Зимняя, немного жуткая любовь

      Однажды в семь лет я заблудилась. В тот день уроки закончились раньше, и я решила не ждать родителей, приехать домой сама. Мне казалось, я и без них смогу. Мы жили на конечной остановке, делов-то сесть на автобус и доехать до конца.       И я села на автобус, но не на тот, что нужен был. Тогда я еще не помнила, как выглядела дорога до дома, поэтому поняла, что еду не в ту сторону, только лишь, когда родные пятиэтажки сменил частный сектор.       В панике я сошла с автобуса и попыталась идти обратно, но лишь сильнее заблудилась. Как же хотела позвонить родителям, но, увы, на переменах я разрядила телефон играми.       Иногда мимо меня проходили люди. Я… боялась просить их помочь. Казались они мне недружелюбными и слишком уж серьезными.       Мне оставалось лишь плутать по запутанным дорожкам, что лежали меж высоких заборов, и испуганно вздрагивать всякий раз, как собаки начинали свое громкое лаянье.       Медленно темнело, на осенней улице становилось всё холоднее, а я продолжала искать путь до дома.       Тут я заметила его... Тень мальчика на заборе. Приветливо помахав мне, тень поманила рукой меня за собою.       Это было словно чудо. Тень без хозяина, что уверенно вела меня.       Шли мы долго. Час? Два? Может три? Я не помню. Но я так сильно устала, что к концу нашего маленького путешествия едва передвигала ноги.       Маленькие домики постепенно сменились трехэтажными домами, а затем и знакомыми пятиэтажками.       Заметив свой дом, я, не знаю уж откуда нашлись силы, бросилась бежать к нему. Добравшись до родной квартиры на третьем этаже, я радостно застучалась и… мне открыла встревоженная мама. Со слезами на глазах, она крепко обняла меня, затем позвонила папе, сказала, что я вернулась. Как оказалось, тот ушел искать меня в округе.       Разумеется, меня отругали за то, что я пыталась добраться сама домой, никого не предупредив, но вместе с тем они были счастливы, что я нашлась, что всё обошлось.       Той же ночью я проснулась от шороха, что раздавался из-под шкафа. Я включила телефон, чтобы подсветить комнату. Под шкафом двигалась какая-то бумажка. Сама по себе…       Поборов страх, я встала с кровати и подошла к шкафу, осторожно вытаскивая из-под него квадратную фотографию. На ней был веселый мальчик, на вид мой ровесник, а может и немного постарше.       Помню, как на следующее утро, завтракая вместе с родителями, я спросила у них про этого мальчика и показала фото. Они не знали его, но мимолетно обмолвились, что до нас в этой квартире жила семья, у которой пропал маленький сын. Бывшие хозяева оставили всю мебель нам, видимо поэтому не нашли потерявшуюся фотографию. Мы же въехали сюда недавно и еще не успели заменить мебель.       Папа забрал у меня фото и выбросил его, объяснив, что, где живут прошлые владельцы, они всё равно не знали. Однако… когда папа и мама вышли из кухни, я достала ее.       Вскоре мы переехали в другую квартиру, но я продолжала хранить фотографию.       Тень я видела лишь иногда мельком. То там, то там он выглядывал из-за углов и снова пропадал на дни, недели.       С каждым месяцем странная тень вызывала всё больший страх. Было жутко, что меня преследовало нечто столь необъяснимое. Отыскав ту фотографию, я не колеблясь выбросила ее в окно, проследила за падением, и успокоилась лишь, когда заметила, что та упала в лужу.       Тень перестала появляться. Моя жизнь стала нормальной. Годы проходили, мне исполнилось девятнадцать.       У меня было много друзей… несомненно большинство из них были хорошими ребятами и всё же… никого я не могла бы назвать лучшим другом или подругой. У нас были общие темы для разговоров, однако я не чувствовала себя «на одной волне» с ними. Мы были скорее приятелями, с которыми, когда скучно, можно было хотя бы как-то заполнить время. Совершенно чужие для меня люди.       Ни настоящих друзей, ни настоящей любви. Только лишь временные близкие люди, что появлялись и исчезали. Я пыталась прекратить свои поиски, но… не могла. Мне навязчиво казалось словно где-то находился тот самый человек, с которым я не буду чувствовать это едкое одиночество. Не переставая, я искала взглядом этого человека в толпе, цеплялась за каждого, у кого хоть отдаленно совпадали со мною интересы.       И вот, как-то раз, я смогла получить еще одну подругу. Из всех прошлых друзей она была ближе всего. У нас было невероятно много схожих интересов и мнений.       Однако, увы, скоро пришло понимание, что я не чувствовала себя с ней уютнее, чем с другими людьми. Близость оказалась лишь внешней, а сердцу было всё также всё равно. Но я продолжала с ней дружить, пусть не могла, не солгав, назвать ее лучшей подругой.       Мы бы вряд ли когда-нибудь познакомились, если бы не случайность. Я собиралась пойти в кинотеатр с одной из своих подруг, но та заболела, потому мне пришлось отправиться в одиночку. Подруга вернула свой билет, и ее место выкупила Катя. Катя тоже не собиралась поначалу идти в кинотеатр, описание фильма казалось ей скучным, но еще скучнее было просто сидеть дома, потому она загадала число. Если бы место, соответствующее загаданному числу, было бы занято, она бы не пошла, но от него как раз, незадолго до этого, отказалась моя подруга.       Увы, Катя жила не в этом городе. Ее старшая сестра недавно вышла замуж за однокурсника, и вот муж предложил той переехать в его родной город, где он, не без помощи родителей, купил себе квартиру. Сестра Кати согласилась, обустроилась на новом месте и позвала младшую погостить немного у нее. Неделю.       За день до отъезда Катя пригласила меня к ним в гости. Я согласилась и… это оказалась та же самая квартира, где мы с родителями некогда жили. Даже большая часть мебели осталась на месте…       Вспомнился мне мальчик-тень, что когда-то помог выйти из закоулков города, и то фото, которое я нашла здесь.       В этом месте было жутко находиться, но я пыталась не показывать своих эмоций подруге. Не хотелось, чтобы она решила, будто я верю во всякие глупости.       — Смотри, что я нашла! — с победной улыбкой принесла Катя фотоаппарат.       — Катя нашла здесь тайник, — насмешливо посмотрела на младшую сестру Аня.       Фотоаппарат походил на те, что делали мгновенные фото, разве что этот был собран довольно небрежно, словно вручную. Эта неаккуратность прекрасно замечалась, даже несмотря на то, что белоснежный корпус аппарата был практически полностью обклеен старыми наклейками, с отпечатанными на них кадрами из фильмов в жанре фантастика, на удивление всеми моими любимыми.       Показала Катя и квадратную фотографию, что нашла там же. По форме точь-в-точь такую же, как и та, которую я нашла в этой квартире в детстве.       Но на этой фотографии были двое. Безмятежные мужчина и женщина, сидящие на том же диване, что и мы сейчас.       По моей спине пробежал холодок. Я знала их. Они были супругами, что выкупили у моих родителей эту квартиру. У них еще была дочь, немного младше меня.       Как мне рассказали, прошлые владельцы пропали на следующее утро после празднования дня рождения их дочери. Квартиру же продали их родственники.       Заметив на фотографии край накрытого праздничного стола, в моей голове тут же появилась какая-то глупая и необоснованная догадка, будто супруги пропали именно после того, как их сфотографировали этим фотоаппаратом.       Глупо. Какой-то фотоаппарат не может заставить исчезнуть людей.       Но здравые мысли не помогали справиться с захватившим меня страхом.       Тут еще и Катя, выяснив, что осталась возможность сделать лишь одно фото, заявила, что сфотографирует меня на память. Сфотографирует из фотоаппарата, который, вероятно, принадлежал покойникам.       Мои возражения были проигнорированы, поэтому… Щелчок. Вспышка. И вот с тихим жужжанием из фотоаппарата появилась фотография.       Мое фото Катя твердо решила оставить себе, мне же на память она подарила этот пугающий фотоаппарат.       В темноте улиц мне мерещились призраки, что, скалясь, выглядывали из-за углов домов.       С большой неохотой заставила себя признать, что спать сегодня в своей пустой квартире мне было страшно, поэтому я решила переночевать в старой моей комнате в квартире родителей.       Они были рады моему приходу. Крепко обняли, а затем отвели на кухню, где мы за чаем поговорили о том и сём.       Теперь, когда папа и мама находились за соседней стеной, удушливые страхи наконец-то отступили. И пусть я словно маленькая пряталась за ними, но в ту ночь мне было всё равно. На несколько часов подобное простительно.       Проснулась я от громких разговоров папы, мамы и звонка на свой телефон. Недовольно потянувшись, чтобы посмотреть, кто звонит, я, открыв глаза, увидела перед собой ледяную стену, что отделяла меня от моей комнаты.       — Она и мобильный здесь оставила, — рыдая, мама достала из моего рюкзака мой телефон.       Взволнованный папа сбросил звонок на своем телефоне, и мой тоже тут же замолк.       — Ее уже долго нет. Куда бы она ушла без своего телефона? — всё продолжала волноваться мама, посмотрев на закат в окне.       По дрожащим папиным рукам, я видела, что он тоже был на грани.       — Ты… права. Давай обойдем округу и, если ее нигде не найдем… обратимся в полицию.       — Подождите! — хотела выкрикнуть я, но голос не слушался меня.       Так хотелось обнять их и успокоить. Я ведь была так близко к ним.       Со слезами на глазах я забила руками по ледяной стене, что словно иглами обмораживала руки. Но… они похоже не слышали меня.       Оглядевшись, я поняла, что вместо стен, полов и потолков теперь были лишь ледяные коридоры.       Папа и мама направились в другую комнату. Я развернулась. Теперь сквозь другую ледяную стену, я увидела их комнату, что была по соседству с моей.       Рассматривая стены, я так и не заметила способа выйти наружу. Посмотрев же на стену, что была в противоположной части комнаты, я ощутила что-то странное. Мысленно потянувшись вперед, я внезапно оказалась в ледяном коридоре, что находился напротив меня.       Так я и следовала за папой и мамой, что отправились на мои поиски.       Стены домов, асфальт и камни также состояли из ледяных коридоров, и, перемещаясь по ним, я всё дальше, вслед за родителями, удалялась от нашей квартиры.       Была еще одна вещь, в которую могла бы переместиться, но я упрямо игнорировала ее. Ледяная дверь в небесах…       Она звала меня, обещала покой и вечное счастье. Я старалась не вслушиваться в ее слова. Казалось мне, что вернуться обратно будет невозможно.       Не найдя меня, родители обратились в полицию. День за днем я видела их волнение и беспокойство. Ничем не могла им помочь и не могла вернуться. В этих ледяных стенах не было двери, ведущей в мою обычную жизнь.       Вспомнилось, как меня сфотографировали тем фотоаппаратом. Может в нем всё дело? Попыталась я его достать из своего рюкзака, но тщетно. С трудом отыскав Катю в другом городе, я лишь потеряла время. Мое фото тоже ничем не помогло.       В конце концов, почти потеряв надежду, я с отчаянием посмотрела на дверь в небесах. А что если там был способ вернуться в обычный мир?       Стараясь заглушить в себе предчувствие, что оттуда больше никогда не смогу вернуться, я потянулась к двери.       Она открылась. Не смотря на июль, за ней виднелась снежная лесная поляна. К этому месту меня и потянуло.       Оглядываясь по сторонам, я не заметила больше ни одного ледяного коридора. По этому еловому лесу, я могла свободно перемещаться, словно в своем родном мире.       Ледяной двери за спиной уже не было. Она исчезла…       Белыми хлопьями шел снег. Эти милые, надоедливые снежинки всё кружились вокруг меня в своем невесомом танце, и вместе с тем, словно насмешливые стражи, не позволяли мне увидеть, что находилось вдалеке.       Разве что, не смотря на метель, мягко освещала лес луна, а по ней, в какой-то непривычной спешке, скользили звонко тикающие часовые стрелки.       Откуда-то из дали я услышала нежную, поскрипывающую вальсовую мелодию. Осторожно я пошла вслед за звуками, что становились с каждым моим шагом всё громче.       Вскоре вышла я к куда более просторной лесной поляне, чем та на которой я изначально оказалась.       Множество людей кружили в мягком вальсовом танце по утоптанному снегу. Мужчины, одетые в одинаковые белоснежные костюмы, и женщины в одинаковых, сверкающих словно белый снег, длинных изящных платьях.       С удивлением, вместо своей одежды, я обнаружила на себе такое же платье, как на тех женщинах, и белые мягкие балетки. Отчего-то в этом зимнем лесу я не мерзла.       Захотелось присоединиться к этому веселью, забыть о своих проблемах, остаться с этими счастливыми людьми. Испуганно я поймала себя на этих мыслях. Как я могла забыть зачем пришла сюда?       С некоторой опаской я подошла поближе к танцующим, и тут внезапно один из мужчин, схватил меня за руку, утягивая в танец.       — Раньше здесь вас не видел. Вы не местная? — вежливо улыбнулся он мне, но в его глазах я заметила равнодушие.       Руки его оказались холодными настолько, что мои пальцы обжигало от этих касаний. Невыносимо.       — Вы не знаете, как выбраться отсюда? Как вернуться в обычный мир? — попыталась я вырвать свою ладонь, но собеседник лишь сильнее сжал свою хватку.       — Забудьте об этом. Отныне вы живете здесь, — с какой-то отстраненностью рассмеялся мужчина.       Ладонь. Как больно.       Стоило танцу закончится, мужчина тут же отпустил меня, направляясь куда-то прочь. Мелодия снова заскрипела и меня схватила за руку пожилая женщина, также утягивая в танец.       — Раньше я здесь вас не видела. Вы не местная? — с притворным интересом задала она мне тот же самый вопрос, что и мужчина.       — Не местная. Вы не знаете, как вернуться в другой мир? Мне нужно вернуться, — с мольбой спросила я, пытаясь вырвать свои пальцы, снова замерзающие от чужой хватки.       — Забудьте об этом. Отныне вы живете здесь, — лишь сказали мне снова гадко рассмеявшись.       Вместе с ее смехом боль в руке стала настолько невыносимой, что разболелась голова.       — Вы говорите, как тот мужчина, — с трудом проговорила я.       — О чем вы? — растерялась женщина.       На миг, от внезапного головокружения, я откинулась спиной назад, скользнув взглядом по поляне. Дама меня удержала. И в этот момент, когда моя голова дернулась от ее рывка, я встретилась глазами с юношей, что стоял у края поляны, держа в руке раскрытую книгу. Что-то в нем показалось мне… я не знаю… что-то приковывало взгляд.       Перед моими глазами горьким видением предстал черный гроб и этот юноша, что блеклой тенью лежал в нем. От внезапной скорби в горле появился ком, мешающий дышать. Захотелось разрыдаться, но тут в танце я сделала поворот и больше не смогла отыскать ни юношу, ни видение.       Я взглянула на лунные часы. Минуты всё также торопливо бежали. Это пугало. Следует поспешить, пока в моем мире не прошли годы.       Стоило музыке закончится и снова начаться, как даму сменил еще один кавалер, тоже утягивающий меня в танец, даже не смотря на мое сопротивление.       — Раньше я здесь вас не видел. Вы не местная?       — Не отсюда. Я пришла через дверь. Не знаете, как вернуться обратно? — с отчаянием спросила я, но…       — Забудьте об этом. Отныне вы живете здесь.       Еще один словно болванчик повторил тоже самое, что и остальные. Пора выбираться с этой поляны. Здесь я лишь зря трачу это торопливое время.       Музыка закончилась, и я тут же бросилась бежать к краю поляны. Почти добежала, но тут меня резко схватил за руку низкий старик.       Снова эти невыносимые ледяные ладони.       — Раньше я здесь вас не видел. Вы не местная? — задал он мне тот же вопрос, что и остальные.       За ним начала танцевать со мной девушка чуть младше меня.       — Раньше я здесь вас не видела. Вы не местная? — вежливо улыбаясь спросила она.       Затем снова мужчина.       — Раньше я здесь вас не видел. Вы не местная?       Старушка.       — Раньше я здесь вас не видела. Вы не местная?       Ровесник.       — Раньше я здесь вас не видел. Вы не местная?       Равнодушные улыбки. Боль в пальцах. Я задыхалась от метели и этих непрекращающихся танцев.       Лишь однажды на мой вопрос, как выбраться отсюда, незнакомый пожилой кавалер ответил иначе:       — Нет нужды возвращаться. Ужасный и жестокий мир, а здесь вечное счастье.       — Но вы холодны, как лед! Какое счастье!? — тут же заспорила я.       — Здесь нет тревог. Я счастлив, — ответил мужчина вместе с последними нотами мелодии, и, едва отпустив меня, он закружил в танце пожилую даму.       Меня же повела в танце еще одна молодая дама.       — Наверное, по мне не скажешь, но я не местная, — мрачно перебила я незнакомку, что собиралась вот-вот начать знакомый диалог.       — Ох, вы... — с некоторой растерянностью захлопала та глазами.       — Не подскажите, где выход из этого мира?       — Забудьте об этом. Отныне вы живете здесь, — лишь ответила дама то, что я уже не единожды слышала.       — Тогда вы не против? — спросила я у собеседницы, начиная вести ее в сторону края поляны.       — Нисколько, — вежливо улыбнулась мне она.       Безразличными взгляды и вечно вежливые улыбки. Счастье, да?       Край поляны был уже близко. И, едва только закончилась мелодия, я бросилась бежать.       Разумеется, с первыми нотами новой мелодии, заметила потянувшегося к моей руке еще одного кавалера, но тут смутно-знакомый юноша, внезапно подошедший ко мне, спешно сунул мне в руки одну из двух небольших книг, что были у него.       — Скорее откройте ее.       Я сжала книгу в своих онемевших от холода пальцах и с огромным трудом открыла одну из страниц. Мужчина, что собирался было утянуть меня в еще один танец, замер.       — Ах, вы заняты. Примите мои извинения, — кивнул он мне и ушел прочь.       — Делайте вид, что внимательно ее изучаете, — сказал мне юноша, что-то вдумчиво читая в своей книге.       Я перевела взгляд на страницы, стараясь изображать интерес к написанному на них. Там были… объявления. Книга состояла из сшитых между собой объявлений. Продажа квартиры, предложение о работе, просьба в помощи по поиску сбежавшего кота. Обычные объявления, что пачками были развешаны на улицах городов.       — Не прекращайте вчитываться в книгу и следуйте за мной.       Я посмотрела на своего собеседника. Так и есть, это был тот юноша, которого я видела возле края поляны, когда танцевала второй раз.       Такой же холодный и отстраненный взгляд, как у всех.       Развернувшись, он, всё еще держа книгу перед глазами, пошел прочь от поляны. Однако, видимо как-то заметив, что я не иду за ним, обернулся ко мне.       — Должно быть танцы вам очень понравились раз вы потратили на них одиннадцать дней? — спокойно спросил он.       — Одиннадцать дней!? — испуганно вскрикнула я.       Юноша лишь кинул в ответ и снова продолжил уходить.       В этот раз я последовала за ним.       Стоило нам отойти подальше от поляны, как незнакомец убрал книгу в просторный карман своего белоснежного пиджака. Неуверенно я закрыла и свою книгу, вернув ему ее.       Наконец-то я могла спокойно рассмотреть юношу. Кажется, он был лишь немного старше меня. А от его серых глаз… замелькали незнакомые мне воспоминания…       Покупка квартиры, не на третьем этаже, а на четвертом.       Девятилетний мальчик, что жил этажом ниже и каждый день выходил в школу в то же время, что и я.       Дружба с этим мальчиком. Лучшие друзья, у которых много общего, а обсуждение различий лишь сближает сильнее. Тот, в кого я любилась.       Внезапно и лишь на мгновение перед глазами снова появилось видение с гробом. Испуганно я тут же отвела взгляд от незнакомого нынешней мне юноши.       Родители действительно собирались купить квартиру на четвертом этаже в том доме, но наткнулись на объявление, что продавалась квартира там же, но на третьем этаже. Пусть та была дороже, они решили, что лучше купить квартиру этажом ниже.       Мальчик с фото. В этих новых воспоминаниях показывалось, что мальчиком с фотографии был этот юноша.       — Так я здесь уже одиннадцать дней? — стараясь вернуться к нужным мыслям, спросила я и посмотрела на лунные часы.       Было одиннадцать, через полчаса должно было пробить полночь.       — Почти двенадцать, — с вежливой улыбкой и равнодушием ответил юноша. — Насколько сильно вы желаете увидеть солнце родного мира?       Солнце родного мира? Уж до солнца-то мне особого дела не было.       — Я хочу вернуться обратно в мой мир. К семье.       — Разделяю ваше желание. Увидеть солнце желаю уже не столь сильно, как раньше, но пытаюсь заставить себя всё еще стремиться вернуться к родителям… то есть к солнцу.       — Так вы тоже не отсюда?       — Верно. Я жил в том же мире, что и вы. Узнал, как выбраться слишком поздно. Мне не хватает стремления, чтобы сделать всё в одиночку. Была семейная пара, с которыми мы почти выбрались, но не успели.       Стоило ему договорить, как тут же раздался звон лунных часов, отмеряя полночь.       — Нам…       — Если я здесь несколько дней, почему не видела солнца? — против воли перебила я.       — Здесь даже днем ночь, — с вежливой улыбкой объяснил юноша. — Нужно отправляться сейчас же. Когда луна пробьет полночь в следующий раз, нас вернет обратно на эту поляну. Тогда добиваться всего заново... Но каждый день здесь сильнее отдаляет нас от родного мира.       — Давайте попробуем, — уверенно кивнула я, а затем невольно попыталась поймать взгляд идущего с боку от меня собеседника. — Меня зовут Ира. А вас?       — Я… не помню точно, — внезапно с растерянностью в голосе сказал юноша. — Возможно, Саша или Леша.       — Могу обращаться к вам, как к «Саше»? — с какой-то робостью спросила я.       — Не против, — с еще одной вежливой улыбкой ответил Саша, а затем остановился, оборачиваясь ко мне, и, чуть склонившись, подал мне руку.       Стоило только мне неуверенно положить свою ладонь, как пальцы уже привычно свело от холода. Впрочем, когда Саша поцеловал тыльную сторону моей ладони, меня тут же отвлек от боли внезапный жар, исходящий от моих же щек.       Но, что еще удивило меня, мне показалось будто я заметила мимолетную искреннюю улыбку.       Вскоре мы подошли к краю этого места.       Некоторое время мне не было видно насколько далеко внизу находилась земля, но затем снежинки услужливо расступились, и я увидела схожее с тополем высокое дерево. Невероятно высокое.       Похоже, этот лес, на краю которого мы стояли, находился на одном из множества заснеженных листьев, что росли на ветках этого дерева.       — Чтобы подняться наверх, придется прыгнуть вниз, — сообщил Саша.       — П-прыгать? — испуганно вздрогнула я, посмотрев на землю, находившуюся далеко-далеко внизу.       Я даже не уверена, существовали ли в моем мире настолько высокие здания, как та высота, на которой мы находились. А верхушка дерева была еще выше.       Саша показал мне на что-то. На снежинки. Впечатленная высотой дерева и величиной его веток и листьев, я даже и не заметила больших снежинок, что, вопреки законам физики, плавно падали вверх, находясь при этом в постоянном горизонтальном положении.       Вероятно, прежде чем устремиться к небу, они вылетали из тех сугробов, которые располагались у корней этого тополя.       Эти снежинки были в разы больше тех, что падали в этом маленьком лесу, где я пока что находилась. Думаю, на такую могло бы рядом встать разом человек пять.       Как оказалось, нам нужно было прыгнуть как раз на одну из этих снежинок.       — Доверяете мне? — вопросительно посмотрел мне в глаза Саша, осторожно беря за руку.       Отчего-то верить хотелось, пусть даже здравый смысл подсказывал, что юношу я знала еще недостаточно долго.       Стоило только мне согласно кивнуть, как Саша, утягивая меня за собой, прыгнул вниз, на одну из тех снежинок, что поднимались недалеко от края.       От испуга я зажмурилась, но ноги быстро ощутили твердую землю, совершенно устойчивую и не шатающуюся.       Неуверенно открыв глаза, я заметила маленький лес, который всё сильнее удалялся от нас. Это действительно был обычный осенний лист, запорошенный снегом.       А сердце Саши стучалось едва слышно, казалось будто его и вовсе не было.       Всё сильнее краснея, я ловила себя на мысли, что не хотелось отстраняться от юноши, обнявшего меня, когда мы прыгнули на снежинку. Не давшего мне этим потерять равновесие и упасть.       От этих объятий я замерзала, даже зубы начали понемногу постукивать.       — Приношу извинения, забыл, что вам холодно, — начал осторожно отстраняться от меня Саша.       Однако случайно посмотрев вниз, я испуганно вцепилась в его руку.       — Я п-потерплю.       Лучше я немного померзну, чем свалюсь вниз.       Взглянув снова вниз, я заметила кое-что странное. Пусть мы и поднимались, но земля казалась лишь ближе. Да и листья с ветками будто стали меньше.       И вот, когда мы уже почти подлетели к раздвоенной верхушке дерева, Саша потянул меня за собой, помогая спрыгнуть на достаточно толстую ветку.       На самой верхушке, меж двумя ветками, что походили на рогатку, располагалось гнездо. Из него мрачно наблюдала за нами желтая птица, похожая чем-то на большого снегиря.       Ветки и листья… они теперь были обычного размера.       Смогла я спокойно осмотреться. Вокруг было ночное небо с голубыми звездами, среди которых парил этот небольшой остров с белоснежным сугробом и одиноким тополем.       — Нужно снова спрыгнуть вниз, — сказал Саша. — Так мы немного уменьшимся, чтобы пройти через нужные ворота.       Я осторожно взглянула вниз. По ощущениям, с нашей ветки теперь до земли было падать не дальше двух метров, но ворот никаких не было видно.       Однако на сомнения не было времени, каким-то образом прошло семь часов с нашего отправления.       — Тогда возьмемся за руки? — с мольбой посмотрела я на юношу.       Тот лишь кивнул, снова взяв мою ладонь, и мы прыгнули вниз.       Не удержавшись, я всё равно зажмурила глаза, открыв их лишь от удивления, когда ноги внезапно отпружинили от земли. Так и есть. Пружинил словно батут тот сугроб, на который мы приземлились.       Еще несколько раз ноги отталкивало от земли, прежде чем мы с Сашей наконец-то смогли продолжить путь по уже ставшими по-обычному рыхлыми сугробам.       Впереди, меж корней тополя, располагались ворота. Они были словно сплетены из острейших морозных узоров, однако десятки рванных ран, что оставили чужие теплые ладони, открывали всем скрывающиеся за сказкой обыкновенные посеревшие от дряхлости доски.       — Попробуйте открыть их, — посмотрел на меня Саша.       Ручек на воротах я не заметила. Значит их надо толкать? Что же, я подошла к воротам почти вплотную и положила ладони на ледяную левую створку. На удивление, та с легкостью поддалась.       За дверцей находился великолепный золотой зал, высокая наряженная елка, что прорастала сквозь каменные плиты в его центре, и множество вальсирующих под нежную музыку людей, вежливо улыбающихся друг другу.       — Нам не сюда, — схватив меня за руку, в какой-то странной спешке вытянул меня обратно на улицу Саша.       — Почему? — лишь растерянно спросила я.       И, спохватившись, попыталась прогнать желание отправиться в тот зал и безмятежно кружиться там в танце.       — Видимо в вас уже не так много стремления, — проговорил Саша, чуть крепче сжимая мою руку. — Нужно попробовать вдвоем открыть ворота. Во мне еще оставалось немного.       Непонимающе я перевела взгляд на ворота, к которым мы снова подошли. Я положила ладонь на левую створку, а Саша на правую. И тут я ощутила, как морозные узоры под моей ладонью медленно таяли с едва слышным жалобным треском.       Ворота открывались медленнее, приходилось прикладывать больше усилий. Хотелось отпустить Сашину ладонь, чтобы упереться в ворота обеими руками, но он не отпускал меня. Впрочем, спустя какое-то время, створки все-таки открылись, а за ними находился… коридор с ледяными стенами, низкий потолок и могильная тишина.       — Нам туда, — отправился вперед Саша, отпуская мою ладонь, пальцы на которой уже начали онемевать.       Боясь, что ворота могут закрыться, я спешно зашла в коридор.       Здесь было холоднее, чем снаружи. Обернувшись ко мне, Саша заметил мои скрещенные руки, этакие попытки удержать тепло.       — Возьмите, — передал он мне свой пиджак.       Даже не думая возражать, я тут же тот надела. От пиджака исходила легкая прохлада, но всё же он защищал от холода коридора.       Как рассказал Саша, впереди нас ждал лабиринт. В прошлый раз юноша был здесь с двумя людьми. Они долго плутали, но, когда почти вышли, пробило полночь. Второй раз открыть ворота не вышло.       — Только бы не было обиды, — пробормотал себе под нос юноша.       Коридор резко преобразился. Мы оказались в помещении с высоким потолком, а вместо стен появились зимние узоры. То тут, то там они непреодолимой преградой торчали из-под снега, зачастую под наклоном. Казалось словно кто-то отскреб эти узоры от окон и небрежно выбросил в снег ребрами.       — А. Зимние узоры, — с каким-то непривычным воодушевлением, зашагал Саша спиной вперед, чтобы смотреть на меня. — Вымирающий вид. Всё реже их можно встретить на окнах человеческих жилищ. Посмотрите налево, леди, посмотрите направо, леди. Как вам знаменитое кладбище зимних узоров!?       Последний вопрос Саша выкрикнул, отчего его эхо с жутким лязгом бросилось отскакивать от стен, но его это не испугало он продолжил безмятежно идти спиной вперед.       Впереди показалась развилка.       — И так, леди, как, по-вашему, направо или налево? — не оборачиваясь назад, как-то узнал юноша, что подошел к развилке.       — Не знаю, — растерянно ответила я, и внезапно ощутила прилив веселья. — Тогда спросим у юноши! Мне показалось, он должен помнить дорогу.       — Снова вы, — нахмурился Саша. — В этот раз вы не помешаете. Я помогу Ире вернуться к семье. И сам тоже выберусь от сюда.       Подойдя ко мне, Саша взял меня за руку и уверенно потянул в правую сторону.       — И всё же, прости, не выпущу, — вздохнула «я».       — Пойми же, там я тебе наврежу, — продолжил «мои» мысли, снова повеселевший Саша, отпуская мою руку и вновь начиная идти спиной вперед. — Там я разъедаю всех людей, пусть и не хочу этого. Оставайся здесь! В этом мире вы, люди, счастливы.       — Счастливы? — с усмешкой спросила я у неизвестного, что был сейчас внутри Саши. — Раз они счастливы, тогда почему не улыбаются? По-настоящему.       — У них нет невзгод и нет несчастий, они навечно счастливы. По-твоему, теперь они должны непрерывно улыбаться? Для них искренняя улыбка ныне не является роскошью, поэтому и спроса на нее нет. Они охладели к ней.       — Кто вы? — осторожно спросила я и тут же весело ответила сама же себе. — Я — обида. То омерзительное чувство, что создали люди. Жители этого мира зовут меня «дитя человеческое», но я отличаюсь от других рожденных людьми чувств, могу испытывать больше, не только то, что было заложено мне при появлении.       Ничего не говоря, Саша хмуро взял мою руку и, тут же переходя на бег, поспешил куда-то вперед по запутанным и развилистым коридорам.       — Здесь я могу передавать людям свои истинные чувства, но там, в родном мире, я погружаю вас лишь в обиду, — продолжала отвечать самой себе я. — Я не хочу лишать вас веры в чудеса.       — А потому я просто буду стоять здесь, пока не пробьет полночь, — остановившись и отпустив меня, ехидно протянул Саша, облокачиваясь на ледяной узор. — Если ты, Ира, хочешь, можешь отправиться искать выход без меня.       Без Саши? Ни за что. Нужно придумать как прогнать из него обиду. Саша так долго мечтал вернуться обратно.       Вспомнилось мне как в детстве, если я на что-то была обижена или злилась, когда папа и мама обнимали меня, все плохие чувства испарялись.       Неуверенно я подошла к Саше, а затем спешно обняла его. И пусть от этого объятия я начала замерзать, ну и ладно, я еще крепче прижалась к нему.       Может мне и показалось, но его сердце будто стало стучать чуточку громче и быстрее, чем раньше.       И тут он неуверенно обнял меня в ответ. От этого стало теплее.       — Нам пора бежать, — не услышала я прежнего холода в голосе юноши.       Осторожно отстранившись от Саши, я увидела теплую улыбку на его губах и ямочки на щеках, а затем он снова стал отстраненным.       — Да. Давайте поспешим, — кивнула я, против воли улыбаясь, и неуверенно взяв его за ладонь. Уже не такую ледяную как раньше.       Мы побежали. Побежали так быстро, как могли.       Коридоры сменяли друг друга, но состояли они всё также из тонких кусочков морозных узоров.       Иногда мы пробегали сквозь неспешно бредущих поодиночке людей. Одеты они были точно также, как в лесу и на балу. Они казались такими же материальными, как и раньше. Если бы Саша не потянул меня бежать напролом, никогда бы не подумала, что те были лишь туманом.       Однако было в них кое-что призрачное — тот потерянный взгляд, которым они скользили по морозным узорам, крепко сжимая в руке букет белых хризантем,       — Они призраки? — спросила я.       — Вовсе нет. Но жители этого мира, здесь слабеют.       За ответом Саши последовал еще один поворот и там… оказался коридор, дорога по которому была укрыта еловыми ветками.       — Мы уже близко, — крепче сжал мою руку Саша, с волнением смотря вперед.       Но тут он резко замер.       — Мы сыграем в загадку, Ира, — отпустив мою ладонь, обернулся ко мне юноша. — Я не взрослел в том мире, как ты. Во мне еще осталась детская вера в чудеса. Зачем мне возвращаться в тот мир? Если не угадаешь какой Саша настоящий, я останусь в этом мире.       Стоило обиде договорить через Сашу, как тот на миг исчез, а спустя пару мгновений вокруг меня появилось двенадцать юношей, похожих на него.       Найти настоящего?..       Но как? Все они выглядели одинаково. Одинаковая одежда и лица, один и тот же отстраненный взгляд.       — Саша? — неуверенно позвала я, но на их лицах оставалась всё та же одинаковая отстраненность.       Закрыв глаза, я выдохнула, пытаясь успокоиться.       И, когда открыла глаза, я пошла к тому юноше, при взгляде на которого мое сердце стучалось и которому так сильно и необоснованно хотелось улыбаться.       — Это настоящий Саша, — сказала я, взяв выбранного юношу за руку, и тут же все остальные его копии исчезли.       — Верно, — внезапно мягко улыбаясь чуть наклонился ко мне Саша, осторожно целуя в щеку. — Нужно бежать, времени всё меньше.       Как на зло, пусть стрелки на лунных часах указывали, что до полуночи оставался лишь час, но с каждым шагом еловых веток становилось всё больше на дороге. До щиколоток, до колен, по пояс. Вызывая в сердце тоску, они словно пытались призвать замедлить бег, остановиться, вернуться обратно в счастливый мир.       Их власть надо мной ослабла лишь, когда Саша крепче сжал мою руку и поддерживающе улыбнулся.       И в этот момент мы провалились вниз.       Из-за еловых веток некоторое время не было видно куда мы падали, но затем они расступились, с тихим шипением растворяясь зеленой пылью в воздухе. Перед глазами показалась знакомая комната.       Гостиная была, словно как в детстве, украшена гирляндами и мишурой. С потолка серебристыми полосами свисал дождик, а в центре комнаты стояла пушистая елка до потолка. Под ней же лежало несколько забытых скорлупок от орехов.       — А тебе Дед Мороз приносил грецкие орехи? — спросила я, осторожно приблизившись к елке. Некоторые игрушки здесь были из моей семьи, но некоторые нет.       — Да. У нас была большая кружка, и я ей их бил орехи, — весело улыбнулся Саша, осторожно поправляя почти упавшую мишуру на елке.       — Ты о той коричневой, с нарисованной птицей? Твоя семья ее оставила.       — Ага, — задумчиво кивнул юноша.       — Я тоже любила колоть ей орехи, — хихикнула я. — Хотя папа и мама возражали.       — А ты под елкой лежала!? — снова весело улыбнулся Саша.       — Конечно. Когда родители были на работе включала мультфильмы на видике и смотрела их, лежа под елкой.       — На видике? — удивился Саша. — Завидую. А мне приходилось смотреть те несколько каналов, что ловила антенна. Но там так редко показывали фантастику.       — Так ты тоже любишь фантастику? О, ты даже не представляешь сколько уже фильмов успело выйти… — внезапно обрадовалась я, но тут мне кое-что вспомнилось. — Подожди. А я папе и маме уже сказала, что вернулась? Они так беспокоились.       — Точно, — опомнившись, отошел Саша на шаг от елки. — Мы еще не вернулись.       Я огляделась. Знакомая мне гостиная из той квартиры, где жил Саша, а затем и я. Но некоторые странности... отсутствовали окна и дверь, а еще на потолке была нарисована луна с циферблатом. Вот только, несмотря на то что она была рисунком, стрелки продолжали в спешке бежать. До полуночи оставалось двадцать минут.       — И как отсюда выбраться? — хмуро начал ощупывать стены юноша.       — Знаешь, никто из подобных мне детей человеческих не понимает меня, моей одержимости этим миром чудес, — внезапно с горечью сказала «я».       — Как выбраться от сюда? — мрачно спросил Саша. — Нам нужно вернуться.       — Сюда порой приходит любовь, но в последнее время всё реже. Да и будто повзрослела, поскучнела и потускнела, — с унынием продолжала говорить о своем я.       В спешке обыскивая зал, Саша внезапно остановился рядом с елкой, что-то заметив на ней. Осторожно он дотронулся пальцами до стеклянного елочного шара, в котором вместо домиков или елочек находилась лишь обычная деревянная дверь.       — Ира, у тебя был такой шар? — взволнованно посматривая на потолок с лунными часами, спросил у меня Саша.       — Этот мир… в родном мире я часто забираю у людей веру в чудеса, но сама я не могу жить без этого мира. Каждый раз, когда еще одна моя частица рождается в новом человеке, сразу же начинает тянуться сюда, и, после того как человек умирает, она воссоединяется здесь со мной. Мы становимся больше и сильнее. Теперь уже стоит только человеку загадать что-то, что не сбывается за один день, как он тут же теряет веру в чудеса.       — Обида, у нас нет времени на разговоры, — лишь мрачно ответил Саша, целуя меня в губы. Мягко и осторожно. Сердцу тут же стало так тепло. Но длилось это недолго, мы же спешили.       — У меня не было такой елочной игрушки, — ответила я, снова избавляясь от обиды.       — Отлично, — весело улыбнулся Саша, подбегая к елке и снимая с нее елочный шар с дверью.       Юноша подошел ко мне и, стоило нам вместе заглянуть через стекло на дверь, как та тут же появилась и в реальности.       — Нам пора, — взял меня за руку Саша, утягивая за собой.       — А как же остальные? — остановилась я. — Обида, как забрать и остальных? Пожалуйста, им здесь не место.       — Некогда художника благословил даром этот народ, — недовольно начал отвечать Саша. — Это тот дар, что не разбавить кровью. Нарисованные кистью люди, уснув, получали возможность оказаться здесь. Тех, кто нарисован кистью, не вернуть, но камера, созданная потомком благословленного, была слабее. Как только солнце сожжет краску на фотографии, они вернутся. Не портьте фото водой, иначе те люди потеряют последнюю возможность вернуться. И… зря вы. В том мире они будут страдать.       Стоило юноше договорить, как в нем тут же появилась какая-то решимость.       — Нужно найти фото и с той парой, — нахмурился Саша. — Они так сильно хотели вернуться к дочери. Счастье или нет, но таким было их желание.       Я кивнула. Они попали сюда случайно, если решат вернуться, возможно, найдут другой способ.       Мы переглянулись с Сашей и пошли к двери, когда… перед глазами снова появилось горькое видение с гробом.       — Саша… а может не надо тебе возвращаться? Что, если ты умрешь? Лучше останься здесь, — спешно забормотала я.       — Ты тоже видишь те видения? — осторожно спросил юноша. — Это всё бы произошло, если бы не было того фотоаппарата. Со мной всё будет хорошо.       — А что если нет? Ты хотя бы видел причину своей смерти?       — Не видел. Но остаться здесь я не могу. Лучше так, чем жить без эмоций. Я не хочу, чтобы только вернувшиеся чувства снова исчезли. Здесь я тоже всё равно что мертв. Пошли, нам пора. Пожалуйста.       — Хорошо, — лишь обеспокоенно кивнула я.       — Прошу, не забывайте этот мир. Мир, где новогоднее волшебство укрылось от человеческих обид, — под звон лунных часов, донесся до нас на прощание чей-то безликий голос. — Тогда мне будет сложно вам навредить.       И вот я проснулась там же, где и заснула. Папа и мама, заметив меня, ужасно обрадовались. Они спрашивали, что со мной было, где я была, но вряд ли поверили бы правде. Пришлось врать, будто срочно уехала к подруге, забыла вещи, и упрашивать их простить меня и не спрашивать больше ни о чем.       После я побежала к квартире, где некогда жил Саша. Одна часть меня надеялась, что он остался в том мире, в безопасности и счастье, но другая мечтала увидеть его.       Заметив его на крыльце дома, я еще быстрее побежала, громко прокричав его имя. Он меня заметил и тоже радостно побежал на встречу.       Крепко обнимая меня, он рассказал, что проснулся в той квартире. Нынешние хозяева спали, поэтому он смог осторожно найти фото с той семейной парой. Саша отдал фотографию мне, чтобы я положила ее на подоконник, а он собирался теперь искать своих родителей.       И Саша их нашел, рассказывая воспоминания из прошлого, доказал, что это он и есть, к тому же еще и очень сильно походил на родителей.       Я же положила фотографию на подоконник и спустя пять месяцев, когда та стала лишь белой картинкой, в новостной статье прочла, что под Новый год нашлись два пропавших без вести человека. Для их дочери и остальных близких — это было самое лучшее новогоднее чудо.       Но всё это произошло позже, как и признания Саши в чувствах ко мне. Всё это было позже.       Весь первый день после возвращения я провела в тревожном ожидании. Боялась, что может случиться что-то ужасное, что-то, что разрушит воцарившееся счастье, но… когда я проснулась на следующее утро, за окном белыми хлопьями падал снег. В августе. И пусть он таял, стоило только ему коснуться земли, но с улыбкой наблюдая за этим белоснежным танцем, я вдруг поняла — теперь всё будет хорошо.       Даже если никто кроме меня и Саши в то утро не видел этот белый снег.