как выбрать научного руководителя?

впервые танис видит его на собрании книжного клуба в кабинете средневековой истории, когда проходит с дежурством по опустевшему корпусу, выключая свет и запирая на ключ двери — он сидит на парте и качает ногой в высоком берце. танис тормозит у порога, наблюдая тлеющее тепло никак не кончающегося разговора, а потом кашляет и бесцеремонно заглядывает внутрь. лиловые февральские сумерки запирают тех, кто решил остаться, в вакуумное тепло университета. рейстлин полуспит за своим столом, не выгоняя последнего слушателя только из-за нежелания артикулировать согласные; мальчишка живее всех живых глядит ему в рот. танис такое сразу видит. танис мысленно сочувствует всем влюбившимся в рейстлина маджере. — кого опять ты поймал в свои сети? снег ложится рейстлину на сгорбленные плечи, замерзает в выцветших волосах; он прячет подбородок в ворот пальто, мёрзнет, не желает сменять осенние плащи на нечеловеческие куртки. танис, наблюдая, больше не отдаёт ему свой шарф, и отношения между ними теплее, чем были когда-либо. рейстлин цокает и криво улыбается. первокурсник, вместе ходят на немецкий. читает кавафиса в оригинале. способный мальчик, но слишком живой. танис рад, что у него всё отболело: рейстлин с вялым интересом рассуждает о девчонке с теологии, и теперь это можно слушать с участием. осторожно давать советы, которые он не признаёт — это не любовь, танис, это игра. и танис хмыкает, ближе к ночи видя его онлайн параллельно её онлайну. а мальчик вообще-то не первокурсник: два года университетской гимназии, три семестра на факультете. не просто смышлёный: пять выступлений на конференциях (фотографии: любимец завкафедры, всегда под рукой), один выигранный грант на обучение в греции. немецкие романтики в любимых книжках, польский арт-хаус — в кино. живой — вся история жизни на ладошке социальных сетей. танис находит его чудом, подбором приказов о зачислении, составов кафедр и участников книжного клуба. имя — первое, что забыл ему дать рейстлин. даламар арджент, химическая свадьба розенкрейца. даламар арджент кидает ему заявку в друзья на следующую ночь, в первом часу субботы — технически, танис не может его укорить за нарушение дисциплины. тот вместо приветствия пишет: читал твоё эссе по проблемам современного литературоведения, классный материал. затем: ты же знаком с рейстлином маджере? на аспирантуре танис сдался — не стал подавать документы, оставил научную деятельность. любящая кафедра предложила остаться в штате кем-то вроде куратора, он и остался — больше некуда было идти, с его послужным списком из теории литературы. позже разрослось до ключника, хранителя знаний, печатей и экслибрисов всего отделения университета. а рейстлин пошёл до конца. странно спрашивать, знаком ли ты с основным именем, главной чёрной звездой кафедры: рейстлина маджере знают далеко за пределами кампуса. критикуют, плюются, боятся — но знают. за полсотни публикаций, одна написанная книга. затворник, язва, любитель завалить на экзамене. благо, только ассистент преподавателя, без двух месяцев старший. поэтому, когда даламар крадётся на его спецсеминар, танис ловит его на пустом крыльце, пытаясь всё объяснить. умному, перспективному второкурснику умного, коварного научника — почти преступление. — всё, что он может тебе предложить: делать мелкую статистическую работу для его больших трудов. книжки читать и приносить ему конспекты с самым важным. тебе не это надо, даламар. даламар смотрит на него блестящими костристыми глазами. — а что мне надо? он всë-таки идёт писать к рейстлину. вполовину назло, вполовину доказать что-то кому-то — танису было бы легче думать так, но даламар искренне благодарил за участие и тепло улыбался. будто знал, что делал. это очень веселит рейстлина — он, простудивший голос до хрипа, долго смеётся, узнав, что танис пытался сделать. как не было секретов, так и нет, — думает танис. я слишком открыт с ним, — думает танис, — он же, очевидно, не считает нужным делиться со мной. — он пожалеет. — брось, рейст. танис злится сам на себя: что не договорил, не доубедил. рейстлин даёт ему устное обещание не кошмарить ученика, но его устные клятвы — воробьи, теряющиеся в облаках. в начале марта что-то тянет его на конференцию, и десятки уже седых преподавателей жмут ему руки, выражая искреннюю радость. танис давно этого не испытывал — чьей-то искренней любви и благодарности. мельком брошенные «спасибо», факт совершения добра — немного другое, бессловесное. даламар на предзащиту рисует стрелки и носит полупрозрачную чёрную помаду, собирает волосы (одна прядь воздушно остаётся у лица), подпоясывает белую рубашку широкими ремнями. танис слишком долго рассматривает, запоминая, что забывает сделать выговор до начала докладов. а потом даламар улыбается комиссии древних докторов наук и оглашает тему своей курсовой работы. рейстлин на соседнем сидении поводит плечами, отворачиваясь. после конференции даламар ловит его в курилке. выглядит восторженным, жаркий румянец даже не пытается прятать. у таниса что-то шевелится в груди, и он, туша окурок, уже хочет сказать, что доклад ему понравился, что даламар молодец, а он, наверное, ошибался, но даламар опережает его, спрашивая: — не видел рейстлина? рейстлин после блестящей защиты больше обычного молчит, долго придумывает, к чему бы придраться. танису почему-то особенно сегодня хочется его прогнать, посидеть одному, послушать бьющий в окна ветер. пытается сказать, что ждёт гостей, но рейстлин слишком хорошо его знает, рейстлин говорит: — никого ты не ждёшь. и это окатывает будто водой. вечер стекает в ночь, рейстлин уходит, не прощаясь, и танис, на что-то разозлившись, бросает в камин часть исписанных страниц со статистикой. в конце марта рейстлин затаскивает девчонку с теологического послушать его лекцию. в середине апреля даламар спрашивает, когда у рейстлина день рождения и что ему можно подарить. сразу следом — когда день рождения у таниса. танис останавливается прямо на лестнице, сбивая с ног бежавшего позади первокурсника (очевидно? ростом не выше пояса), и долго молчит, просто смотря в диалог. выше: обсуждение испанских романсов, средневековых эпосов, в самых последних сообщениях — современной литературы. танис не понял, когда не успел выключить уведомления на их чат, так что сейчас уже тянуще поздно. рейстлин, будто специально скрываясь от университетской жизни, рождается в июне. дарить ему можно всё практичное: бутыльки чернил, большие блокноты, грифели, линзы с диоптриями -6,5. даламар отвечает: спасибо. даламар пишет: а тебе? всегда забавно следить за реакцией, когда день рождения только что прошёл. но даламар не подает вида (что можно узнать по переписке?), а через два дня останавливает его на пороге рейстлиновского кабинета и что-то достаёт из сумки. танис под косым взглядом рейстлина хочет раствориться в щёлочи, под смеющимся даламара — сгореть на костре. закутанная в крафт книжка заботливо подписана чужим незнакомым почерком. — мне он подарил песочные часы, — говорит рейстлин, как только они оказываются наедине. танис стирает ладонью пыль с парты, пытается заварить себе чай из плесневых пакетиков. — глупость какая. ветер в голове. — тебе стоило сразу ему отказать. рейстлин выглядит удивлённым. ничего не меняется. как и тогда, на давно забытых первых курсах, когда ещё не понимали, чем будут заниматься будущие шесть лет, но понимали, с кем хотят их провести. тебе стоило сразу мне отказать. танис понимал, рейстлин плыл по течению. ничего не изменилось. поначалу это было весело, смотреть, как кто-то юный пытается получить внимание маджере, но теперь таниса почти физически отравляет любой их контакт, любой взгляд ученика, смех учителя. солдат двух фронтов, арбитр, никогда никому не преданный, неспособный убедиться, неспособный убедить. искренний со всеми, но обманывающий сам себя — соответственно, всех. в начале июня даламар лично приглашает таниса на защиту курсовой, и очень сложно отказать его новому серьёзному виду. танис корит себя, что до сих пор не признаётся себе в чём-то важном, но спустя часы переписок, притащенные в подсобку печенья, одну книгу в крафтовой обложке и пять комментариев чужого исследования, даламар становится ему почти родным. на защите его снова рады видеть, танис впервые пытается улыбаться. на выступлении даламара (та же полупрозрачная помада, дымчатые тени на нижнем ресничном крае) рейстлин ловит танисов взгляд, и что-то щёлкает. задавая вопросы, он приплетает то, что не может понять даже танис, что никак не относится к речи. даламар улыбается, удивительно успешно отвечая ему — много читал, умный мальчик. это невозможно слушать, и на одном из последних вопросов танис сам вступает в диалог, осаждая: это просто ссылка на предыдущее исследование, вопрос не к докладчику, а к авторитету источника. рейстлин жжёт его взглядом, но обсуждение сворачивается. танис выходит из зала быстрее, чем огласят оценку. в шерстяном пиджаке летом, конечно, жарко; он остаётся в рубашке, закатывает рукава. глупый-глупый танис. на правах сторожа, но лезет в высокую науку, что-то правя, что-то комментируя. даламар выбрал научника — это его путь, танису, по-хорошему, даже в друзья его принимать не стоило. даламар, к сожалению, не отправляется отмечать победу на фуршет, не возвращается, уставший от бесконечных правок домой. когда он серьёзен, его лицо серебрится. когда он серьёзен, что-то на дне глаз всё равно смеётся, и танис уже слишком слаб, чтобы держать себя в холодном уме. они молчат, стоя посреди внутреннего дворика, прямо под солнцем. смотрят друг на друга (даламар что-то задумывает, что-то знает, это по лицу видно), пока с чёрного входа, шумя, вываливаются две фигуры, и совсем не представляет труда догадаться, что это за шахматные король и королева. рейстлин очень криво обнимает её и, улыбаясь, что-то шепчет на ухо, поэтому, когда даламар снова смотрит на таниса, очень легко сделать шаг вперёд и, обняв ладонями его шею, поцеловать. танису голову кружит от палящих лучей, от синего неба, остаточной духоты конференц-зала, красного чая, он просто прижимается губами к чужой полустёртой помаде, совсем чисто, совсем невинно, пока даламар, отмерев, прижимается к нему грудью и (вот, что он задумал, лукавый английский эльф) отвечает, прикусывая нижнюю губу. танис в восторге от того, как живо стучит в груди его сердце.