Жадный вор

      Мужчина с опаской, не зря же его настораживали насчёт Будуара и его 'особым' статусом, прошёл через открывшуюся магическую дверь. Вслед ему послышался недвольный вскрик должницы, которой не хватило совсем немного, чтобы успеть забежать за ним. Магический барьер появился прямо у её носа, блокируя проход. Тав даже не обратил внимания на вопящую с той стороны женщину, яростно колотящей воздух, и мягкой поступью обошёл по кругу джакузи.       Комната, как и остальное дом была невероятно... Вульгарной, на вкус Тава. Но всё равно впечатляющей, по крайней мере тут было что прикарманить или просто поразглядывать. Это единственное, что нравилось ему в таких богато украшенных домах - что после его визита они могут остаться голыми и обшарпанными. — Ц-ц-ц... Маленький воришка продолжает брать то, что ему не нужно и не принадлежит. Не боишься, что мышеловка захлопнется? — нарочито любовный и знакомый голос, вливающийся как мёд в уши, напряг все мышцы в теле, готовя к побегу.       Рафаила тут быть не должно! Этот рифмоплёт сожжёт его до отсутствия пепла, если не скует цепями на столетия.. — Настолько невежливый вор... Повернись, — Рафаил становился злее и это было слышно по едва сдивнувшемуся тону голоса.       Обычно в такие моменты Тав и правда начинает заговаривать язык, убегать подальше. Но сейчас ни одно, ни другое ему не доступно. Он словно прилип к месту, такое ощущение беспомощности он испытывал лишь раз в жизни, когда встретил Гарпий.       Мужчина повернулся, поднимая руки в примирительном жесте, готовя сотню аргументов, но сразу же их опуская, едва встретившись с дьявольски рыжими глазами.       В теле моментально стало неестественно горячо, а разум ускользал подальше, выталкивая на своё место естественное возбуждение. Тав прикрыл глаза, тяжело вдыхая и с трудом возвращая себе самообладание. — Ты же не Рафаил, верно? — прищуренный взгляд заскользил ниже, цепляясь за каждый ремешок скудного наряда... Не Рафаила. И всё равно эти куски кожи хотелось стянуть, как минимум потому, что трусы содержали в себе слишком много материала.       Мужчина выглядел уютно, уверенно, властно, слегка задирая голову и с насмешкой смотря на своего гостя, читая его как открытую книгу, зная все его желания и мысли.       Стоило снова поднять взгляд к лицу Хаарлепа - когда он успел узнать его имя? - как мир вокруг снова перестал иметь значение.       Только собственые желания затуманивали разум и что-то - всё - подсказывало, что этот демон сможет помочь. Утолить его голод, его жадность, приласкать, перестать чувствовать пустоту и необходимость.       Кусок сознания, который отвечал за тошнотворный позыв при виде Рафаила с противным чавканье выдрали когтистые пальцы, когда мужчина встал с широкой кровати. Ходячее произведение искусства...       Он почти начинал понимать, почему Рафаэль так себя любил.       Не упускал ни одного изящного движения, ни одного напрягющегося и расслабляющегося мускула на красивом, мясистом, волосатом теле. То, как качался тонкий хвост, подрагивали крылья. Так и манило дотронуться, хотя цели здесь и были совершенно другими; лишь на мгновение, с глубоким вздохом, разум протрезвел. И снова всё стало блеклым, заполняя лёгкие запахом серы.       Когтистая горячая рука легла на плечо, слегка щекоча шею, съехала на грудь, поймав сбившееся сердцебиение. — Сними одежду, — скомандовал Хаарлеп, играясь с воротом одежды, которая была заботлива одолжена.       Тав замешкался, всё ещё борясь с искушением, но понимал, что ему это надо, всё его существо умоляло поддаться рукам, словам, присутствию демона.       Слегка наклонил голову, оборачиваясь и цепляясь взглядом за магическую дверь, за которой всё ещё кипела жизнь, но уже такая незначительная и другая. Перепончатое крыло загородило ему обзор, накрывая, словно одеяло. — Не думай о них. Сейчас здесь важны только мы с тобой, твои жизнь и желания. Оставь их завидовать, ведь это ты получишь своё сокровище. Ты к этому так долго шёл, пытался заслужить то, что принадлежит тебе по праву, — каждое слово становилось тише, чувственнее и горячим дыханием все ближе к уху.       Пальцы Тава расстегнули первую пуговицу жилетки, вскоре небрежно упавшую на пол. Демон не помогал, только слушал шумное, подрагивающее дыхание и ласкал щёку, скулу, и шею длинными пальцами.       Когда вся верхняя одежда оказалась на полу, обнажая торс мужчины, инкуб обошёл, останавливаясь за его спиной, лаская холодную, по меркам Аверно, кожу, исследуя линию позвоночника. Ощутимое касание к колену вызвало табун мурашек, мягкий конец хвоста скользнул выше, упираясь в шов штанов, надавливая на член. — Ты знаешь, что я могу дать тебе то, что ты ищешь и не только здесь. В твоей груди такая пустота, сжирающая изнутри, которую ты не можешь заполнить ни одним дорогим сокровищем. Я могу это исправить. Взамен я лишь попрошу одного. Ляг на кровать.       Тав лишь на мгновение почувствовал, как его спина соприкоснулась с чужой грудью, а шею обожгло дыханием.                   Обещания звучали заманчиво, правдиво, до тисков в желудке.       Стянув с себя остатки одежды, перешагивая через штаны, послушно забрался на кровать, уперевшись коленями в приятное на ощупь покрывало. Тем не менее, ложиться он не собирался, легонько поддевая пальцем один из ремешков портупеи на ключице Хаарлепа, стоящего совсем рядом. — Шшш... Нет. Не так быстро. Это моя игра и я здесь главный, — в полголоса произнёс Хаарлеп, беря чужую ладонь в свою, легонько целуя пальцы, ладонь, поднимаясь выше к плечу. Медленно, нежно, давая переварить каждый поцелуй, оставляющий после себя разливающийся жар.       На спину пришлось лечь, когда Хаарлеп оставил первый жадный поцелуй на ключице, надавливая, подхватывая под лопатками. Тот, что остался на шее перехватил дыхание, раскручивая мир вокруг.       По бёдрам пробежала такая же тёплая волна от прикосновений руки, почти по всему телу на коже расцветала легка краснота. Инкуб был слишком горячим в прямом смысле, чтобы было комфортно до него касаться и не терять сознание от теплового удара. — Теперь ты понимаешь, почему нужно делать то, что я говорю? Вы, смертные, такие хрупкие, вас нужно вести, — с лёгкой улыбкой произнёс инкуб, целуя линию челюсти, опускаясь снова к шее. Но его глаза оставались такими же хищными, внимательными к каждой эмоции. Он впитывал всё, словно губка, но пока было мало. — Да... Понимаю, — неуверенно ответил Тав, выдыхая, не переставая моргать и переводить взгляд с потолка на мужчину, лицо которого почти не видел. Зато прекрасно видел, как его хвост обвивает бедро, скользит к промежности. Чувствовал, как тёплые руки слегка массируют бока.       Демон жгуче поцеловал поддатливые губы, проникая языком, подминая под своё теплое тело, расправляя крылья, создавая над ними купол.       Их тела тесно прижимались друг к другу, горячо и нетерпеливо, Хаарлеп вжимал вора под собой в матрац, коленями раздвигая его тёплые, мокрые от выступившего пота, бёдра, массируя твердеющий член, мня тяжёлые яйца под протяжный выдох Тава.       Ласковые оглаживания, смешивающиеся со сбитыми движениями, поднимающейся температурой, почти до жжения, сводили с ума. — Не поднимай голову, — прошептал демон, оставляя до странного невинный поцелуй на уголке губ и опускаясь к бёдрам, поддевая одно плечом, потираясь о горячую кожу своей не менее горячей, неприятно задевая и застревая кожанными ремнями.                   Засасывает солоноватую кожу, совсем немного, не оставляя травм, но ощутимо, чтобы прижать зубами и дать выскользнуть, дать почувствовать.       И всё же неосторожно, но больше намеренно, Хаарлеп оставляет пару красных больших пятен с отпечатками зубов на обеих ногах. То поднимаясь выше к колену, то опускаясь ниже, почти утыкаясь носом в лобок, вдыхая запах тела и выступившей смазки. Тав вцепился пальцами в покрывало, второй рукой слепо шаря по спине демона, едва царапая короткими ногтями лопатки, шею, зарываясь в волосы и обхватывая шершавый толстый рог, едва не насадив ладонь на острый конец того, что был поменьше. Собирался поднять голову, хотя бы чуть-чуть, чтобы запечатлеть то, что в его жизни более никогда не увидит, но тут же со стоном об этом пожалел, почувствовав тяжесть и жар вместе с темнотой за глазами и звоном в ушах.             Смотреть ему сейчас было не обязательно, достаточно чувствовать всё до мелочей.       Хаарлеп поднял глаза на мужчину, смотря на него голодным взглядом исподлобья, облизывая губы и смыкая их вокруг яиц, втягивая в рот, посасывая с громким причмокиванием, целуя, облизывая, аккуратно проводя костяшками по сухой коже члена. Коснувшись пальцами головки, он вырвает из Тава очередной сдавленный вздох, и намерен услышать больше, зная, что долго ждать не придёться. — Расслабься, позволь себе чувствовать, реагировать так, как хочется. Тебе нужна эта свобода, ты её не заслужил, потому что её не надо заслуживать, она естествена, — вполголоса произнёс Хаарлеп, погружая головку в горячий рот, обводя её языком, на пробу проталкивая глубже к глотке, и вытаскивая. То облизывая по кругу, натягивая кожу, раширяя уретру, нежно толкаясь в неё языком, то туго вбирая всю длину в рот, грея.       Хаарлеп сосёт Таву медленно, мокро и туго, втягивая щёки, лаская и слегка сжимая яйца. Надрачивая и растирая стекающую слюну двумя пальцами у основания, натирая уздечку, исследуя выступившие вены. И он знает, что именно эти сладкие медленные ласки-мучения всегда были нужны Таву, когда он позволяет себе в голос чувственно стонать, закидывая вторую ногу на плечо инкуба, нетерпеливо приподнимая бёдра навстречу, держась за рога.       Солёный плотный член полностью заполняет рот Хаарлепа, упираясь головкой в стенку горла. И Тав едва выдерживает пылающие ощущения и стоны, сжимая пряди чёрных волос между пальцами.             Очередной толчок в сжимающуюся глотку и шире раздвинутые ноги позволили Хаарлепу снова взять контроль и выпустить сладко пахнущий член изо рта, вытирая с подбородка густую слюну. — Хаарлеп... — Я дам тебе самое прекрасное и дорогое и его ты больше нигде и никогда не найдёшь, но тебе этого сокровища хватит надолго. И никакие артефакты не затмят тех эмоций, что ты испытаешь, — низким честным тоном Хаарлеп вырвал сознание Тава из неги, чтобы окунуть его глубже в это забвение обещаний.       Демон залез сверху, в секунду избавляясь от своего подобия одежды и снова целуя припухшими губами разгоряченную остро пахнущую серой и разогретым потом, кожу вора, зарываясь пальцами в волосы. По его пояснице аккуратно, словно перья, проскользили подушечки пальцев, щекоча и Хаарлеп мог с этим смириться, позволить себя приласкать, обнять, пока он широким мазком проводит языком по твёрдому соску. Целует, оттягивая прикусывает, посасывает, ласкает языком и чувствует, как его прижимают ближе. Таву было необходимо чувствовать всё и всем своим телом, казалось, его голоду никогда не будет конца, даже когда их тела плотно прижимались друг к другу в крепких объятиях. — Пожалуйста, чуть быстрее... — прошептал Тав, зажмуривая глаза и сдвигаясь на кровати, пытаясь создать необходимое ему трение, чувствуя укол крови в висках. — Не жадничай... — игриво цокнул Хаарлеп всё же поднимаясь на коленях, придерживая себя, упираясь одной рукой в живот мужчины под собой, чьи глаза более не блестели скептицизмом и рассудком.             Нащупав твёрдый член Тава, инкуб ещё пару раз вздрачивает и направляет между своих ног, лениво и легко садясь на него под восхищённый вздох; пальцы сминают красную кожу его бёдер, перебирая мягкие волоски. — С тобой сложно не жадничать... — Тав впервые увидел всё, что ему хотелось увидеть с самого начала, прекрасное горячее тело, более не скрытое ни под одним узким ремнём, гордо возвышалось над ним. Он поднял ладони к мягким бокам, проводя вверх-вниз, выше к рёбрам, сочной груди, покрытой тёмными волосами, соскам, слегка сжимая их между пальцами, натирая и оттягивая.       Руки лениво упали на кровать, как только Хаарлеп задвигался, насаживаясь на налитой член глубже, без препятствий растягивая и заполняя себя, соприкасаясь собственными яйцами с лобком мужчины под ним и вытягивая из него протяжный гортанный стон. — Горячо... Голова кружится, — выдыхал Тав, в такт неторопливым движениям Хаарлепа, опирающимся на его живот и качающим бёдрами, сладко трахая себя чужими желаниями. Твёрдый член с тихим чавканьем входил в горячую, сжимающую дырку.       Казалось, что Тав сейчас рассыпется на кровати чёрным сгоревшим пеплом, когда по его венам потёк приятный холод, остужая до комфортной температуры и возвращая комнате чёткие силуэты. Позволяя видеть, чувствовать, действовать с новой осторотой и силой. Инкуб слегка склонился над человеком, беря его ладони в свои, переплетая их пальцы и оставляя короткий поцелуй на губах, поднимаясь, опускаясь. Ровный и нежный ритм слегка сбился со своеволием Тава, приподнявшим ноющие от напряжения бёдра, заполняя Хаарлипа, накрывая его твёрдый член освободившейся ладонью. — Я хочу твоё тело, — шепчет он, закрывая глаза, откидывая голову назад, обнажая шею и острый кадык, — отдай мне своё тело и ты будешь чувствовать это каждый раз, когда я буду использовать его. Мы станем одним единым и ты будешь чувствовать каждое мгновение моего наслаждения, моей нежности и чьей-то похоти, чего-то желания. Ты станешь самым ценным артефактом... — голос демона был таким же мягким, любовным, втекал в сознание, словно мёд, подслащивая существование смертного. Лишь слегка взбудораженный медленной страстью.       Они оба продолжали вытрахивать и выдрачивать друг из друга нежность и терпение, подставляясь под поцелуи, слабые укусы, смешивая стоны и шлепки липкой кожи.       Тав надавливал на бёдра демона, притягивая к себе и зажимая его член между их животами, заставляя тяжелее дышать. — Значит ли это, что Рафаил... Чувствует сейчас всё это? — пробубнел Тав, упираясь лбом в плечо, смазывая влагу, шипяще выдыхая через открытые влажные губы, горящие огнём от постоянных поцелуев.       Инкуб что-то невнятно промычал, выпрямляясь и останавливаясь, всем своим весом придавливая бёдра мужчины к кровати, не позволяя двигаться. Он чувствовал это лёгкое сладкое напряжение, сдавливающее мышцы в ожидании, из-за которого было почти невозможно терпеть. — Ответь мне, — надавил Хаарлеп, снова возвращая в голос ту нотку неизбежной угрозы, смотря на мужчину сверху вниз. Тот же тяжело дышал, иногда обнажая клыки в улыбке, ласкал живот демона, его грудь, соски, ублажая своим восхищённым взглядом. — Ты знаешь ответ, — Тав снова опустил одну руку на член демона, обводя большим пальцем головку, слегка задевая ногтем, на что Хаарлеп лишь оскалился, — Забирай, только с Рафаилом его не испо-       Речь Тава прервалась его тихими стонами, на каждое движение его и Хаарлепа, на каждый шлепок кожи о кожу.       То, как его член легко погружается в горячий зад, скользит в сужающейся дырке, едва не сводило с ума от томного удовольствия, снова нагревая всё тело до покалываний в конечностях.       Мир на мгновение поплыл перед глазами, но не от жара, не от удовольствия, от магии. Такая нежная, мягкая, как прохладный шёлк, магия окутывала всё его тело, перетекала едва видимыми лентами к Хаарлепу, держащему Тава за плечи и ускоряясь.       На мгновение, перед глазами Тав увидел собственное лицо, и несдержанно закричал от пробивающего его тело удовольствия и заполненности, которое он не должен испытывать.       Он вжимает собственные бёдра в, вернувшего себе черты Рафаила, Хаарлепа, останавливаясь. Чувствует, как сладко напрягаются мышцы, сводит приподнятые бёдра и, через мгновение вздрагивая в разрядке, изливается семенем.       В висках пульсирует, лицо горит внезапно наркывшим стыдом и осознанием, пережитым удовольствием, усталостью распространяющимися по телу. Тав прикрыл глаза, унимая головокружение и глубоко вдыхая спёртый воздух, от которого всё равно ведёт голову. — Ты этого не забудешь... Я уж постараюсь напоминать тебе о твоём призе, с удовольствием изучая тебя... — прошептал инкуб на ухо воришке, целуя в висок. — Мы ещё не закончили... — в ответ прошептал Тав, еле шевеля языком, ища в себе остатки сил. Губы расплылись в улыбке, когда он уловил особенно глубокий выдох сверху, обжигающий его кожу, — Хочу ещё один подарок Рафаилу сделать...       Мужчина надрачивает Хаарлепу медленно, лениво, подушечками пальцев щекоча волосатые яйца, чувствительную головку, хлюпая растекающейся смазкой; целует горячие шею, ухо, ключицы, пока демон с рыком впивается ему в плечи ногтями, толкаясь между пальцев Тава.       Многого не надо, чтобы Хаарлеп напрягся, сокращая мышцы, теснее сжимая в себе член мужчины и спустил ему в ладонь, пачкая животы. — Жадный... — оскалился Хаарлеп, выпрямляясь и вдыхая чуть более свежий воздух, распрямляя крылья. Оправляется очень быстро, оставляя после себя изнеможденного гостя, — Картина слева от меня... И ключик, — инкуб небрежно бросил, неизвестно откуда появившийся, золотой ключ на подушку, рядом с головой Тава и изящно скатился с кровати.       Последнее, ласковое прикосновение к груди словно очистило и разум и тело, вырывая из теплового обморока. Тав задумчиво смотрел на ключ, как будто сомневаясь, нужно ли ему это...