Вовочка

Кощей сидел на кухне. Он пил водку, а между пальцами тлела сигарета. Глаза давно слезились от дыма, потому что открывать окно не хотелось, на улице было холодно, а под ногами и так противно ощущался липкий стылый линолеум. Вообще, на душе было противно. Он теперь отшитый, получается чушпан. Воображение моментально подсунуло забавную зарисовку. Вот он, Кащей, бежит домой после шести уроков, за спиной большой портфель, в руках скрипка и сменка. Бежал он, разумеется, в припрыжку, улыбаясь и мечтая о том, как после школы послушает пластинку со сказками. Из-за угла вдруг появляется Адидас-младший и требует попрыгать, чтобы забрать мелочь на обед, а потом резво прописывает ему в ебало и уходит, насвистывая попсовый мотив. От этой картины Кащей глупенько засмеялся и опрокинул в себя очередной граненый стакан с водкой. Вообще, смеяться не хочется, да и пить уже не особо, все равно не помогает. Не сказать, что Кащей не ожидал подобного исхода, ведь в том мире, где он живет, не стоит слишком сильно рассчитывать на то, что завтрашний день будет лучше предыдущего. Горько было в основном от того, что причиной стал Свет В Окошке, мессия, Вовочка-Сука-Адидас. Обиды на него нет, чего уж тут, пиздюки что ли, чтобы обижаться, что игрушки отжали и из кружка по интересам выгнали, но, сука. Как то больно, все-таки. Скребется и ноет. Он же его, суку, ждал. Молча, без слез, без писем. Просто ждал, пока герой отдаст свой долг родине и вернется. Больной там, здоровый, без конечностей или без желания жить дальше, после того, что там видел, на этой своей войне. Дождался, блять. Чем больше пьешь, тем короче мысли, и тем меньше тревоги, это правило, оно, как правило, работает. Кащей наливает еще. Выпивает еще. К горлу подкатывает тошнота, а забытый бычок жжет пальцы. Крайний стакан приносит неожиданное, но долгожданное чувство тупого опьянения, когда уже ничего и неважно, и не нужно, а глаза трудно собрать в кучу. Поэтому, вместо одного желтого уличного фонаря, он упорно видит два. Как баран сидит и пялится на этот ебаный фонарь и наконец-то все его желания заканчиваются на том, чтобы объединить иллюзию и реальность до одной лампочки за окном. Не получилось. Опустил взгляд на пачку, открыл. Глаза, наконец-то, не подвели. Сигаретки не двоятся, потому что ни одной не осталось. Закончились сигаретки. На самом деле он даже рад немного. Скучно на кухне. Еще и воняет, дышать нечем. Встать было просто, а вот удержаться в прямом положении тяжелее, блевотина снова встала в горле, а голова противно заныла. Допился. Он пытался вспомнить сколько конкретно алкоголя было выпито за сегодняшний день и сколько таких дней уже прошло. Потом умножить и посчитать, насколько лютым получился запой, потом прикинуть как из него выйти, нужно ли, и получится ли вообще. По стеночке Кащей доковылял до тесной прихожей, всунул босые ноги в ботинки, накинул на себя дубленку и выдохнул. Подошел к входной двери, взялся за ручку и замер. Что-то почувствовал, по-другому не сказать. Что-то сейчас будет не так. Может быть его убьют, залетные, или пришедшие по его душу, может опустят, может это вообще Маратик пришел требовать свою мелочь с обеда.. Он опять пьяно хихикнул, а потом икнул. Нельзя столько лет крутиться в этих кругах и не нажить экстрасенсорные способности, шестое чувство. Кащей жопой чуял, это он всегда умел. Но хотелось курить, а стоять было долго и тяжело, поэтому пора было открывать гостям и решать свою судьбу. Кащей наотмашь распахнул дверь, видимо надеясь произвести на пришедших впечатление радушного хозяина, а заодно по возможности поставить ссадину на чей-нибудь лоб или нос. Не из побуждений самообороны, очевидно, а просто из бытовой вредности. Получилось. Только вот протяжное "блять" его самого нихуево ударило, в метафорическом смысле. Охуел он, то есть. На лестничной клетке, прижимая ладонь к левой брови и щурясь, стоял никто иной как Вовочка Адидас. Он самый, живой, вполне настоящий. Немного помятый и все-таки двоящийся в глазах. - Вова, дорогой мой, здравствуй. Ты чего тут? - Гласные куда-то слегка уплывали, а мир покачивался. - У тебя курить есть? А то мои кончились, а мне, знаешь, очень хочется. Я бы сходил, но ты же пришел, правильно? Выручай, друг, очень надо. Со словом "очень", честно говоря, возникали проблемы. Вместо положенного четкого и ясного получалось что то похожее на "ощнь". Но курить, действительно, очень хотелось. Судя по виду Адидаса, охуел он не меньше самого Кащея, что странно, потому что Вовочка точно знал куда шел, и точно знал кого найдет по ту сторону двери. Но сигарету достал. Прямо так, стоя на лестничной клетке у порога квартиры, уже не зажимая поврежденную бровь, протянул Кащею сигарету. Тот, поддаваясь пьяному азарту, решил ее поймать губами. Получилось. К счастью, Вова даже протянул ее фильтром вперед, поэтому конфуза с зажженной не с той стороны сигаретой удалось избежать. Адидас прикурил, а Кощей затянулся, все таки перехватывая сигарету двумя пальцами, чтобы было удобнее. Первая затяжка была долгожданной, приятной. Алкоголь еще сильнее ударил в голову, а мигрень усилилась. Вторая заставила вспомнить о душной накуренной кухне, а третья вернула чувство тошноты. Четвертая же стала в своем роде судьбоносной. Комок из того, что должно было оставаться в желудке, вновь вставший в горле, все таки решил покинуть Кащеев организм. Получилось как в кино, но не в хорошем смысле. Адидасова куртка, а также сам Вова выше шеи оказался под прицельным огнем. Эта шутка Кащею показалась очень смешной, но посмеяться он не мог, физически не получилось бы. Порог, лестничная клетка, да и сам Кащей, все теперь было в блевотине. Заебись. Вовочка снова протянул свое "блять", только теперь еще более выразительно, да и дольше он тянул, что уж тут сказать. Ну а Кащей, он был настроен на мирный лад, и корить себя за проебаный желудок уж точно не собирался. Просто ему стало немного смешно, потом дико захотелось спать, а после мир поплыл перед глазами окончательно. Пропало все, погрузилось в блаженную темноту, и Адидас, и подъезд обоссанный, а теперь еще и обблеванный, да и нахуй оно все пошло, ну честное слово. Адидас остался один стоять на пороге квартиры Кащея, сверху вниз уставившись на самого Кащея. Пьянь. Вова вздохнул и переступил наконец-то порог.