poena.

      — Уверен, что все в норме? — слышится из динамика телефона голос Олега. Дима ведет плечом, по спине холодок проходит. Дома все окна открыты на проветривание, а он щеголяет в одной футболке, с его иммунитетом… Если бы Шепс знал, то моментально примчался бы в квартиру.       — Ага. Щас отдохну и вообще буду огурчиком, — приходится выдавить усмешку, как в доказательство, что все в порядке. Дима в ванной кран открывает, чтобы вода набралась, и закрывает дверь. Пусть и живет один уже давно, а привычка осталась.       — Ты в ванной что ли? — приходится звук прибавить, чтобы за льющейся водой было слышно Олега на громкой связи.       — Да, решил, что она не помешает сейчас, — Дима футболку снимает и кидает ее на машинку. Пусть там лежит, все равно не пригодится, — Завтра приедешь тогда за ключами, хорошо?       — Да, приеду. Мне не сложно будет последить за квартирой, пока тебя не будет, — Олег звучит как всегда легко. Ему действительно не составит это труда. Дима улыбается.       — Спасибо, тогда до завтра, — в динамике слышится зеркальное «до завтра» и звонок прерывается.       Матвеев выдыхает тихо. Все. В голове странная тишина. Нет даже собственных мыслей, а бесы молчат. Давно такого не было. Сразу так легко.       Дима опускается в ледяную воду, чувствуя, как по телу бегут мурашки. Очень холодно. Зуб на зуб не попадает. Телефон роняет туда же, топит. Он ему больше не нужен, а все тайны, сокрытые в заметках, должны там и остаться.       Недостойный.       Мизогинист.       Слабый.       А вот и мысли вернулись. Удивительно.       Из глаз слезы наворачиваются, а Дима наконец дает им волю. Он больше не в готзале, ему не нужно сдерживаться.       Чистое лезвие слишком легко достается из коробки. Сегодня будто все складывается так, как нужно. И у Олега дела, что он не может быть рядом, и репетиций нет, чтобы побеспокоились о Диме, и даже бесы молчат.       Матвеев ударяется головой о плитку. Отрезвляет. Ему давно не страшна собственная смерть. Сегодня, на последних съемках, он услышал о себе всю правду.       Да, он слишком жалок для сильнейшего. Все это знали и понимали. Один он жил в каких-то странных мечтах. Доказал, да? Достоин?       Нет.       Сейчас он понимает, насколько это было глупо. Мысленно перед Олегом извиняется. Тому будет тяжело, но у него прямой «рейс» до финала. Диму там не ждут, да и не ждали никогда.       Холодное лезвие запястья касается. Краем глаза Дима видит, что один из бесов метаться начинает. Пусть сейчас делают, что хотят. Ему же на руку. Он поводки чужие ослабляет, дает полную свободу. Быстрее сожрут — ещё лучше.       Первый за долгое время порез сопровождается сильной и неприятной болью. Дима и забыл, как это. Он дает себе время на отдых. Наблюдает, как сочится алая кровь. Бесы облизываются. Его это забавляет.       — Жрите, — тихо проговаривает Матвеев, будто собак срывая с цепи. Чувствует, как ему становится хуже. Последующие порезы он уже делает сильнее, с особым рвением, точно одержимый. Бесы упиваются свободой.       И Дима, кажется, тоже чувствует себя свободным.       Он наконец освобождён от оков своей жалкой жизни. Ему больше не надо пытаться доказывать, что он тоже чего-то стоит.       О нем даже не вспомнят в скором времени, а причину не узнают.       Суицидники не могут говорить с экстрасенсами. Олег не сможет связаться с ним.       На губах остаётся улыбка. Олег… Дима благодарен ему за все. За чувства, за ощущение, что его тоже могут любить, но Матвеев сломанная игрушка, Шепсу не нужна такая, лучше пусть найдет кого получше.       Да, Дима будет наблюдать из самых глубин ада и радоваться за любой выбор младшего Шепса.       Воздух пропитан больницей. Так мерзко становится. Дима нос морщит и жмурится. Все тело ломит. Так вот как ощущается смерть? Не нравится ему это. Веки будто свинцовые, глаза открываются с трудом.       Все белое. Дима щурится, но не может двигаться. Глаза к свету привыкают. Похоже на больничную палату.       Что?       Дима всем телом дёргается. Нет-нет-нет. Он не мог выжить. Не мог. Отказывается принимать это.       Матвеев голову опасливо в бок поворачивает с трудом. Рядом кто-то спит на стуле. Пушистая шевелюра в его окружении только у одного человека.       Олег буквально согнулся в три погибели, устроившись головой на больничной койке, и сейчас беспокойно сопел рядом. Диме кричать от несправедливости хотелось. Он сделал все, чтобы Олег не спас его. Тогда как он узнал?       Причина находится так же быстро. В ногах у самого Матвеева, свернувшись колачиком, спал черный кот. Это был не живой кот. Бес.       Поена.       Своих бесов Дима узнает из тысячи. Именно этот бес заметался один из первых. Он хотел не сожрать. Помочь.       Даже сейчас, Матвеев чувствует, Поена делится силой, чтобы помочь Диме восстановиться. Чернокнижник мысленно за поводок тянет. Бес просыпается и смотрит пронзительными желтыми глазами прямо на него. Дима извиняется. Сейчас говорить тяжело, но бес прекрасно понимает его и так.       Кот перебирается выше, устраивается на груди, и начинает урчать. Простил.       Олег рядом тоже ворочается, наверняка тоже почувствовал, что что-то происходит. Сонный Шепс больше похож на пса. Весь растрёпанный, без какого-либо осознания происходящего, но стоит лишь ему заметить, что Дима пришел в себя, тут же оживляется.       — Блять, живой, — первое, что говорит Олег на выдохе, — Успел…       Олег не чувствует, не замечает, как по щекам слезы текут. Он не мог допустить, чтобы Дима умер. Никогда бы себе не простил.       — Зачем? — у Матвеева голос хрипит. Говорить немного тяжело.       — Тупой вопрос, потому что люблю, — Олег говорит это так искренне и легко, что у Димы сомнений не остаётся, да и не было никогда. Всегда верил, что Олег любит, что защитит.       — Простите меня, — просит прощения Дима и у Олега, и у Поены, а те, кажется, и не злились: преследовали лишь одну цель — спасти.       — Дурак, — Олег обнимает Диму аккуратно. Боится, что швы разойдутся, — Но ты тоже прости меня. Твои бесы… Мне пришлось их всех изгнать, иначе я бы не отчитал тебя.       — Новых найду, — Дима даже не думал об этом, — Нашел за что извиняться…       — Если бы не Поена, я бы не успел… Он очень вовремя пришел ко мне, — кот хвостом машет довольно лишь от одного упоминания, а потом перепрыгивает на колени Шепса и урчит громко. Так ведь и не скажешь, что это бес, причем сильный очень.       Но Олег действительно благодарен ему, по-другому спасти Диму не удалось бы.       — Я думал ты рвался жрать меня, — хвост беса тут же синим пламенем загорается, разозлился не по-детски, — Понял, молчу.       Дима смеется тихо, а у Олега на душе тепло становится от этого. Его Дима жив и это самое главное.       Все остальное они будут решать потом, а моральное состояние Матвеева будет первой и самой важной проблемой.