Созвездие кролика

Все началось, когда первая сессия Субина надвигалась медленно, но неотвратимо, а он был слишком маленьким и слабым, чтобы просто выключить аниме и взяться за учебу. В его маленькой комнате находилось на удивление много вещей, способных увлечь. Еще секунду назад он учил социологию, но теперь вдруг решил немного реорганизовать мангу на полках. Японцы же пишут справа налево? Пусть и номера томов так располагаются: было 123, станет 321. Тридцать вопросов к экзамену по истории права? Хм, дома довольно пыльно, и мама давно уговаривала прибраться, а сегодня отличный день, чтобы ее порадовать. Субин отрезал себя от цивилизации (роутер выключен, телефон в авиарежиме — все как у кроманьонцев) и буквально через тридцать секунд обнаружил, что даже затейливый рисунок годичных колец на полу интереснее, чем учебник по основам матанализа в его руках. Чудовищно. Почему он вообще учит матанализ на юридическом? И тогда Субин официально признал свое поражение перед богом прокрастинации. Но не сдался. Поэтому в начале января он стоял у двери невзрачного кафе, украшенного новогодними гирляндами. Это была маленькая забегаловка напротив университета, которую ему посоветовали одногруппники. По их словам, здесь было тихо, дешево и скучно, а значит идеально для подготовки к экзаменам. Субин обычно не очень понимал концепцию походов в кафе, потому что в его сознании отдых прочно ассоциировался с НЕ выходом из дома. Выходной — это что-то про дом, будний — это что-то про необходимость прилично одеться, выйти на слишком жаркую/влажную/холодную улицу и протрястись в метро до остановки «Невообразимое Маргиналово». Но сегодня Субин планировал не отдыхать, а учиться, поэтому осторожно открыл дверь в кафе. Внутри было чисто, сухо и тепло — это ему понравилось. Круглые столики — мило, явно краденые из универа стулья — не мило, но на учебу настраивает, так что запишем в список достоинств. Взмокший изнутри после метро и снаружи — из-за внезапного снегодождя, он диковато озирался в этом претендующем на эстетичное месте. Вжав голову в плечи, сырой и грязный, как дворовый пес, Субин очень старался не оставить за собой дорожку следов на как назло идеально вымытом светлом полу. Безуспешно, но он не оглянулся, чтобы не расстраиваться. К прилавку с десертами парень подошел со стороны прямо противоположной кассе, чтобы работники не успели застать его врасплох. Ему нужно время прицениться, сравнить крохи в своем кошельке с позициями в меню, посомневаться и самую малость искупаться в жалости к собственной нищете. — Добро пожаловать! Вы готовы сделать заказ? — но бодрый голос баристы прозвучал угнетающе близко. «Даже не поленился подойти…» — раздраженно констатировал Субин в своих мыслях, пока натягивал дежурную улыбку. — Пока нет, я еще выбираю. — вежливо, но твердо отрезал он, не сводя глаз с меню. — Давайте помогу! Что вы любите? И его «отрезал» вообще не сработало. Бариста разил наповал своей услужливостью, а Субин ведь был человеком маленьким и слабым, помните? Он поддался. Смягчился. Опустил стену вежливости. Посмотрел на работника. Заглянул в его глаза. И все наносные преграды растаяли. Это был такой же обычный парень, как и он, просто пришел сюда не поучиться, а поработать. У него были чистые, но усталые глаза, а с губ свисала та же дежурная улыбка, что и у Субина. Единственное, что отличало его — необычная внешность. Если Субина можно было описать как «азиат классический» разве что с припиской «высокий и красивый», то для парня напротив на языке вертелось лишь «как знаменитость». С него ростом, статный, волосы белые, как сливки, кожа светлая, нетипичные черты. Было странно увидеть такого красивого человека за кассой дешевого студенческого кафе с крадеными стульями. — Хочу чего-нибудь сладкого и шипучего. Подскажешь? — поэтому Субин обратился к нему, как к приятелю. Как к парню, которого мог бы встретить на общей лекции или в очереди на обед. И их улыбки стали теплее. Бариста позволил себе быть усталым, рассказывая ему про напитки. Это была его сторона искренности. Он смотрел на позиции в меню, комментируя самые сладкие, а Субин смотрел на него и, кажется, все прослушал. Даже имя его было необычным — на бейджике значилось Хюнинкай. Он так ничего и не выбрал, поэтому в конце пришлось неловко посмеяться и уйти за столик с арбузным лимонадом, который ему выдали безапелляционно. Шипучий и сладкий, поэтому профессионализм баристы Субин тоже записал в достоинства этого места. Он любил простые вещи: красоту и сладости, и в этот день был одарен ими сполна. Уходя, Субин прощался негромко, но бариста каким-то чудом услышал и с улыбкой помахал ему вслед. — Приходите еще! Он ходил в это кафе каждый день, и ему даже немного удавалось учиться. Отчасти потому что там действительно было безлюдно и скучно до боли, отчасти потому что заранее сообщил Хюнинкаю цель своих визитов. Теперь каждый раз, когда они с баристой встречались взглядами, тот одними губами произносил «файтин», и Субину было стыдно тянуться полистать мемы в смартфоне. Он улыбался в ответ и шел грызть гранит науки, запивая его шипучим арбузным лимонадом, приятно покалывающим язык. Хюнинкай был его единственным источником прокрастинации, и их взгляды встречались куда чаще, чем ожидал Субин. Это не сближало, нет, они просто улыбались и отводили глаза. Походили на людей, которые каждое утро случайно видятся в поезде по пути на работу и поэтому привыкли приветствовать друг друга. Это не связь, не дружба, и даже не приятельство, но когда Хюнинкая вдруг не было на смене, Субин остро ощущал его отсутствие. Как бильярдные шары, они сталкивались пару раз в день и разлетались по своим делам, ничего не зная о жизни друг друга. Но Субин был наблюдателен, а потому неизбежно цеплял все больше крупиц информации о нем. Чаще всего Хюнинкай был на смене с какой-то девушкой, которая была чуть менее приветливой и ошибалась чуть почаще, но оставалась вполне славной и безобидной. Они носили пилотки и забавную форму, в которой были похожи на морячков. Субин про себя называл ее сейлор фуку, но никогда не произносил это вслух. В этом он был похож на супергероя — тоже скрывал свою тайную сущность. Днем — студент, ночью — анимешник. И чем дольше он смотрел на этих двоих, тем больше не понимал, что Хюнинкай забыл здесь. Его сменщица в пилотке походила на официантку. Он в пилотке походил на модель, и Субин был в шаге от того, чтобы купить себе такую же, если это сделает его хотя бы вполовину таким же милым, как Хюнинкай. Если человек способен заставить заядлого прокрастинатора учиться одной своей солнечной улыбкой, то он точно не должен мыть полы и соскребать жвачки из-под круглых столиков. День ото дня сессия становилась все ближе, но становился ближе и Хюнинкай. Теперь Субин уже не подходил к прилавку, а сразу садился за столик, зная, что его любимый бариста сам принесет для него что-то вкусненькое. Этот договор предложил сам Хюнинкай, но с условием, что и выбирать будет он. Возможно, бариста всего лишь устал ежедневно делать одни и те же арбузные лимонады, но инфантильная сторона Субина обожала эти маленькие сюрпризы. В один такой день парень принес ему напиток и почему-то не ушел сразу, а замялся около столика. Субин вопросительно поднял на него взгляд. — Можно с тобой посижу? У меня перерыв. Если ты не против. — почти скороговоркой выпалил Хюнинкай, и Субин огляделся, удивленно приподняв брови. Ах, конечно, все столики заняты! Но все равно льстило, что похожий-на-знаменитость бариста подсел именно к нему. — Конечно, не против. — ведь если бы не пара случайных знакомых из универа, Субин бы так и не заговорил ни с кем за целый день. Его социальный мир огромный и крошечный одновременно: окруженный бесчисленным количеством знакомых и приятелей, он так и не обзавелся близкими друзьями. Субин не одинок, нет, просто в его большом сердце еще так много свободного места, что это отдается болью в дождливые дни. И почему-то эта тоска по душевной близости затихла, увяла, когда Хюнинкай неловко улыбнулся и сел напротив, потягивая что-то через трубочку — его стакан доверху заполнен сливками, шоколадной посыпкой и зеленоватым сиропом. — Тоже любишь мятный шоколад? — Угу. — отозвался Хюнинкай, макая трубочку в сливки и облизывая ее. Мило, по-детски и горячо, потому что у него красивые губы. И они даже не разговаривали, просто сидели на расстоянии столешницы друг от друга, погруженные в свои дела. Комфортно. Он должен учиться, но… Хюнинкай впервые был так близко, и Субин осторожно поглядывал на него, стараясь не слишком пялиться. Теперь парень мог в точности разглядеть его лицо: подсвеченные гирляндами карие глаза, вздернутый нос, тонкие губы и щеку с россыпью мелких родинок. Они очень шли Хюнинкаю, но было в них и кое-что странное, что не давало Субину вежливо отвести взгляд. Он почему-то ощущал смутное дежавю, словно уже видел подобный узор из мелких темных точек. Но когда? Где? — У меня сливки на лице? — вопрос Хюнинкая буквально выдернул его из размышлений, и он поспешно отвел взгляд. — Нет-нет, — Субин был смущен. Затянулась пауза, будто бы предназначенная для его оправдания, но нельзя же сказать: «Я просто засмотрелся на тебя»? Поэтому он молчал, и, к его облегчению, Кай не расспрашивал. Только удивленно приподнял брови и вернулся к своему занятию. Есть сливки трубочкой выходило ужасно долго. Тем вечером Субин вернулся домой взволнованным и сразу отправился в ванную. Закрыл дверь на замок, дочиста вымыл руки и оперся ладонями о края раковины. Вода медленно стекала по стенкам, и обычно его это успокаивало, но сегодня в зеркале отражался усталый черноволосый парень, нервно прикусивший нижнюю губу. Он нерешительно потянулся к краю футболки, но в итоге просто замер, потирая складку ткани между пальцами. Время, как вода, продолжало течь. Субин не решался, потому что чувствовал себя глупцом, но ему надоели эти навязчивые мысли в голове. Так что он просто выдохнул и задрал футболку повыше, до самой груди. Высвеченная подсветкой зеркала кожа казалась почти белоснежной, словно холст, и сразу под ребрами выделялась контрастом россыпь родинок, тянувшаяся почти до пояса джинс. Субин напряженно всматривался в эти мелкие точки, пытаясь сравнить их с тем узором, что разглядел на щеке Хюнинкая. Как он вообще смог увидеть связь? Дело в том, что Субин родился с кучей родинок на животе, и вся семья твердила об их сходстве с созвездием. И когда-то лет в 12 он взял маркер и попробовал объединить точки линиями. Вышло что-то наподобие созвездия весов — треугольник с палками — и маленький Субин назвал его созвездием кролика. Больше он так никогда не делал, но визуальный образ как-то закрепился, и теперь парень всегда видел в зеркале не случайно разбросанные родинки, а созвездие кролика. Поэтому его мозг на время прекратил работу, когда он увидел созвездие кролика на щеке Кая. Всю дорогу до дома думал о том, как же сильно ему показалось. А если нет? Тогда какое же странное это совпадение. И одна мысль, абсурдная до невозможности, которую не удавалось подавить. «Это мой человек. Он создан и предназначен для меня.» Но теперь Субин стоял в ванной, глупо задрав футболку, и все еще ничего не понимал. Он приходил каждый день, потому что ему просто нравилось это кафе, а Хюнинкай невзначай стал повседневным явлением жизни. Теперь бариста всегда сидел с ним на своих перерывах, хотя Субин был просто отвратительным собеседником и неуклюже пытался учиться. Он давно понял, что Хюнинкай младше, и отчего-то пытался показать себя в самом лучшем свете, но это стремление делало его невероятно скучным. Ему было неловко говорить о своих инфантильных хобби. Неловко рассказывать о себе слишком личное. Неловко спрашивать слишком личное о нем. Поэтому большую часть из ежедневных пятнадцати минут за одним столиком они молчали, думая друг о друге. По крайней мере, Субин точно думал, а на взаимность — надеялся. И даже в этой тишине он узнавал о Хюнинкае больше, потому что больше не мог иначе. Он обесцвечивает волосы на постоянной основе. Смеется громко и резко, говорит или много, или ничего. Прилежно учит все рецепты коктейлей и все равно совершает дурацкие ошибки. У него красивые жесты, а руки не боятся ни жара, ни льда. А еще он не умеет скрывать свою злость. Это печальное открытие Субин сделал, когда впервые увидел, как сменщицу Хюнинкая отчитывает управляющий кафе. Он орал на нее так, что уши вяли, хотя она всего лишь уронила на пол несколько кубиков льда. Тогда Субин отвел взгляд на баристу, чтобы не становиться частью этой неприятной сцены, а тот стоял, едва заметно подрагивая, как стрела, готовая вот-вот сорваться, и сжимал столешницу до побелевших костяшек. С течением дней Субин все чаще видел эту пугающую сторону своего любимого баристы, ведь босс не унимался и срывался на бедную девчонку все чаще. Иногда доставалось и Хюнинкаю, но истеричный мужчина, похоже, был неглуп и разумно опасался его, хотя бы потому что этот невинный юноша был выше и шире раза эдак в полтора. Все эти унизительные сцены портили настроение и убивали аппетит, но Субин не мог ничего исправить. Это чужие рабочие отношения, кто он такой, чтобы лезть в них? Однажды та девчонка разбила стакан. Субин аж вздрогнул — не от звука падения, а от того, что наверняка последует за ним. Хюнинкай сидел рядом, но в ту же секунду безмолвно поднялся и ушел за совком и тряпкой, чтобы помочь ей. Босс ожидаемо явился, когда они со сменщицей вовсю собирали осколки. Буря грядет. Субин сгорбился на своем месте, уткнувшись в учебник, и чувствовал себя отвратительно. Сегодня управляющий даже не орал, а просто как-то хищно шипел, плюясь словами. Он обвинял, девчонка испуганно молчала, и в какофонии чужих оскорблений периодически был слышен голос Хюнинкая. — Мы не специально. — Все уже убрано. — Вычтите из моей зарплаты. Субин с ужасом слышал, как его голос становился все более низким, хриплым. Опасным. Подняв нос от учебника, он обернулся на сцену скандала и увидел то, чего боялся: ситуация только ухудшалась, а Хюнинкай уже сжал кулаки. «Черт, он же сейчас ему врежет», — заволновался Субин, и это заставило его заколебаться. Оглядевшись, он понял, что другие посетители давно ушли, покинув его в наэлектризованном от напряжения кафе. Босс распалялся все больше, и в следующий момент Субин разглядел намек на замах в его движении. Это решило все: он с резким скрипом отодвинул стул, вдохнул поглубже и чинно встал. Все невольно отвлеклись на него, и он воспользовался этим, чтобы поправить свитер и неспешно подойти к эпицентру конфликта. Предчувствие грозы сквозило в воздухе, в заготовленной для оплеухи руке управляющего, в сжатых кулаках и до дрожи натянутых мускулах Хюнинкая. Проходя мимо, Субин успокаивающе коснулся кожи на тыльной стороне его ладони. Тот оторопел, но послушно отодвинулся, пропуская его в треугольник скандала. — Что тебе надо? — фамильярно огрызнулся управляющий, глядя на него со смесью пренебрежения и беспокойства. — Хочу, чтобы вы не поднимали руку на девушку. — спокойно ответил Субин, хотя где-то внутри ему хотелось просто убежать и снова зарыться в свои книжки. — Не лезь не в свое дело, это мои сотрудники, что хочу, то и делаю. — осталось только пренебрежение, и управляющий показательно отвернулся к подчиненным, словно и не замечая наглеца. — Я подам на вас в суд. — также легко и спокойно продолжил он. — И за что же? Я еще ничего не сделал. — За что? — Субин вздернул брови, будто бы удивился вместе с ним, — за нарушение общественного порядка, превышение должностных полномочий, диффамацию, унижение человеческого достоинства… — он медленно загибал пальцы, — Мне продолжать? Лицо управляющего несколько побледнело, но только чтобы ярче разгореться злостью. — Ты мне угрожаешь, сопляк? Что ты мне сделаешь? У тебя ничего на меня нет. Он тыкал своим заскорузлым пальцем, таким непохожим на точеные руки Хюнинкая, а Субин все смотрел на него с вежливостью, но сталью во взгляде. — О, я так не думаю. Я хожу в это кафе каждый день, и все ваши сотрудники и постоянные клиенты могут это подтвердить. И каждый день свидетельствую ваше отвратительное поведение. — мужчина начал снова захлебываться контраргументами, но Субин не дал ему вставить слово, — И если меня будет мало, то я попрошу свидетельствовать всех своих одногруппников — юристов, которые ходят к вам. Может, даже привлеку своего отца. И кому же тогда поверят, а? Под конец он был до опасного нахален, но это вина Хюнинкая, смотревшего на него так восхищенно, что Субин был готов вляпаться в любые неприятности. Но не успел, ведь все уже было кончено. — Проваливай, и чтобы я больше тебя здесь не видел. — злобно прошептал ему истерик и ушел в подсобку, попыхивая гневом. Все трое выдохнули почти синхронно, а на Субина вдруг накатила такая волна запоздалого адреналина, что он едва понимал, что происходит вокруг. Кажется, его много благодарили. Девушка плакала и клялась, что уволится с этой чертовой работы. Ей вторил Хюнинкай и даже показательно сорвал с себя фартук, швырнул его на пол, а потом и пилотку отбросил вслед. Субину от этого было немного горько, ведь он знал, что больше не придет в это кафе, все экзамены давно сданы. Его походы сюда уже давно состояли из Хюнинкая — были способом встретиться и повзаимодействовать с ним, а учеба — это лишь способ скоротать время до и после его перерывов. Субин приходил в кафе каждый день, потому что нравилось. Потому что нравился Хюнинкай. — Ты был так крут! Откуда ты знаешь все эти законы? Почему-то в итоге Субин ушел не один. Хюнинкай вскоре догнал его — розовощекий и сияющий в небрежно наброшенной куртке, которую он пытался надеть на ходу. — Больше не работаю в этом гадюшнике! — слишком радостно для безработного сообщил он, а Субин счастливо улыбнулся в ответ. — Согласен, паршивое было местечко. Они засмеялись, эмоции захлестывали их. Потаенный страх и очень много адреналина. Пьянящее веселье поступка, о котором пожалеешь. Субин смеялся слишком долго и без повода, но потом Хюнинкай поскользнулся на обледеневшем асфальте и рухнул, нелепо взмахнув руками, как пингвин. И тогда Субина просто сложило от хохота, и от него же он упал рядом на четвереньки и бессильно завалился на бок. Хюнинкай привстал на локтях, обеспокоенно глядя на него, но уголки его губ тоже дрожали, и вскоре послышался знакомый птичий крик — его слишком громкий для этого мира смех. Они лежали на грязном асфальте и смеялись, пока их заносило мокрым снегом, тающем, едва коснувшись кожи. Прохожие косились на них и обходили по широкой дуге. А Субин все хохотал до слез и смотрел, как льдинки путаются в белоснежных волосах Хюнинкая. Он смог остановить свою истерику первым и помог им обоим подняться. Они неловко отряхнули друг друга, боясь смотреть в глаза, чтобы не рассмеяться вновь. Субин изгваздал всю куртку, а у Хюнинкая остался смешной мокрый след на заднице, но парни все равно шли по улице как победители. — Нет, серьезно, ты так круто поставил его на место! Сразу видно юриста! — у безработного Кая было только два состояния: неуемное веселье и такое же безграничное восхищение. — Мгм. — выдавил Субин, не желая погружаться в подробности. Подробности, в которых он был всего лишь первокурсником и не знал о законах буквально ничего. А слово «диффамация» вообще каким-то чудом всплыло из недр памяти, ведь раньше он видел его разве что в новостях. — А кто, кстати, твой отец? Тут одним «мгм» было уже не отделаться. — Автомеханик. — беззаботно отозвался Субин. — Типа… влиятельный? — непонимающе уточнил Хюнинкай. — Неа, вообще нет. Кай смотрел на него с таким искренним удивлением, что Субин не смог не рассмеяться вновь. Ох, это было заразно, ведь теперь они снова смеются вместе. «А когда это он стал просто Каем?» Но холод быстро остудил их пыл, так что они синхронно закутались в куртки и быстрее зашагали к метро. Теперь голова у Субина проветрилась достаточно, чтобы в нее начали закрадываться тревога, сожаление, вина и прочие признаки рационального мышления. — Эй. Ты правда решил уволиться? — тревожно спросил он. Ему совсем не хотелось, чтобы любимый бариста лишился работы по его вине. — Ага! «Какой кошмар», — похолодел Субин. «Катастрофа, он уволился из-за меня. А вдруг ему не на что жить и нечего есть?» — продолжал нагнетать его разум, и, видимо, тревога просочилась на лицо, потому что Хюнинкай остановился и серьезно посмотрел на него. — Не переживай, хен. Я найду новую работу, у меня есть сбережения. — Мгм. — вроде как кивнул Субин. — Правда. Обещаю тебе. Уверенный взгляд Кая умилял со страшной силой, поэтому он снова расплылся в неуверенной улыбке. Этому парню слишком легко удавалось рассеивать собой тревоги. — А вдруг нарушишь обещание? Как я проверю? — в шутку спросил Субин, но Хюнинкай взглянул на него с упреком и пугающе серьезно начал рыться в карманах. Вскоре у него в руке оказался смартфон, обклеенный кучей блестящих стикеров, от взгляда на который Субин едва собирал себя из расплывшейся лужи умиления. — Добавь меня в катоке. Я буду держать тебя в курсе. Он сохраняет Хюнинкая в контактах быстрее, чем его дурацкий мозг вспомнит, как все это неловко и странно. — А как тебя зовут? — вдруг вспоминает Кай, который и сам будто удивлен, что не узнал этого раньше. — Субин. — Приятно познакомиться, Субин-хен. Они прощаются будто бы навсегда, но это так не ощущается. Возможно, потому что твоя судьба не может просто помахать ладонью и уйти, не бывает так. Возможно, потому что Кай оставил между ними эту тонкую виртуальную связь. И Субин искренне надеется, что их чат в катоке не останется пустым.

★︎☆︎

Одну вечность спустя.

☆︎★︎

Кай✨ 17:53 Привет😊 сегодня был первый собес Не взяли 🙃

Субин

17:55

Привет. Жаль… Почему?

Кай✨ 17:56 Долго рассказывать 🙄 Я рядом с твоим универом Могу вживую 😇😙 Субин дрожащими пальцами стер уже набранное «Можешь голосовым», какое счастье, что не успел отправить

Субин

17:57

Давай.

Он даже близко не в университете, он валяется на диване в домашних спортивках, но уже снимает их, набирая сообщение одной рукой. Субин верил, что они еще увидятся, что их знакомство не оборвется так тривиально и бессмысленно. Да, тысячи людей встречаются и расстаются ежедневно, но с ними этого не произойдет. Только не с ними.

Субин

17:58

Освобожусь где-то через полчаса. Подождешь?

Кай✨ 17:59 Ок 😙👌 Субин умылся, причесался, впрыгнул в джинсы так быстро, как только мог, и пулей вылетел из дома, едва успев попрощаться с мамой. Кай✨ 18:04 Буду у метро Кай✨ 18:09 В кафе на углу 😊 Он нервно постукивал носком ботинка, словно от этого поезд мог поехать быстрее. Бесконечно рассматривал и поправлял челку, пользуясь стеклянной дверью как зеркалом. Психанул и пятерней зачесал волосы назад, открывая лоб. Выглядело вроде бы неплохо, хоть и непривычно. Ни следа того домашнего Субина, которым он был буквально десять минут назад.

Субин

18:10

Скоро буду, подожди немного.

Прибежав к означенному месту, Субин остановился у входа, пытаясь отдышаться и вытереть взмокший лоб. Согнулся, оперевшись ладонями о колени, и стоял так некоторое время, восстанавливая дыхание. Поглядев на освещенные окна кафе, он вдруг столкнулся взглядом с Хюнинкаем, который наблюдал за ним с улыбкой, а значит — давно. Субин мигом выпрямился, но его все равно бросило в краску от смущения. Где-то далеко за стеклом Кай засмеялся, запрокинув голову, и, робко улыбнувшись, Субин открыл дверь, чтобы успеть услышать его смех. — Я правда очень спешил, — неловкое оправдание вместо приветствия. — Вообще не сомневаюсь. — с озорством заверил его Кай, и он слишком счастлив для отвергнутого работодателем. — Привет, хен. Он совсем не изменился с их последней встречи. «Что неудивительно, вы же виделись позавчера», — любезно подсказал ему насмешливый разум, но Субин отмахнулся от этой непрошенной мысли. Он впервые видел Хюнинкая в чем-то помимо плохого косплея на матросскую форму и разглядывал его с любопытством. На нем была рубашка и зеленый пуловер поверх, как у любого хорошего мальчика, который пришел устраиваться на работу. На фоне потного и взъерошенного Субина он выглядел как сын маминой подруги, но это почему-то совсем не напрягало, а даже радовало. Такой красивый человек сорок минут ждал его и теперь радостно улыбается, пряча взгляд за отросшей светлой челкой. Мило. Между ними повисла короткая пауза, типичная для едва знакомых интровертов, впервые встретившихся в неформальной обстановке, но официант ловко переключил их внимание на меню, и напряжение спало так же быстро, как появилось. Это было одно из тех мест, в которое Субин ни за что не зашел бы по собственной воле. Модное, популярное, со странными названиями напитков, в которых он бы так и не разобрался, если бы Хюнинкай не нашел для него арбузный лимонад в списке. Его Субин и сосал через трубочку, флегматично кивая, пока Кай ярко и в красках описывал, каким паршивым было то местечко, куда он ходил собеседоваться. С его слов это было что-то вроде сарая с алюминиевой посудой и мизерной зарплатой, где на кухне прислуживали только тараканы. — То есть… Ты сам отказался? — подытожил Субин, размешивая соломинкой остатки лимонада. — Не совсем так. Они мне отказали, но! Но! — оживленно жестикулировал он, — Я бы все равно отказался сам. Субин ему верил. Слишком радостным выглядел Хюнинкай для человека, которого не взяли на работу его мечты. — А ты ищешь работу именно официантом? —невзначай уточнил он. Кай покивал в ответ, наконец-то отхлебывая свой остывший чай. — Не думал поискать что-нибудь другое? — А что? Школьника больше никуда не возьмут. — у Кая тоскливая улыбка, и Субину хочется пальцами поднять уголки его рта. — Может, что-то вроде моделлинга или вообще в трейни пойти? — ему было страшно лезть не в свое дело, но просто игнорировать сногсшибательную внешность Хюнинкая он не мог. К его счастью, собеседник не выглядел смущенным, расстроенным или обиженным. Просто прикрыл глаза и медленно покачал головой. — Не думаю, что это мое. Я люблю музыку, да… Но сфера развлечений — это совсем другое. Я ничего об этом не знаю. Субин кивнул, не до конца понимая, но принимая его решение. Взгляд сам собой соскальзывал на чудесное созвездие кролика, в котором он так и не разобрался до конца. Это и правда оно? Почудилось ли? — А ты почему не пошел в айдолы? Ты же очень красивый, тебя там с руками оторвут. — с энтузиазмом спросил Кай и немного подался вперед, зачарованно разглядывая его. Уши под его взглядом горели, но Субин смог сохранить лицо. Потому что Хюнинкай был прав. Не было ни одной женщины старше тридцати, сердце которой Субин не покорил бы с первого взгляда. Он прекрасно знал, насколько очарователен, более того, его не раз останавливали агенты, рекрутирующие школьников в трейни, и совали визитки именитых агенств, о которых знал даже такой аутсайдер как он. — Тоже не вижу себя в этой сфере. Да и мало быть симпатичным фанатом k-pop, нужен талант. — пояснил Субин, опустив часть про «лениво жесть, а еще еж не должен расти без отца». Хюнинкай энергично закивал, ведь их причины были так похожи. Наверное, им обоим просто не доставало уверенности, чтобы попробовать, но Субину и так нравилась его жизнь. Они еще немного пообсуждали карьерные перспективы старшеклассника, и Кай засобирался домой. Так, вполне светски, и прошел их маленький совместный вечер. Обратно Субин брел в одиночестве, а забравшись в домашние спортивки долго думал, достаточно ли они близки, чтобы спросить, как добрался Хюнинкай? И все же написал.

Субин

21:14

Добрался без приключений?

Кай✨ 21:14 Да 😊 уже у дома Субин улыбнулся и опустил смартфон. Может, они и не стали ближе, но Хюнинкай явно не собирался отрезать эту хрупкую связь между ними.

★︎☆︎

Еще одну вечность спустя.

☆︎★︎

Кай✨ 17:11 Меня не взяли 😔

Субин

17:18

Встретимся?

Кай✨ 17:20 Давай только я уже домой поехал Тебе ок на Онсу? 👉👈

Субин

17:20

Ок.

И снова Субин снимал штаны одной рукой, второй строя маршрут до Онсу. На самом деле он не знал, «ок» ли ему, когда соглашался, но оказалось, что добираться туда всего полчаса. Могло быть куда хуже. Они встретились у выхода из метро. Хюнинкай нашел его первым, когда Субин потерянно озирался, пытаясь сориентироваться в незнакомом районе. Кай выглядел спокойным и даже улыбнулся ему как обычно, но бездонный бочонок энергии в нем явно обмелел. — Ты уже ужинал? — Нет. — И я. Зайдем куда-нибудь? — Полагаюсь на тебя, — тепло улыбнулся Субин, — ничего в этом районе не знаю. — Я не подведу! И Кай привел его в маленькую местную лапшичную. Обстановка здесь была простенькой, из декора только мрачное лицо повара, иссеченное множеством шрамов, и машинка для нарезки лапши. Стулья и столы неприветливо железные, почти все заняты пузатыми работягами расплывчатого возрастного диапазона. Хюнинкай не без труда нашел парочку стульев за стойкой, будто прибитой к окну. Улыбнулся, извиняясь, и даже предложил уйти, если ему здесь не нравится, но Субин отмахнулся и покачал головой. Если честно, ему было плевать, где сидеть с Каем. Напрягало только то, как странно нос зачесался, едва они вошли в это маленькое помещение. Кажется, от одного запаха ему было слишком остро, но он же крутой парень. А что делают крутые парни? Молчат и терпят. Молчат и терпят, удивленно приподняв брови, когда Кай заказал самый острый рамен в здании. Молчат, терпят и мямлят что-то, когда Хюнинкай спросил, что взять ему. Ох, и судя по тому, что им выдали миски с одинаковым красноватым варевом, Кай категорически неправильно воспринял его жалкое и неразборчивое «умоляю, пожалуйста, только не острое». Кай снял миску с подноса и поставил поближе, явно приободрившись от запаха пряного бульона. Возбужденно постучал палочками о край тарелки, вежливо дожидаясь, пока Субин тоже будет готов приступить к трапезе. А он не был готов и вряд ли когда-либо будет. У него нос заложило от запаха, который он даже не мог различить за остротой смеси перцев. Парень просто сидел на стуле, как брошенная тряпичная кукла, и смиренно принимал грядущее страдание. Засунув палочки в негнущиеся пальцы, Субин без всякого энтузиазма поддел кусочек лапши. — Приятного аппетита! Кай, видимо, воспринял это как сигнал к началу и радостно вгрызся в кусочек курицы — такой красный, будто смущенный от чили. Субину было больно даже смотреть на это, не то что есть самому. — И тебе… Но он крутой хен, поэтому другого варианта не оставалось. Обычно Субин сливался из таких ситуаций, но здесь слиться было некуда, а Кай выглядел таким счастливым, что не хотелось снова добивать его, наверняка, с трудом оправившегося от неудачного собеседования. Поэтому Субин мужественно сжал палочки и намотал на них немного лапши. Засунул в рот быстрее, чем успеет передумать, струсить, убежать. Остро. Очень остро. Это был даже не бульон, а ему уже хотелось дышать огнем и запить стаканом воды, воды… Кажется, вообще не помогло. — Если честно, в этот раз я бы хотел там работать. Хорошее место. На фоне его борьбы с горящей глоткой, Кай что-то там рассказывал про прошедшее собеседование. Субин же наматывал на палочки очередной виток лапши с энтузиазмом самоубийцы, вяжущего узел на собственной петле. — А что пошло не так? — выдавил он, прежде чем уверенно всосать еще немного рамена. — Под конец они внезапно сказали, что не берут школьников. — Кай пусть и улыбался, как обычно, но недовольно закатил глаза. Он был зол. И, видимо, чтобы подбросить дров в котел своей ярости, хлебал ложкой бульон, который на вкус был буквально как жирная лава. — Вот уроды. — констатировал Субин, и ему стремительно плохело. Губы ощущались горячими, распухшими и двигались как вареные пельмени. В висках стучало. Рта он уже вообще не чувствовал, так что даже начал получать некое извращенное удовольствие от поедания острого рамена. Но не настолько, чтобы присоединиться к распитию бульона. Кай засмеялся на его незатейливое утешение. — Да. Поэтому мне ужасно хотелось острой лапши сегодня. Поешь ее — и сразу на сердце легче. — его на мгновение передернуло от уж слишком острого кусочка курицы. Субин поднял на него мутные глаза. Губы Кая были алыми, как кровь, наверное, и у него сейчас такие. Он выглядел пьяным, Субин же себя так чувствовал. — Хен? — лицо Кая исказилось беспокойством, — ты выпил всю воду. Сейчас принесу еще, подожди. — он сорвался с места раньше, чем Субин успел напомнить, что он крутой парень, которого не развозит от какой-то там острой лапши. Поэтому едва Хюнинкай исчез из поля зрения, Субин просто лег носом на стол, надеясь все лицо остудить о прохладную металлическую поверхность. «Наверное, столы здесь специально железные поставили… Чтобы охлаждать», — полубредово решил он и поразился своей догадливости. Таким его и нашел Кай, взволнованно протянувший бутылку ледяной воды и почему-то стакан молока. — Выпей, полегчает. Субину было отвратительно, но он улыбнулся пьяно, развязно, растянув саднящие губы. Выпил молоко, и это на мгновение затушило пожар в его горле, но острота быстро вернулась. От воды толку вообще нет, это он уже знал, так что просто приложил ледяную бутылку к губам, вискам, ощутив приятное ледяное онемение. — Ты как? — виновато спросил Кай, бестолково суетившийся вокруг. Кажется, на них уже и другие посетители начали обращать внимание, поэтому Субин настойчиво взял его за локоть и заставил сесть на место. — Обычно я не ем острое. — сознался он, не отпустив руки, пока Хюнинкай не начал смотреть на его пальцы с нервной улыбкой. Субин неохотно разжал хватку. Кожа у Кая прохладная. — Прости, пожалуйста, прости. — тараторил тот, сжавшись во что-то крохотное и ужасно сожалеющее, но Субин только отмахнулся и снова прилег лицом на стол, едва не окунув челку в бульон. Не глядя, нашарил его — прохладные — запястья своими — горячими — ладонями. — Все в порядке. Дай побуду так немного, и все пройдет. Еще пару минут назад ему казалось, что он неизбежно отъедет в обморок, но постепенно его организм оправлялся от стресса и стук крови в висках ощущался все слабее. Рот и язык перестали ощущаться как чужие, и Субин облизнул пересохшие, все еще припухшие от остроты губы. Тем временем притупившиеся чувства докладывали ему, что у Кая кожа рук мягкая, совсем не как у официанта или уборщика. Когда он наконец поднялся, медленно приходя в себя, алыми у Хюнинкая были не только губы, а вообще все, что попадало в поле зрения. Он быстро убрал руки и набросил на голову капюшон своей куртки. Его лицо скрылось в тени, и Субин отвел взгляд, чтобы не смущать парня еще больше. В конце концов, это он здесь был беспардонным тактильным хеном. Порозовевший и светловолосый он был похож на клубничное мороженое. Совсем не острое, приятно прохладное — такое, как любит Субин.

★︎☆︎

И снова прошла вечность. И всю эту вечность Субин с ужасом вспоминал, как кошмарно вел себя в их последнюю встречу. Подумать только, его развезло от рамена, и он хватал Кая за руки, а тот все равно беспокойно навязался проводить его почти до самого дома. Страшно представить, какое впечатление у него осталось о Субине…

☆︎★︎

Кай✨ 19:02 Снова отказ 😶

Субин

19:04

Выезжаю, ты где?

Субин бежал навстречу хлесткому ветру, чтобы быстрее нырнуть в подземку. Его эмоции сплелись во что-то новое, незнакомое ему сочетание волнения и ликования. «Хюнинкай не посчитал меня конченым придурком», — он и не думал, что эта мысль может так радовать. Кай✨ 19:15 На станции у твоего дома Субин не успел прочитать его сообщение, но буквально наткнулся на знакомую светловолосую макушку на выходе из подземки. Кай сидел на железной лавке около вендингового автомата и терзал в руках какую-то бумажку. — Хэй. — Субин мягко привлек к себе внимание, немного задыхаясь от переизбытка холодного воздуха в легких. — Привет. Хюнинкай поднял на него растерянный взгляд. В остальном он выглядел спокойно, разве что не улыбнулся при встрече. — Привет. — его голос был суше и бесцветнее обычного. Он был разбит. Субин сел рядом и, не зная как быть, уставился на листок в руках у Кая. Тот проследил за направлением взгляда и нервно скрутил его в рулон. Бессмысленно, ведь Субин успел разглядеть, что это его резюме. Совсем короткое, а по краю еще и надорванное, словно его погрызло маленькое животное. Посмотрев ниже, он увидел на земле маленькие кусочки бумаги, скатанные в шарики. Кажется, этим маленьким животным был Кай. Непривычно молчаливый и подавленный. — Хочешь поесть? Хюнинкай опустил глаза и слабо мотнул головой. Очень жаль, ведь на большее у Субина не хватало фантазии. И чем дольше они сидели в тишине на ледяной лавочке, глядя на случайных прохожих, тем меньше его заботило, насколько неловкой будет идея, лишь бы она помогла Каю отвлечься. — Может, аниме посмотрим? — поэтому он предложил это, глядя куда-то в пространство перед собой. Периферийным зрением он видел, как Хюнинкай удивленно повернулся к нему. — Куда? В кино? — Не, там одна ерунда идет сейчас. — он теребил край молнии на куртке — Ко мне. И где-то в нем нашлись силы на мягкую улыбку и взгляд на Кая. На созвездие кролика. Тот выглядел ошарашенным, но сразу не отказался, и это внушало надежду. — Это как-то неудобно, — он все же поднял руки, будто защищаясь от его предложения, — ты же едва меня знаешь. И твои домашние… — Меня это не напрягает. А мама будет только рада, если я приведу друга. Он даже не лгал. У Субина было полно знакомых и приятелей, просто потому что он был удобным — приятным, вежливым, не доставляющим проблем. Но с настоящими друзьями как-то не сложилось, и это часто беспокоило старших. Хюнинкай явно сомневался, поэтому Субин первым поднялся с места и игриво подергал его за рукав куртки. Парень, прежде выглядевший подавленно, теперь был еще и явно испуган. Не мастак Субин в утешениях, но у него целый вечер впереди. Все исправится. — Пойдем, я покажу тебе своего ежа. Да, в итоге он опустился до подкупа милыми маленькими животными. В его доме Кай проявлял чудеса вежливой неловкости: споткнулся на коврике с надписью «WELCOME», уронил всю обувь, пытаясь поставить в обувницу свою. К моменту, когда он вешал куртку на крючок, Субин и его прибежавшая на шум мама смотрели на него в молчаливом ожидании катастрофы. Кай молчал, краснел и не сбежал, наверное, только потому, что боялся снова открывать проклятую обувницу и доставать кроссовки. Мама Субина тоже не славилась умением сгладить углы: с порога отчитала обоих за нежелание ужинать, провела Каю маленькую лекцию о вреде окрашивания волос, спросила почему так поздно, не выгнали ли мальчика из дома, и наверняка продолжала бы дальше, если бы Субин не психанул и не утащил вконец растерянного парня в свою комнату, напоследок рявкнув: — МАМ, НЕ ПУГАЙ МНЕ ДРУГА. Осторожно закрыв дверь, он устало привалился к ней спиной и выдохнул, прикрыв глаза. Все еще дезориентированный Кай стоял истуканчиком в центре комнаты и ошарашенно смотрел на него. — Я… — Субин устало провел рукой по лицу, снимая гримасу задолбанного гиперопекаемого сына, — …Мне жаль, прости, моя мама вечно так. — Все в порядке, — дежурно улыбнулся, немного склонив голову. Такое выражение лица часто появлялось у него во время работы официантом. Теперь Субин понимал, что эта улыбка значит «я совсем не в порядке». Хюнинкай огляделся. Комната была совсем маленькой, в ней едва помещались: кровать — слишком широкая для одного, но слишком узкая для двоих, компьютерный стол с настолько навороченным стулом, что он уже попадал в разряд кресел, небольшая клетка на полу и узкий шкаф. И все это великолепие тонуло в ужасающей небрежности хозяина комнаты, который неловко переминался у входа, тоже глядя на последствия своего затворнического образа жизни. Кровать была не заправлена, чашка с недопитым чаем стояла на столе так долго, что чай наверняка уже отрастил ноги и сбежал из нее самостоятельно. Кай бы даже не удивился, увидев где-нибудь мох или плесень, но вместо этого его взгляд (к счастью!) задержался на клетке. Субин уцепился за этот шанс и метнулся к ней, резво опускаясь на колени. — Сейчас познакомлю вас с Оди. — Оди? Это твой еж? Субин кивнул, открывая клетку. Ежик, к счастью, сидел снаружи домика, а значит был готов к вторжению. Хозяин осторожно вытащил его из клетки, мысленно взмолившись: «Пожалуйста, будь хорошим мальчиком хотя бы сегодня». Оди не отвечал, только лениво разворачивался в его руках, превращаясь из колючего клубка в подобие милого питомца. — Какой милый! — пискнул Кай и почти инстинктивно потянул к нему руки, но Субин плавно отвел от него ежа. — Осторожно, он может укусить. Ежик совершенно не подтверждал его слов, вместо этого спокойно обнюхивал руки и поглядывал на свою клетку глазами-бусинками. Люди его вообще не интересовали, даже такие милые, как Кай. — Можно подержать? — с надеждой спросил он, и руки Субина уже подавали ему затревожившуюся ношу, пока ртом он говорил всякие разумные вещи. — Тебе, наверное, не стоит. Оди правда больно кусается. Но все его слова были пропущены мимо ушей, Хюнинкай позволил буквально перевалить ежика в свои ладони и теперь с обожанием смотрел на ощетинившийся шар в своих руках. Оди чуял незнакомца и ждал. Но Кай ждал тоже. И Субин ждал, пусть и не по собственной воле. Воспользовавшись моментом, заправил кровать, чтобы Хюнинкаю было где сесть. Он и не помнил, когда в последний раз в его комнате был кто-то помимо родственников. Кай тем временем переиграл ежа в усидчивости и радостно наблюдал за тем, как тот неохотно разворачивается и путешествует по его ладоням. Субин молился всем ежиным богам, чтобы тот не покусал его гостя, но Оди был на удивление послушен и даже мил. Хюнинкай был полностью куплен им, и в какой-то момент Субин был окончательно забыт в своей же комнате. — У него такие крошечные лапки, — почти на ультразвуке восхищался Кай, а Субин смерял оценивающим взглядом свои совсем немаленькие кисти. — Ой! — послышался вскрик, и Субин тут же рванул к удивленному Хюнинкаю, уже протягивая руки, чтобы забрать ежа. — Говорил же, что укусит, — ворчал он, но Кай взамен прижал ежа ближе к груди, и тот пополз устраиваться куда-то в район его подмышки. — Нет-нет, он просто облизнул меня. Кажется…— парень неловко заерзал, пытаясь не уронить разгулявшегося Оди, — я ему нравлюсь? Кай был рад и Субину хотелось быть радостным тоже, но почему-то он был немного раздражен. Поэтому невзначай напомнил, что ежик устает так долго быть на руках, и ему нужно дать отдохнуть. Поэтому разлучил Оди и Кая, так хорошо ладивших без него. Но Субин все равно был ужасно благодарен своему питомцу, потому что после их недолгого общения Хюнинкай выглядел куда веселее и расслабленнее. — Вот, присаживайся. — Субин указал ему на постель, небрежно накрытую покрывалом, а сам забрался в свое любимое стул-кресло и подкатился поближе, перебирая ногами. Кай послушно уселся на кровать и заозирался, ища что бы подоткнуть под спину. Субин похолодел внутри, когда увидел, как его взгляд уткнулся в дурацкого плюшевого Дораэмона, который пылился здесь уже лет десять. И ох, этот заинтересованно-восторженный взгляд на лице Хюнинкая уже был ему печально знаком. «Нет. Нет. Нет. Ты будешь смотреть на меня», — решил Субин и сам помог ему устроиться удобнее, подсунув свои подушки за его спину и выдав плед. Кай сидел неподвижно, явно не ожидавший такой заботы, и вдруг рассмеялся. — Хен, я же не ребенок! «Да, но у меня в этом большие сомнения, ведь питомцы и игрушки тебе интереснее меня», — подумал Субин, но ничего не сказал, а только насупился и вернулся в свое кресло, попутно включая компьютер. — Что будем смотреть? — Есть пожелания? — с видом заправского аниме-сомелье обернулся Субин. — Не знаю, что-то короткое? — предположил Кай, поглядывая на время. Субин понимающе кивнул, ведь и сам ненавидел бросать что-то на полпути. Не имея ни малейшего понятия о том, что может понравиться Каю, он листал список своих просмотренных тайтлов, пытаясь угадать, что подойдет. Но интуиция никогда не была его сильной стороной, так что выбор пал на проверенный сорокаминутный фильм с хорошими отзывами, который он и сам высоко оценил. Включив его, переполз со стула на кровать к Каю и привалился спиной к приятно прохладной стене. Гость спокойно оставался там, куда его посадили, и смотрел на экран, слегка склонив голову к плечу. Субин расслабился и украл у него кусочек пледа, чтобы накрыть подмерзшие ступни. На экране дождь шелестел в листьях, разбивался крупными каплями о гладкую поверхность воды, но его все никак не затягивало этой меланхолией, которую прежде так любил. Наверное, потому что обычно он валялся здесь вразвалку в любимых домашних спортивках, а сейчас в нежную кожу на животе врезался проклятый кожаный ремень, и Субин весь был как на иголках. Поворочавшись еще пару секунд, он не сдержался и начал расстегивать пряжку. Кай оторвался от экрана из-за возни под боком и теперь смотрел на его пальцы с плохо скрываемым непониманием. Радостно выдернув ремень, Субин швырнул его в дальний угол кровати, а потом еще и металлическую пуговицу на джинсах расстегнул. Жизнь резко стала лучше, и он наконец-то развалился на кровати, подсунув себе под лопатки смятый кусочек одеяла. Поглядев на Кая снизу-вверх, Субин успел уловить на его лице метаморфозу из шока в смех. Он тоже засмеялся, неловко почесывая шею. — Прости, но этот ремень был ужасно неудобный. Кай энергично замотал головой, белые пряди взвились в воздух, как ореол или нимб. — Все в порядке, ты же у себя дома. — спокойно отозвался он и потянулся рукой за спину, подцепляя за край и стягивая свой пуловер, который Субин уже давно окрестил как «свитер для собеседований». На него буквально дохнуло чужим теплом — пригревшийся Кай был разгорячен как печь. — Мне тоже было жарковато в ней, не знаю, почему сразу не снял. Они тихо смеялись, потупив глаза, чтобы унять неловкость, и Субин легонько толкнул его кулаком в плечо, призвав вспомнить про фильм. Костяшки приятно горели от теплой кожи. Кай игриво ткнул его в ответ, но, кажется, приложил побольше силы, потому что Субин потерял равновесие и медленно сполз по стене в постель, завалившись на бок. Сзади послышался смех, и его губы сами собой растянулись в озорной улыбке. Быстро поднявшись на колени, он угрожающе развернулся к Хюнинкаю и, потянув его за плечи, заставил так же распластаться на боку, как и он сам. Кай, оглушительно смеясь, вцепился в его запястья и, удивительно легко оторвав от себя чужие руки, напал в ответ. На экране шел бесконечный дождь и плакали цикады. Парни сцепились, смешно склоняясь то в одну, то в другую сторону, когда кому-то из них вдруг удавалось взять верх. Субин не понимал, как это началось, но не хотел заканчивать. Кай был поразительно силен, и побороть его было сложнее еще и потому, что страшно случайно повредить его рубашку. И это стало решающим фактором, из-за которого Субин ударился спиной о постель, выбив из покрывала пыль, медленно осевшую в воздухе, искрящуюся в электрическом свете экрана. Кай навис над ним с видом победителя: раскрасневшийся, светлая челка льнет к взмокшему лбу, созвездие кролика кажется еще темнее. Глотал воздух, не мог надышаться. Ужасно красивый, как чертово клубничное мороженое. “ — Если пойдёт дождь — ты останешься? — Останусь, даже если дождя не будет. “ Звучало из колонок, но будто очень-очень далеко. Субин улыбнулся ярко, не стесняясь показать десны. Не думая ни о чем. Его глаза наверняка были похожи на полумесяцы. Кай смутился их ребячества первым, кончики его ушей были совсем алыми, когда он резко отпустил чужие предплечья, уже немного саднившие от неожиданно жесткой хватки. Выпрямился, вернулся на свое прежнее место и деловито поправлял рубашку, будто это самая интересная вещь в мире. Субин засмеялся неслышно и поднялся на локтях, подполз ближе, охладив разгоряченную спину о стенку, коснувшись его плеча своим. Они тяжело дышали, и Кай, все еще глядя куда-то на случайно расстегнутые пуговицы, усмехнулся. — Я победил. Субин смеялся уже в голос. — Ты просто младше, вот я и поддался. — и смотрел с вызовом, искры играли в глазах. Так и говоря: «Давай, накинься на меня, я же только этого и жду». Такие же в глазах у Кая, и он не отвел взгляд. Они, не сговариваясь, играли в гляделки, пока Субин не моргнул, проиграв ему уже во второй раз всего за две минуты. Хюнинкай издал что-то похожее на победоносный клич индейца, а Субин отвернулся, глядя куда-то вниз, на такого жалкого и потешного себя. — Все, больше не играю с тобой. — дулся он, но это было то, что нужно, чтобы наконец посмотреть фильм. Когда Субин наконец-то собрал остатки своей концентрации и всмотрелся в экран, он понял, что прошло полфильма и сюжет безнадежно упущен. С грустным вздохом он приподнялся, чтобы снова отмотать видео к началу. Кай поймал его руку, когда он тянулся к мышке. Покачал головой. — Мне скоро пора уходить, хен. Давай хотя бы так досмотрим. Субина почему-то, как пулей, пробило печалью. Мгновенно и пронзительно. Он молча кивнул и вернулся на место. Остаток фильма они провели в тишине, и Субин едва сдержал слезы на том самом моменте, который заставляет его пересматривать фильм вновь и вновь. Чертова драма, чертово расставание, чертов дождь. Он искоса взглянул на Кая, но его лицо было абсолютно спокойно и неподвижно. Только свет от экрана ласково пробегал по нему, когда менялся цвет кадра. Не понял сюжет или ему правда все равно? Уже на титрах Кай начал собираться, виновато поглядывая на него. — Что-то смешное смотрели? — спросила мама, когда они провожали его. Ох уж этот птичий смех. Кай покраснел. Субин улыбнулся и почесал шею. — Ага.

Субин

21:47

Нормально добрался?

Кай✨ 21:54 Все ок 😊 Субин тепло улыбается эмодзи, но быстро мрачнеет.

Субин

22:01

В итоге мы не обсудили твой собес.

Кай✨ 22:03 Да и ладно 😊 очередной собес

Субин

22:04

Мы всегда можем открыть собственное кафе, так ведь?

Кай✨ 22:05 Ага 😊 снимемся для постера и все будут ходить только к нам 😚 Хотелось верить, что он и правда так думал. И про проваленные собеседования, и про их дурацкие мечты. Субин откинулся на кровать, которая все еще была теплой, нагретой ими. Он снова показал себя со своих самых ужасных сторон: нечистоплотный задрот, маменькин сынок и самую малость слабак. Но ему было весело и уютно. Ему было х о р о ш о. И они обсудили полупросмотренный «Сад изящных слов», Кай даже оценил его очень восторженно, судя по количеству счастливых и восхищенных эмодзи. Поговорили об Оди, о выпускных экзаменах и прошедшей сессии, обсудили сиблингов друг друга и даже добрались до хобби… Кай умеет играть на инструментах и поет, а Субин уже немного фанатеет, хотя ни разу не слышал его исполнения. Жаль он наотрез отказался давать ссылку на свои немногочисленные записи, прикрываясь тем, что его аккаунт слишком непопулярный, а все одинокие лайки — от сестер. Поэтому Субин выпросил у него обещание сходить в караоке вместе. Когда-нибудь потом, в далеком будущем, но теперь у них даже есть совместные обещания, как у настоящих друзей! Кай✨ 03:18 Спасибо за сегодня 😊 спокойной ночи 😴❤️

Субин

03:18

Взаимно. Приятных снов.

❤️

Завтра он не пожалеет о том, что проспал всего 4 часа, ведь теперь их чат в катоке выглядит так, будто они знакомы уже тысячу лет. Так, будто эта связь уже не прервется. Кай✨ 07:31 Умираю

Субин

08:11

Ничего не говори…

Кай✨ 14:21 Хен ты свободен?

Субин

14:43

Пары через полчаса закончатся.

Кай✨ 14:45 Супер! 😊 Пересечемся?

Субин

14:46

Конечно. Где?

Кай✨ 14:46 Буду ждать у ворот универа 😇😙 Это сюрприз, но приятный, поэтому пара теперь ощущалась бесконечной. Субин с надеждой поглядывал на висящие над доской часы, но на них даже секундная стрелка примерзла к циферблату. Когда преподаватель наконец-то закончил, он одним движением смахнул свои пожитки с парты прямо в рюкзак (что-то потерялось по пути, ну да и неважно…) и сбежал из аудитории. Спину сверлили чужие любопытные взгляды, но ему было все равно. Кай угадывался издали — у него смешная шапка с помпоном, и он все равно выглядел круче всех, кто щеголял вокруг без головного убора и с отмороженными ушами. Привалился к стенке прямо у входа и слушал музыку, внимательно разглядывая проходящих мимо студентов. Субину вдруг захотелось его подловить, так что он осторожно влился в толпу, смешавшись, скрывшись за чужими спинами, расстворившись. На полусогнутых, ведь рост буквально выдает его с головой. И план удался: буквально в паре метров от Кая он внезапно вынырнул из-за спины проходившего мимо преподавателя. — Привет! Радужки Хюнинкая темные, но подсвеченные солнцем, притягивающие, затягивающие. Хотелось посмотреть на мир его глазами, хотелось узнать, что у него на уме…

☆︎★︎ ↔︎ ★︎☆︎

Хен зря надеется, его не напугать так просто. Кай не из сахара. Улыбается как ни в чем не бывало, ненароком уводя коробку с тортом за спину, чтобы Субин сразу не приметил. Он медленно окидывает хена взглядом: сразу видно, что его до сих пор одевает мама — на нем классические (читай: безнадежные) джинсы, которые старят его лет на пять, простая черная шапка и куртка со слишком короткими для него рукавами. А еще он смешно дует губы, видимо, разочарованный неудавшейся шалостью. Поэтому Кай улыбается ему даже ярче обычного. — Привет! У него слова рвутся из горла, но он заставляет их немного подождать. Субин почти моментально перестает дуться, едва посмотрев на него. Такой милый предсказуемый хен, который как открытая книга рядом ним. Они глуповато стоят, каждый ожидает чего-то от другого, и Кай все-таки не сдерживается. — Хен, я нашел работу! — восклицает он, радостно поднимая руки в воздух. Субин зависает на секунду, но после озаряется такой же счастливой улыбкой и стремительно шагает к нему. Спустя мгновение в Кая вжимается мягкий пух чужой куртки, а потом и сам хен, почти прыгнувший в объятия. Субин сжимает его плечи от всей души, так, что он почти чувствует чужое тепло через несколько слоев курток. Но это длится недолго — хен отстраняется на полшага и возбужденно потряхивает его предплечья. И Каю нравится, он улыбается, начинает подпрыгивать в такт. Субин подхватывает темп, и вот они уже празднуют, смешно подпрыгивая на месте, будто выиграли кубок мира по дурачествам. Кай беззаботно смеется, пока случайно не замечает, что прохожие посматривают на них со смесью отвращения и любопытства, и это глушит его смех, будто кость в горле. Он затихает и постепенно останавливается, удивляясь, как Субину может быть настолько все равно — тот полностью поглощен тем, что происходит между ними. У него шапка сбилась набок, обнажая раскрасневшееся от ветра и холода ухо, а он все не замечает. Смотрит только на него. Глупый, такой предсказуемый хен, которого очень хочется радовать. — Отпразднуем в караоке? — запросто предлагает Кай, скрывая внутреннее волнение за безупречной маской жизнерадостности. Субин — о, как ожидаемо — зримо наполняется счастьем, и это заразительно. Кай почти неосознанно щурит глаза от слишком широкой улыбки. Рядом с хеном все быстро становится слишком, и именно это он любит больше всего. — Конечно! Так они и оказываются в узкой караоке-кабинке вместе с тортом, потому что нормальное караоке — это слишком дорого. И Кай поет первым, для него не секрет, что именно за этим Субин и пришел. И, конечно, тот смотрит на него неотрывно, конечно, слабо улыбается каждому его вдоху — в такие моменты у него забавно приоткрыт рот, как у зайчика. Такому хену сложно петь, дыхание от смущения перехватывает, и он фальшивит в конце высокой ноты. К удивлению Кая, Субин не игнорирует эту ошибку, как лишенный музыкального слуха олух, а морщится на мгновение, будто его резануло по ушам. Эта сторона хена новая, хоть и все еще предсказуемая, учитывая его обычную прямоту. Но в конце он все равно аплодирует ему — молча, но громко, очень избыточно. Слишком. Так, как может только хен. Это трогает, разливается по щекам неконтролируемым жаром, и Кай прячет это тепло под капюшоном расстегнутой куртки. Теперь роль певца переходит к Субину — у обоих слишком большие руки для микрофона из дешевой кабинки, так что его мизинец отогнут так по-аристократически, что Кай едва сдерживает смех. Хен же пугающе собран и сосредоточен, будто хочет опозориться не спустя рукава, а с шиком-блеском. Если сам он выбирал популярные песенки, которые попадались на глаза, то хен сосредоточенно ищет на экране какой-то трек пятилетней давности, да еще и исполняемый женской группой. Кай смотрит на это с мрачным предвкушением абсолютного провала и так, на всякий случай, натягивает капюшон на уши. Субин же лучится уверенностью и даже игриво подмигивает ему перед началом «выступления», но этим нагоняет только жути. И… Он на удивление неплох. Кай все ждет, когда из ушей пойдет кровь, но этого не происходит. Его голос не поставлен, он хриплый и в нем мало силы, поэтому строки хен больше читает, чем поет, да еще и с тональностью ниже необходимой. Но. Когда Субин поет припев фальцетом, его пробирает волной мурашек по коже, да так, что он сам удивляется своей реакции. На эти несколько секунд Кай подчинен голосу, как сирене, готов слушать его по кругу, даже если музыка давно затихла, даже несмотря на то, что это попсовая девчачья песенка и хен практически разрушает всю ауру своими нелепыми попытками подражать милым жестам из хореографии. В исполнении Субина это мило только потому что смешно, потому что он выставляет себя таким дураком рядом с ним, не боясь осуждения. Потому что доверяет. Но Кай сейчас хочет узнать получше эту его внезапно музыкальную сторону. И он закрывает глаза на каждом припеве, чтобы вновь ощутить этот прилив нервной дрожи и навязанной сладкой бодрости его сахарной песни. Когда песня заканчивается и Кай открывает глаза, Субин смотрит на него с довольной улыбкой, ожидая похвалы. И как бы ему ни хотелось подшутить над ним сейчас, он оставляет это для другого раза. — Ты был потрясающим, хен! И его восторг искренний. И Субин светится еще ярче. «Что же ты творишь, глупый хен?» Следующую дурацкую песенку, выбранную Субином, они поют вместе. И с каждой нотой в Кае растет и укрепляется желание написать для него какую-нибудь аранжировку, можно даже совсем простенькую, но чтобы она подходила именно хену и его особенному голосу. О словах он еще не думал и никогда не был в этом хорош, но сейчас ему кажется, что сойдет даже повторяющееся «Dreamer, dreamer, dreamer», лишь бы пел это именно Субин. Он же может подыграть ему на фортепиано, а если будет время — проявить весь свой талант человека-оркестра на записи. Но хен все еще любитель, и его голос быстро устает, он начинает похрипывать, а Кай подкалывает его на протяжении всей песни, пока тот наконец не сдается. Заливается стариковским хриплым смехом, складывается пополам и цепляется за его плечо. Кай тепло усмехается в ответ, отбирая микрофон из расслабленных пальцев — это очередная комичная особенность хена — смеющийся он абсолютно беззащитен, его даже ноги не держат, и он так и норовит упасть. Но Кай тут как тут со своим надежным плечом, которое так любит чужие прикосновения. «У него длинные пальцы, из него вышел бы замечательный пианист, но…» — он вздыхает и смотрит на Субина, вспоминает его излюбленный репертуар: «Хен, наверняка, даже нот не знает». — Субин, почему ты вообще решил стать юристом? — вдруг приходит ему в голову. Тот успокаивается и смотрит на него чуть спокойнее, но все еще с веселыми бесятами в глазах. — Я еще ничего не решил, Хюнинкай. — Но… Ты же учишься? — непонимающе тянет он. Субин усмехается, но с какой-то горечью. — Потому что мне нужно где-то учиться. Не то чтобы я знал, что мне дальше делать с этим образованием. И уж точно не буду юристом, скорее уж преподавателем права. — Почему? — Мне кажется, я буду хорошим учителем. — гордо объявляет Субин. И Кай мысленно примеряет на него эту роль: презентацию за спиной, очки в роговой оправе и занудный тон. Выглядело на удивление гармонично. — Да, у тебя отлично получится. Они выходят из караоке неподобающе рано, потому что у них закончились деньги, и в таких ситуациях полагается разойтись по домам, но Каю расходиться совсем не хочется. Идти без гроша в кармане было особо некуда, для прогулки слишком холодно, а позвать Субина к себе домой он не может. Поэтому остается только одна опция, но Каю стыдно напрашиваться, поэтому он неловко задерживает миг их прощания, то и дело отвлекая хена чем-то глупым, вроде пародии эмоций и поз с рекламных щитов, мимо которых они проходят. Субин смеется, как от него и требуется, но все никак не произносит три заветных слова. — Пойдем ко мне? Ну наконец-то. Кай шумно выдыхает и подпрыгивает, возбужденно хлопая хена по плечу и почти не скрывая, что только этого и ждал. Мамы Субина нет дома, но оно и к лучшему, потому что в прошлый раз Кай так перенервничал из-за нее, что едва не разрушил их прихожую. Наверное, именно поэтому хен смотрит на него в немом ожидании катастрофы сейчас. Что ж, не дождется, это не вчерашний неловкий Хюнинкай, это уверенный трудоустроенный… Ох. — Кхм, Субин, я тут… — Да-да, сейчас все принесу. Кай смиренно ждет, пока хен принесет какое-нибудь полотенце, и ничего не трогает, чтобы не заляпать кровью весь дом. Он даже не понимает, когда успел порезаться и обо что, но откуда-то у него длинная рана на пальце, и кровь скапливается на кончике, грозясь сорваться тяжелой каплей. Кай методично поднимает кисть, чтобы все стекало в ладонь, и спокойно смотрит, как тонкая алая нить бежит по его пальцу. Подбежавший хен смотрит на него шокированно, и вскоре Кай удивляется тоже, потому что у того с собой до комичного огромная аптечка, в которой он совершенно не ориентируется. — Как же ты так… Кай, мне так жаль, прости. Ты увидел, обо что порезался? — явно паникует тот и отшатывается от алой лужицы в его ладони, — Плохо, очень плохо, пойдем в ванную, сюда. Кай качает головой и позволяет медленно завести себя в маленькую ванную, в которой они едва умещаются вдвоем. Субин дует на его палец, старательно растягивая щеки, и его нестерпимо тянет смеяться. — Ты в порядке? Сильно болит? — спрашивает хен, но натыкается на плохо сдерживаемый смех, — Что такое, Кай? Ты же не головой ударился, чего смеешься? — с подозрением спрашивает он, — Или головой тоже? Когда ты успел? Я же тебя на 5 секунд оставил! — Все хорошо, только палец, правда. Просто ты смешно паникуешь, — оправдывается он, пока Субин не завернул его в бинты с головы до ног. Тот зримо успокаивается и осторожно отмывает от крови его ладонь, пока не касаясь пореза. — Правда не больно? — уже спокойнее спрашивает хен, и его взгляд выглядит жалостливым, когда он переводит его на порез. Кай прислушивается к своим ощущениям. Конечно, нет. Ему больно. Палец ноет и его неприятно подергивает от онемения. Когда Субин осторожно промывает и обрабатывает кровоточащий порез, он бессознательно вздрагивает, потому что это буквально открытая рана. — Не больно, хен. Но для него это мало что значит, в жизни есть вещи куда похуже случайного пореза. Кай бережет свои руки — они хлеб как официанта, так и музыканта — но он не позволит бытовым мелочам испортить ему настроение. К тому же Субин приговаривает какие-то ласковые бессмыслицы и наклеивает ему милый желтый пластырь с маленькими мишками. На его совсем не детской руке он выглядит немного странно, но хен убеждает, что все как надо, все в самый раз. Кай успокаивающе улыбается — не для себя — и они заваливаются в комнату к Субину. Его первая цель, конечно, Оди. Кай видит ежа так близко во второй раз и, кажется, еще долго не сможет прийти в себя от абсолютного очарования этих маленьких существ с иголками. Однако держать его на руках все еще немного страшно, и все его мысли в этот момент переполняет паническое: «Нет, нет, нет, пожалуйста, только не падай», — поэтому на этот раз Кай воздерживается и возвращает свое внимание к настоящему хозяину этой комнаты. В отличие от клетки Оди, «клетка» Субина стала опрятнее с его прошлого визита, но все еще есть куда стремиться. Кай ставит коробку с тортом на компьютерный стол, не без труда приземлив ее между конспектами, чашками и всякой периферией. С замиранием сердца открывает крышку, чтобы увидеть то… Что когда-то было тортом, но теперь это уже не докажешь. Субин подходит сзади и заинтересованно заглядывает в коробку из-за его плеча. И, конечно, он тут же прыснул от смеха прямо Каю в спину. Его сложно осуждать: в коробке абсолютное месиво из крема и коржей, а цветы и пчелки, прежде служившие украшением, теперь обретались по стенкам, будто торт разорвало изнутри. — Не понимаю, как так вышло… — прошептал Кай, и Субин схватился за его плечи, почти падая со смеху. В замедленной съемке перед его глазами проносятся моменты их путешествия с тортом. Как он взмахнул руками в первый раз, рассказав о новой работе, как они прыгали, как Субин едва не сел на торт в караоке, потому что поставить его было некуда… Теперь вопросов не остается, и они смеются уже вместе. Стратегическим решением Субина торт они едят столовыми ложками, буквально выгребая его из коробки, лежащей на их коленях. Запивают они это великолепие колой из литровой бутылки, которую хен прятал от строгой матери под матрасом. Как в лучших ресторанах города! На компьютере включено какое-то короткое аниме, посоветованное хеном, что-то про девушку и кота. Хюнинкай искренне старается смотреть внимательно, но вначале его отвлекает Субин, который с таким усердием тыкает ложкой в торт, что он чувствует это бедром. Под конец — одиноко сбежавшая по щеке хена слеза, которую тот тут же стирает, видимо, надеясь, что остался незамеченным. Кай улыбается уголком рта, потому что Субин такой дурак и смазанный мокрый след на его щеке в искусственном свете от экрана только ярче. Но он понимает, ему тоже грустно, просто это все еще не повод плакать. Кай и сам не знает, каким должен быть повод, но одно понимает точно — его внутренний тазик слез удерживается на какой-то очень хрупкой струне, почти паутинке, которая легко оборвется от одного точного выстрела. И это был не он. Когда на экране бегут титры, Субин отключает монитор и включает свет, они неловко щурятся на него. Глаза хена красноватые, они кажутся темнее, глубже, и тот знает, что на него смотрят, и поэтому прячет их. Они чудовищно близко: их колени соприкасаются, их плечи соприкасаются, но Кай хочет дать ему немного больше тепла, поэтому тянется обнять. — Стой! — неожиданно громко восклицает Субин, и он от неожиданности останавливается прямо на середине действия. И тут же понимает, в чем дело, когда прослеживает взгляд хена. Чертов торт прямо между ними почти доеден, но все еще не хотелось бы отстирывать крем от одежды и простыней. Кай неловко убирает руки и прячет глаза за челкой, пока Субин доедает торт и наконец-то убирает коробку. — Очень вкусно, спасибо. — жует он. — Да, мне жаль, что вид не презентабельный. — Так даже лучше. — Субин улыбается и слизывает крем с губ. Облизывает ложку, будто ему правда понравилось, и Кая от него лихорадит похлеще, чем от сахара. — Мы уже отпраздновали, но ты так и не рассказал толком, куда устроился. — хен ловко выдергивает его из размышлений. И тут наступает час (почти буквально) Кая описывать, в какое прекрасное место ему удалось устроиться. Как он пришел в ресторан устраиваться на должность официанта, почти ни на что не надеясь. Как ему сказали «мы вам перезвоним», едва взглянув на резюме. Как, уже уходя, попросился поиграть на прекрасном рояле Ritmuller, который он приметил еще на входе. Рояль был красивым, черным и очень одиноким, задвинутым в угол зала. Каю было его жаль. Как после его маленькой разминки с Лунной сонатой на него смотрели совсем иначе, а смятое резюме, кажется, достали из мусорки, чтобы рассмотреть еще раз. Пожурили, что сразу не назвался пианистом. — А с чего бы я об этом сказал? Не то чтобы любовь к музыке помогает мыть столы. — бушует Кай, но все равно улыбается, ведь у его истории счастливая концовка. — Действительно, вот же бред. — охотно поддакивает ему Субин, и монолог продолжается. Он говорит о том, как ему предложили работать официантом, но после девяти облачаться в костюм и садиться за рояль на пару часов. Никакой дополнительной оплаты за это не подразумевалось, только размытое «если гостям понравится, они могут оставить чаевые», но Кай все равно ужасно рад, потому что это хоть и робкий, но настоящий шаг к мечте. Все в нем пело от этой мысли. — Хочу посмотреть на твое выступление. — у Субина тон мягкий, разнеженный. Он притянул колени к груди, весь — слух и внимание. — Приходи в начале следующей недели. Правда не знаю, как пройдет мой первый рабочий день… Субин медленно кивает, продолжая смотреть на него. Кай теряется, не понимая, чего еще от него ждут. Все ведь сказал, кроме тех вещей, которые слишком стыдно произносить вслух. Он, наверное, никогда не сможет искренне поблагодарить Субина за то, как правильно ощущается каждый момент, проведенный с ним. Рассказать, как странно теперь думать о прошлом, в котором у него не было никого близкого, кроме родственников, и об увольнении было буквально некому рассказать. Когда он не мог открыться маме или сестре, чтобы не расстраивать их, то написал Субину, и тот явился по первому зову. Ел лапшу и врал, что все в порядке, потому что его чувства, оказывается, чрезвычайно ценные, и этот заботливый человек очень старался их защитить. Субин принимал его и музыкантом, и официантом, и безработным школьником, и Кай уверен, хен бы принял его и с по локоть окровавленными руками, только заволновался бы, что он снова неудачно порезался. Потому что в этом весь Субин — простой и предсказуемый, любящий сладкое и шипучее, способный на поступок и растворяющий его горести. Кай переживает за него, умиляется ему, смеется. Так много из-за него испытывает, что это немного страшно. Если дружить не с ним, не так как с ним, то зачем дружить вовсе? И сейчас этот потрясающий человек серьезно смотрит на него, даже не зная, сколько у Кая внутри тепла. — На самом деле я хочу еще кое о чем попросить. — наконец выдавливает Субин, и теперь уже Кай смотрит на него с интересом, — Но это немного глупо, окей? Не смейся надо мной. Каю уже хочется смеяться, просто потому что хен так нагнетает, будто сейчас сообщит о планетарной катастрофе. Но вместо этого Субин встает и берет со стола ручку. Обычную черную и гелевую, каких полно в рюкзаке любого студента. Он непонимающе провожает его взглядом, когда хен возвращается и садится прямо напротив, так, что их колени соприкасаются. Смотрит в глаза. — Можно я кое-что нарисую на твоей щеке? Потом сразу сотрем, обещаю. Кай непонимающе моргает, но Субин уже пялится на его щеку и выглядит очень нетерпеливо. — Э…Да? — Кай не спрашивает «зачем», потому что знает, что ему не ответят. И хен не предлагает ничего ужасного, так что он доверительно подставляет лицо. Субин рисует, едва касаясь кожи, и выглядит ужасно сосредоточенным, будто решает на его щеке какое-то уравнение. Буквально дышит ему в лицо, и это как-то неловко, поэтому Кай отводит взгляд и смотрит куда-то за хена, надеясь, что щеки не покраснеют и чернила не поплывут от жара. Лицо вечно предает его и окрашивается румянцем от любой мелочи. Все быстро заканчивается, и Субин смотрит на него как-то ошеломленно и с легким недоверием. Неразборчиво бурчит, что ему нужно убедиться (в чем?) и ускользает куда-то в ванную, прося Кая не идти за ним. И он послушно остается в комнате, от безделья включает селфи-камеру и с интересом смотрит, что же там нарисовал хен. И это действительно кое-что странное: он соединил все его родинки в странные фигуры и линии, подобие созвездия. Это озадачивает, но смотрится на удивление неплохо. Каю даже жаль сразу смывать чернила. — Хюнинкай, подойди пожалуйста. — доносится тем временем из ванной. Хен как-то очень быстро меняет свои указания, но Кай слушается. Субин стоит в ванной, задрав футболку до самых ребер, и на его животе тоже рисунок. Кай с первого взгляда понял, что такой же, как и на его лице, но это ничего не объяснило. — Что думаешь? — нервно спрашивает хен, и его рука подрагивает, держа закатанную футболку. — Что ты нарисовал такую же фигуру у себя на животе? Очень мило, хен. — осторожно отзывается Кай, не очень понимая, что должен думать и как реагировать. Субин энергично качает головой и притягивает его ближе. Теперь они оба отражаются в зеркале. — Это не просто рисунок, это мои родинки, Кай. — со значением говорит хен. Он присматривается к его животу снова и, да, Субин не лжет, у него такая же россыпь родинок, как на лице у самого Кая. Что самое странное, нигде больше в пределах видимости у Субина родинок нет. И Кай отлично знает, что на его лице их нет тоже. Это действительно необычное совпадение. Он смотрит Субину в глаза через зеркало, и их взгляды пересекаются. Через зазеркалье это ощущается по-новому, более значимо. Глаза Субина бегают, видимо, сравнивая рисунки по точкам, но Кай уже знает, что они идентичны, поэтому кладет руку на — подрагивающую — Субина, успокаивая его, заставляя отпустить футболку, в которую тот цепляется мертвой хваткой. Едва ткань опускается на свое место, скрывая рисунок, хен выходит из оцепенения и часто моргает. Кай тянет его из ванной, чтобы вместе упасть на постель, свесив ноги, и смотреть в белый потолок. — Какая-то дичь. — констатирует Кай. — Скажи, странно? — Очень. Они с детства у тебя? — Да. У тебя? — Тоже. Оба молчат, потому что менее странно не стало. Кай поворачивает голову набок, чтобы посмотреть на Субина. Тот, будто чувствуя его взгляд, тоже поворачивается к нему. В глазах хена всего слишком много: страха, счастья, недосказанности. Наверное, поэтому он и не говорит ничего, а только смотрит куда-то в глубину его зрачков, сквозь маленького Кая-здесь-и-сейчас на что-то большее, чего ни один из них не способен понять. — Думаю, мы должны были встретиться, хен. — тихо говорит ему Кай, потому что это заняло все его мысли. И страх в глазах хена отступает. — Да. И теперь ты никуда от меня не денешься. — заканчивает он, расплываясь в улыбке, и недосказанность уходит тоже. Остаются только медовые искры счастья.

☆︎★︎

Субин ходит сюда по вечерам, потому что ему нравится ресторан. Нравится Кай. Ему больше не страшно, что тот узнает, какой он придурок, ведь Хюнинкай уже в курсе и все равно остается. Прошло уже полгода, а они все еще вместе, рядом, возможно, слишком близко, до того, что их зовут жвачками, но им все равно. Длинные пальцы Кая едва касаются клавиш больше не одинокого рояля, но на него смотрят абсолютно все. Субин потягивает самый дешевый лимонад и думает, что мог бы провести так всю жизнь. Знает: их ждет только долго и счастливо.