Мальчик что никогда не вернёться домой

Уже давным-давно стемнело, Лукас смотря себе под ноги будто бы специально старается как можно медленнее идти домой. В правой руке он тащил за верёвку разноцветные сани, с красными полозьями, такого же оттенка, что и его шарф, в который плотно укутана шея, не давая колючему зимнему ветру добраться до неё. Он задумывается, что будто один в этом мире, и что совсем не хочет идти домой. Там совсем не уютно, как пишут в сказках, или рассказывают друзья, которые спешат туда. В тепло и уют как они говорят. Но он никогда не чувствовал подобное в доме. Там всегда холодно и зябко, полы впиваются в босые ноги несуществующими занозами, а стены, что должны защищать от ненастий не справляются со своей задачей, наоборот становясь ловушкой для него. Ловушкой, которую устроили его собственные родители. Они замечают его только тогда, когда им это нужно, они хотят чтобы он решил все их проблемы, на что не способен обычный ребёнок. Они посвящают его во все драмы, используют как подушку для утешения, кому можно излить душу, говоря самые мерзкие слова об разгуливаниях отца по борделям, и другим женщинам, говоря самые ужасные слова о том, что его мать не достойна быть женщиной, и таких как она лишь кулаком и вразумить кто тут главный. Больше всего на свете Лукас сейчас хочет не оказаться дома, а уйти, убежать куда-нибудь по дальше, бесследно исчезнуть будто его никогда и небыло, только бы не быть здесь, только бы не знать что на него тратят последние деньги, которые родители могли бы оставить на себя, что ему отдают последний кусок хлеба, и он обязан быть благодарен им за это. И все знают о том как он страдает, всё знают что отец ходит «на лево», а мать часто срывается на сына, но никто никогда не пытается ему помочь. А ведь у него тоже есть свои мечты и надежды, он тоже хочет быть любимым, и тоже хочет чтобы его воспринимали всерьёз. Он изредка слышал про своего дядю, и о нем он знает только хорошее, и этот загадочный дядя Егор уже давно стал угасающим лучиком надежды. Только бы он пришел, обнял и сказал добрые слова. Только бы он забрал его из этого ада. Но он никогда не приходил. Ни на новый год, ни на день рождения, и никогда не придёт. Лукас идёт погруженный в свои мысли, совершенно не замечая, что за ним кто-то следит. Он проходит очередной фонарный столб, наслаждаясь мимолётным светом, как вдруг замечает что в этой части улицы темнее чем обычно, и даже луна не освещает дорогу. Посмотрев на лево он видит огромного скелета, который сидя на коленях сравнялся с пятиэтажным зданием. Он кажется не реальным, просто декорацией, но пустые глазницы что чернее смоли смотрят ему в душу отражая всю его печаль и обиду. Мальчик не испугался, он твердо стоит на примятом снегу, не сводя глаз с чудовища. Не дёрнулся он и тогда, когда костяная рука потянулась к нему, и сжала его крохотное по сравнению с ней тельце в тиски своих позеленевших от времени костей, моментально раздавливая его череп, ребра, превращая в месиво органы, а позвоночник в труху. Мальчику было не страшно, а лишь немного больно. Его ничто не держало в этом мире, после него остались лишь плачущая какое-то время мать из-за его пропажи, сочувствующие соседи, которые тут же забудут о нём спустя несколько дней, и те санки, которые, как говорила ему мама, подарил ему дядя Егор, так и не пришедший как обещал. Они остались одиноко стоять под фонарём, в память о погибшем ребёнке, пока местные мальчишки не разломали их и не сожгли остатки. Так и исчез мальчик, как хотел, без следа. И настала злая тишина в их доме, что больше не разбавлялась разговорами матери и сына. Ведь более ни он, ни мать не говорит. Он был раздавлен своей тоской, а она была задушена печалью. И лишь отец остался говорить, как он любил их, хоть и врал себе, лишь потому, что было принято скорбеть.