Какой же ты на вкус?

Задребезжал телефон. Томпсон отложил документы одного из своих пациентов и поднял трубку. Из динамика донёсся немного искажённый голос говорившего: – Мистер Томпсон? Но, не смотря на плохой звук (всё же, телефон был достаточно старым), парень понял, кто звонит. Он вздохнул и ответил: – Да, я, а кто ж ещё? По ту сторону трубки послышался приглушённый смешок. – Да ладно тебе, Тони, я ж просто прикалываюсь. Блондин закатил глаза. Он сейчас был не в настроении из-за сильной усталости. Дело в том, что в этот день он работал с утра до ночи и времени на отдых совсем не оставалось. Тем не менее, говоривший продолжил: – Слушай, мне нужно пристроить к тебе ещё одного пациента. Томпсон вмиг растерял весь свой усталый вид и даже со стула вскочил от порыва гнева. – Джаред! Ты же знаешь, у меня итак дел невпроворот! У меня тридцать пациентов. Тридцать! Я сейчас еле справляюсь. Ты что, не мог направить его к кому-нибудь другому? На том конце возникло продолжительное молчание. За это время психотерапевт успел взять себя в руки и сесть обратно за стол. – Боюсь, что нет. – извиняющимся тоном ответил Джаред. – И почему же? – скептически спросил Энтони. – Ну знаешь, сейчас же время такое, зимние каникулы как-никак. У большинства наших врачей есть семьи, вот они и взяли отпуска, да и разъехались по курортам. Блондин вздохнул и потёр переносицу. – Ну, а те, кто остались? – Да это так, стажёры, малые, да неопытные. – Слушай, почему ты хочешь направить его именно ко мне? – Ты у нас – один из самых лучших врачей. У того парня не все дома, он постоянно несёт ересь. На улице на человека напал, потому что, мол, не следует нормам "моральных принципов человечества", вот так он к нам и загремел. Мы его пока на больничном держим. Уж сколько мозгоправов с ним работало, все отказались продолжать. Говорят, пугает он их. Тони, выручай, прошу тебя! Ты практически наша последняя надежда! Конечно, парень понимал, что это не так. В мире ещё полно врачей, уж кто-нибудь да найдётся, но когда Джаред заикнулся про приличную выплату за каждый сеанс, тот нехотя, но согласился. Интересно, насколько проблематичный этот пациент, если его все врачи сторонятся? И почему Джаред так рьяно уговаривал его пойти на это дело? Да и сумму назвал кругленькую, тем более за каждый сеанс! Ладно, исходя из всех этих росказней, Тони и сам понял, что его одолевает интерес узнать, кто же это такой. Вдруг на мобильник пришло сообщение от Джареда с фото документов пациента. Энтони открыл медиафайлы и начал читать. Парня звали Рудольфом. По фамилии он был Секвилбэк. Необычно для Америки, отметил для себя врач. Ему было 23 года. Семья у него тоже большая: Фридерик, Фрида, Грегори и Анна Секвилбэки. И ещё много всяких тётей, дядей, бабушек, дедушек, двоюродных, троюродных родственников, братьев, сестёр, ну, словом, родословная у него была то, что надо. Родился в Румынии, Трансильвания, но, когда парню было 13 лет, родители переехали в Америку по работе. Снизу прилагалась фотография. На ней был изображён человек не очень приятной наружности, как показалось Томпсону. Кожа была чересчур бледная и немного отливала синевой. Из-за этого он был похож на ходячего мертвеца, ну или на чудовище Франкенштейна, только без шрамов. Хотя, возможно, у него была большая концентрация железа в крови? В общем, это не столь важно. Волосы чёрного цвета были будто покрыты специальным лаком, не дающим причёске терять свою форму и сложены в виде шипов. Взгляд глаз неестественного кроваво-бордового цвета, под которыми также виднелись довольно заметные тёмные круги, был мутным, а рот расплылся в широкой улыбке, обнажая на удивление острые клыки. Может быть, наращивание? Это же сейчас в моде. Энтони никогда бы не подумал, что человек может иметь настолько острые зубы с самого рождения. Людям ведь уже ни к чему раздирать добычу, пойманную на охоте, зубами, будто в доисторические времена, а потому и острые зубы им были не нужны, что привело к исчезновению данного преимущества. В общем, выглядел он так, будто уже лет эдак пять увлекался веществами, причём очень и очень сильно. Томпсону, естественно, не доставляло особого удовольствия то, что ему придётся работать с новым пациентом, да ещё и с таким отвратительным на вид. Нет он не судил всех людей по внешности: полный или тощий, низкий или высокий, горбатый или хромой, это не имеет значения. Но когда человек продолжительное время употребляет сильнодействующие запрещённые вещества, его за версту признать можно. А таких людей Тони в свой круг общения допускать не хотел. Ведь, как говорится, книгу судят по обложке, а человека по одёжке. Но делать нечего, завтра первый сеанс с этим пациентом, который уже нельзя было перенести или отменить, а значит он должен будет пойти не в зависимости от его желаний. Хотя, этот Рудольф его довольно заинтересовал, он не отрицал. Вид у него был... Странный. И не тот "странный", означающий "в дурмане", а тот "странный", означающий нечто большее. Хоть у парня и было пьяное выражение лица, всё же в нём что-то скрывалось. Что-то странное и загадочное. Настолько, что Энтони, хоть и не считал Рудольфа тем, с кем стоит общаться, но всё же хотел поскорее забраться к нему в голову, хорошенько там покопаться и отыскать причину этого странного взгляда. Он пустой, но в то же время будто пронизывал насквозь. И причину этой странной улыбки. Она была пьяной, но будто какой-то загадочной и зловещей. Что-то в ней пугало Тони. Но, сейчас отнюдь не время думать о таком. Ему нужно подготовиться к очередной встрече с клиентом, назначенной на пол девятого вечера. Это последняя встреча на сегодня, а дальше ему нужно будет разбирать ещё кучу бумажной волокиты и заполнять иногда абсолютно бесполезные документы. В общем, поспит он явно не скоро и не долго, учитывая то, что встреча со странным наркоманом должна состояться в девять пятнадцать утра, а ему ещё и ехать до места назначения целый час. Так что, отбросив все мешающие мысли, Тони начал внимательно вчитываться в очередное досье другого пациента. Утро начинается не с чашки кофе и отнюдь не с завтрака, а с отвратительного, для тех, кто толком и не поспал, звона будильника и торопливых сборов. Энтони сделал водные процедуры, наскоро оделся и, не поев, покинул квартиру. Выйдя из подъезда, ему в лицо дунул поток холодного, колючего ветра. Не удивительно, январь на дворе. Надвинув шапку пониже, Томпсон пошёл к своему автомобилю. Кое как сев в него, парень захлопнул дверь и облокотился на кресло. За непродолжительное время пребывания на улице вся его верхняя одежда успела покрыться снегом и впоследствии промокнуть. Тони вставил ключ зажигания, пытаясь завести машину, но всё было тщетно. Транспорт наотрез отказывался поддаваться, а всё из-за дьявольского холода! Но в конечном итоге машина всё-таки завелась и Энтони поехал по заснеженным неубранным дорогам к своему новому пациенту. На входе в помещение больницы, его встретил Джаред. Он будто подлетел к Томпсону на крыльях счастья, с сияющей улыбкой и распростёртыми руками, что неимоверно бесило парня. – Тони! – друг налетел на него с объятиями. – Я так рад, что ты приехал! Тот в свою очередь отстранил Джареда брезгливым движением руки, показывая, что ему сейчас совсем не до веселья и обниматься он тоже не хочет. Пригласивший понял, что приятель не в настроении, а поэтому просто пошёл вперёд, показывая ему дорогу, но всё ещё улыбаясь. – Тебя редко таким счастливым увидишь. Ты так рад, что нашёл врача для этого наркомана? – уставшим голосом проскрипел Энтони. – И почему же ты окрестил его наркоманом? – Джаред проигнорировал вопрос. – Потому что он выглядит так, будто балуется с запрещёнкой лет пять, думаешь, я таких не призна́ю? У меня самого за всю практику таких вон сколько было, тут можно целый список вводить. Только этот выглядит совсем плохо. – Нет, он ничего такого не употреблял. – Понятно. – коротко ответил психотерапевт. Дальше оба молчали. Попетляв по белоснежным коридорам, они вышли к обыкновенной белой двери, ничем не отличавшейся от других, кроме, разве что, таблички. Зайдя в помещение, их вниманию предстала застеклённая комната. По ту сторону стекла находился Рудольф в белой кофте и штанах, восседающий на стуле. Увидев пришедших, он встал, походил кругами, пробормотал что-то себе под нос, а потом вдруг снова сел и едко так улыбнулся. В стекле было несколько дырок, чтобы можно было спокойно общаться не используя техники. Со стороны врача тоже стоял стул. Тони уселся на него и посмотрел на пациента, который всё так же жутко улыбался и пристально его разглядывал. Спустя некоторое время, блондин всё же решил начать разговор. – Итак, для начала, здравствуй. – любые отношения начинаются со знакомства. Секвилбэк не ответил, а лишь продолжил так же пялиться на доктора своим проедающим взглядом, от чего становилось немного не по себе. Но, не смотря на мурашки, Тони продолжил: – Моё имя Энтони Томпсон. Меня назначили Вашим лечащим врачом. – на "Вы" он обращался лишь из уважения к нормам общества. Наконец "наркоман" прикрыл глаза и соизволил-таки ответить: – Приятно с Вами познакомиться. – как ни странно, голос у него был приятный, бархатистый и сильно неподходящий для такой мертвецкой внешности. Признаться честно, Тони думал, что голос у него будет высокий и сиплый, но да, да и ещё раз да, людей по внешности не судят. Хорошо конечно, что он не оказался зависимым от препаратов, но чем ещё объяснить такую странную внешность? Допустим, кожа синяя из-за сильной концентрации железа в крови, волосы залачены, клыки – аномальный природный подарок, круги под глазами из-за недосыпа, худощавость из-за недоедания или быстрого метаболизма. Но как объяснить его кровавые глаза? Увидев их поближе, Томпсон понял, что никакого намёка на бордовый здесь и близко не присутствует. Это чистый цвет крови. Алый и злой. Для фотки ему бы не позволили надеть линзы, а здесь и подавно, значит это не они, а что-то другое. Что оказывает такое странное воздействие на глаза? Или это тоже врождённая аномалия, как и острые клыки? В любом случае, это было странно. Очень странно. Чуть позже Тони над этим поразмыслит, а сейчас надо поближе познакомиться с пациентом. – Рудольф, – тот повернул к нему голову, отрываясь от рассматривания своих крашенных ногтей. – мне стало известно, что Вы напали на человека, по Вашим словам, за то, что он "не соблюдает нормы моральных принципов человечества". Что Вы имели ввиду? Секвилбэк ехидно ухмыльнулся. "Ага, щас, так он сразу всё мне и выдаст." – подумал Томпсон – "А, может, и выдаст..." – Он пропагандировал уничтожение вампиров. – коротко бросил брюнет. "Ещё один сумасшедший." – закатил глаза Энтони, но вслух ничего произносить не стал. – Неужели Вы верите в вампиров? – Верю, не верю, какая разница? Он на всю улицу кричал, что их надо уничтожить. – Так, ну, во-первых, вампиров не существует, это лишь мифы, – "Во-вторых, ты сам выглядишь, как к ним относящийся." На этот счёт врач уместно промолчал. – во-вторых, почему это Вас так задело? – Все мы живые существа, а значит имеем право за существование и независимость, не так ли? Массовое уничтожение одной из рас может преобразоваться в огромную потерю. – изложил румын. Но эта раса ведь вымышленная. Она бы имела право на дальнейшее существование, если бы вообще хоть когда-то была на свете. Но ее не было, в том то и дело! Тогда почему же этот парень так старается доказать свою правоту и оправдать своё нападение высокими моральными целями? – Спешу Вам сообщить, что слово какого-то умалишённого старика в нашем мире особо ничего не весит. Тем более, все люди разные и все со своими моралями. И ещё кое что: людей в мире много, но большинство из них знает, что вампиров не существует, а значит этот старикан не имел ни малейшего шанса набрать вокруг себя большую аудиторию последователей. Они бы ничего не смогли сделать. – "И как бы они собирались уничтожить воздух?" Рудольф откинулся на спинку стула и закатил глаза, показывая, что разговор ему явно наскучил. – Ну, думайте, как хотите, а этот дед своё заслужил. Тони понял, что разговаривать с ним на эту тему абсолютно бесполезно, мнения своего он не поменяет. Ввиду этого он решил сменить тему. – Что ж, Рудольф, тогда... – Он искал, на что бы переключиться. – Что Вы считаете "моральными нормами человечества"? Парень поднял на него свой усталый взгляд. Он смотрел пристально и прямо в душу, но не отвечал и даже не пытался соорудить фразу, по нему было видно. Казалось, будто он сейчас заснёт. Это показывало конкретное неуважение к Томпсону. Блондин немного разозлился, но делать ничего не стал. – Рудольф, простите, если я чем-то Вас задел, но Вы не могли бы объяснить своё молчание? Этот разговор, знаете ли, очень важен для нас обоих, а чтобы он состоялся, нужно работать в обе стороны. – Энтони попытался снова завести диалог. "Наркоман" лишь кивнул головой влево, указав на бронированную дверь около Тони. – Дверь. – вдруг произнёс он. – Что..? – не понял врач. – Я говорю "дверь". Зайди ко мне. Энтони оторопел. Никогда ещё его пациенты так вульгарно не просили его пересечь перегородку из пуленепробиваемого стекла и оказаться на их стороне "вольера". Хотя, он даже не просил. Он приказывал. Томпсон отметил, что в помещении довольно тихо для такой ситуации. Ха, он даже и не заметил, как Джаред покинул комнату. Видимо, произошло это достаточно давно, может, с самого начала их с Секвилбэком разговора. Но сейчас это было не важно. Важно было придумать, как же поступить? С одной стороны самым разумным решением было остаться по эту сторону стеклянной стены и пытаться и дальше начать разговор, но с другой... С другой стороны так хотелось войти. Взгляд Рудольфа пронизывал насквозь. Он смотрел прямо Энтони в глаза. Сейчас он чувствовал себя как в дурмане. Врач и опомниться не успел, как его руки уже держали ключ-карту от бронированной двери, которую растяпа-Джаред оставил на соседнем столе из-за своей невнимательности. И вот, он уже открывает дверь. Всё. Теперь Тони внутри. Тут только он пришёл в себя и осознал, что натворил. Дверь открывалась лишь с одной стороны, а потому он был в ловушке. Дыхание участилось, сердце забилось с бешеной скоростью. Сейчас ему было страшно, как никогда. Рудольф встал со стула и начал сокращать между ними расстояние. Томпсон прижался к стенке. Отступать было некуда. Наконец, "наркоман" встал почти вплотную к нему и, ухмыльнувшись, произнёс: – Ну что, врачишка, хотел узнать, какие у меня моральные принципы? Что ж, слушай. Право на существование имеют абсолютно все, вне зависимости от того, кем он является. Пусть даже скажут, что хотят уничтожить каких-нибудь там единорогов, это всё равно может вывести меня из себя. Запомни: я ненавижу таких людей, которые решают, кому жить, а кому умирать. Ненавижу. Произнося подобные слова, они сами лишают себя права жизни. Таких людей быть не должно. И пускай, возможно, для кого-то этой расы "вымышленных, мифических вампиров" не существует, я всё же буду верить в обратное. А сейчас, может быть, и ты тоже поверишь. Последние слова немного напугали Энтони. Было ясно, что собеседник что-то собирается сделать. Вдруг он обнажил свои острые клыки. – Интересно, какой же ты на вкус? Дальше всё было как в тумане. Тони помнил только, что сначала пытался его оттолкнуть, а потом резкая боль из шеи растеклась по всему телу. Он будто засыпал. Энергию полностью высасывали из его тела вместе с кровью. Он не помнит, что было дальше. Лишь крик пришедшего Джареда. Очнулся Томпсон на больничной койке. Голова жутко болела. Чувствовал он себя ужасно: его тошнило, всё тело будто горело, мозги гудели и плавились. На ближайшей капельнице, к которой от его вены была протянута трубка, висел пакет с донорской кровью. В палату зашла медсестра. – Ох, Вы уже очнулись! Слава Богу. Сейчас как раз придёт Ваш врач, он Вам всё объяснит. – и она скрылась за дверью. На её слова Тони было абсолютно наплевать. Его больше волновало то, что же всё-таки произошло? Рудольф прокусил ему шею и начал пить кровь? Прямо как вампир? Господи, так он и в мифы начнёт верить. Жуть, конечно. Тут Энтони понял, что у него слишком сильно болит голова и мыслить дальше он не может. Он вздохнул и попытался расслабиться. Через некоторое время парня начало уносить в царство дрёмы. Сквозь подходящий сон, он решил, что стоит всё-таки взять отпуск, а то он сильно переутомился. Может быть, это был всего лишь обморок от недосыпа и никакого Рудольфа и в помине не было, а это было всего лишь видение? В любом случае, следующая неделя станет его заслуженным отдыхом. И Тони заснул.