3am

***

У Тони проблемы с Пеппер, и они оба всё прекрасно понимают. Гвен очень одинока и ей с её тайной личности нельзя толком ни с кем сближаться. Да и… Было ли с кем даже до того, как её укусил радиоактивный паук? Они оба всё прекрасно понимают, но это никого из них двоих не спасает от оголтелого порыва, когда Тони сжимает в сухих ладонях лицо Гвен и, медленно наклоняясь, целует её. На его губах чувствуется вкус виски, смешанный с сожжёнными горькими листьями табака, и Гвен ощущает, что она окисляется, как горючее вещество при пожаре — происходит передача электронов и выделение тепла вместе со вспышкой света. И создается совершенно характерное для химии пламя. Когда Тони отстраняется, всё ещё не разжимая хватки на её щеках, он смотрит внимательно в лицо Гвен. Гвен шумно сглатывает и облизывает губы. Сейчас три часа ночи и забираться в башню Старка было самой вопиющей глупостью, на которую был способен не совсем трезвый мозг Стейси. Но такой же подвыпивший мозг Старка отвечал на её посланный импульс действием, и потому они целуются снова; у него бессонница, возведённая в степень расширяющейся космической опасности, и тревога, сокрытая глубоко внутри железной груди, которую он никому не показывает. Тони раскрывает её лишь наедине с самим собой и запивает виски, словно тревожность и гадкие мысли можно было проглотить, как противную, плохо проходящую по горлу таблетку аспирина. Стейси… Оказывается неожиданно самым ярким лучом среди абсолютного мрака. Белизной, которая выделяется на фоне черноты не просто так. Тони к ней тянет чисто на инстинктивном уровне, но он себе поначалу не позволяет поддаться. Он выдерживает дистанцию, потому что так было нужно — девчонке всего 17 лет, что он ей может дать? Со своими вечными проблемами в разваливающемся браке и синдромом защитника, выкрученном бегунком авторадио на максимум? В голове так и пляшут дьявольски шумные резкие ритмы AC/DC и слова, столь хорошо вяжущиеся с ними — они катятся со Стейси прямиком в ад, и Тони в один момент перестаёт препятствовать. Когда же это началось? О, ему уже и не вспомнить. Наверное, когда она одиноким сложившимся комком появилась на его подоконнике в костюме, но без маски. Её тело тряслось, плечи прыгали от приглушённого плача, дыхание было сорванным и тяжёлым, до икоты поверхностным, с нехваткой глубины. Тони тогда и не понял, как среагировал на её эмоциональный всплеск правильно, вышло как-то на автопилоте: он подошёл, положил боязливо ладонь сначала на вздрагивающую спину, а вторую на её такое же дрожащее плечо. Стейси вскидывала пугано голову, словно её застукали за чем-то непристойным, и смотрела горящими сильнее обычного, — от слез почему-то глаза становились только ярче и прекраснее, — голубыми глазами. Две тянущиеся прозрачные по розово-пурпурным щекам дорожки не удалось быстро стереть, да никто из них двоих и не пытался — их сокрытие не отменит самого факта появления. Тони смотрел спокойно, по-отечески, наверное, уравновешенно, как должен смотреть старший; Гвен глядела на него во все глаза и момент хрупкого молчаливого взаимопонимания между ними оказался ценнее любых многочасовых разговоров. Она потом признается, что ей некому было позвонить и рассказать о не совсем удачно прошедшей миссии. С той самой поры Тони Старк понял одно — затянутая в мир супергероев Гвен Стейси пожертвовала своим благополучием слишком рано, как не могли иногда пожертвовать иной раз некоторые из их взрослых (он вспоминал с натянутой струной в сердце Кэпа и его побег с Баки Барнсом, которого нужно было подвести под суд по совершенно справедливой причине убийства его, Тони, семьи). Она огородила себя от внешнего мира, чтобы этот самый мир, вылезая в него под покровом ночи, защищать. Это восхищало. Но в то же время Тони ощущал нетипичное волнение за неё, как и крутящееся на кончике языка «брось это», так и не сорвавшееся в нужный момент. Стейси звонит ему всё чаще. Гостит в башне Старка по поводу и без, — это всё для получения опыта, мистер Старк, так сказать, изучаю вас в нерабочей среде, — и Тони сначала ворчит лишь для приличия. Её пребывание подле него в моменты работы над разработками последних орбитальных защитников Земли не мешает, а, напротив, стимулирует его мозг похлеще выпитого в тройной дозе ещё с утра эспрессо; Тони пытается подкалывать Гвен, мол, сбегай мне ещё за кофе, малышка, всё равно сердцу уже хуже не станет. Гвен строптиво возникает и, залезая со своими записями в его проекцию, доделывает уравнение, сводя всё к победе с нулевой суммой между ними. — Только если без кофеина. И без лишних разговоров с Хэппи, иначе он опять начнёт меня донимать, что я делаю здесь, а не в школе. Слова Гвен его одергивают и окатывают сверху, словно ушат холодной воды. Они напоминают Тони, что она ещё слишком молода, он уже давно не, и у Стейси впереди блестящее будущее: химика, физика, быть может, барабанщицы в каком-нибудь среднем, а, может, калибра и повыше герлз-бэнде, — в котором Тони будет отведено место лишь как наставнику. Но потом Стейси приносит ему кофе без кофеина, и их пальцы бездумно смыкаются на одном стакане, едва не переплетаясь. Гвен смотрит на него снизу вверх с вожделенным взглядом и приоткрывшимся пунцово-розовым ртом. Тони ощущает, что если бы у него не было оттягивающего шрапнель реактора, из-за ускорившегося притока крови и усиленного сердцебиения та давно бы убила его на месте. И вот Гвен пришла в одну из ночей к нему. Все к этому вело, Старк, черт, ты ведь сам сделал всё, чтобы её шишка поклонения встала именно что на тебя. Ты вонзился в мир этой несчастной одинокой девочки, как нож для колки в кусок льда, и тебя черт теперь выдерешь оттуда; она будет тянуться к тебе, потому что все пути ведут, увы, не в Рим, а замыкаются на тебе. И башне Старка. Она отрезает безжалостно другие, с юношеским максимализмом, выдыхая загнанно и с надрывом в трубку: «мне больше не к кому идти», и ты не гонишь её домой. Знаешь, почему? Потому что ты такой же уставший от одиночества слабак, который знает, что из этого не выйдет ничего путного. Но ты всё равно поддаешься. Ты сидишь на диване, держа в плотно сжатых пальцах бокал с виски, смотришь в темноту, разгружающую глаза и мозг, и когда в ней проступают её отчётливые черты, не меняешь положения. Ты ждёшь, пока девчонка, запутавшаяся в собственной паутине, подберется к тебе ближе, — осторожным крадущимся, почти танцующим балетным шагом, — и не остановится в пространстве между расставленных ног. Стейси не спрашивает разрешения прямо, чтобы забраться рядом. Она берёт его за руку, обнимает за бицепс, устроив голову поверх сильного крепкого плеча, и Тони, прикрыв глаза, наслаждается (вопреки доводам рассудка) запахам цветочного шампуня и пудрового женского дезодоранта. Они жмутся друг к другу какое-то время ближе — за пределами башни Старка завывает безжалостная вьюга, уносящая за собой все тревоги и приносящая только… Ощущение тотальной сонливости. Но Тони не был бы собой, если бы не допил виски, не предложил его же Стейси, а потом встал и, двигаясь под несуществующую музыку, протянул ей руку. Гвен вкладывает свою ладонь в его и, закрученная в объятья, как гвоздь, ввернутый в дубель, прижимается спиной к груди Тони. Она смотрит на Старка сияющими глазами снизу вверх, у него в темно-карих радужках плещется покой и… Спокойствие. Присутствие Стейси не волнует его, как, по идее, должно, но в этом кроется своя приятная особенность. Своё отличие от его встреч с Пеппер, которая только и ждёт окончания оформления оставшихся бумаг на развод и возможности отдать бело-золотое кольцо с белым алмазом по середине. Ему рядом с Гвен уютно. Так, как не было с Пеппер, но с Пеппер было и по-своему. С каждой по-разному хорошо… Но понимания он встречает неожиданно больше в Гвен, чем в своей уже бывшей верной помощнице. А потом он целует её. И круг бегущих друг за другом моральных дилемм и размышлений замыкается, как змея, пожирающая свой собственный хвост.