И время замерло

Энни Литтл лежала на больничной кровати. У девушки не было даже редких волос. От ее прежней красоты остались только карие, как крепкий чай, глаза, аккуратный носик, доставшийся от мамы, и тонкие бледные губы. Рядом стояла капельница, от которой недавно отсоединили девушку. По белым стенам палаты разлились вечерние цвета — розовый и синий. Взгляд Литтл бесцельно гулял по потолку, погруженному в полумрак, и серым лампам. С другой стороны заглядывал через не зашторенное окно яркий свет больничного коридора. Там же стояло зеленое кресло, на котором давно никто не сидел. На прикроватной тумбочке из светлого дерева стоял нетронутый ужин. У девушки не осталось сил на него. Она точно стала тряпичной куклой, набитой стальными грузиками. Вдруг дверь бесшумно открылась. Зашла медсестра. Энни устало повернула голову. — Я могу забрать? — спросила женщина, не подходя к кровати. Литтл медленно кивнула, прикрывая веки. Медсестра подошла к тумбочке и, взяв поднос, направилась к выходу. Девушка проводила ее взглядом, где не тлел даже слабый огонек. Где осталась лишь мертвая тень. Женщина ушла, а Энни продолжила смотреть в дверь. Спустя мгновение девушка перевела взгляд на окно в коридор. Там сновали врачи в белых халатах, медсестры в синей униформе, пациенты в больничной робе. Такие... Полные жизни... У них впереди еще не один год. Еще есть желания и мечты. Будущее. У нее же уже ничего не осталось. Взгляд зацепился за высокого парня с каштановыми взлохмаченными волосами. Вот где уж точно вороны свили гнездо. Правда, эта мысль не вызвала даже легкой улыбки. Он шел за медсестрой. Энни скользнула взглядом вниз, к его бледным рукам, затем вверх к серым, как тучи над морем, глазам. Тот, словно почувствовав, что на него смотрят, обернулся. Их взгляды встретились. Парень врезался в медсестру. Литтл посмотрела на ту. Женщина не двигалась. Тогда девушка взглянула на людей позади них. Те тоже не двигались. Кажется, незнакомец также не понимал, что происходит. Почему все замерли, как по щелчку пальцев? Что за странное событие, точно какой-то нелепый флэш-моб? И вдруг Энни вспомнила: когда родственные души впервые встречаются взглядами, то время замирает. О, Боже... Они соулмейты! Кажется, парень тоже это понял. Он снова посмотрел на нее. Долгую секунду смотрел, точно пытался осознать их связь. А затем незнакомец расплылся в улыбке и запустил руку в непослушные волосы. Энни тоже не могла поверить. С ее губ сорвался смешок облегчения. Встреча с родственной душой! Подумать только! Это такая редкость! Литтл думала, что уже никогда не найдет свою половину. Думала... А, впрочем, неважно. Разве хоть что-то теперь имеет значение? Главное — вот он, человек, предначерченный ей судьбой. Это точно будет лучший день в ее далеко не самой счастливой жизни. Парень зашел в палату. По щеке Энни скатилась горячая слеза. Искренняя и радостная. Девушка улыбнулась в ответ, приподняла руку и помахала в качестве приветствия. Незнакомец по-доброму усмехнулся и подошел к кровати. Хмурость в его глазах рассеялась, они точно засияли. И эта искра попала во взгляд Литтл. Теперь и в ней танцевала жизнь. Парень прочистил горло, хлопнул себя по бедрам, поджал губы и робко произнес: — Эм, привет. Я, эм, Джек Мейсон. Твой, видимо, соулмейт. Приятно познакомиться. — Я Энни Литтл. Тоже рада знакомству. — Энни почувствовала легкость. Прилив бодрости. Словно ее тело стало пушинкой. Прошла тяжесть и усталость. Осталось лишь желание узнать стоящего перед ней парня. — У тебя рак? — догадался Джек. — Да, — не стала скрывать Литтл. — И... Давно?.. — Достаточно, чтобы испортить мне жизнь. Я многое упустила из-за него, — улыбка слетела с ее губ. — Тогда... Как насчет провести день, как ты хочешь? Исполнить все свои мечты? — предложил Мейсон. — Просто у меня нет ни одной идеи, чем бы могли заняться. И, эм, ну, поэтому и предлагаю... Повеселиться? Не знаю. — Ну... Даже... Не знаю? — девушка пожала плечами и слабо улыбнулась, — У меня особо нет каких-то желаний. — Но ты же сказала, что болезнь испортила тебе жизнь. Значит, что-то есть? — помогал ей соулмейт. — А, ну... Да? — Энни неловко обняла себя и отвела взгляд. — У меня, например, выпали все волосы. Родители и так много на меня тратят, мне было неловко попросить их о парике. — Пошли за париком? — Джек улыбнулся и протянул ладонь. Литтл несмело подняла руку и осторожно коснулась парня. Тот уверенно обхватил ее пальцы и помог сесть. Девушка спустила на пол ноги. Тот оказался слегка прохладным. Ощущение твердой поверхности под ступнями щекотало сознание. Она давно не вставала. Так давно, что, наверное, уже забыла, как ходить. А теперь... Силы волшебным образом вернулись. Прям таки настоящее чудо. Неужто любовь способна даже на такое? Хотя какая любовь? Они же только встретились. Однако сердце Литтл уже отбивало взволнованный ритм. Особенно из-за их первого касания. Оно казалось таким трепетным. Незабываемым. Точно нежный мамин поцелуй в лоб. Прямо как сердечное признание в самых светлых чувствах. Ладонь Мейсона слегка холодная, точно глубины моря. Как интересно. Глаза — пушистые тучи, за которыми тянется живое тепло солнца, а руки — таинственное, как ночь, море, накрытое штилем и пасмурными небесами. Даже неопрятная прическа казалась красивой. Изюминкой в этой морской картине, сравнимой только с шедеврами Айвазовского. Джек слабо потянул на себя, и Энни неуверенно встала. Девушка пошатнулась. Мейсон ее поймал. — Осторожно, — беспокойно прошептал парень. — Спасибо, — благодарно улыбнулась Литтл. — У тебя есть обувь? — соулмейт оглянулся вокруг и ничего не нашел. — Вроде, была под кроватью, — девушка схватилась за тумбочку. — Сейчас достану. — Джек осторожно отпустил Энни, убедился, что та не упадет, и сел на корточки. Мейсон достал белые тапочки и, не вставая, спросил, — Я надену? — Оу, ну... — ей стало неловко. — Ладно? — Литтл, перенеся свой вес на руку, приподняла ногу. Парень обул сначала одну ступню, затем вторую и сказал: — Вот так. — Он встал, протянул девушке руку и спросил, — Теперь пойдем? — Да, — выдохнула Энни и положила ладонь в его. Их взгляды встретились. Замерли. Потерялись в неизведанных глубинах души друг друга. Пальцы переплелись. Так же неспешно, как сейчас розово-синий закат стекал за горизонт. Так же трепетно, как первый снег касается земли в декабре. Так же ласково, как вкус взбитых сливок на языке. Так неописуемо, что не существует таких слов. Ни один эпитет не опишет в точности, каково это ощущалось. Это как зарождение новой звезды. Невероятно и завораживающе. А сердце замирает, чтобы в следующий миг помчаться неудержимым галопом. Отмерев, они неловко улыбнулись друг другу и направились к выходу. Дверь бесшумно закрылась за ними. Мимо проплывали застывшие медсестры, врачи, пациенты. Они проходили мимо палат, где люди еще нескоро закончат свои дела. Никто точно не знает, на сколько замирает время. Кто-то говорит сутки, кто-то говорит на полдня, а кто-то вообще говорит, что не больше пары часов. Лампы не шумели, светили ровным белым светом в таких же идеально жемчужных стенах. В мире не осталось ни шагов. Ни разговоров. Никто на них не смотрел. Такая безмятежность и тишина. В мире точно случился апокалипсис, и все исчезло, кроме них двоих. Кроме этих холодных касаний, что парадоксально наполнены теплом. Они спустились по лестнице на первый этаж и вышли на улицу. Энни глубоко вдохнула свежий воздух. Она так давно не была на свободе. Так давно не видела неба, а не отдельного кусочка, что виднелось через окно палаты. А то... То такое огромное. Кажется засмотришься, споткнешься и рухнешь в сине-розовую бездну. Прямо на мягкую перину облаков, в которой, вероятно, захочется остаться навсегда. Уснуть вечным сном, позабыв обо всем. О всех проблемах, переживаниях и боли. В идеале, конечно, со своим соулмейтом, чтобы разделить с ним этот момент и рассказать все-все. Как бы она хотела, чтобы Джек знал все. — Там велосипед стоит. Давай на нем? — кивнул в сторону транспорта парень. — Давай. Мейсон сел за руль, Энни на багажник. Они выехали с парковки больницы и отправились в город. Их городок небольшой. Находится на берегу Тихого океана в штате Калифорния. Хоть и стоял апрельский вечер, но оказалось совершенно не холодно. Может, из-за отсутствия ветра? Хотя Литтл думала совершенно не об этом. Она скучала по прогулкам. Девушка любовалась сменяющими друг друга невысокими зданиями, которые то рыжие, то бежевые, то коричневые. Где окон больше, где-то меньше. Это центр города, и здесь много машин, как и прохожих. По крайней мере, для их городка. И кругом разлились розово-синие краски. Это придавало особый шарм. Красоту. И восторг в груди еще больше. Они завернули в темный переулок. Но скоро тот закончился, и перед соулмейтами предстало большое здание из бледно-голубых панелей. Через окно, что заняло половину стены, виднелись парикмахерские кресла и застывшие люди. Джек припарковался рядом и, подставив подножку, чтобы транспорт не упал, слез с велосипеда. Парень посмотрел на девушку и сказал: — Слышал от папы, что здесь продаются качественные парики. — Твой папа... Тоже болеет?.. — осторожно спросила Энни. — Нет, Боже, он просто руководитель театральной группы. — Оу, хорошо. Рада, что с ним все в порядке, — улыбнулась Литтл. — Пойдем выберем тебе что-нибудь, — произнес Мейсон и снова протянул ладонь. Их пальцы снова переплелись. Энни нравилось держаться с тем за руки. Она давно не ощущала так много касаний. Так много нежного тепла. Чувства, что не одинока. Соулмейты зашли внутрь. Здесь оказалось просторно. Одна часть занимала парикмахерская, что мало чем отличалась от других: черные кресла, нагруженные столики, зеркала с подсветкой, клиенты и рабочие. В другой расположились полки с белыми головами манекенов в париках. Пара подошла поближе и Джек спросил: — Что нравится? — Я всегда хотела себе рыжие кудри, но у меня были прямые черные и очень ломкие волосы, которые не поддавались завивке, — сказала Энни, осматривая верхние полки, где как раз и расположились парики нужной расцветки. — Как тебе вон тот? — спросил Мейсон и потянулся к манекену с рыжими локонами, волнами спадающих с полки. — Красивый. — Примеришь? — парень протянул ей парик. — Да, — согласилась девушка, беря мягкие рыжие волосы Энни осмотрела те. Перевернула так, чтобы низ смотрел вверх. И надела. Убрала пряди с лица. Поправила парик и спросила: — И как? — Тебе идет, — солнечно улыбнулся соулмейт. Она обняла себя, с трепетом смотря парню в глаза и неуверенно спросила: — Я... Красивая? Мейсон тепло улыбнулся и твердо сказал: — Да. Была и осталась. На эти слова Литтл облегченно улыбнулась. Внутри разгорелся огонь. В уголках глаз скопились бисер слез. Девушка давно перестала видеть в себе и долю красоты. Ее кожа давно стала бледной и болезненной. А глаза давно потеряли счастливый блеск. И даже от волос ничего не осталось. Но эта встреча с родственной душой стала глотком свежего воздуха, который, правда, все еще пах дождем. Зато дало возможно заново задышать полной грудью. Почувствовать то, что, казалось, Литтл давно в себе похоронила — радость. Детскую, искреннюю радость! Счастье! Счастье, Боже! — А теперь куда? — спросил Джек. — Я... Эм... Я, хах, даже не знаю. Я... Я и так счастлива. — Но у тебя же остались какие-то желания? Может, были планы на жизнь? — Планы на жизнь, да?.. Я давно перестала о них думать. Как и о нормальной жизни, — она растерянно пожала плечами. — Сначала моя болезнь не дала сходить мне на выпускной, потом... — На выпускной, говоришь? — перебил девушку Мейсон. — Хочешь, устрою тебе выпускной? Энни по-доброму засмеялась: — Как? — Ты можешь надеть красивое платье, мы потанцуем и пойдем в самый лучший ресторан нашего города. — Звучит... Хорошо. Но мы ведь уже украли парик, еще и платье? — совесть не могла позволить девушке взять больше и уйти не заплатив. Ее не так воспитывали. — Конечно, мы все вернем! — парень даже удивился. — Но с ужином так не выйдет, — укоризненно заметила Энни. — Да, но, Боже, это только ужин, — в глазах Мейсона в этом не было ничего ужасного. Остальное же они вернут. — Ну... — хоть и Литтл казалось это чем-то ужасным, но... Раз в жизни можно. Особенно если учитывать, что... — А где мы будем танцевать? — Крыша моей школы часто остается незапертой. Про это почти никто не знает, так что мы будем там одни, — произнес парень. — Тогда пойдем за платьем? Я знаю один магазин с хорошими платьями. Когда-то я там хотела купить себе одно для выпускного. — Пойдем, — кивнул он. Выйдя из магазина, они сели на велосипед, и девушка стала указывать дорогу. *** Энни и Джек остановились у желтого кирпичного здания с витринами во всю стену. На витрине стояли два серых манекена в платьях. Одно простое черное до колен с открытыми плечами и на бретельках, другое белое с воздушной юбкой, отливающей серебристым. Они, держась за руки, зашли внутрь. Здесь стояло много красивых платьев. Но одно зацепило взгляд одно-единственное. Оно стояло на черной подставке посреди магазина. Платье собрало самые нежные оттенки голубого неба. Пышная юбка до пола, накрытая полупрозрачной вуалью. Оно походило на бриллиант. Выглядело особенно. Как из сказки про Золушку. — Его? — спросил Мейсон. — Его... — заворожено ответила Литтл. — Тогда вперед, — парень осторожно подтолкнул ее. — Подожди, — девушка замерла и обернулась к соулмейту. — А если мне не пойдет? Да и, не знаю, просто... — Энни, сегодня твой день. Вперед! Смелее! Энни снова посмотрела на платье. Сделала глубокий вдох. Медленно выдохнула. Поджала губы и решительно пошла к платью. Девушка обошла манекен и аккуратно расстегнула почти незаметную молнию. Пришлось наклонить и приподнять манекен. Поняв, что ей понадобится помощь, Джек подошел спереди и стянул платье через ноги. Литтл вернула манекен на место, забрала у Мейсона вещь и направилась в примерочную. Платье село не идеально. Оно оказалось слишком длинным. В остальном хорошо. Не жало. Возможно, даже в какой-то мере оказалось свободным, но не висело мешком. Энни вышла из примерочной. Там ее ждал Джек, что даже на секунду потерял дар речи: — Выглядишь... Потрясающе... — Мне тоже нравится платье, но мне кажется, я слишком низкая для него. — Да забей, — отмахнулся парень. — Никто все равно не увидит. Нравится? Тогда бери. — Да, думаю, ты прав, — тепло улыбнулась девушка. — Надо взять пакет для больничной одежды. — Ага. *** Джек смотрел вниз и ждал пока Энни заберется по лестнице на крышу. В длинном платье это оказалось не так легко. Оно путалось под ногами, так и норовя помешать. Да еще и больничные тапочки так и хотели соскользнуть. Но все же вскоре девушка показалась в проходе. — Давай помогу? — предложил парень. — Ну, хорошо, давай, — согласилась Литтл. Мейсон наклонился, взял девушку за талию, и, поднимая ту в воздух, выпрямился. Энни от неожиданности схватилась за его предплечья, явно не ожидая, что парень такой сильный. Вытащив Литтл на крышу, Джек аккуратно поставил ее. — Ого, я даже удивилась, — девушка обворожительно улыбнулась. — Я сам не ожидал, что так легко тебя подниму, — Мейсон неловко почесал шею. — Теперь давай танцевать? Только здесь нет музыки. — Я напою, — сказал парень и прикоснулся к ее запястью. Энни взяла его за ладонь. Они озаряли друг друга улыбками. Такими яркими, что могли бы самые яркие звезды. Соулмейты отошли от люка. Джек обнял ее за талию. Литтл положила свою ладонь ему на плечо. Переплетенные руки они подняли в воздух и закружились в незамысловатом танце под ненавязчивую мелодию. Они посмотрели друг другу в глаза. Там таилась бархатная нежность. Возможно, это глупо, смешно, может, многие скажут, что так не бывает, но, кажется, это любовь с первого взгляда. А если и не с первого, то после нескольких точно. По крайней мере сейчас они испытывали неземное притяжение. Космическое. Они так похожи. Мейсон понимает, что нужно сказать. Словно читает мысли. Словно чувствует то же, что и она. Словно у них одна душа на двоих. Над головой разверзлась пропасть синего холодного океана, такого огромного и всепоглощающего, а они все равно смотрели только друг на друга, теряясь в ходе времени и чувствах, что разгорались внутри. Сейчас для них действительно больше ничего не существовало. Все же не зря они соулмейты. Энни как никогда счастлива сейчас. Радость распирала грудь. Заставляла задыхаться от взволнованного сердцебиения. Едва не плакать. И, конечно, улыбаться. Тепло. Ярко. Искренне. Да, Боже, она едва не светилась! Или уже все же начала? Но зато она не одна такая: Джек горел ответными чувствами. Серые глаза, где с нежностью светило солнце, выдавали его с головой. Интересно, Мейсон тоже мечтал о встрече с соулмейтом? Тоже строил планы по поиску родственной души? Тоже рисовал в голове самые разные картины их первой встречи? Но Энни спросила о другом: — Ты еще не закончил школу? — Да, последний класс. — Получается, я старше тебя, — она слабо усмехнулась. — Надеюсь тебе не тридцать, — издал смешок Мейсон. — Нет, всего двадцать один. — Получается, ты уже поступила в университет? — Нет, я болела все это время, — покачала головой Литтл, переставая улыбаться. — Жаль это слышать, — с его губ тоже слезла улыбка. — А кем бы ты хотела работать? — Терапевтом, — ответила девушка, отводя взгляд. — Хороший выбор. — На эти слова Энни слабо улыбнулась и посмотрела ему в глаза, находя там только лишь искреннюю поддержку, от чего ее сердце окуталось теплом. — Я бы тоже хотел помогать людям, но медицина как-то не мое. — А психология? — Даже не знаю... — Джек пожал плечами и перевел тему, — А какие у тебя еще были планы? — Я хотела объездить весь мир и найти своего соулмейта. Но одно мое желание уже исполнилось. — Я знаю, как исполнить второе желание, — загадочно произнес Мейсон. — И как же? — заинтересовалась девушка. — Я сейчас, подожди здесь, — сказал парень и быстрым шагом пошел в сторону люка. *** Энни взял за руку и вел за собой по школьному коридору Джек. Так волнительно и не ясно, что ее ждет. Девушке не терпится увидеть, что тот приготовил для нее. В голову как назло ничего не шло. Ни единой догадки. Но вот Мейсон остановился у класса с открытой дверью, рядом с который стояло черное кресло на колесиках. — Садись, — сказал парень, отпуская ее руку и подходя к стулу. — Хорошо, — девушка выполнила просьбу. Джек покатил ее в класс, где на партах стояли бумажные макеты различных достопримечательностей. — Что это? — спросила Энни, оборачиваясь к парню. — В этом месяце нам задали сделать макеты достопримечательностей различных стран, а также подготовить доклады и презентации. Мы разбились по парам и сделали, — Мейсон отвел взгляд и неловко почесал шею. — Многого рассказать не смогу, только показать. Но свой доклад я более менее помню, так что что-то да поведаю. В общем, — он снова взялся за кресло, — сейчас все покажу. — Парень не спеша повез ее между первыми. Зашуршали колесики. Девушка внимательно осматривала макеты. — Справа вы видите Колизей, а слева вы можете наблюдать Великую Китайскую стену. — Энни пробежалась глазами по небольшой белой, но аккуратной и детализированной достопримечательности Рима, а затем по большой, но более простой в исполнении и такой же белой, Китайской стене. — Едем дальше. Итак. Теперь прошу Вас посмотреть на Биг-Бен и Эйфелеву башню. — Первое выглядело как произведение искусства, оно оказалось даже покрашено! А второе выполнено из проволоки. Литтл все больше и больше захватывало восхищение. — А далее мы видим Фудзияму и Афинский Акрополь. — Тоже из бумаги, но тем не менее большие и красивые. На глазах девушки уже наворачивались горячие слезы. Они повернули направо, обогнули парту и поехали мимо первого и второго рядов. — Здесь мы видим Собор Святого Петра. А чуть дальше стоит Сиднейский оперный театр. — Лучезарная улыбка не сходила с лица Энни. Подумать только! Она действительно смогла объехать часть мира. Хоть и таким странным способом. — И последняя работа, над которой трудился я и мой друг: Рейхстаг! А сейчас я расскажу о нем побольше... — Уже не надо, — Литтл покачала головой и обернулась к определенно лучшему человеку в ее жизни. Она плакала. Плакала от счастья. От того, что ее соулмейт— подумать только! — исполнил одну из заветных мечт. — Спасибо. Я... Я так счастлива. Я даже представить не могла, что это возможно, но... Спасибо. Хоть я и просто посмотрела на макеты, но это уже многое для меня значит. Потому что я даже на это рассчитывать не могла и, Боже... Просто спасибо. — Девушка слезла с кресла, откатила то, и робко прижалась к парню. — Спасибо... — Пожалуйста, — мягко улыбнулся Джек, обнимая ее в ответ. — Теперь ужин? — Да, пойдем. Литтл утерла слезы. Соулмейты снова взялись за руки и пошли к выходу из класса. *** — Итак, посмотрим, что у нас сегодня в меню? — спросил парень, заходя в небольшой ресторанчик с панорамными окнами. Здесь стояло множество круглых столиков с идеально выбеленными скатертями. Над каждым из них висела шарообразная лампа, наполненная маслянисто-сливочным светом. Многие столики оказались заняты. Но соулмейты нашли один свободный возле входа на кухню. Он стоял рядом с вазоном искусственного папоротника и, кажется, не находился в любимчиках. Столик даже выглядел одиноко. Но он был идеальным. — Давай посмотрим, что несли официанты, потому что повара наши заказы не приготовят, — огибая работников в идеально выглаженной форме, сказал Джек. — Вижу у него стейк, — сказала Энни, забирая у молодого застывшего парня тарелку. — Я буду его. Мейсон подошел к стоящему через стол официанту и заглянул на поднос. Увидев рыбу, он сказал: — А у меня на ужин рыба. — Тоже не разборчив в еде? — увидев, что соулмейт взял первое попавшееся блюдо, предположила девушка. — Да, — согласился парень. — Да мы созданы друг для друга, — улыбнулась девушка. — Конечно, мы же родственные души! — Джек беззлобно посмеялся. — Действительно, — кивнула Энни и направилась к столику. Мейсон последовал за ней. Оказавшись у стола, парень поставил свое блюдо, быстро зашел за спинку стула и отодвинул тот. — Присаживайся. Сейчас у нас будет первое свидание. — После всего только сейчас ты меня приглашаешь на свидание? — хихикнула Литтл. — Да, а то мы как-то нормально и не познакомились, — парень неловко почесал шею. — Тогда садись, расскажу все, что захочешь. — С удовольствием послушаю. Джек сел напротив и, принявшись за рыбу, сказал: — Так... Я уже знаю, что у тебя рак, тебе двадцать один, ты много болела, ты хотела стать врачом, и ты самая милая девушка, что я встречал. — На эти слова она что-то смущенно пробормотала. — Теперь хочу узнать больше мелочей. Например, твой любимый цвет? Или счастливое число? А может, любимый фильм? — Легко. Но! Взамен ты тоже раскроешь все-все, — ярко сияя ответила Энни, отрезая кусочек стейка. — И так-с... Я люблю голубой, — она отпилила кусок мяса и положила себе в рот. — Поэтому ты выбрала это платье? — Думаю, это была любовь с первого взгляда. — А где-то на периферии сознания промелькнуло, — «Прямо как с тобой». — Мое счастливое число двадцать один. — Хей, да ты же в этом возрасте встретила соулмейта, нет, ну точно счастливое. А что связано с этим числом? — Именно тогда родилась моя сестра. Я ее очень люблю. — Ты действительно очень милая, — тепло улыбнулся парень, смотря на девушку. — Да ладно тебе... — Но это правда! Ладно, — он махнул рукой, — твой любимый фильм? — Мой любимый фильм «Титаник». Всегда мечтала повторить одну сцену, — поделилась небольшой тайной Литтл. — Там где Джек и Роза стоят на носу корабля? — Да ты читаешь мои мысли! — обрадовалась Энни. — Обязательно сегодня повторим. Прямо после ужина! — загорелся идеей Мейсон. — Я буду только рада, — счастье горело в ее глазах. — Ты говорила, что у тебя есть сестра, как ее зовут? — Нэни. Знаю, у моих родителей богатая фантазия, — весело фыркнула девушка. — А... Как она относится к твоей болезни?.. — он ковырял рыбу, от которой он уже отделил хвост и осталась лишь голова. — Не нравится рыба? — догадалась Литтл, глядя на то как парень неохотно копошится в еде. — И нет, рыба вкусная, просто... Задумался. — О чем? — поинтересовалась Энни. — Да так, ерунда. Просто... — Джек поджал губы, не желая говорить, но все же выдохнул, — Твоя болезнь... Меня напрягает. Но ты не думай, что я тебя брошу, я буду с тобой до конца, а я верю, что ты вылечишься и у нас с тобой все будет хорошо. Не может же Бог так жестоко нас, соулмейтов, что не так часто находят друг друга, разлучить! Литтл нашла силы лишь чтобы натянуто улыбнутся. Как бы ей тоже хотелось в это верить. Девушка печально посмотрела на стейк и поняла: больше не влезет. Не после разговора. — Я тебе аппетит испортил, да?.. — виновато спросил Мейсон. — Да я все равно почти все доела. Поехали на пирс. Как раз по дороге поговорим о чем-нибудь еще. — Например, о каких-нибудь историях? У меня много историй. Я душа компании, как никак. — А я скорее интроверт, — пожала плечами Энни. — Тоже неплохо. — Он протянул руку, — пойдем? — Пойдем, — рука соулмейта уже ощущалась как нечто привычное, но и при этом как что-то нежное и сокровенное, как что-то большое, чем просто «привычное». *** На пирсе растелился крепкий деревянный мост. Здесь стояло много небольших яхт, смотрящих вдаль, туда, где небо накрыло беззвездная ночь, а волны, впитавшие, точно губка, эту тьму, сливались в одно непроглядное пятно. И линия горизонта потерялась где-то там. В пропасти. Так тихо, что страшно непривычно. Море, что всегда наполнено жизнью, не шумело. Не набегало на песчаный пляж. Не тревожило лодки. Не переливалось хотя бы слабым блеском. И чайки молчали. А людей... Никого. Все живое покинуло этот пирс. Здесь соулмейты точно остались вдвоем. И, казалось, не просто вдвоем, а единственными, последними людьми на всем этом прекрасном, но таком непривычно мертвом мире. Энни и Джек, все также неизменно держась за руки, пошли к самой дальней лодке. С нее на море открывался лучший вид. Они забрались на борт и двинулись к носу корабля. Здесь оказалась небольшая палуба из темного дерева и белые перила. Позади стояла рубка капитана с узким стеклом. Яхта смотрела в пустую даль. Темную и беспросветную. Но не печальную. Какая печаль, если они сейчас с человеком, что предназначен им судьбой? Соулмейты подошли к стыку левых и правых перил. К самому носу корабля. Литтл стояла спереди, Мейсон позади, не зная, что делать. — Сейчас ты говоришь, — начала девушка и обернулась, — Теперь закрой глаза. — Кхм... Теперь... Закрой глаза? — неуверенно произнес парень, почесав шею. Да, идея то его, но как-то... Неловко? Энни хихикнула и, закрыв глаза, — Держись за поручень. И, пожалуйста, не подглядывай. — Держись за поручень. — Литтл отвернулась от соулмейта, что потихоньку начинал чувствовать себя более уверено, и ее руки легли на верхнюю полоску поручня. — И не подглядывай. — Договорились. А теперь ты говоришь: встань на поручень. — Встань на поручень. — Девушка выполнила просьбу. Теперь ее ладони оторвались от опоры. Она пошатнулась. Джек готов ее поймать и невольно произнес, — Аккуратнее. Держись. — Да, что-то примерно такое ты и должен сказать, — своей улыбкой Литтл бы могла заменить солнце. Она постаралась поймать равновесие и спросила, — Ты мне доверяешь? — Да, — без раздумий ответил Мейсон. Девушка тихо засмеялась. — Это ты должен был сказать, — объяснила она. — Эм... Так... Кхм. Ты мне доверяешь? — Как же неловко, Боже! — Доверяю, — и это было правдой. Чистосердечным признанием. — А теперь ты залезай на поручень и держи меня. — Хорошо. Джек залез на перила. Его руки легли поверх ее и... Парень расправил их, точно крылья птице. — А теперь открывай глаза, — продолжила Энни. — А теперь открывай глаза. И Литтл открыла. — Я лечу, Джек... — ее голос дрожал. Кажется, она плакала, от счастья. Момент был неидеальным. Не хватало ветра, что ласково бы обдувал ничем неприкрытые руки и играл с волосами. Впереди растелился мрак, а не великолепный закат, и его тоже не хватало. А также не хватало шума моря, что пел бы для них. Зато пели их сердца. А сердце Энни особенно и она запела вслух. Громко, искренне, но, Боже, как же безобразно. Она исполняла «My Heart Will Go On», главную песню «Титаника». Даже бы полностью глухой заплакал от ужаса с ее исполнения. И Джек тоже плакал. Но не от ужаса, Господи, конечно, не от ужаса. Он сейчас заливался слезами счастья. Парень нежно сжимал ее руки и не мог поверить, что это его соулмейт. Что эта живая, искренняя девушка досталась именно ему. Ему, а не кому-то другому! Конечно, та больна, но они все преодолеют! Мейсон верил в это. Также искренне, как пела Литтл. Он, наконец-то, нашел лекарство от одиночества. Он... Его душа так давно больна одиночеством, таким болезненным и острым, не дающая дышать, как тяжелый случай астмы. Конечно, Джек душа компании, он постоянно кем-то окружен, ему почти некогда предаваться печали. Но все же... Все было не то. И эта болезнь казалась неизлечимой. До этого дня. Но теперь-то! Теперь-то все будет хорошо! И его сердце, взволновано бьющееся под песню «My Heart Will Go On», это подтверждало. *** — Я бы еще хотела кое-куда заехать, — сказала Энни. Они уже направлялись в больницу. — Это по дороге. Здесь заверни направо. — Хорошо, — ответил Джек, и повернул руль вправо. Доехав до конца улицы, они остановились возле одноэтажного голубого дома с серой крышей. Его окружали зеленая лужайка и белый забор. — Это... — Мейсон в ступоре смотрел на жилье. — Мой дом, — произнесла Литтл, слезая с велосипеда и смотря на асфальт. — Я... — девушка нервно обняла себя, — Доверяю тебе. И поэтому хочу, чтобы ты пошел со мной, — она с тоскливой надеждой взглянула на парня и добавила, —Даже больше: с тобой мне будет легче. — Ты... Хочешь навести свою семью?.. Они не приходят к тебе? — предположил соулмейт. — Да... Но это не главное. Я давно, очень давно не видела Нэни... Ее не пускают ко мне. Хочу ее увидеть. — Энни протянула ладонь и тихо спросила, — Пойдем?.. — Пойдем, — он взял ее за руку, и они подошли к калитке. — Боишься ее увидеть? — Нет, просто... Очень волнуюсь. Соулмейты зашли в дом и двинулись по темному коридору, увешанного фотографиями. В полумраке можно разгадать лишь очертания. Пара остановилась у белой двери, второй по счету на правой стене. «Комната Нэни», — догадался Джек. Они зашли внутрь и их встретила милая комнатка в фиолетовых тонах. Единственное освещение здесь — настольная лампа. А за самим столом из светлого дерева сидела девочка лет десяти и делала уроки. Ее черные волосы заплетены в высокий хвост, а кожа такая же бледная, как у сестры. — Привет, Нэни... — негромко проронила Литтл, в последний раз сжала руку Мейсона, и отпустила ту. Она подошла к сестре и присела на корточки, чтобы рассмотреть лицо той. — Как у тебя дела, дорогая? Я вот, — Энни мимолетно взглянула на парня, замершего в дверях, — нашла своего соулмейта, представляешь? Шанс один на миллион. И он попался именно мне. Я так счастлива. А теперь еще и тебя увидела. Теперь я точно самый-самый счастливый человек на свете. Ем я не очень хорошо, да и постоянно я чувствую себя уставшей. Я... Мне... Неважно... Я просто... — она не находила слов. Хотелось сказать так много, но все терялось, застревало в горле. Тяжкий ком застрял в горле, не давал вздохнуть, а потом и вовсе скатился на сердце и отяготил то. На глазах девушки скопились слезы. Она прошептала совсем тихо, — Никогда не будь такой, как я в школьные годы. Не позволяй никому издеваться над тобой. Будь счастлива, даже если потеряешь что-то ценное. И, пожалуйста, помни: я люблю тебя. Очень... Очень-очень люблю, милая... — Литтл утерла побежавшие слезы и на пару секунд сердечно прижалась к сестре. — Очень-очень люблю... — снова обронила она. Энни поцеловала ту в лоб, встала и направилась к Джеку. Подойдя, взяла парня за руку, и они молча направились к выходу. Выйдя из дома, соулмейты снова двинулись в больницу. Мимо пробегали дома, а Литтл плакала. В ее глазах плескалась грусть, такая же холодная, как зима. Такая же глубокая, как океан. И такая же мрачная, как пропасть. — Мама умерла еще когда мне исполнилось семь. И с тех пор прошло столько лет, а я до сих пор не могу пережить ее смерть, — внезапно поделился Джек. Девушка впилась в багажник, поджала дрожавшие губы и на грани слышимости выдавила: — Прости. — Я тебе тоже доверяю, — очевидно, не расслышал ту фразу Мейсон. — По этому скажу: раньше я мечтал перестать быть таким одиноким. Да, у меня полно друзей, но я никак не мог найти чего-то... Особенного. Раньше у меня не было тебя. Ты стала моей мечтой. Энни, я тебя... — Прости! — не выдержала Литтл. — Я... — она сорвалась на шепот, — Я на самом деле очень эгоистичная. Надеюсь ты однажды простишь меня. Я... Мне... Врачи сказали, что мне осталась неделя. — Велосипед резко остановился. — Даже уже меньше, — она разошлась в рыданиях. — Прости... Прости-прости-прости... — Нет... — Джек слез с транспорта. — Я не верю! — его голос надорвался. — Прости-прости-прости... — все умоляла Энни, закрывая лицо руками. Ей хотелось одновременно и растворится с воздухом, и в тоже время не оставлять соулмейта, человека, которого она искренне полюбила, одного. Она отвратительна. Она ужасна. Она эгоистка. Она... Да она хуже чудовища! Она не имела права! Как?! Как она могла?! Какая же она тварь! — Я не верю! — отчаянно и надрывно кричал парень. Девушка расходилась в задушенных рыданиях. И вдруг мимо проехала машина. Время снова пошло. Энни замерла. Распахнула глаза. Посмотрела на плачущего Джека. Ее тело наполнилось тяжестью и болью. И закричала. Она упала на тротуар. Сжалась в комок. И кричала. Она буквально умирала от боли. Боль. Боль-боль-боль! Она заполнила каждую клеточку. Заменила кровь и воздух. Ощущалась даже в кончиках ногтей и волосах. Дышать — ад. Кричать — ад. Существовать — ад. — Энни! — бросился к ней Джек. Он отчаянно крепко обнял ее и умолял лишь об одном: не умирать. Пожить хотя бы еще мгновение. Остаться с ним. Хотя бы чуть-чуть. А та извивалась и плакала, не помня себя от боли. Мейсон ничего не осознавал. Не осознавал, что нужно вызвать скорую. Что умолять бессмысленно. Что самый дорогой человек умирает на руках. В голове творился хаос. Из глаз и носа текло. Он рыдал, расходился в страданиях вместе с Энни. Его пальцы путались в парике, мяли платье. Он не знал за что цепляться. Он просто продолжал ее обнимать и умолять. А где-то на краю сознания стала формироваться мысль, что сегодня последний день Энни. И Джек закричал вместе с ней.