Типичная вечеринка с бассейном

— Действие, — в крови плещется алкоголь, а игра идёт довольно уныло, поэтому Джордж не против разбавить череду шокирующих и не очень фактов друг о друге капелькой экшна. — Тогда ты признаешься мистеру Хэмилтону, — улыбка Ландо настолько нахальная, а реакция до того молниеносная, что становится совершенно ясно: он это спланировал и всю игру ждал, когда одноклассник ошибётся. — Это исключено! — пунш за авторством Дэна, что означает поразительно высокое содержание водки, вяжет язык, но Рассел старается придать голосу максимальную твёрдость. По щекам расползаются красные пятна волнения и стыда, кончики пальцев неконтролируемо дрожат, и хочется ухватиться хотя бы за подлокотники стула, чтобы почувствовать опору. — Мои чувства — не цирк! — Если бы ты знал, как давно твои восхищённые вздохи на каждом уроке обществознания превратились именно в это… — у не менее пьяного Шарля чуть ли не слёзы наворачиваются от смеха. — Это хорошее желание, — резюмирует он, придя в себя, подмигивает Ландо, а ошарашенного Джорджа приобнимает за плечо. — Бери телефон, а мы тебе поможем. Джордж нервно оглядывается по сторонам в поисках Алекса, чьё безграничное человеколюбие точно шло вразрез с идей такого откровенного издевательства. Однако тот, видимо, все ещё на кухне — отвоевывает для всей их компании закуски. Шарль и Ландо, тем временем, оба уже склонились к Джорджу и светятся воодушевленными улыбками, не оставляя никакого пространства для отступления. Джордж послушно вытаскивает из кармана телефон, пролистывает список контактов, находит нужный номер — остался после совместной учебной поездки на конкурс школьных проектов. — Подожди! — орет Ландо так громко, что голос перекрывает музыку из колонок. — Он серьезно записан у тебя с эмодзи-сердечком? — Чувак, ты просто безнадёжен, — Шарль ловко забирает из рук Джорджа айфон и сует на его место очередной наполненный стакан — для храбрости. — Итак! — когда Леклер чем-то увлечён, весь мир будто бы сосредотачивается на нем одном, а вокруг загораются невидимые софиты. — «Уважаемый мистер Хэмилтон, простите, что беспокою вас так поздно», — пальцы шустро бегают по клавиатуре, а Шарль озвучивает написанное. Джордж давится разбодяженным спиртом, весь обращается во внимание и слух, оценивая окружающую обстановку и прикидывая, на каком моменте сможет вернуть телефон себе, стереть злосчастное сообщение и сбежать. Следующим гаджет оказывается у Ландо. — «Я давно люблю вас, и если вы не ответите на мои чувства, я НЕ поеду представлять школу на грантовый конкурс», — кажется, Ландо спланировал всё. То есть, вообще всё. — Ну не надо прямо так! Это уже слишком! — на проект было затрачено немало часов, и высокие результаты гарантировали бонусы не только для школы, но и для самого Рассела при поступлении в университет. Джордж резко подаётся вперед, теряя терпение, и пытается выхватить телефон из рук друга, но Ландо вовремя поднимает руку с ним над головой. Локтем он задевает Шарля, и содержимое его почти полного стакана выплескивается Джорджу на только сегодня постиранную футболку. — Ой, а может, мы тебя так сфоткаем и отправим? — глаза Шарля загораются снова, когда Джордж вынужденно стягивает часть одежды, обнажая торс. — Тогда мистер Хэмилтон точно будет твоим! Щелчок камеры раздаётся быстрее, чем Рассел успевает сказать хоть слово. Пытаясь избежать наказания, Ландо с таким размахом откидывается на спинку хлипкого пластикового стула, что чуть не валится прямо на Пьера, проходящего мимо их столика у бассейна. — Ой, а по какому поводу… — Пьер придерживает стул Норриса, хитро играет бровями и оглядывает компанию, но договорить не успевает. — Хочешь написать что-нибудь мистеру Хэмилтону? — Ландо едва ли не насильно сует французу в руки телефон — не иначе как в благодарность за чудесное спасение. Джордж закрывает лицо руками. То, что знает Пьер, через пару дней будет известно всей школе. — Да вы че?! — после прочтения неотправленного сообщения выражение лица Гасли можно снимать для кино, по сюжету которого человек впервые сталкивается с внеземной цивилизацией. — Это же пранк такой? — ДА! — кричит Джордж, отчаянно хватаясь за последнюю соломинку. — НЕТ! — пьяно хохочут Шарль и Ландо. — Я вам не верю, — глубокомысленно сообщает Пьер. — Вы придумали это специально, чтобы рассказать мне и опозорить меня, когда я расскажу другим. Гасли тоже изрядно поднабрался, и теперь его перекидывало из приподнятого настроения во вселенскую грусть и обратно меньше, чем за минуту. За пару месяцев до окончания учебного года Пьер радостно разнёс новость о том, что парень на класс младше, Оскар Пиастри, скоро перейдёт в школу с углублённым изучением французского. Рассказы неконтролируемо разошлись настолько далеко, что в «новой школе» Оскара стали ждать. Меж тем сейчас была уже осень, Оскар спокойно ходил на уроки, а в сообществе школы кто-то начал регулярно постить картинки с уморительными подписями, где лицо Пьера фотошопили к крысе. — Ты не веришь мне, своему лучшему другу? — Шарль звучит, как оскорбленная невинность и только что не заламывает руки. — Я бы никогда не поступил так с тобой! — Ладно! — пальцы Пьера бегут по клавишам, а заглядывающий ему через плечо Ландо едва не валится с ног от хохота, снова опасно накреняя стул. — «А ещё очень прошу не выставлять в журнал двойку Пьера Гасли за контрольную», — декламирует Норрис, задыхаясь. Над столом поднимается неистовый вой. Теперь смешно даже Джорджу. — Ну все, я отправляю! — отсмеявшись, Ландо забирает телефон у растерянного Пьера. — Никто больше ничего не хочет добавить? — Ну дайте хоть слово вставить! — Джордж предпринимает неловкую и абсолютно безнадежную попытку обмана, на что тут же получает возмущённый гул двух голосов. — Нееееет, даже не думай! — что ж, стоило хотя бы попробовать. — Ты все удалишь! — вторит другу Шарль. Парни отвлекаются на возмущение, и Джордж делает финальный решительный шаг к спасению своей репутации: рывком встаёт, наклоняется через стол и мёртвой хваткой вцепляется в кисть Норриса, держащую айфон. Ландо сопротивляется, выкручивает руку, Джордж тянет телефон на себя, пошатываясь на нетвердых ногах сам и шатая столик. В борьбе к Норрису присоединяется Шарль, а Пьер, судя по выражению лица и бездействию, в этом противостоянии желает удачи обеим сторонам. Одно неверное движение — и пластиковый стол переворачивается вместе со всем, что на нем стояло. Не ожидавший такого поворота событий Ландо летит в бассейн вместе с многострадальным хлипким стулом. Джордж, потеряв координацию, разжимает пальцы и неловко падает на перевёрнутый стол и ворох рассыпанных стаканчиков. Его не интересует, в каком состоянии сейчас он, телефон или Ландо. В голове бьется лишь одна мысль — слабая, призрачная надежда. — Ты успел отправить? — кричит Джордж с отчаянием приговорённого к смерти. В следующие несколько минут все смешивается. Шарль, видимо, решивший поддерживать Ландо до самого конца, ныряет в воду по собственной воле и пытается утянуть за собой Пьера, брызгаясь. Норрис матерится и отплевывается, но тоже не спешит вылезать. Инцидент привлекает внимание все большего числа участников вечеринки: мелькает широкая улыбка Дэна, удивленное лицо Логана и почти равнодушное — Оскара, из дома к бассейну с початой бутылкой водки в руках спешит хозяин тусовки и всей повреждённой мебели — Лэнс. Мир вокруг качается и кружится, лица одноклассников образуют калейдоскоп, множество голосов сливаются в какофонию. Джордж безуспешно пытается встать, но силы покидают его, и получается лишь комично путаться в руках и ногах. Потом он чувствует на своей талии крепкие руки, которые настойчиво тянут тело вверх, поддерживая. — Что вообще произошло? — лицо Алекса удивлённое и обеспокоенное, он не отпускает Джорджа, словно не верит, что тот может стоять сам. — Случилось… ужасное… — бессвязно лепечет Джордж в ответ. Руки инстинктивно сжимаются на ткани футболки лучшего друга, ища опоры — но не физической, а больше моральной. Скорее всего, только что произошло необратимое, и теперь вся жизнь Рассела разделится на «до» и «после». И это самое «после» пока виделось исключительно в чёрных тонах. Джордж чувствует, как предательски начинает щипать в уголках глаз, и прячет лицо у Алекса на плече. — Ну, пойдём отсюда куда-нибудь, — тёплая рука гладит по спине в поддерживающем жесте. Кто-то суёт Джорджу его телефон — мокрый, с безжизненным тёмным экраном. Удерживание кнопки включения не дает результата, и Джордж тихо матерится, весь заходится мелкой дрожью ужаса. Алекс тянет друга в сторону беседки, направляет, одновременно отмахиваясь от внимания других одноклассников. У бассейна начинает разыгрываться сцена: Лэнс заламывает руки, чересчур драматично утверждая, что отец будет недоволен сломанным стулом, а эта тусовка рискует стать последней в его доме.

***

Вечера пятницы были для Льюиса временем уединения и восстановления душевной гармонии. Он любил работу в школе и считал ее своим призванием, однако постоянное общение с подростками, поддержание в классах дисциплины и регулярное столкновение с различными проблемами учеников к концу недели психологически выматывали. Огонь в камине, приглушённый свет, вкусная еда, стакан виски со льдом и молчаливая компания Роско помогали мистеру Хэмилтону «перезарядить батарейки» и по-настоящему расслабиться. Первая часть вечернего ритуала в виде приготовления и последующего поглощения нового для Льюиса блюда — салата из овощей, орехов и обжаренного в соевом соусе тофу, была завершена, и Хэмилтон как раз прицеливался к бутылке крепкого алкоголя и выбору фильма на вечер, когда лежавший на столешнице телефон требовательно завибрировал. «Джордж Рассел» — высветившееся на экране имя отправителя заставило Льюиса удивленно вскинуть брови. Джордж был очень старательным учеником с прекрасными манерами, и не в его стиле было беспокоить преподавателя в нерабочее время иначе, кроме как по электронной почте. Что должно было произойти, чтобы он написал вот так? Льюис открыл сообщение, пробежался по нему глазами и замер в немом изумлении. Определенно, это было признанием в любви, но выглядело оно слишком подозрительно и абсурдно, как будто отправитель пытался запихнуть кучу разрозненных мыслей в минимальное количество текста. Зная Джорджа, тот скорее сделал бы подробную презентацию в PowerPoint и заявился с ней прямо в учительскую. В голову закралась мысль о неудачной шутке, но Хэмилтон тут же отогнал ее. Он работал с подростками уже очень долго, и не знать, что их чувства всегда сильнее и разрушительнее в силу отсутствия опыта, а поступки иногда могут быть совершенно парадоксальными и нелогичными, значило бы расписаться в профессиональной непригодности. То, что Джордж был усидчивым и дисциплинированным, ещё не значило, что внутри него не могла полыхать настоящая буря эмоций, которые он ещё не умел экологично выражать. Льюис сел на диван, чтобы было легче придумать ответ. Сейчас от правильно подобранных слов зависело очень многое. «Привет, Джордж. Я понимаю, как сложно тебе было писать это сообщение, и ты очень смелый, раз все же решился. Мне очень приятно, что я вызываю у тебя такие светлые чувства. Думаю, нам стоит поговорить обо всем лично после уроков. Что думаешь?» Ответа не последовало ни через пять, ни через десять минут. Сообщение сиротливо висело непрочитанным, и Льюиса это беспокоило. Он написал ещё раз с вопросом, все ли в порядке, затем, наткнувшись на все ту же стену гробового молчания, позвонил. Механический голос в трубке сообщил, что абонент временно недоступен. В голову упорно лезли многочисленные статьи о числе подростковых самоубийств и их неудачных попыток. Все они с прискорбием сообщали, что одной из основных групп риска были отличники из внешне благополучных семей, и в эту категорию Джордж вписывался просто филигранно. У Джорджа был яркий, живой ум и большие амбиции. Его интересные и смелые мысли, заключённые в учебные эссе, приятно поражали. Однако чем больше юноша взрослел, тем чаще Льюис ловил себя на смутном ощущении того, что во время дополнительных занятий и работы над конкурсными проектами его цепляли в ученике не только интеллектуальные способности, но и огромные лучистые глаза и хрупкая, угловатая фигура. Джордж выглядел невероятно нежно и трогательно, как едва раскрывшийся бутон цветка, и Льюис отмечал про себя, что ещё пара лет, и Рассел станет настоящим красавцем и разбивателем немалого количества сердец. Нельзя было допустить, чтобы это «через пару лет» никогда не настало, и чтобы он, мистер Хэмилтон, стал невольной причиной трагедии. Льюис ещё раз проинспектировал сообщение. Приложенная к нему чуть смазанная фотография Джорджа с голым торсом явно не была селфи, с такого ракурса его мог снять только кто-то другой. На заднем фоне можно было увидеть бассейн и толстовку, очень напоминающую ту, в которой сегодня сидел на уроке Шарль Леклер. — Привет, Чеко, — чтобы подтвердить своё предположение, Льюис позвонил старому знакомому. — Там у Строллов вечеринка, да? — Свет горит, все орут, — сам Перес преданно ждал одиннадцати часов вечера, когда можно будет позвонить в полицию и наконец правомерно нажаловаться на беснующихся соседей. — А что такое? — Да так… — Льюис не хотел делиться чужими тайнами, лишь уточнил: — Скорая не стоит? — Нет… — голос Переса звучал все более озабоченно. — Что-то ты темнишь, меня это напрягает. — Обязательно расскажу позже. Спасибо за помощь! Во избежание дальнейших расспросов Льюис молниеносно нажал на завершение вызова. Потрепал по холке Роско, торопливо влез в кроссовки и направился в гараж. Пусть ученики наверняка не хотели, чтобы преподаватель портил им праздник, но рисковать здоровьем или даже жизнью одного из них он не мог.

***

Алекс слушал возмущения Джорджа, перемешанные со слезами, уже не в первый раз по кругу, и даже не знал, как ещё можно на них ответить. Парни откололи действительно жестокую шутку, и Албону было очень жаль, что именно в тот момент его, куда более трезвого по причине «надо будет вернуться не поздно и покормить кошек», не оказалось рядом, чтобы все предотвратить. — Слушай, давай посмотрим на это иначе, — он погладил лучшего друга по плечу и заглянул в раскрасневшееся лицо. — Каков бы ни был ответ, теперь тебе больше не нужно носить чувства в себе и тяготиться этим. — Я больше никогда не смогу смотреть ему в глаза! — Джордж не унимался, ставший бесполезным телефон полетел в деревянный каркас беседки. — Эй, народ! — окликнул парней пробирающийся к их уединенному местечку Дэни Рик. — Там приехал мистер Хэмилтон, про Джорджа спрашивает. — Господи… — выражение лица Джорджа сделалось абсолютно нечитаемым, на спине выступил холодный пот. — Меня нет! Скажи ему, что я умер! — Судя по его тону, именно этого он и боится. Так что ты идёшь без вариантов. Тусоваться со школьниками было весело и познавательно, и Дэн был рад поддержать любое их дурачество, однако, когда в весёлые истории втягивало других взрослых, предпочитал капитулировать. Особенно, если это были не просто недовольные шумом соседи, а родители или, что ещё хуже, его собственный бывший учитель обществознания. — Давай-давай, — он хлопнул Джорджа по спине, показывая, что отступать некуда. Алекс поднялся тоже, желая, как и по пути сюда, оградить друга от излишнего назойливого внимания и вопросов. На удивление, телохранители из них с Дэном получились прекрасные. Их путь до ворот удалось нарушить лишь Шарлю и Пьеру. — Прости меня, я не думал, что все так получится! — Леклер был укутан в полотенце поверх мокрой футболки и белья. — Хочешь, я сейчас позвоню… — Шарль замешкался, явно не уверенный, что всем стоит знать об объекте его тайной симпатии, — тому, кого здесь сейчас нет, и признаюсь тоже? Чтобы было по справедливости? — Здесь нет Ферстаппена, Де Вриса, Чжоу, Эстебана… — Пьер тут же начал загибать пальцы, не в силах справиться с крысиными мыслями. — Или ты тоже по мужчинам постарше и тебе нравится мистер Феттель? — Потом признаешься при всех, — осадил их обоих Алекс. — Сейчас нам надо идти. Фары роскошного «Мерседеса» мистера Хэмилтона призывно мигнули в темноте улицы. Алекс и Дэн по очереди обняли Джорджа на прощание. Настало время сделать шаг в бездну. Джордж открыл дверь машины не с первого раза — руки предательски дрожали. Он дрожал весь, словно на ледяном ветру, хотя вечер был весьма тёплый для осени. В салоне приятно пахло хвоей и древесиной, а по радио играли старые джазовые хиты. Джордж устроился на переднем сидении и весь вжался в кресло, стараясь занимать как можно меньше места. Смотреть не только в глаза мистера Хэмилтона, но и даже просто в его сторону было невыносимо стыдно. — Ты как, в порядке? — по всей логике, мистер Хэмилтон должен был начать его ругать, грозить родителями, директором школы или даже полицией, но он этого не сделал. Голос звучал уверенно и спокойно, конец вопроса утонул в рёве мотора, и машина плавно тронулась с места. — Да… Нет… Я не знаю… — Джордж закрыл лицо руками, чувствуя, как из глаз снова начинают катиться слёзы. После всего, что он натворил — конечно, не без помощи Ландо и Шарля, — он не заслуживал такого хорошего отношения. Все внутри заполнило чувство вины, отчаяние, и вместе с тем — жар от того, что он впервые находился с объектом своей влюблённости в настолько интимной атмосфере. Что Льюис, пусть и вынужденно, заботился о нем. — Ты отпросился на всю ночь? — всего несколько минут, в течение которых Льюис находился на территории дома Строллов, ясно дали ему понять, какого рода вечеринка там происходила. — Думаю, тебе не стоит показываться родителям в таком состоянии. — Да, они знают, — Джордж слабо кивнул, не отнимая рук от лица. Впрочем, истерические нотки в голосе выдавали его состояние с потрохами. — Я отвезу тебя к себе, — Льюис был удовлетворён ответом и свернул на перекрёстке по направлению к своему дому. — Пожалуйста, постарайся успокоиться. Я не собираюсь тебя ругать. Если нужно, в бардачке есть салфетки. Остаток пути они ехали молча. Джордж воспользовался щедрым предложением и вытер лицо поочерёдно влажными и сухими салфетками. Слёзы с трудом удалось унять, и теперь его только трясло. За окном, к которому Джордж натурально приклеился, избегая смотреть на учителя, пробегали смазанные ряды фонарей и неоновых вывесок, в салоне была включена печка и мелодично бормотал джаз. Все ещё прилично пьяного Джорджа начало клонить в дрему, и он уже прикрыл веки, желая хотя бы ненадолго отправиться в мир, где не было всех его сегодняшних бед и проблем, как машина остановилась. — Мы приехали, — мистер Хэмилтон мягко потряс ученика за плечо. От прикосновения по телу тут же разлилась волна колкого, волнующего тепла, а вместе с ним вернулся и стыд вместе с осознанием того, что Джордж сегодня натворил нечто непоправимое и ужасное. Дом мистера Хэмилтона был просторным, в коридоре их встретил Роско, которому не терпелось познакомится с новым человеком. — Можно погладить? — Джордж понимал, что звучит, как идиот, ещё и после разрешения едва не завалился набок, когда приседал, чтобы почесать пса за ушком. — Садись, — они вошли в кухню-гостиную, и Льюис жестом указал на один из стульев. — Я сделаю чай, и потом мы поговорим. В данный момент времени Льюис особенно остро ощущал, что все многочисленные научные конференции и тренинги по педагогике и психологии подростков он посещал не зря. Ему уже признавались в любви ученицы, и отказывать им было легко, ссылаясь на ориентацию, из которой он не делал секрета. Льюису всегда удавалось доносить эту мысль мягко, делая акцент на том, что девушки ни в чем не виноваты. Но чтобы это был мальчик, ещё и настолько экстравагантным способом — такое в его практике было впервые. Хэмилтон не стал тревожить и так напуганного и находящегося в смятении ученика глупыми вопросами про лимон и количество сахара и просто поставил перед ними обоими по чашке крепкого ароматного напитка. Джордж тут же вцепился в посуду, как в спасательный круг, указательный палец нервно отбивал ритм по фарфору. — Скажи пожалуйста, суть того, что ты написал, правдива? — Льюис сел напротив и взглянул на Джорджа. В его глазах все ещё читались волнение и паника, но вместе с тем — какая-то решимость. Кажется, он и правда был очень смелым юношей. Джордж прикусил губы и спешно поднёс к ним чашку, будто пытаясь таким образом защититься. — Суть? — он очаровательно взмахнул длинными ресницами. — Да. Форма и всякая мишура по типу оценки за контрольную Пьера меня не волнуют. Сердце Джорджа ушло в пятки. Признаться честно, он не мог себе представить, что момент, когда ему нужно будет словами через рот сообщить мистеру Хэмилтону о своей симпатии, вообще настанет. Более того, Рассел планировал унести эту несчастную запретную любовь с собой в могилу. Конечно, он просчитался но где, когда не стал скрывать ее перед друзьями, и сейчас пожинал плоды такого легкомыслия. Он понимал, что это чувство обречено, однако, если был хоть один шанс из миллиона… Лучше использовать возможность сейчас, чем врать. — Да, — Джордж кивнул и едва справился с желанием зажмуриться. В его представлении, после этого слова должен был грянуть гром, а небо — упасть на землю. — Джордж, — Льюис сделал глубокий вдох и тоже отпил свой чай, — я благодарю тебя за откровенность. Ты очень талантливый молодой человек, и я вижу в твоих проектах огромный потенциал. Но я пойму, если из-за этой ситуации тебе будет сложно работать со мной дальше и ты захочешь сменить преподавателя. Джордж слушал, затаив дыхание. Он понимал, что вот-вот ему откажут, однако призрачная, абсолютно бессмысленная надежда все ещё жила в его сердце. — Отношения между учеником и учителем невозможны по этическим нормам, которые я не хочу нарушать. Да, вот и оно. В мгновение свет в конце тоннеля угас, стало почти физически больно — так, как никогда не было. Джорджу казалось, что разбитое сердце сейчас проткнет лёгкие, и он истечёт кровью прямо здесь — на кухне, куда его заботливо привёз его убийца. Стало трудно дышать, перед глазами зарябило. Джордж порывисто вскочил со стула, собираясь броситься к выходу, но тёплая рука мистера Хэмилтона легла ему на плечо. — Джордж, я не договорил. Наши отношения невозможны сейчас, но, если ты не будешь против и не поменяешь своё мнение, я бы хотел вернуться к обсуждению этого вопроса после твоего выпускного. — А?.. То есть?.. — на выразительном лице Джорджа отразилась смесь радости, удивления, непонимания и полного неверия своему счастью. — То есть это?.. — слово «взаимно» застряло в горле, будто бы, если бы Джордж произнёс его, весь волшебный, нереальный мир, в который он по какой-то ошибке попал, незамедлительно бы рухнул. — Да, — Льюис тепло улыбнулся, теперь уже почти откровенно позволяя себе любоваться учеником, его чертами лица, горящими глазами и искренними, яркими эмоциями. — Только, прошу, не спеши сообщать об этом своим друзьям. Они у тебя, судя по всему, те ещё выдумщики. Джордж смеётся — одновременно с толикой неловкости и невероятным облегчением; перегибается через стол и заключает Льюиса в порывистые, крепкие объятия, чуть не сметает на пол обе чашки. Хэмилтон обнимает ученика в ответ и, кажется, слышит, как трескаются между ними стены соблюдения субординации. Роско, почуяв физическое взаимодействие с хозяином, тут же прибегает из комнаты и начинает прыгать, активно просясь на руки. — Ну же, тебе нужно поспать, — Льюис размыкает объятия. Конечно, Джордж немного разочарован, но все равно продолжает сиять, как начищенный самовар. Он кивает, и ощущение такое, что сейчас, абсолютно счастливый, он готов согласиться вообще на любое предложение Льюиса. Хэмилтон провожает ученика в комнату для гостей, отдаёт несколько полотенец и, конечно же, не успевает увернуться от ещё одних объятий, все таких же удушающе крепких.

***

Ночью Льюису не спится, и он заходит в комнату, чтобы поставить на тумбочку возле кровати Джорджа стакан воды и блистер аспирина. В свете ночника лицо крепко спящего Рассела умиротворенное и спокойное, а короткие, чуть вьющиеся каштановые волосы живописно разметались по подушке. Льюис присаживается на край кровати и ласково гладит мальчика по голове. Возможно, сегодня мистер Хэмилтон совершил педагогическое самоубийство и ввязался в далеко не лучшую долгоиграющую авантюру, однако ему невероятно хотелось хотя бы попробовать.