***
— Хён, тебе надо поесть. Лежащий на больничной кровати Хванун даже не пошевелился. Он неотрывно смотрел в потолок, и лишь едва заметные движения грудной клетки, да редкие взмахи ресниц не давали спутать его с трупом. Дончжу, навестивший друга в специальной лечебнице для тех, кто потерял соулмейтов, тихо вздохнул и отставил поднос в сторону. Ему изначально слабо верилось в успех, но остальные были уверены, что именно Сон сможет достучаться до хёна. (Не то чтобы без их мнения он бы бросил эту затею — конечно, нет. До той поры, пока его собственный последний вздох не сорвётся с губ, Дончжу сделает всё, чтобы вечный двигатель их компании вернулся в строй. Однако, учитывая тяжесть потери… миссия точно будет крайне непростой). Что ж, возможно, стоило перейти к не совсем чистым приёмам. — Хён, — младший присел на стул для посетителей и аккуратно коснулся ладони Хвануна. — Прошу тебя. Сомневаюсь, что Миин-нуна, смотрящая на тебя с небес, довольна тем, что ты выбрал медленно и мучительно угасать. Пальцы Хвануна дрогнули и Дончжу сжал их крепче, с непоколебимой твёрдостью встречая пугающе пустой взгляд друга. — Нет никаких небес, — хриплый голос звучал еле слышно. — Никто на нас с них не смотрит, Дончжу. И Миин тоже больше нет, видишь? — Хванун показал истощённое горем запястье. Там, где раньше ярко светилось имя его наречённой, не осталось ничего. — Те, кого мы любим, живут в наших сердцах, — не сдавался младший. — Она, в любом случае, не хотела бы, чтобы ты был в таком состоянии. Постарайся ради неё, хён, прошу тебя… — Дончжу, — оборвали его. — Её. Больше. Нет. — Но ты-то есть! И ты не один! Во взгляде Хвануна мелькнуло что-то неуловимое, губы приоткрылись, готовые озвучить рвущиеся на волю слова, но тут же закрылись. Он покачал головой. — Не могу, Чжу. Я просто не могу. — Что именно? — Сон не намеревался отступать. — Всё. Не могу жить у нас дома, потому что всё в нём хранит её призрачные следы. Не могу там есть, зная, что Миин больше никогда не разделит со мной еду. Не могу там спать, ведь она больше не обнимет меня. Никогда. Слишком пусто, слишком одиноко. Ты лучше всех можешь понять это чувство. Дончжу на мгновение отвёл взгляд, но тут же вернул его обратно, упрямо сжав губы. — Так живи со мной, хён.***
— Ты уверен, что это хорошая идея? — обеспокоенно прошептал Гонхи, уведя Дончжу в сторонку, когда они всей компанией собрались, чтобы помочь с переездом. — А есть предложения получше? — младший вздохнул слегка раздражённо. — Гонхи-хён, он попадал в клинику четырежды за этот год. Четырежды, понимаешь? Хванун-хён, очевидно, самостоятельно не справляется — что неудивительно, прошу заметить. А кто из нас подошёл бы на роль его соседа лучше меня? Все вы счастливы в отношениях, это будет, как… соль на рану. Гонхи, может, и хотел бы возразить, но ему не дали. — Не стоит недооценивать нашего макнэ, — мягко заметил Ёнджо, ставший невольным свидетелем их разговора. Он оторвался от дверного косяка, к которому прислонился, и, мимоходом потрепав макушку Дончжу, ухватил Гонхи под локоть. — Пошли, не будем тратить время, пока остальные заняты делом. Дончжу, оставшись в одиночестве, устало потёр переносицу. Он не жалел о принятом решении, лишь переживал, сможет ли оно помочь в сложившейся ситуации. Без вещей Миин вокруг себя (старшие забрали их на хранение в свой загородный дом) Хвануну должно стать легче. Именно на этом концентрировалась вся надежда. — Рамён будешь? — младший хоть и спрашивал, но только ради приличия, потому что уже ставил на стол вторую тарелку. Слабая улыбка хёна, не оставившего без внимания этот момент, того стоила. Ужинали в тишине, которую никто не стал прерывать. — Если хочешь, можем что-нибудь посмотреть, — предложил Дончжу, после того, как посуда была вымыта, а нужные на первое время вещи хёна обрели новые места на его полках. — Или можем сразу пойти спать? День был… хлопотный. — Прости за причинённые неудобства, — Хванун выглядел виноватым и таким маленьким, сжавшись на диване, что сердце Дончжу просто не выдерживало. — Хён, всё в порядке. Я имел ввиду, что день выдался хлопотным для тебя, со мной-то всё нормально! Постелю тебе в спальне, а то завтра на работу, нужно отдохнуть… да, — неловко улыбнулся Сон. — Я ещё воды на тумбочке оставлю, чтобы ты с утра первым делом принял свои таблетки, договорились? Он засуетился, не заметив, что Хванун сжался ещё сильнее, пока тихий голос не привлёк его внимания. — Чжу… — Да, хён? — Я не… не смогу уснуть один. — Значит, будем спать вместе. Позже, лёжа в темноте и прижимая друга к своей груди, Дончжу до последнего старался контролировать своё дыхание, чтобы оно было мерным и спокойным. Он надеялся таким образом подарить хоть немного покоя.***
— Как ты справляешься всё это время? Вопрос прозвучал громом средь ясного неба. Дончжу удивлённо обернулся на Хвануна, сидящего на другом конце диванчика в позе лотоса буквально на расстоянии вытянутой руки от него. Они съехались неделю назад и ещё не обсуждали изменения в жизни. Молча свыкались с новыми условиями, молча подстраивались. Спали вместе тоже без лишних разговоров, деля одно тепло на двоих. Вопросов до этого не возникало никаких. А теперь Хвануну понадобилось забыть и о кино, которое они сели посмотреть, и о ведёрке с куриными ножками, что в качестве ужина покоилось между его коленей. — В смысле? — Как ты справляешься с жизнью без соулмейта? — Хён, — Дончжу нащупал пульт и, поставив фильм на паузу, пересел так, чтобы быть лицом к лицу к другу. — У нас разные случаи. Едва ли мой опыт хоть как-то тебе поможет. — И всё же. — Я не терял кого-то конкретного. Это как… оплакивать пустоту. Понимаешь? Бессмысленно, с одной стороны, а с другой — не имеет начала и конца. Дончжу отвёл взгляд, поёжился и натянул пониже рукава любимой пижамы, пряча в них немеченное запястье. Прошло несколько лет с тех пор, как хоть какой-то знак должен был проступить на коже. Не было Н И Ч Е Г О. Он оказался тем редчайшим несчастливчиком, у кого изначально не было родственной души. Восемь миллиардов людей на планете — и хоть бы один был для него. Но нет. — Прости, — Хванун, прикрыв глаза, откинул голову на спинку дивана. — Я просто подумал, что есть какой-то рецепт, который помог бы привыкнуть к одиночеству. — К одиночеству нельзя привыкнуть, — голос Дончжу звучал глухо. — С ним можно только смириться. И то… не всегда. — Часто накрывает? — Да, — не стал утаивать правду младший. — Чем спасаешься? — Ничем. Пока получается отвлечься, убежать, забить голову другим — так и делаю. А когда… не получается, просто жду конца очередного ухудшения. Погруженные в невесёлые раздумья, они смолкли, думая каждый о своей, но, в то же время, общей боли. Отныне не только Дончжу оберегал покой Хвануна, удерживая в объятиях до момента провала в сон и успокаивая своим дыханием: старший платил ему тем же.***
— Кажется, это идёт вам на пользу, — заметил Сохо, несколько месяцев спустя наблюдая безмолвное взаимопонимание младших, которые двигались как продолжение друг друга. Парни переглянулись, услышав его слова, и синхронно пожали плечами. Что они могли ответить? Рваные дыры одиночества, бездонными пропастями зиявшие в сердцах, невозможно было объяснить в полной мере тем, кто такого не испытывал. Все слова казались слишком плоскими, чтобы справиться с такой задачей. Оба просто были благодарны за то, что осколки их душ состыковались в общий пазл, перекрывая трещины. А потом пришёл страх. Первым он настиг Дончжу. В одну из ночей, когда их конечности тесно переплелись в тёплый кокон, а глубокое дыхание мирно спящего хёна щекотно шевелило прядки волос на виске, подступающий ужас ударил в набат: что Дончжу будет делать, когда Хванун решит двигаться дальше? Когда он поймёт, что не нуждается в утешающих объятиях? Или когда найдёт утешение в чём-то или ком-то другом? Перспектива снова оказаться с бездной один на один сковала его, опутывая липкой паутиной. Чуть позже к подобным мыслям пришёл и Хванун. Как ему быть, когда Дончжу найдёт себе родного человека? Да, не связанного с ним метками, но на свете, всё же, достаточно тех, кто остался без пары в силу разных обстоятельств. Дончжу имеет полное право на поиски своего счастья без оглядки на друга, застрявшего в прошлом, и он никому не должен хранить верность. — А ты хочешь оставаться верным Миин до самой смерти? — спросил Гонхак, когда однажды вечером они спонтанно выбрались выпить только вдвоём. — Окончательно решил забить на себя? — Не знаю, — простонал Хванун, утыкаясь лицом в стол и мрачно разглядывая лежащие на нём крошки, оставшиеся от предыдущих посетителей. — Прошло достаточно времени для достойного траура. Пожалуйста, не хорони себя заживо. Что, кстати, говорит твой терапевт? — Да вот ровно то же самое, что и ты, хён, — Хванун сдул крошки немного в сторону. — И? — И я не знаю, понятно? Нельзя просто вычеркнуть из жизни того, кто был так дорог, и спокойно заменить кем-то другим. — Никто не просит тебя заменять её или отказаться от всего, что вам выпало пережить, — Гонхак в ласковом жесте погладил его руку. — Отпустить Миин не значит предать её память. А что касаемо Дончжу… вам бы это всё обсудить по-человечески. Хванун рассеянно угукнул, слабо представляя ход такой беседы. Но что-то сделать всё равно нужно было: хочется того или нет.***
— Ты думал о том, чтобы найти себе пару среди тех, у кого тоже нет предназначенных, или тех, кто их лишился? — Хванун, бывший сегодня маленькой ложечкой, спиной почувствовал, как напряглись мышцы Дончжу. — Ты нашёл себе кого-то? — спросил, наконец, тот после мучительной минуты молчания. — Речь не обо мне. — Давно уже не думал. — Почему? Младший снова помедлил с ответом. — Таких, как я, мало. И чем старше мы становимся, тем больше разочарование довлеет над верой в лучший исход. А это мешает открываться другим, потому что в здоровом состоянии организм не ищет боли, он её избегает. Так говорит мой терапевт, и я, в общем-то, согласен, — Дончжу тяжело вздохнул и Хванун замер от ощущения тепла на своей шее. — Искать же среди тех, кто пережил потерю, очень тяжело. Тебя всегда будут сравнивать с тем, кого не стало. Вольно или невольно, но будут. Хванун открыл было рот, но тут же закрыл, останавливая едва не сорвавшиеся слова. — К тому же, — продолжил тем временем Дончжу. — Я уже не смогу так просто впустить другого человека в свою жизнь. — Меня же впустил. — Ты это ты, хён. Мы дружим уже много лет, не сравнивай. А ты, хён? — Что? — встрепенулся задумавшийся Хванун. — Ты думал о поиске новой любви? Хотя бы в перспективе, — Дончжу приподнялся на локте, чтобы опереться подбородком о плечо друга. — Нет, — прошептал Хванун, чувствуя, что голос предаёт его. — Не могу об этом думать. — Понимаю. Давай спать? — Спокойной ночи, Чжу. — Взаимно, хён.***
— Итак, время идёт, а вы, кажется, ничего менять не собираетесь, — мягко заметил Гонхи, подсаживаясь к Дончжу. Тот угукнул, поднимая на старшего взгляд и отрываясь от выбора фильма для всей компании, пока остальные суетились неподалёку, создавая хаос в квартире. — Вас всё устраивает? — Абсолютно. — И меня тоже! — внезапно появившийся позади них Хванун резко опустил руки на плечи Гонхи, заставив того испуганно вскрикнуть. Ёнджо, заставший эту картину, от смеха едва не выронил тарелки с закусками, но, к счастью, идущий рядом Гонхак его подстраховал. — Чего веселимся? — не понял Сохо, участью которого выпало тащить бутылки для их оравы. Он вошёл в гостиную последним и так укоризненно поднял брови, что Хванун, хихикая, отстал от раскрасневшегося Гонхи, дабы помочь хёну преодолеть несчастные два метра, их разделявшие. — Они издеваются! — пожаловался тем временем Гонхи. — Я, как добропорядочный гражданин и настоящий друг проявил к ним внимание, а что в ответ? Этот мелкий выпрыгнул, как чёрт из табакерки, я чуть не словил инфаркт, а им всё смешно! — Прости, — Хванун, продолжая смеяться, практически завалился на такого же умирающего Дончжу. К вящему возмущению Гонхи, те никак не могли угомониться ещё минут пятнадцать. — Мне этого не хватало, — прервал веселье Гонхак, протягивая каждому по очереди открытые бутылки и переводя взгляд с одного младшего на другого. — Давно не видел вас такими… живыми. — Согласен, — Ёнджо подмигнул обоим. — Мы справляемся, — улыбнулся Дончжу и шутливо клацнул зубами, изображая готовность укусить, когда Сохо ласково потрепал его макушку. — Да, всё хорошо, — Хванун отлип от Дончжу и стащил чипсину прямо из-под носа Ёнджо. — Кстати! Забыл вам показать! — он задрал рукав, демонстрируя почти точную копию прежней метки, теперь в виде татуировки. — Решил таким образом увековечить память Миин, а Чжу меня поддержал. — За Миин, — поднял бутылку Гонхи, остальные последовали за ним в этом жесте. — Светлая ей память! — За вас, — добавил Ёнджо, обращаясь к младшим. — За покой, обретённый вашими душами. — За всех нас! — подвёл итог Хванун, чувствуя, наконец, что боль отступала в тень всё дальше, переставая душить его ежедневно. Всё благодаря верному другу, сидевшему к нему плечом к плечу и отзеркалившему его улыбку. Дончжу переплёл их пальцы, привычно делясь теплом.