язык и как им пользоваться

она больше не целует ее в щеку на прощание. какой бы душераздирающей не была их перепалка, ее поцелуями всегда верно было осыпано лицо Елань. вдоль и поперек. поцелуи — то, что она считала особой панацеей, только им ведомой и глубоко внедренной в быт. но сегодня этот устав Нингуан решила нарушить. она не поцеловала ее, уйдя на работу. она всегда говорила, что утопать в бесконечном потоке бумаг ей удается только с оплотом в виде ее, елань, поцелуев. работа нингуан, безусловно, требовала больших затрат: в жертву приходилось приносить удивительно устойчивую нервную систему, кряхтящую под весом работы, сон, их совместную беззаботную жизнь... елань гордо утерла слезы, выходя из продуктового магазина. нечего из-за львицы этой светской слезы лить. не хочет ванильных нежностей, так ею любимых, ну и пускай. она и сама развлечется. вчера они крупно повздорили: елань всегда отличалась неравнодушностью к внимании своей пассии. а нингуан работала кропотливо и усердно, совсем не уделяя времени ничему, что имело связь с ее любимой. или, правильней будет сказать «когда-то любимой»? горячие слезы продолжали течь по щекам Елань, сидя она в ванной. температура воды донельзя точно соответствовала температуре слез. хоть вода в ванной жаждет соития с ней. на телефон проходит уведомление: Елань резко вздрагивает, дрожащими и мокрыми пальцами берет телефон в руки. Нин <3 «как дела?» как дела? ух. то есть? как дела? «серьезно?» Нин <3 «прости. подумала, что люблю тебя» «я тоже об этом подумала» они определенно друг друга стоили. *** нингуан возвращается поздно. да так поздно, что слезы успели въестся в нежную кожу щек. она всегда говорила, мол «щечки у меня шелковые». мозг у нее шелковый, кровь вся вытекает вон. нингуан лишь молча ложится рядом. в уличной одежде, будто нарочно, зная о чванливой чистоплотности Елань. ну знает же. —снимай свои шмотки и только потом ложись. - как же преданно она ждет тираду о своем грязном языке и его неправильном использовании. но тираду нингуан не подготовила. —а ты сильно хочешь меня раздеть? елань лишь отворачивается, сжимая кулаки. сдавливая слезы где-то там, в трахее. *** на следующий день они делят сидения в захудавшем автобусе. все такие же обреченные и неразговорчивые. елань борется с желанием потянуть эту несносную женщину за ворот ее белоснежной рубашки, так ярко контрастирующей с жизнью растерзанным автобусом, и расцеловать там, и там, и там еще можно... несносная женщина же борется с желанием вскрыть себе глотку. елань манят ее упругие бедра, обтянутые темными капроновыми колготками, обрамленые висящим в воздухе запретом на любую близость, выходящую за рамки сугубо служебной. а такая вообще существует? в их понимании — никогда. ее пухлые губы, сегодня ненакрашенные, обкусанные, не ее, елань, проворными зубами. с ума сойти можно. —красивая? - внезапно спрашивает ее нефритовая богиня. —будто сама Афродита снизошла ко мне. - усмехается. - чем обязана? нингуан склоняется, томно шепча: —я сохну без твоих касаний, прошу. зрачки елань резво расширяются, взгляд мутнеет, будто тихий омут, с взбалмошными чертями, то и дело норовящими ее богиню искусать. но она полезла первая. мягко касается ее бедра, самого излюбленного и родного бедра, водит рукой туда-сюда, вызывая табун мурашек. шепчет. —по капронкам неудобно. - хихикает. —так сними. - заливаясь краской ответила нингуан. всю дорогу они едут в звенящей тишине. *** под пресловутый хит Мерайи Керри, ее нефритовая богиня помешивала красную смесь в кастрюле половником, чему то улыбаясь. —а ты все о женихах грезишь? —только если о тебе. - смотрит пытливо, томно. - жених. елань лишь садится за стол, подпирая подбородок ладонями. —ты красивая. нингуан продолжает помешивать глинтвейн в кастрюле, добавляя палочку корицы. —на новый год чего хочешь? - будто невзначай спрашивает нингуан. елань подходит ближе, обхватывая нингуан руками сзади. целует в ухо. —тебя хочу. это их первая близость за последний месяц. у обеих что-то теплое, подобно фейерверку, разливается в груди. может, это любовь?