coffee and cold

— Чонгук? Ты скоро? Перед ним — золотая статуя. Она выкована с любовью, с восхищением, с истинной верой в человека, который запечатлён на ней. Его внешность идеальна. Его любовь, его восхищение, его вера — всё, что у него есть от Тэхёна. Люди обожают его. Люди им восхищаются. Люди верят только в него. Люди его не заслуживают. Чонгук от них отличается. Богов любить нельзя, поэтому он его не любит. Боги — не те, кем стоит восхищаться, и Чонгук это понимает. В Богов нельзя верить. Он не верит ни во что, кроме его человечности. Ему не позволяют сюда приходить, но он находит пути. Храм заброшен, штукатурка сыпется от малейшего дуновения ветра, зимой здесь до ужаса холодно. Любому, кто сюда приходил, разрешалось молиться лишь десять минут. Тэхён не любит внимание к себе, хотя заслуживает его как никто другой. Чонгук единственный, кто может сидеть здесь сутками без еды и воды, без сна и отдыха. Он никогда не встаёт перед ним на колени — Тэхён пообещал убить его, если Чонгук посмеет. Тэхён говорит, что они равны друг перед другом, что Чонгук заслуживает смотреть ему в глаза, но он знает, что никто не заслуживает смотреть в глаза Бога.

— Ты лучший, Чонгук, ты слышишь? Ты лучше меня, ты лучше их всех. Никогда не смей в этом сомневаться. Пообещай мне. Да, на мизинчиках, чего ты смеёшься? Обещай. Я жду.

Его ждут. Чонгук открывает глаза и оборачивается — у входа в храм стоит Юнги и прищуренным взглядом смотрит на него. — Я скоро вернусь. Возвращайся в машину. — Давай быстрее, тут холодно до ужаса. И накинь куртку, у тебя губы синие. Он аккуратно складывает пуховик прямо на земле и уходит, не оборачиваясь. В следующие три дня Юнги не вернётся, напрочь забыв о том, что Чонгук существует. Сила Тэхёна невероятна, как и его храм — с его помощью он может не беспокоиться о том, что уже бывшие, но не признавшие этого друзья будут волноваться.

— …знаешь, а мне понравилось. У тебя клёвые друзья. — Даже Юнги? — О, нет, он явно хочет меня убить! Ты видел его взгляд? Такой холодный, пронизывающий, если бы он мог, то я бы тут сейчас не стоял. Но если тебе нравится, то нравится и мне.

Его ждут — остальное не имеет значения. На секунду Чонгук коротко улыбается, но по ногам проходит лёгкий ветер, и он оборачивается, снова не смея отвести глаз от Тэхёна, который ждёт его внимание также, как и его самого. Сны и храм — всё, что от него осталось, и всё, что осталось у Чонгука, но Тэхён обещал ему, что он получит больше. Гораздо больше, чем отголоски прошлого. Вера это, восхищение или любовь, но Тэхён его никогда не обманывал. Чонгук знает, что не обманывает и сейчас, поэтому достаёт из большого кармана чёрной толстовки старую, затёртую временем фотографию — на ней они вместе, ещё студенты, сидят на скамейке во дворе университета. Полгода с тех пор, как Тэхён столкнулся с ним на этом месте, тогда ещё пустыре, пролив стакан кофе на новую рубашку. Он долго перед ним извинялся, пока Чонгук смотрел в его глаза и видел в них золото, самую лучшую пробу из всех, самые красивые украшения, коих в мире никогда не существовало, не существует и не будет существовать. Тогда было тепло, почти жарко, также, как было каждый раз, когда он его видел. Всё, что он запомнил, Чонгук перенёс в храм — и Тэхёна, и золото, и своё разрушение. Но то тепло, которое он чувствует здесь каждый раз, предоставил ему сам Бог. На фото Чонгук сидит между его ног, прислонившись спиной к груди Тэхёна и сжимая длинные пальцы, лежащие на его поясе, в своих ладонях. Он не спал, но пропустил тот момент, когда сестра Тэхёна тихо подошла к ним и сфотографировала момент на полароид. Чонгук дышал запахом Тэхёна и смотрел на их переплетённые в замок пальцы, не замечая ничего вокруг.

— Тэ, ты заслюнявил мне шею. Тэ? — Ммм? Ты такой тёплый…

Он заботливо ставит фото под статуей, стараясь не поцарапать его об острые камни, лежащие рядом, и, последний раз взглянув в золотые глаза Бога — на секунду ему кажется, что в них что-то есть, но он списывает это на отблеск от солнца, хотя небо усыпано серыми облаками — встаёт на колени. Ни один Бог не заменит ему Тэхёна.