зачем ты умер?

хиери с огромным усилием поднял тсукими. правой рукой он подпер его, держа за спину, а левой отвел в сторону сцепленные руки. мертвое тело куда тяжелее живого. соу, глядя на опустевшее выражение лица, тихонько улыбался. в этот раз он не стал растягивать свою привычную лыбу. он вместе с телом двинулся чуть вперед, обутые ноги шина неприятно шаркнули по бетону, очерчивая мелкие бугры. раз. отступив влево, он прижался всем телом к трупу и, потащив его за собой, приставил наконец правую ногу к опорной. два. дав заднюю, соу прогнулся и не удержал шина на ногах. они вместе повалились на холодный бетон, а затылок стал болезненно ныть. тсукими не было больно. три. обняв тяжелое тело, что теперь уже давило хиери, он вдохнул запах сожженых волос, которые были напрочь убиты частыми осветлениями. соу любил его колючую мочалку на голове. любил снимать его зеленую шапку и грубо впиватья в волосы, небрежно теребя их. сейчас он просто заправил выбившуюся прядку за холодное ухо. уши тсукими всегда так забавно торчали и виднелись краешком из-под волос. хиери считал это максимально забавным. было грустно оставлять шина одного на полу, но в первую очередь стоило самому попытаться встать. соу уперся локтями в пол и ему показалось, что в таком положении тсукими словно обнимает его, прижавшись макушкой к его груди. аккуратно сняв с себя мертвое тело, хиери наконец встал. шин тем временем одиноко распластался на бетоне. соу поспешил обнять своего дорогого друга за торс, чтобы как можно аккуратнее перенести его на диван. так-то лучше. хиери невинно разглядывал такие родные черты бледного лица. невесомо прикоснувшись ладонью к холодной щеке, он нежно улыбнулся. минутой позже соу уже въедается в синеватые и неподвижные губы, придерживая обмякшую голову за затылок. тсукими сейчас напоминает силиконовую куклу для развратных утех, но это лишь пока его тело не начнет безвозвратно гнить. хиери медленно проходится языком по чужим деснам и зубам, нащупывая в них шершавые пломбы. он прикусывает его язык, а после и нижнюю губу. про себя парень отмечает, что она немного больше другой. тонкие губы, по скромному мнению соу, являются самыми милыми. в голове лишь пульсировала навязчивая мысль о желании смаковать бледную плоть так, чтобы каждый зуб смог сжать ее во рту. невзаимность действий по-своему очаровывала и возбуждала, но в то же время было и трудно определиться какой контроль хиери нравился больше. если бы сейчас тсукими под ним активно сопротивлялся, немощно упираясь в его грудь обеими руками, то данный контроль, возможно, был бы более сладок. приятно было бы подминать шина под себя, давя на него всем телом, что превосходило того как в высоте так и в силе соответственно. к сожалению, прямо сейчас у него не было выбора. он сделал его уже давно. парень намеренно не собирался закрывать его веки, желая созерцать их бóльшую опустошенность. на самом деле и при жизни глаза тсукими не отличались особым наличием жизненного блеска, но сейчас они были по-настоящему мертвым озером. аккуратным и уверенным движением пальцев, хиери приподнимает верхнее веко и трогает глазное яблоко указательным пальцем. мысленно ему представляется этот возможный физический дискомфорт, только вот мертвому телу уже плевать на него. ныряя под веки, соу круговым движением очерчивает весь глаз. раз, и еще. может три. три — хорошее число. те же махинации он провел и своим языком, напоследок слизывая засохшую слизь, что скопилась меж ресниц за некоторое время, как он не ухаживал за ними. они короткие и светлые, невесомо щекотали ему верхнюю губу, даже немного резко. неспешно отстранившись, хиери рассмотрел глаза в общей картине лица шина. и все-таки они были самой выразительной его частью, что так завораживала и привлекала к себе должное внимание. взяв в свою правую ладонь впалую щеку, соу начинает с особым трепетом ее поглаживать. и все-таки это правда уникальный опыт, вряд ли бы он так церемонился будь он все еще жив. холод сочился от тсукими сильнее обычного. хиери вспоминается, что он даже в куртке и своей излюбленной шапке мог на полную включить обогреватели. имело место быть анемии, словно мертвый тсукими мало чем отличался внешне от живого. в подвале было весьма прохладно и сыро, но не то что бы сам хиери собирался оголяться. потянув за молнию фиолетовой куртки та издала своеобразный скрежет. только сейчас, он осознает в полной мере, как же здесь тихо. пребывая в бодроствовании легче контролировать свое дыхание, некоторые почти даже не дышат, то и дело вздымая свою грудь мелко и поверхностно. когда же ты спишь, то сопение может оказаться довольно громким. эту разницу легко заметить, если ты страдаешь бессоницей, и в то же время делишь с кем-то еще свою кровать по ту сторону. сколько бы хиери не прижимался к его грудной клетке — шин не дышал вовсе. в какой-то момент ему могло показаться, что в тсукими есть еще что-то, что являлось бы подтверждением его надежды на жизнь. хотя бы крошечный отклик. фоновый звон в ушах сводил с ума, словно любые шорохи могли появиться из ниоткуда и соу воспримет их за нечто другое. жизнь — странное понятие. стоит ли так все обобщать или разделять это на два деления будет справедливее? первое звучит как нечто достойное, с чем можно бы было ассоциировать приходящую с возрастом полноценность личности и все открытые перед ней двери возможностей, ее силы на преодоления неизбежных трудностей, здоровый взгляд на ошибки прошлого и скорого качественного роста. второе же звучит просто как....безнадежность и отчаяние бытия, неизменные и губительные обстоятельства, что отбирают надежду на ту самую "жизнь". "существование" — очевидный и скорый конец, вынужденная мера наложить на себя руки — кульминации терпения, либо же просто свыкнуться с обреченностью и наложенным проклятием. "существование" буквально — хроническая болезнь. единственным источником света служила одинокая лампа у входа, которая не имела какого-либо абажура, тем самым взаправду исполняя лишь практическую функцию. потому до них достигало свечение лишь отчасти с левой стороны, создавая причудливые тени. глупо было даже просто пытаться нащупать пульс на худом запястье, сидя так в наивных надеждах еще минут десять. соу не знал наверняка ночь сейчас или день, сколько точно времени прошло с того момента как.... какая-то его часть не хотела смиряться со смертью тсукими, целиком и полностью отрицая содеянное. а может, все не так как кажется на первый взгляд? может, как раз эта его часть была самой здоровой и трезвой, и все это лишь частичная амнезия? может и вправду воспоминания об убийстве хранились лишь у той части, что желала убить его? этому нет оправдания, а все объяснения похожи на бред. в нем нетрудно найти связь и логическую цепочку, но он по-прежнему остается бредом самозащиты. — зачем ты умер? — вопрос в пустоту отрекошетил небольшим эхом об стены плесневелого подвала. тяжкий комок в горле чуть было не дал задохнуться хиери в собственных слезах. мужчина по-детски и невинно прижал к себе уже мертвого парня, оставляя дорожку слез на пыльной шапке тсукими. хиери на протяжении целого месяца не ел, не пил и не спал, проведя свои последние дни рядом с трупом тсукими. полицейские обнаружили их лишь после жалоб соседей соу хиери на странный запах, что доносился из его дома. в завещании все имущество передавалось младшей сестре шина и ее приемным родителям. захоронены эти двое были в самом углу городского кладбища, рядом друг с другом, как хиери и хотел.