Желание жить

Монотонное жужжание бритвенной машинки за считанные секунды заполняет собой все пространство крохотной комнатки. Идеально стерильная, мертвенно-бледная, она загнала своих жертв внутрь себя, сохраняя в тайне все, что происходит в её стенах. Она обещает молчать и не обронить ни слова о том, кто находится внутри и чем они будут заняты. Звуки работающих лезвий приглушаются, когда станок наконец прислоняют к волосам. Нещадно перерезая почти у основания, заставляя все новые и новые угольно-черные пряди ложиться на худые плечи, а после, не найдя зацепок на больничном белоснежном одеянии, безжизненно падать на выкрашенные едкой белой краской полы. Ноги непроизвольно сгибаются в коленях, а рука, что все это время сжимает машинку, вдруг ходит ходуном от крупной неконтролируемой дрожи. В глазах двоится от слёзной плёнки, что неспеша все это время заполняла собой взор, а сердце пропускает каждый второй удар, хотя, кажется, оно всегда билось как-то так с тех пор, как свет операционной впервые ослепил неестественной яркостью. Всхлип. Нежеланный, совсем неуместный, выдающий с потрохами, жалкий до смерти. — Мин? Мин, ты плачешь? — Нет. Не двигайся, Ки, я ещё не закончил. Кихён не слушается, оборачиваясь на старшего позади. Он улыбается и Ли готов разрыдаться прямо сейчас, от того насколько тепла его улыбка в эту самую секунду. — Хён… — Ю заламывает бровки, осматривая друга. Минхёк врал, ведь сейчас слезы спускались по его впалым щекам, оставляя кривые блестящие дорожки после себя, ожидая, когда мужчина в спешке утрет их с острого подбородка. — Все же хорошо, Мин. Со мной ничего не случится, ладно? Кихён протягивает Ли ладонь, прося старшего отдать ему машинку, чтобы закончить начатое. Он мягко кивает, когда Минхёк слушается, переборов внутренний конфликт. Легко касается щеки мужчины, чтобы успокоить бурю внутри старшего. Кажется, это сработало. Ли дышит ровнее. — Просто смотри, как я лишаю тебя работы. — Кихён говорит бодро, умудряется шутить, возвращая взгляд на зеркало перед ним. Быстрыми движениями водит машинкой по голове, избавляясь от остатка отросших волос. Он совсем не заботится об аккуратности своего вида, в то время как старший боялся каждого срезанного миллиметра, не веря тому, что он действительно согласился на это. — Почему ты не улыбаешься, хен? Скоро отпуск. Минхёк сглатывает слезы, натягивая кривую улыбку, чтобы подыграть другу. Он сжимает руки в кулаки, борясь с чувством ненависти к себе. Он оказался слишком слаб, тело подвело его, и теперь он должен подготовить Ю на своё место. «Отпуск», как выразился парень, ничто иное, как предательство в чистом виде. Ведь будь Ли хоть немного более устойчив к воздействию всех тех веществ, что ему вводят, будь он хоть чуть-чуть сильнее, Кихёна бы сейчас здесь не было. Сколько он проживёт? Сколько продержится на ногах после начала отпуска? День-два, может быть полмесяца… — Я… Мне так жаль, Ки… — Ли сверлит парня взглядом, все ещё отрицая происходящее. Почему он так спокоен?! Почему не брыкается и не плачет от страха? Ведь он видит, что они сделали с Ли… Эти эксперименты убьют его, как только он подпишет согласие. — Ки, почему ты согласился?.. Жужжание усыпляет измотанный организм, и он едва сохраняет равновесие, хватаясь за плечо Ю, чтобы не рухнуть прямо здесь. Сил совсем не осталось, ещё и в груди так крутит, словно сердце мечется из стороны в сторону от скопившихся чувств разной тяжести. — Как ещё я должен был поступить, смотря на твои муки каждый день?.. Продолжать отдавать им свои биоматериалы это ничто по сравнению с тем, как они измываются над тобой, хен. — Ю тяжело вздыхает, поджимает сухие губы, ловя в отражении пустой мокрый взгляд друга. Машинка наконец тихнет, когда парень решает, что он достаточно коротко стрижен. Он цепляет пальцами ладонь Ли на своём плече, поворачиваясь к нему лицом. Не сводит с него взгляд, осторожно опуская чужую ладонь на свою голову. — Ну что? Нравится? — Ки, ты… — Ли снова улыбается, но теперь искренне, когда друг принимается корчить смешные рожицы. Дурак не иначе. Видимо, ещё не понял, что его ждёт. Горечь предательства вновь жжёт горло старшего и его губы мелко подрагивают, заставляя оторваться от мягких волос младшего, чтобы закрыть кистью лицо. Как стыдно, что Кихён видит его в таком состоянии. — Пожалуйста, откажись. Не подписывай, слышишь? Я пойду снова, до конца буду… — Хён, я спросил, идёт ли мне эта ультра модная в этих стенах стрижка или нет. Чего ты разнылся, Мин? — Кихён фыркает, делая вид, что не замечает слез Ли. О чем он сожалеет? Никто из них не хотел становиться подопытными крысами шайки безумных учёных, однако жизнь решила иначе. Кому-то вроде Минхёка просто не повезло с самого начала: он не успел родиться в любящей его семье, не успел приглянуться взрослым в приюте, пока ему не исполнилось восемнадцать. Не успел влиться во взрослую жизнь, не успел научиться обращаться с деньгами… Просто не успел познать все тонкости, прежде чем попал в финансовую махинацию, где выигрывает тот, кто постучал в дверь, а не тот, кто открыл её. Переступить порог этого исследовательского центра оказалось куда проще, чем все, что он делал до этого. Они даже обещали финансовую помощь на случай накопленных долгов родственников, если согласиться стать их игрушкой. У Минхёка никого не было, чтобы мотивировать себя работать здесь, но быть «здесь» ему показалось более безопасным решением, чем быть «там». Успокаивало лишь то, что он здесь не один. Как бы эгоистично это не звучало, но от этой мысли Ли никак не мог избавиться. Внутри каждой операционной и палаты есть хотя бы по одному такому же бедняге, которому просто не повезло. Быть их крысой совсем не больно. Куда больнее видеть, как кто-то другой становится ей, а потом сдаётся. Каждому просто хочется жить, это видно сразу же, стоит только встретиться взглядами. — Да, Ки. Тебе идёт. Но… Я прошу тебя, продержись как можно дольше. — Ли наклоняет голову вниз, избегая пристального взгляда со стороны младшего, пряча новую волну слез. Непроизвольно крепче сжимает ладонь Ю в пальцах, боясь отпускать, ведь кажется, что если разожмет — Кихён исчезнет, словно призрак, созданный умирающим мозгом подопытного. — Прости. Прости меня, Юки. Они сказали, что ты будешь следующим и предложили мне подготовить тебя… — Мин. Прекрати реветь. Выглядишь ужасно. Ну-ка, дыши глубже. — Ю шлёпает Ли по щеке свободной рукой, заставляя того вдохнуть. Центр насквозь пропитан медицинским спиртом, просочившимся в каждую щель здания, так что Минхёк инстинктивно отводит голову, чувствуя резкий, обжигающий слизистую запах. — В конце концов, я не дурак и понимаю, где нахожусь. — Думаешь? А мне кажется, что ты совсем не понимаешь… Иначе почему ты так спокоен? Неужели ты не злишься на меня? Я ведь… Собственными руками б-бросаю тебя… — Минхёк замолкает, замечая, как широко улыбается младший. Да он точно не в своём уме! Здесь нечему радоваться, даже мгновение не выделить, а он смеётся! Кихён поднимается со своего места, не отпуская руки старшего, сокращает расстояние. Оставаясь почти вплотную к мужчине, Ю не сводит с Ли глаз. Тот пугается, смешно отводит взгляд, кажется, наконец-то понимая, что сейчас происходит в голове парня. — под этот поезд. Ки, ты… Не злишься на меня? Кихён тяжело выдыхает, закрывая глаза. Он отрицательно качает головой, цепляя обе руки старшего, а после опускает на свою талию, надеясь, что Ли не испугается и примет его предложение. Больничный халат легко мнется даже под тощими пальцами Ли, и Ю на секунду прячет взгляд где-то в клочках белого пола между их босыми ступнями, когда вспоминает, что, как подопытные мыши, они не носили ничего, кроме этих халатов. От смущения даже сердце ускоряет свой бег, но парень быстро топит его в стальной решимости. Если не сделать это сейчас, то следующий раз может и не случиться. — Если боишься, закрой глаза, хен. Расскажи мне лучше, что они делали с тобой? Я должен знать. — Кихён мнется, чувствуя, как хватка мужчины стала крепче после его слов. Все не то. Он не нуждается в извинениях и жалости от Ли. Почему Минхёк жалеет его? Почему заставляет передумать, когда Кихён сам подписался на это? Неужели Ю так жалок и немощен в его глазах, что он готов ложиться под нож, пока сердце не прекратит гон крови, лишь бы отсрочить смену подопытной крысы в лице такого слабака, как Кихëн.? — Расскажешь? — Раз ты хочешь… — Минхёк несмело кивает, взглядом блуждая по мужчине перед ним. Ю действительно идет эта стрижка. Словно маленький ёжик, кажется, что если тронешь, он сваляется в клубок и укатится прочь, оставив с собой наедине. Минхёк шумно сглатывает, прежде чем коснуться головы младшего снова, но теперь без его позволения. Кихён мягкий, как котёнок. Его хочется касаться ещё и ещё, пока короткие волоски покалывают ладонь. — Сначала они должны будут проверить, подходишь ли ты. Это не больно. Просто снимок твоего мозга. — Ага… — Ю крепче сжимает плечи Минхёка, когда нервные импульсы от кожи головы переходят на все тело, заставляя его колени подогнуться, на миг потеряв стойкость. Он раскачивает голову, словно змей перед атакой, желая подстроиться под движения ладони старшего. На самом деле Ю было совсем не интересно, что такого ждёт его через пару часов и через что приходилось проходить Ли. Куда интереснее то, как мужчина напротив поведёт себя, если Кихён, например, прямо сейчас, скажем, поцелует его, или хотя бы прижмется щекой к груди? От промелькнувшей мысли Ю осторожно улыбнулся. Он постарался сделать это так, чтобы остаться незамеченным и судя по тому, как Ли продолжал свой рассказ о тяжести жизни подопытной крысы, ему это удалось. Скучно. Все, о чем рассказывал Ли, было таким скучным, и абсолютно не касалось Кихёна. Он мелко дышит, чувствуя, как ладонь старшего на его затылке остановила движение, теперь лишь крепко удерживая голову в длинных пальцах. «Будь осторожен, это может быть больно…» — Ю тихо выдыхает открыв рот, поднимая глаза на Ли. Тот смотрит ровно перед собой, продолжая сжимать Кихёна как единственного ребёнка. Парень скользит пальцами по ткани халата, затрагивая сухую кожу, натянутую поверх шейных позвонков. Он продолжал двигаться вверх, пока не наткнулся подушками на едва раздражающие нервные окончания, из-за своей незначительной длины, волосы. Из-за большого количества перенесённых операций и опытов, волосы Ли по большей части просто отсутствовали по всему телу, а те, что остались, были в основном обесцвечены. Кихён сжимает ладонь на затылке Минхёка в кулак, когда картинка описанных старшим опытов наконец сливается воедино с внешним представлением в виде подопытного образца Ли Минхёка. Что-то вроде сожаления обжигает грудь изнутри, заставляя Ю уткнуться носом в острую косточку ключицы мужчины. «После операции останется шрам…» Жалкая просьба замолчать быстро перерастает в неумолимое требование, однако все же остаётся внутри головы Ю. Не осмелившись что-либо произнести, Кихён поднимает голову, встречаясь с пустым взглядом старшего. Он поднимается на носочки, чтобы дотянуться и совершить задуманное. Губы Ли такие же сухие, как у Кихёна из-за неправильного питания, но в добавок ко всему ещё и солёные от пролитых слез. — …Но, я уверен, ты все ещё будешь очень красивым. — Ли словно отмирает, когда чувствует язык младшего собственным. Он широко распахивает глаза, мелко отступая назад. Упирается ладонями в грудь Ю, надеясь оттолкнуть, но силы в теле Кихёна все ещё достаточно, чтобы противостоять этой жалкой попытке отдалиться. — Кихён?.. — Что-то не так? — Ю тяжело выдыхает, точно хищник, не сводит голодного взгляда со своей жертвы. — Юки, что они давали тебе последний раз? Ты уверен, что хочешь «этого» добровольно? — Голос Ли проседает от испуга, когда Кихён скалится, лишь активнее наступая. Он мелко кивает, в один шаг сокращая расстояние между ними. Руки Кихена меньше, чем у старшего, но это нисколько не мешает ему сейчас удерживать в них худое тело мужчины. Он тянет Минхёка на себя, вынуждая того поддаться под приложенной силой. — Кихён, стой! — Да, хён, я уверен. Ты же сказал, что я красивый, верно? Скажи, что я тебе нравлюсь? Нравлюсь? — Ю глупо улыбается, продолжая тянуть, пока не упрется коленями в больничную кушетку. Он возвращает руки мужчины на свои бёдра, снова целуя старшего. Ли продолжает сопротивляться, отводя голову в сторону из-за чего Кихён попадает по щекам, носу и даже подбородку Ли, но никак не по самим губам. Какой же Минхёк упрямый… — Сказал, но… Что будет, если они услышат? Тебя накажут, если нас поймают. — Дыхание мужчины сбивает поцелуями, а тело младшего в его руках слишком подвижное и горячее даже через ткани халата. — Не бойся, хён. У нас ещё полно времени до того, как они хватятся нас. Помоги мне, прошу. — Кихён жмурится, не желая смотреть на мужчину перед ним, когда на глаза его попадаются предплечья старшего, изуродованные проколами от игл шприцов и капельниц. Эти изверги даже перестали клеить после себя пластыри, чтобы синяки заживали скорее и не выделялись так явно. Учёные, которые господствовали здесь, не иначе как убийцы. На их руках кровь каждого из них — жалких подопытных крыс. Подобные Минхеку, те, кто уже ложился на стол, становясь целью их развлечений, боялись одного вида белых халатов. Кихён не раз видел, как его друг замирал, переставая двигаться и даже дышать, когда кто-то из врачей проходил мимо него по коридору. Животный ужас в глазах подопытных было видно издалека, даже не смотря на то, что сами эти изверги предпочитали называться докторами, нежели учёными. Никакие иные имена не смогли обмануть самих участников опытов, однако никто из этих страшных людей никак не стремился поправить положение, заставив подопытных перестать бояться. Они будто бы смеялись, видя страх в чужих глазах, расплывались в жадной до крови ухмылке, гордо подняв голову, проходили мимо, едва заметно касаясь крыс ладонью по плечу или проведя пальцами по спине, оставив за собой дрожащее от ужаса предстоящей операции ничтожество. Кихён болезненно стонет, ударяясь лопатками о стену позади них, наконец, кажется, убедив старшего в верности его действий. Ледяной холод от настенной плитки, такой же потрескавшейся и обколотой по краям, как сердца, разбитые несбывшимися надеждами, прожигает нежную кожу позвоночника, когда пальцы чужой ладони развязывают нелепые бантики, призванные держать ткань больничного халата вместе, подобно одежде для кукол, которую девочки должны надевать на игрушку через руки. Когда талия Ю была обнажена, парень подаётся навстречу Ли, желая скорее согреться в объятиях больших ладоней, но кожа рук Минхёка такая же холодная, как и все вокруг, что заставляет младшего шипеть от разочарования, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. — Тебе не нравится? Холодно, Юки? — Минхёк отрывает руки от горячего тела друга, виновато прикрывая глаза. — Прости, я… — Все в порядке, Мин. Продолжай. — Кихён целует Ли снова, вгрызаясь в губы старшего. Он скользит вдоль позвоночника, как Ли ранее, разрывая завязочки халата. Минхек перед ним продолжает робеть, едва ли не дрожит от страха, что их засекут врачи. Кихён на его фоне — безумец, спокойнее его, кажется, здесь нет никого. Он уверенно тянет за ремешок чуть выше бёдер подопытного, отрывая крепление кнопки, полностью раздевая Ли. Минхёк повинуется, позволяя халату упасть пыльным тряпьем на пол между ними. Кихён на миг отводит взгляд, страшась худобы и шрамов на груди мужчины. Что за опыты на нём ставят эти бесы, раз сейчас некогда пышущий здоровьем юноша выглядит как ссохшийся старик. Смотря на него, едва ли можно назвать его живым. — Прости меня, хен. — Ю раздвигает ноги, отклоняясь на кушетку. Он пальцами поддевает подол халата, задирая его наверх, чтобы оголить вставший член. Кихён зажимает ткань зубами, чтобы та не мешалась, поднимая глаза на старшего. Минхёк отводит взгляд от стеснения, но руки его крепко сжимают Ю за талию. Младший опирается о кушетку одной рукой, проходя пальцами свободной ладони по члену, собирая скопившуюся смазку на подушечки, чтобы после осторожно по фаланге вставить внутрь себя, подготавливая тело прямо на глазах Ли. — Кихён?.. — Шёпот мужчины сочится смущением, что только раззадоривает Ю продолжать. Он дышит отрывисто, постепенно увеличивая скорость и добавляя по одному пальцу, прежде чем остановиться. Кихён с вызовом в глазах смотрит на старшего, приглашая его присоединиться, вынимает пальцы. — Здесь нет контрацептивов и… — Какой же ты правильный, хен. А если я завтра умру? Или… — Кихён кусает себя за язык, не договорив, но заметив интерес во взгляде напротив, спешит притянуть старшего к себе. — Они захотят проверить нас совсем скоро. Поторопись, Хёк. Кихён вздыхает, чувствуя, как сердце друга в страхе перед убийцами ускорило свою работу, когда тот обнимал Ли за шею, оставляя на острых скулах Минхёка мокрые поцелуи. Кихён шипит, в блаженстве кусая губы до крови, слушая сиплые стоны со стороны старшего. Минхёк опирается о его талию, импульсивно сжимая все ещё пухлое бедро мужчины худыми пальцами. Он слышит, как его собственный голос вырывается из глотки дрожащими стонами, когда Ли ускоряется между его ног. Ю скулит, скрещивая лодыжки на спине старшего, чтобы прижать его ближе к себе. — Ки… Ки, я… — Одышка Минхёка с каждым движением становится все громче, невольно разрушая идеальный коитус Кихёна. Движения мужчины замедляются, а сам он упирается ладонью в квадратики плитки на стене. — Хёк? Минхек-хен?! — Кихён в ужасе распахивает глаза, смотря на друга перед собой. Ли едва держится на ногах. Он тяжело дышит, склонившись над младшим, кажется, вот-вот потеряет сознание и свалится на него сверху без сил, но все ещё продолжает двигаться внутри Ю, как заводная старая игрушка. — Мин, с тобой все в порядке? Остановись, прошу. — Д-да… — Ли прикладывает руку к груди, слушая, как бешено стучит его сердце. В ушах пульсировала кровь, мешая слушать голос младшего. Он наконец останавливается, отстраняясь от Ю. — Прости, Юки. Мой организм… — Все в порядке, Мин. Мне не стоило склонять тебя к этому против твоей воли, зная, как тебе тяжело. — Ю выдыхает облегченно, присаживаясь на кушетку. Он поправляет халат, опуская задравшиеся ткани. Кихён обеспокоенно оглядывает мужчину, наблюдая за его состоянием. Дурак, о чем ты думал, когда настаивал на сексе сейчас?! Он еле ноги передвигает, а ты решил, что будет забавным, если переспать с ним под конец? Конечно, ведь второго раза не будет… — Хочешь, мы закончим?.. — Нет, Ки. Не заставляй себя. — Минхёк улыбается, смотря на печального младшего рядом с собой. Он не знал, зачем Ю затеял все это, но даже если его желания и искренни, Ли не может позволить Кихëну волноваться за себя в процессе, призванном для того, чтобы получать удовольствие. Это не имеет смысла. — Дай мне руку, Юки. Ли медленно отклоняется назад, опуская голову на колени младшего. Он поднимает глаза на друга, любуясь красивым профилем Ю. Даже короткая стрижка нисколько не испортила его красоты, а скорее наоборот сделала его ещё более выделяющимся среди других подопытным, если это вообще возможно. Минхёк сжимает маленькую ладонь Кихёна в пальцах, крепко держа её до подёргивания мышц худой руки. Слезы снова начали собираться в уголках глаз, на что старший поспешил закрыть их. Он старается спрятать слезы, положив свободную руку поверх сомкнутых век, но как и всегда, слышит только смешок со стороны младшего на неудавшийся обман. — Ты опять плачешь, Хёк? — Кихён вздыхает, проводя пальцами по щеке Ли, стараясь собрать влагу с лица. — Кихён, я… Я хочу сказать тебе что… — Минхёк выныривает из-под собственной руки, глотая слезы, что из-за своего избытка собирались в глотке липкой плёнкой, мешая говорить. — Минхёк, вставай. Нам пора. — Кихён поджимает губы, перебивая старшего. Он отпускает руку и ëрзает на своём месте, поторапливая друга подняться со своих колен. Голос его прозвучал грубее, чем ему бы хотелось, за что парень мысленно корил себя, видя, как Ли мелко кивает и поднимает голову, угасая прямо на глазах. Кихён знает, что Минхёк хочет сказать. Он старался игнорировать это, но все это стало так очевидно сегодня, смотря на поведение старшего от одной мысли о том, что их обоих ждёт. Но Ю не хочет этого слышать. Потому что, если услышит, его стержень сломается, и он больше не сможет строить из себя такого непреклонного смельчака. Все его старания пойдут насмарку из-за каких-то глупых слов. Он не может позволить этому произойти. Не сейчас. — Минхёк, я поздравляю тебя! Вот и время для твоего отпуска, ты рад? — Слишком весёлый голос врача словно издевается над подопытным. Он держит Ли за плечи, обнимая, точно любящий отец, однако все это — сплошное лицемерие, и каждый из них это понимал. — Не волнуйся, Кихëну ничего не угрожает. Твой вклад в этот эксперимент неоценим, и ты заслуживаешь отдых. Верно, Кихён? — Да, доктор Им. — Кихён сглатывает остатки слюны, которая почему-то вдруг исчезла из ротовой полости. Он не желает поднимать на Ли глаза, но ему необходимо пересилить себя, чтобы подарить Минхёку последние воспоминания о себе. — Я б-буду беречь себя до нашей будущей встречи. Голос Кихёна дрогнул, и это не осталось незамеченным доктором. Ю почувствовал жгучий холод его карих глаз, которые будто бы сковали его в ледяные оковы, не давая шанса пошевелиться, хотя разум мужчины кричал ему только «Беги!». — Минхёк, тебе есть, что сказать твоему другу перед уходом? У Кихёна скоро первая операция. — Чангюн ухмыляется, наблюдая за тем, как обе крысы сверлили друг друга жадными, но безнадёжно пустыми взглядами. Ему оставалось только догадываться о том, что было с их сердцами и как на клочья рвало их души сейчас, однако сам учёный видел это так много раз за время своей работы, что ничего теперь не могло его удивить. Все эти взгляды он выучил наизусть, и они казались ему до духоты скучными. — Да. — Минхёк смотрит на младшего не моргая, пока слезная пелена вновь заполняет собой ясность взора. Он облизывает губы, судорожно втягивая воздух дрожащими губами, когда замечает едва заметное качание головой Ю. Кихён дрожал всем телом, сжимая кулаки, казалось, из последних сил стараясь сохранить свою стойкость. Он так хотел быть сильным перед другом даже сейчас? Тогда… Минхёк все испортит. Он не может дать Ю расколоться перед этим убийцей, иначе он будет пытать его каждый день, как делал это с самим Ли все время его службы здесь как подопытной крысы. — Н-нет. Ничего. — Спасибо. — Ю шепчет это одними губами, натягивая на лицо улыбку, чтобы дать Ли понять, что недосказанность сейчас была ему необходима. — Чтож. А сейчас доктор Ли проведёт последнюю операцию перед твоим отпуском, Минхёк. Нам нужно удалить из твоего мозга все чипы по считыванию твоего состояния. — Чангюн отходит от мужчины, освобождая место для подошедшего учёного. Чжухон улыбался, обнажая милые ямочки, которые должны были сгладить положение, но именно их Кихён сейчас ненавидел больше всего. — Кихён, скажи Минхëку «пока». Нам пора. Твоя операционная уже готова. Кихён кивает, но почему-то не может оторвать взгляд от старшего, даже когда Им насильно уводит его от дверей в операционную, куда заводили Ли. Минхёк исчезает за тяжёлыми дверьми, даже не обернувшись. И вроде бы Ю все понимал и даже знал куда больше чем старший, но почему-то сердце вырывалось из груди, приказывая Кихëну броситься за ним следом. — Минхёк! Минхёк, стой! Нет! — Ю брыкается, беспомощной куклой повисая в крепком захвате Има. Он кричит, смотря в крохотные окошки в дверях операционной, как Чжухон о чем-то разговаривает с Ли, пока Минхёк ложится на стол. Его не раздевают, сразу обрабатывая руку для введения иглы в вену. — Нет, хен… Я… Пустите! Пустите меня! Я пойду вместо него! — Заткнись! — Чангюн рычит, хватая Ю за челюсти, резко разворачивая лицом на себя. От ярости в глазах учёного тело подопытного содрогается, и всякая сила покидает его, делая покорным манекеном в чужих руках. — Юки, неужели ты забыл наш уговор? Какая-то несчастная крыса без прошлого и будущего вдруг стала дороже свободы? — Я… Вы обещали, что если я найду себе достойную замену, вы отпустите меня… — Ю всхлипывает, опустив голову, когда чужая рука перестаёт держать его лицо. — Он же подошёл вам идеально тогда почему… Почему я ещё здесь?.. — Никто не говорил, что мы отпустим тебя сразу же? Глупый Юки, в уговоре было сказано, что ты должен сопровождать его на протяжении всего эксперимента. — Чангюн понижает голос до ядовитого шёпота, оглядываясь по сторонам. Он заталкивает мужчину в первую ближайшую палату, запираясь за собой, чтобы их никто не заметил. — Что изменилось, Ки? Когда мы только начинали, ты даже есть с ним за один стол не садился. Неужели потрахался разок и сразу влюбился без памяти? — Н-нет. Просто… Я наконец-то понял, что ничем не отличаюсь от всех вас, вот так обманывая его ради собственной шкуры. — Кихён шумно вдыхает, когда Им закрывает ему рот ладонью, стреляя взглядом в сторону двери, слушая шаги снаружи. Никто из врачей кроме Има и Ли не знал об их уговоре. — Никакого «отпуска» же нет. — А ты думаешь, что никто из вас этого не понимает? Мне казалось, что с тех пор, как мы усыпили последнего подопытного ребёнка, в этих стенах не осталось никого, кто бы не понимал значения этого слова в этих условиях. — Чангюн вздыхает, складывая руки на груди. Как будто говоришь с малолеткой. Вот почему нельзя ставить опыты на ком-то влюбленном в паре. От чувствительных крыс всегда одни проблемы. — Минхёк тоже это понимал. Чжухон скоро закончит «уборку», так что нам нужно поторопиться, если мы хотим остаться незамеченными. Пошли. Первый глоток свежего воздуха кружит Ю голову. Он почти что теряет сознание, но спешит вдохнуть больше, чтобы дать организму привыкнуть к новым реалиям. Кислород внешнего мира обжигает лёгкие и гортань, но Кихён продолжает дышать. Он оглядывается назад, взглядом упираясь в едва заметное здание на краю горизонта. Чувство ненависти опутывает его сердце изнутри, заставляя натянуть капюшон поверх головы. Все кончено. Он на воле, действительно смог выбраться из этой беспощадной мясорубки, что под прикрытием прославления науки кромсала сотни несчастных человеческих жизней. Но теперь все позади и он волен сам решать, куда ему идти, что он будет есть на ужин, и никакие безумные учёные больше не дёргают за ниточки, заставляя его действовать так, как их больному людоедству будет угодно. Минхёк был усыплëн не зря. Теперь Кихён будет жить, несмотря ни на что. А на деньги, которые ему заплатят за его смерть, Кихён обеспечит всем брошенным людям лучшую судьбу. Нужно только… — Извините, я могу попросить ваш телефон? Мне нужно позвонить родителям. — Кихён тормозит незнакомую старушку, цепляя её за локоть среди толпы спешащих по своим делам людей. Он приятно улыбается женщине, чтобы она не испугалась его грозного внешнего вида. — Позвонить? Да, возьмите… — Кихён кланяется в благодарность, принимая от женщины телефон. — Алло, полиция? Здравствуйте, меня зовут Ю Кихён. — Минхек будет последним, кто пал перед жестокостью этих людей. Крысы тоже имеют право на жизнь. — Я хочу доложить вам о… Хлопок выстрела заставляет толпу замереть на миг, а после, как муравьям сползтись на сладкий след, столпившись вокруг мужчины, упавшем без чувств прямо посреди тротуара. Кихён задыхается, роняя телефон женщины на пол, прижимая окровавленные руки к животу. Крики людей звучат с каждой секундой все дальше и тише, а руки, его тормошащие, ощущаются, как нечто невесомое, как касания худых рук Ли. Он закрывает глаза, не в силах больше пошевелиться, чувствуя, как липкая кровь его струится изо рта, разливаясь багровой лужей по земле от его бесполезного тела. Почему? Он просто хотел жить. Хотел, чтобы его мучения наконец закончились. Чтобы мучения Минхёка были не напрасными. Он хотел отомстить, хотел спасти множество людей, которые, как и Ли просто «не успели», или как он сам «ошиблись с выбором», оступившись на скользкой дороге этой чертовски сложной жизни. — Прости меня, хен… — Голос в голове — последнее, на что он остался способен. Почему он не дал Ли признаться ему? И почему не сказал этого сам? Глупый. Упрямый. Мертвый. — Гюн, я больше никогда не возьмусь за что-то подобное. — Чжухон вздыхает, пряча пистолет внутри кармана худи, кутаясь в объемной куртке. Ну вот, теперь ему забирать из квартиры Ю деньги, которые они с Имом бережно там раскладывали вечером перед тем, как на утро следующего дня отправить Кихёна бриться для успешного отыгрыша «смены подопытной крысы». — Я говорил тебе, что это не закончится ничем хорошим. Желание жить у любой крысы слишком велико.