о (не)весомых поцелуях

                    Юджин потянул спину ещё за несколько тренировок до выступления на MAMA, но тогда боль не была такой сильной, и простые компрессы помогали. К тому же сейчас не время для жалоб, он не может всех подвести. Поболит и пройдёт. Всегда проходит. Но после MAMA становится только хуже. Юджину бы передохнуть, дать мышцам расслабиться, но он не может. И не хочет. Впереди ещё одна премия, а значит, некогда ныть. Он не маленький ребёнок, чтобы из-за лёгкой тянущей боли падать и плакаться в плечо кому-то. Не дождётесь. Юджин на тренировках зубы сжимает, но под конец уже перестаёт обращать внимание на боль, она притупляется, появляясь лишь в редкие моменты, острая и кратковременная. Ничего, осталось немного. После этой премии у них будет выходной. Юджин успеет восстановиться, а сейчас нужно работать. Он помнит, как хёны весь вечер обнимали его после сольного концерта - они так гордятся им, так его любят. Он не может их подвести. Юджин не позволяет себе отвлекаться, когда танцует. Он глазами по залу бегает, отыгрывает на публику, получает волну криков даже на самую свою незаметную улыбку. Всё как обычно. Но внезапно его спина решает, похоже, отомстить за то, что Хан её игнорировал. Боль простреливает тело прямо посреди выступления и не отпускает ни на секунду. Когда у Юджина руки освобождаются, он прижимает одну из них к пояснице, надеясь, что это не вызовет много вопросов. Если некоторые фанаты и заметят странные, скованные движения, то он сможет сделать так, чтобы волнение сильно не разрослось. Вдруг Хан чувствует чью-то огромную ладонь рядом со своей на спине, и по позвоночнику пробегают мурашки. Чёрт. Юджин не оборачивается - будет слишком подозрительно, движется дальше, не даёт вопросам заполонить голову. Сейчас нужно закончить выступление. А потом Гювин не отлипает от него, пока они заходят в гримёрную. Ким переодевается быстрее всех и снова оказывается вблизи Юджина. Не сказать, что такое поведение ново, но Хан всё ещё чувствует чужую руку у себя на спине, и ему неловко от того, что он расплакаться готов от такой крохи заботы и тепла. То, как Гювин продолжает легко касаться его спины и поясницы по дороге до общежития, заставляет Юджина немного расслабиться. Он бы хотел сказать, что боль даже ушла, но нет. Ему всё ещё больно, до чёртиков, и хочется уже сдаться, просто пожаловаться кому-то, но это будет неправильно. Не по-взрослому. Ханбин с Джиуном гоняют всех по общежитию, словно командиры солдатиков, чтобы все скорее разошлись по комнатам. Они отменили на сегодня общий сбор, на котором всегда болтали и обсуждали прошедший день. Все устали так, что с ног валятся, и на самом деле никакая ванна им не нужна, уснули бы прямо так, но лидер угрожает расправой утром, если сейчас они поленятся помыться. Юджин, имеющий привилегии младшего и справившийся сегодня лучше всех, купаться идёт первым. Он совсем не согласен с общим решением, что был лучшим, но этих восьмерых не переубедить, а может, и не их переубеждать надо. Для Хана, наверное, никогда не найдётся места, чтобы побыть одному, потому что чёртов Ким Гювин найдёт его где угодно. Хоть на краю света, он сам так когда-то сказал. — Дай мне — Гювин тянется к полотенцу в руках Юджина, намереваясь помочь ему с волосами. — Не дам. Иди отсюда. — Всё ещё загадка, почему я считаю тебя милым, даже когда ты прогоняешь меня. — Потому что ты дурак. Дураком называет, но помощь всё равно принимает. Бурчит ещё немного для приличия, но Гювин лишь звуки писклявые издаёт на это да милым называет. Они быстро справляются с волосами, оставляя их слегка влажными, чтобы не пересушить. Болтают о прошедшей премии, восхищаются другими группами, спорят о чём-то. Гювин снова прилипает к Юджину, будто намереваясь задушить его своими длиннющими руками. — Как твоя спина? — Гювин спрашивает в лоб, а Юджин даже не задумывается, прежде чем ответить. — Нормально. — А без нормально? — В порядке. Юджин знает, что Гювин хочет от него услышать, знает, что тот уже в курсе, и вся команда, должно быть, тоже. Тяжело на самом деле не заметить, как Хан, чуть ли не со скоростью улитки передвигается, стараясь лишний раз не дёргаться, но молчит. Ким продолжает смотреть на него, но больше ничего не говорит, просто ждёт. — Я справлюсь, правда — Юджин верит в свои слова не больше Гювина, поэтому выходит совсем не уверенно — иди уже спать и не надоедай. Юджину, как дитю малому, хочется, чтобы пожалели. Может, по голове погладили, успокоили. Чтобы он мог спокойно плакать, пока икота не начнётся, чтобы вся боль со слезами ушла. Но нельзя. Он не слабый. Он взрослый. Он не ребёнок. Глаза Гювина говорят обратное. Точнее, глаз? Ким всё ещё с повязкой, Юджин знает, как тому неприятно, потому что сам был тем, кто слушал плаксивый тон Гювина, когда тот жаловался на глаз. — Ещё болит? — Юджин-а. Хан так и не решается протянуть руку, когда его обрывают. Гювин вздыхает и смотрит на него. Смотрит, как на ребёнка, и от этого у Юджина ком в горле. Он, правда, старается удерживать зрительный контакт, но перед глазами встаёт пелена, и он запрокидывает голову, не давая слезам хлынуть. — Юджин-ще — снова забавное прозвище, которое Гювин придумал ему когда-то — посмотри сюда. Хан хочет пошутить, что "сюда" - это куда? Но он просто мотает головой, а потом на его щёки опускаются тёплые, родные ладони. Они как будто специально были созданы для того, чтобы хватать Юджина за лицо и привлекать всё внимание к их хозяину. Юджин бурчит какую-то колкость, но Гювин всё ещё его держит, заставляя опять встретиться взглядами. У Кима огромные руки, он обхватывает ими щёки Юджина, а пальцами умудряется вести за ушами, там, где волосы чуть вьются, и пальцами их цепляет. Юджин глазами бегает от пола к лицу напротив и не знает, где лучше остановиться. — Юджииин. Гювин, будто успокоить его одним именем хочет, тянет последний слог, и Хан теперь смотрит только на него. У Кима самая очаровательная улыбка, по мнению Юджина, а ещё - множество хаотичных идей в голове. Гювин целует его в родинку на боковой стороне носа, касается губами совсем легко, невесомо. Ким очень редко делает так - по пальцам одной руки посчитать можно, но именно такие поцелуи значат очень много. Для Юджина слишком много. Он держится, заставляет себя думать, что всё хорошо. Но с Гювином так не получается, с Гювином хочется себя не обманывать и не бояться. Поэтому он плачет, тихо сначала, каплями из глаз и шмыгами носом, но Ким ведёт большими пальцами по щекам, ловит слёзы, тихо хихикает, и Юджин сдаётся. Хан плачет, как ребёнок, давится собственными всхлипами и не замечает, в какой момент, оказывается ещё ближе к Гювину, вжимаясь в него, укладывая голову ему на плечо. Ким ничего не говорит, он по-глупому нежно улыбается, обнимает и кончиками пальцев проходится по шее и затылку, чтобы напомнить, что он здесь. Что он рядом. Что они справятся. Они. Не по одиночке. Гювин отлично знает Юджина, поэтому не влезает. Он молча слушает задушенные всхлипы, и самому горько становится от того, какой груз Хан пытается на себе тащить самостоятельно. Того и гляди сломается под таким весом. Как только хныканья заканчиваются, а на их место приходят икота и попытки набрать обратно весь потраченный воздух, Гювин пытается посадить их обоих на кровать. Он проводит их с Юджином сплетённые тела через половину комнату, придерживает его под лопатками и назад шагает. Хан на него снизу вверх поглядывает, думает о том, когда этот дурень опять вырасти успел, недавно же почти одного роста были, фыркает со смешком и старается тому на ноги не наступить. Они передвигаются, не разъединяясь, неудобно и долго, но всё равно позу не меняют, Юджин сейчас в последнюю очередь хотел бы потерять контакт с Гювином. Юджин шикает в тот момент, когда усаживается на край кровати. Он сразу пытается выпрямиться, чтобы ослабить боль в спине, а Гювин уже на низком старте, готовый бить тревогу. — Ты ходил к врачу? — Не было времени. Ким руками дёргает из стороны в сторону, стоя напротив, шутит одну из своих излюбленных шуток, что перевоспитать Юджина надо. Излишне драматизирует - считает Хан, но это даже приятно. Приятно, когда Ким спрашивает у него о том, как лечить весь этот беспредел, а потом просто решает воспользоваться проверенным методом - интернетом, и куда-то убегает. Хан понимает, что здоровье всегда должно быть на первом месте, ему Ханбин говорит об этом, не переставая, но он знает свои пределы. Мемберы пекутся о нём из-за того, что он младше, окутывают заботой и вниманием в излишке. Юджину нравится, но признавать не хочет. Он на своих старших равняется, хочет быть, как они - взрослым и самостоятельным. — Ложись — Гювин возвращается в комнату так тихо, как только может, обрывая весь поток мыслей — Давай быстрее, я сейчас без руки останусь. Юджин видит, что он несёт глубокую прозрачную тарелку с пакетом для льда, и решает поиздеваться, специально делает глупое лицо, будто бы не понимая, чего от него хотят, но Ким по-смешному ныть начинает, ещё разбудит всех, поэтому Хан сдаётся. Тарелка со льдом оказывается на столе рядом, пока Юджин пижамную кофту приподнимает, чтобы оголить спину. — Я поискал мазь в аптечке, но ничего не нашёл — проговаривает Гювин под шиканья Юджина из-за холода, который пробегает по всему позвоночнику. Гювин оставляет пакет со льдом чуть выше поясницы, прижимая его одной рукой, иногда поднимая, чтобы дать Юджину привыкнуть, и гладит другой чуть выше, успокаивая. — У нас нет её. Забыли купить в прошлый раз. Юджин Гювина не видит, но прекрасно представляет: у Кима рот приоткрывается, глаза расширяются, а рука, которая гладит лопатки, замирает. — Юджин-а — сначала этот наигранно возмущённый тон, протягивающий гласные, а потом рука Гювина со спины пропадает, но возвращается почти сразу же, ледяная и мокрая. Юджин чуть ли с кровати не подскакивает, но из-за льда на спине и руки, прижимающей его к кровати, лишь сильно дёргается, издавая визжащий звук и несколько ругательств в сторону Гювина. Обещает, что, когда они снимут компресс, кое-кто получит по голове и довольно сильно. Главное, чтобы они никого не разбудили сейчас, потому что оба тогда с утра получат. Как только проходит достаточно времени, Ким убирает компресс, стирает лишнюю влагу и зачем-то дует на кожу, вызывая мурашки. Гювин всегда такой - внезапный и доставучий, особенно, если дело касается Юджина. Они стараются уместиться на одной кровати, которая чуть больше одноместной, и с их ростом выходит довольно забавно. Гювин всеми своими конечностями обхватывает Юджина, тот первые секунды даже не брыкается, даёт волю нежностям, но в конце концов жалуется на духоту и пытается разлепиться. Это не сильно помогает, они всё ещё лежат близко, почти в обнимку, но у Хана хотя бы появляется возможность свободно дышать и смотреть Киму в глаза. Ненужная возможность - слишком неловко, но для Гювина такое слово обставлено знаками вопроса и просто игнорируется. Он елозит по постели, пытаясь опуститься ниже, чтобы лицом с лицом Юджина встретиться, а тот специально отворачивается и утыкается носом в подушку, что-то бурча. Ким его не понимает. — Говорю, отстань от меня — повторяет Юджин — иначе пойдёшь в свою комнату спать, и так мешаешь. Хан больше в подушку не тычется лицом, но на Гювина продолжает не смотреть, пока тот не называет его милым. Это вызывает у Юджина тяжёлый вздох, он теперь хмуро пялиться на Кима. Идеи Гювина всё ещё хаотичные и нелепые, но почему-то всегда воплощаются, или это только с Юджином так получается? — Как себя чувствуешь? — а ещё Гювин умеет, словно по щелчку пальца, становиться серьёзным, и Хану такое не нравится. Он взрослый, сам разберётся, но Ким так не считает, а Юджин почему-то даёт ему разрешение помочь. В нём начинают бурлить противоречивые чувства: хочется защититься и не давать влезать в личные дела, но это же Гювин. Его лучший друг и немного парень. Юджину всё ещё неловко из-за этого, а Ким лишь подшучивает и хихикает над ним по этому поводу, так что Хан иногда даже сомневается в том, правильно ли было начинать встречаться с этим балбесом. — Теперь лучше — он долго думает, но наконец-то отвечает и видит, как Ким улыбаться ему начинает. — Слишком большая ответственность для такого большого парня, как ты? — Я придушу тебя. И они смеются, коротко, потому что Гювин снова не контролирует громкость, и Хан шикает на него. Юджин чувствует спокойствие впервые за все эти недели. Шутит, что спина совсем болеть перестала, и чувствует, как Гювин мимолётно пробегается пальцами по его позвонкам и снова лезет обниматься. Целует всё лицо в излюбленной методике, как делает постоянно, сюсюкается, желая спокойной ночи. Юджин на такую активную нежность улыбается и посмеивается, сам руками обнимает и желает спокойной ночи в ответ, трётся щекой о плечо Гювина неосознанно. Ким замечает и чуть ли не срывается на новый всплеск эмоций. А утром, когда Юджин собирается сходить за мазью, то встречает Ханбина и Хао на кухне, здоровается и пытается избежать вопроса, куда это он в такую рань собрался. Но ему просто вручают какой-то пакет и сразу же отправляют обратно, дальше отдыхать. Юджин лишь в комнате откроет его и увидит на дне коробочку с мазью и прикреплённый стикер с записями от Хао: "Не забывай пользоваться ей, Юджин-а! И мы тебя любим, про это тоже не забывай!" Юджин стикер в шкафчик спрячет на память. Разбудит Гювина с какой-нибудь десятой попытки, потому что этот парень спит как убитый, и через жалобы и нытье заставит помочь с мазью. Они будут отдыхать весь оставшийся день, радуясь редкому выходному и проводя время вместе, всей группой, и Хан снова почувствует заботу, которой его окружат. Ведь быть взрослым - это на самом деле не молча терпеть всё в одиночку, а уметь признаваться близким в слабости и принимать их помощь.