцелуй не заставил себя долго ждать. Темноволосый хотел четко показать, что несмотря на свой слабый внешний вид, обеспечить защиту и безопасность он более чем в состоянии. Альбинос и не думал сопротивляться, напротив, действия Достоевского разожгли в нём интерес и желание продолжить. Отвечая на поцелуй, Шибусава запустил руку в чужие волосы. Мягкие. Федор медленно стягивал с Тацухико одежду, специально растягивая каждое своё действие. Ему нравилось наблюдать то, как алые глаза бегали по всей комнате, но в конечном итоге все равно возвращались к нему. Альбинос немного устыдился своего желания. Разве можно доверять демону, который за спиной одного, со вторым строит план по убийству? Но фиолетовые глаза смотрели так, что любые мысли сходили на нет. Легкий холод пробежал по его спине, когда последний атрибут верхней одежды был безжалостно выброшен куда-то в сторону. Он не смотрел куда. Всё его внимание было отдано тонким, но таким красивым пальцам Достоевского. Фёдор легко, почти невесомо, провел линию от шеи до сердца, после чего стал выцеловывать чужое тело. Тацухико запрокинул голову, закусив губу. Ледяные прикосновения были подобны касаниям смерти. Но такую смерть он хочет видеть. Тихие вздохи перебивали тишину комнаты. Достоевский хотел окрасить шею своего ангела своими метками, но знал, что тогда Осаму быстро распознает всю ситуацию. Нет, нельзя. Темноволосый вновь приподнялся, дабы снова коснуться чужих губ. Сердце билось чрезмерно быстро, что было совершенно непривычно. Альбинос же, не теряя времени даром, принялся снимать чужой верх в ответ. Ведь так не честно, разве нет? Любая лишняя вещь летела вниз, оголяя тела и позволяя насладится этой близостью. Шибусава впервые за долгое время ощутил полное погружение в то, что вызывает в душе самый жаркий огонь интереса и желаний. Никому ненужные штаны полетели куда-то за стол, видимо собирать одежду придется по всей комнате. Но кого это волнует? Кого угодно, но только не их. Достоевский медленно вставил один палец, аккуратно принявшись за растяжку. Он же не хочет причинить Тацухико лишнюю боль, верно? Альбинос сжался, закусив губу до крови. Больно, неприятно. Но если не сделать это, то в последующем будет куда больнее. Это и ежу понятно, что уж тут говорить о разумном человеке. Шибусава тихо выдыхал на ухо Федору, иногда издавая нечто, напоминающее стон. Темноволосый лишь закрывал глаза и легонько целовал его в щеку, молча хваля за терпение и понимание. Вскоре с этой нудной рутиной было покончено. Ощутив, что уже можно переходить к более интимному этапу, Достоевский заставил альбиноса лечь на стол полностью. Конечно, поверхность не годилась для секса, но до кровати им просто будет не дойти. Да и темноволосый понятия не имел, есть ли тут вообще кровать. — Откуда у тебя... — начал было Тацухико, но неожиданно рассмеялся. — Хотя, ты явно знал, что мы придем к этому, верно? Алые глаза с искорками наблюдали, как Достоевский надевает презерватив, после чего достает из кармана упавшего плаща смазку. — Да, — тёплый взгляд заставил белые щёки окраситься в розовый цвет. — Поэтому всё необходимое у меня с собой, мой ангел. Федор медленно вошел внутрь, позволяя Тацухико привыкнуть к новому ощущению. Да и самому было до невозможности приятно наконец-то почувствовать эту близость. За окном стояла непроглядная тьма, скрывая их занятие в своём чёрном плаще. Альбинос медленно кивнул, аккуратно насаживаясь на чужой член. Видимо, растяжка не прошла даром. Достоевский начал двигаться, совсем не быстро. Ведь так неинтересно, правда? Вглядываясь в алые глаза, темноволосый видел в них все больше и больше эмоций, ощущений и живого блеска. До чего прекрасная картина. Вскоре толчки стали грубее, темп же стал более резким и быстрым. Из уст Тацухико вылетали стоны, сначала легкие и тихие, а после уже достаточно громкие и протяжные. Словно мёд для ушей Достоевского. Он не скрывал наслаждения, которое испытывал, занимаясь сексом со своим ангелом. Эта близость — символ их совместного будущего. Федор прильнул к чужим губам, ловя каждый стон и каждый взгляд, полный удовольствия. Потеряв счет времени, темноволосый и не заметил, как кончил внутрь презерватива. Не зря брал с собой. — Нужно убрать беспорядок, что ты навел, — тяжело дыша рассмеялся Шибусава. — Зачем ты так раскидывал вещи? — Мой плащ, к твоёму сведению, вообще у окна лежит, — в тон ему пожаловался Федор. — Такой же вопрос к тебе. Альбинос медленно встал и подойдя к Достоевскому аккуратно обнял, на что получил ответные действия. — Думаю, свой ответ я получил, — нежно прошептал демон, влюбленно глядя на своего ангела.