Цена ошибки

Понурый молодой человек безвольно опустил руки, теряя улыбку. Сидящий напротив парень неловко улыбнулся опуская свои золотые глаза на свой запотевший бокал в пришедшей тишине. Казалось, что даже шумный колокольчик на двери стал тише, уже не так раздражая своим звоном слух, а шумевшая кофемашина вдруг умолкла вслед за сидящей у окна парой. Или уже нет? Опять? Теперь навсегда? Он заслужил. Сам виноват. Сам же и зарёкся. Если парень захочет уйти, то без вопросов отпустит, не будет мучить, не будет пытаться удержать. Был же готов, по крайней мере, готовился к такому исходу. И вот, эти чёртовы пугающие слова: «Я больше не могу.» Он же обещал себе, обещал больше не мучить его. Так почему же так больно, несмотря на все приготовления? Почему внутри все так окаменело от пары слов? Почему хочется упасть к нему в ноги у всех посетителей кафе на виду и молить о прощении? Уткнуться лицом в чужие колени, пропитывая злыми слезами, от злости на себя самого, его светлые джинсы, подставить свою шею и молить до потери пульса о прощении. Где он провинился? Где он мог оплошать? Где совершил ошибку? Или быть может, он надоел? Быть может, он от него устал? Мстит за прошлое? Его право. Сатору обещал, что если Юджи решит уйти, то не будет препятствовать, это было главным условием. Но почему так больно? Почему он не смотрит ему в глаза? Что там, в этом золоте его глаз? Разочарование в нем? Отвращение? Скука? Кажется, он забыл что все ещё жив и кислород ещё нужен, но вдох так тяжело даётся… Не хочется вдыхать его феромоны, не хочется знать что они расскажут о настроении сидящего напротив парня. Он не готов отпустить. Он готов убить себя прошлого за все совершенное, за все гадости и издёвки. И за то что сам бросил. Кажется, это началось с их общей первой весны в колледже. Гормоны бурлили в подростковых телах, а весна подстегивала, пьянила возбуждённый мозг. Сладкая влюбленность, неловкость и стыд. И желание. Чистая наивность. Тогда Сатору казалось что это просто интерес, и пожалуй, глупая влюбленность со стороны розоволосого. Самодостаточность. Самый настоящий самодовольный и высокомерный юнец. Глупец, точно такой же влюбленный, но слепой несмотря на Шесть глаз. Не видел то что происходит с ним самим. Сила пьянила, как и весна, а эти их отношения как нельзя кстати. Абсолютное доверие со стороны первокурсника сначало смешило, а потом он вошёл во вкус распробовав его тело, доброту и отзывчивость. Он был покорным, отзывчивым и сладким, отдавался с радостью, с глубокой привязанностью и чертовой любовью в глубине золота глаз. Но в тоже время он был силен, упрям и смотрел не только на него одного, проявляя любовь и мягкость к другим. Глупый как омега, глупый как альфа. Глупый. Нет, он сам глуп. Настолько, что погубил все, разрушил все что можно. Понятные установки выходца из сильнейшего клана, сильнейшего альфы — альфы абсолют, омеги для секса и развлечения, беты серая масса, гаммы чудаки, но тетры… Тетры диковинка. Та же гамма, но можно было приручить, перестроить, слепить что хочешь. Один его укус, и он творец ручной омеги, что лучше любой рождённой от природы ею. Знал уже сейчас, на опыте, пробовал разных омег, бет, но розоволосая тетра была лучше, личный эксклюзив, какой с огнем не сыщешь. Верная, любимая. А ведь сначала он принял Итадори за уродца — странный, несуразный, слишком добрый взгляд на все, ни грамма ненависти и лицемерия, злобы, безумная доброта и самоотверженность, дебильная улыбка и странные перемены в аромате, так ещё и странный пол. Слишком бросался в глаза своей чистотой. А потом как-то спелись, и настала весна. Он узнал что его аромат меняется от окружения без наличия пары, от ситуации зависел — нужно быть альфой — подавляй, властвуй, быть омегой — мурлыкни, подчинись. Лето он встретил в сладко пахнущей постели, в чистом запахе омеги. С постоянного цикла гонов златоглазый переадаптировался, пришли регулярные течки, а следом сменился аромат, раскрываясь сливочной сладостью, без той горечи альфы что была в начале, что ранее главенствовала. Личная омега. Только для него. Не ценил. Не берег. Не заслужил его. После пережитого летом все перевернулось. Что-то внутри лопнуло, сломалось и он пропал. Стоило похоронить Рико, и разобраться с Фушигуро, как он слетел с катушек. Новая сила срывала крышу, чувство всемогущества и вседозволенности щекотали изнутри, он пропал в собственном эгоизме. Пропал в драках и постелях гостиниц, и вовсе не с ним. Он наслаждался растерянностью и болью в чужих глазах, рассматривал чужие слезы в те моменты когда «снисходил» до него, эгоистично вбиваясь в отзывчивое тело, возвращаясь к проверенному. Наслаждался потеряностью и разбитостью тетры каждый раз, когда тот улавливал феромоны других омег на нем после, и тот запах секса что тот вносил с собой в помещения кичась этим. Но стоило Итадори попытаться отстраниться, уйти и попытаться порвать эти мертвые, удушающие отношения, как злоба, ужасная, мерзкая, такая же как и собственичество просыпались. Но тетра прощала, закрывала глаза и верила в лучшее не слушая других. И он вновь пил его любовь, выпивая все что можно. Не допускал даже взгляда на другого самца, помечая своими феромонами, отталкивая всех потенциальных конкурентов. В одну из течек, что становились все реже с каждым разом, что раздражало и бесило, он пометил его, безжалостно, осознанно. Он дал надежду. Надежду на нормальные отношения, но не оправдал, да и не собирался. Ушел последней весной, буквально через неделю после произошедшего. Наблюдал за его страданиями и беспомощностью, метаниями и перестройкой, тем, как идеальное тело менялось под него, подстраивалось под свою пару что бросила. Он исчез в командировках, в бесконечных миссиях и чужих постелях, чужих объятиях и телах. Но годы прошли, он насытился, наигрался, осознал все совершенное и стал редким гостем в борделях, пабах, отелях. Уже не было того мандража, того опьянения что приносили чужие тела. Хотелось найти свой угол, того, кто будет ожидать его и греть не только тело но и душу, того, ради которого бы хотелось прогнуться, повиноваться, защищать и любить. Ненароком всплывающие воспоминания о отзывчивом крепком теле в собственных руках ломали. Он сам себя пугал. Собственная бессердечность, безжалостность и безразличие к чужим чувствам пугали. Золотые глаза снились в беспокойных снах во время гона, смотрели с обожанием и такой любовью, что все внутри сжималось и что-то трещало, ломалось. Где-то там, в одиночестве для него все это время тек их обладатель, что не мог ни с кем провести свои минуты слабости. Тот, кого он обрек на одиночество. Как он мог так поступать? Как он мог так предать его чистую душу? Вина за содеянное гложила. Она вела его по нечетким следам, по старым местам, указывала на старые фото и подкидывала воспоминания из недалёкой юности. Буквально тыкала носом в то что он потерял, упустил, убил. И он нашел его. Нашел в приюте под руководством Гето, розоволосый посещал его регулярно, между тренировками и заданиями, приносил детям пакеты всего, посвещая себя им, тренеруя маленьких детей. Он не мог завести своих. И это вина Годжо. Тонкий белеющий круг метки выглядывал из-под воротника, маячил перед глазами. Его метка. Парень не прятал ее, не стыдился, не ненавидел. Изредка даже притрагивался с улыбкой, что-то объясняя любопытным детям. Он мог так улыбаться ему. Притрагиваться к укусу на его глазах, гордясь им. У них могли бы быть свои дети. Он бы мог…он мог бы дать ему себя всего в ответ. За один просто взгляд, которым тот одаривал его будучи подростком. За то, что он отдавал ему раньше, не требуя от него ничего. Как бы он сейчас выглядел в их доме, с их детьми на руках? Как бы он отзывался на его касания и ласку, как бы улыбался в ответ на признания? Сердце болезненно ныло, но он продолжал приходить и наблюдать. Это не вылечить обратной техникой, это не физически. От вида тетры с ребенком на руках в окружении подростков на прогулке альфа взвыл, надрываясь от разочарования и обиды на человеческую часть себя. Чёртовы глаза видели, все видели. Видели боль мелькнувшую на лице парня когда тот отдавал дитя няне. Он лишил его счастья быть любимым. Счастья даже стать матерью. Если бы он только не пометил… Если бы не воспользовался этим абсолютным доверием… Тогда бы он смог быть с другим, подарить свою любовь тому, что бы оценил этот дар по достоинству, тому, кто бы ценил это. Нет. Если бы он только не поступил так. Они бы были вместе. Он был бы тем кому он улыбается, он бы стал тем кто осчастливил бы его, носил на руках, зачал бы ему ребенка, а не напоминал каждый раз своей меткой о невозможности этого. Он сделал из него омегу, поменял его природу и теперь его омега страдает из-за этого. Каким бы он был если бы стал альфой? Добрым? Наверное, самым лучшим. Его пара бы была самой счастливой, самой любимой. Он был бы сильным, смелым и принципиальным альфой. Настоящим защитником слабых. Идеалом. Он же стал творцом. Стал тем, кто решил его судьбу. Так почему же бывалый эгоизм так режет? Почему он такой мудак? Дело ли в воспитании? Характере? Почему он спустя годы вспомнил о нем? Влюбился в него и осознал свои грехи. Почему не забыл, не завел новую омегу? Где же та чертова установка? Омеги не для секса. Альфы не абсолют. Беты тоже люди. Гаммы нормальны. Стоило ли осознание той цены, что пришлось заплатить? Как много вопросов. Он проспонсировал приют. Без плана вторгнутся в мирок где жил розоволосый. Каждый раз лично приносил чеки, лишь бы увидеться с ним вблизи, хотя бы украдкой. Хотя бы немного уловить те феромоны что парень испускает только для него. Итадори испугался, избегал немного, но не чурался и не прятался. По большей части игнорировал, не говоря больше стандартного. Прямо как с незнакомцем. Но даже это заставляло сердце щемиться. Он нашел подход, настоящую лазейку. Любовь к детям. Сердце замерло когда они впервые на пару нянчили ребенка, убаюкивая на руках по очереди. Они сблизились, немного, но его прорвало. Укачивая беспокойного младенца он шептал миллион извинений, каясь в грехах, в перерывах напевая колыбельную. Каждый раз молил о прощении, но тот и так не злился, не мог, не в характере. Отпустил его практически сразу. Но только тело и сущность тянулась к нему, зовя каждый раз своего альфу, для которого вила тетра гнездо, а после рыдала в муках, раздирая себя от боли на душе и в теле. Помнил тот теплый взор первой до трагедии, ласковые любопытные руки, наполненность и сладкие речи, родной феромон. Неловкие попытки позвать куда-нибудь оканчивались отмазками, потом, спустя время, он рискнул. Были какие-то условия, но Сатору было так безразлично, что согласился даже не дослушав. Главное что согласился. Он осторожничал, не настаивал, но старался восполнить нехватку альфы в чужой жизни хоть как-то. Сближался медленно, осторожно, боясь поспешить, но надеялся. Был согласен отступить если Итадори передумает и отвернется. Но тот мало по малу шел на контакт. Медленно но верно. Ну и пусть что медленно, это того стоило. Два тяжких года, что сильнейший маг подбирался ближе прежде чем они сошлись. Не притрагивался, не навязывался сверх меры и раздельно проводили жару, лишь обмениваясь вещами на время. Тетра текла одновременно, синхронно с парой, в ожидании с момента укуса, и дабы хоть как-то помочь он метил вещи и отдавал розоволосому. Он зарёкся что отпустит, поймет, и только тогда настороженность практически вся сошла и Юджи смог довериться, отдаться. Вновь. Он вновь давал себя всего ему, давал выпить себя. И Сатору был благодарен, выцеловывал уста, плечи, руки, рассыпаясь в комплиментах, отпивая его любовь голодно, кормя альфу настоящей любовью, тем что он так искал и желал. Изводил желанное тело до сладких судорог, вслушиваясь в тихое мурлыканье, покрываясь мурашками. Как он мог лишить их этого? Год. Счастливый год как Юджи открылся, как они стали настоящей парой. И вот они сидят, в ожидании чего-то непонятного. Сатору не готов потерять его. Не может. Не хочет оставлять свою любимую тетру, свою пару. Он ненавидит отели, чужие кровати, ему не нужны другие. Они же были счастливы, где же он опять оплошал? Что планирует делать Итадори после? Неужели, жить с ним хуже чем в одиночестве? Неужели, все это был обман? Он заслужил это. Это очень больно. — Я виноват, Сатору. — Что? Альфа пораженно уставился на потерянного парня, не понимая. В чем он мог быть виноват? В том что он идеальный? Желанный? — Я-я должен был предохраняться, знаю, — нервно обхватив бокал своего коктейля, златоглазый сжался, пугливо пряча глаза под чужой пораженный вздох. — я замотался, забыл… Я тогда так устал, правда. А теперь… я беременнен. Я не специально! Стоило альфе подскочить, тетра испугано вжался в диванчик, но неосознанно выставил клыки, инстинктивно прикрывая руками живот. — Сатору, я правда не специально! Пожалуйста, прости! Альфа восторженно загудел, хоть и был недоволен реакцией пары, пока сам Сатору упал на колени перед парнем. Невероятное облегчение обрушилось на плечи, не бросает. Всего-то беременность. Стоп. Альфа недовольно рыкнул на самого себя, тупит, а они пугают их пару. Он хочет ее утешить, заставляет тело функционировать, шкребя нутро. Нельзя заставлять их беременную пару переживать и ждать! — Тише-тише, я не обижу, — маг примирительно поднял руки не стесняясь стоять на коленях посреди кафе. — Ты уверен? — Да. Я сдал анализы. — И молчал? Какой срок? — Три недели. Я-я не знал как сказать, — тетра напряжённо обняла себя не зная куда деться под сканирующим взглядом голубых глаз, не зная что ожидать. — Срок ещё маленький, и если… — розоволосый огорчённо всхлипнул, сжимая собственные бока. — и если что, то… ещё можно. О нет. Нет. Нет. Нет! Альфа испуганно дернулся. Их омега думает избавиться от ребенка? От их ребенка? Чужие ему дороже? — Ты сам-то хочешь нашего ребенка? — Хочу. Очень хочу. Можно? Годжо облегчённо простонал, обнимая напряжённого парня. Хочет. — Такое у меня спрашивать не нужно. Все хорошо, — альфа нежно, ласково погладил раслабившиеся руки розоволосого, радостно урча. — Я только рад что у нас будет ребенок. Все хорошо, Юджи. Я люблю тебя, и конечно же рад детям. — Но ты не предлагал. — Я не знал как ты отреагируешь, боялся что откажешь. Я подумал что ты хочешь расстаться… — Нет! — испуганные золотые глаза уставились в такие же голубые. — Я боялся что ты не хочешь детей от меня, не знал как сообщить. Не знал как отреагируешь… — Я не отказался бы от нашего ребенка. Испугался, думал что ты хочешь избавиться… Боже, прости что напугал. У нас будет лучший ребенок! А хочешь будет несколько, и собака! И кот! Что хочешь. — Хочу чтобы ты больше не уходил, — Итадори всхлипнул, роняя слезы на бледное лицо сидящего на коленях парня, позволяя себя загребсти в объятия. — Я больше не хочу быть один, пожалуйста… — Я больше никогда не уйду, я обещаю, Юджи. Моё сердце бьётся только для тебя. Я умру, но не оставлю тебя, нашу семью. Я был молод и глуп, отвратителен, слеп, но сейчас я уже другой, и я жалею что был таким. Я буду всю жизнь отмаливать прощение за то что сделал, за все года что ты был в одиночестве и боли. Ты не заслужил это, Юджи. Альфа привстал и притянул в нормальные объятия, окутывая своими феромонами для успокоения пары. Никогда больше так не поступит, не предаст и не оставит. Будет выполнять любой каприз, следить как растет их потомство и помогать в приюте, будет рядом всегда. Альфа внутри сладко мурлыкнул представляя отяжелевшую тетру вынашивающую их щенков, а после выкармливающую их своей грудью. Восхитительно. Если бы можно, он бы постарался и оплодотворил ещё раз, хочется много красивых щенков, чтобы пара была счастлива. Теплая, любимая тетра, уткнувшаяся в плечо, гревшаяся в согревающих объятиях своей пары. Любимой пары.