With You Til The End

      Если они должны были умереть, он хотел быть первым.       Голова Сонхва на его плече невыносимо тяжелая. Он хотел бы обнять его крепче, устроить удобнее, но между этих стен слишком тесно. Его колени упираются под самый подбородок, носки растоптанных ботинок сминают его пальцы в болезненный зажим. Одна рука неудобно завернута за спину, он почти не чувствует её — они сидят так уже несколько часов. Вторая рука обнимает чужой скользкий бок. Влага застыла на его пальцах морозной корочкой.       Хонджун даже не уверен, где они. Он отупело смотрит наверх — тонкая полоска серого неба словно последняя черта, его финальный рубеж. Колючий мелкий снег сыпет на обветренное лицо, он едва моргает белыми, заиндевевшими ресницами. Его горло словно само по себе издает глухое мычание. Холодно. Так холодно, что каждый вдох как маленькая снежная буря. Одно облачко. Ещё одно. На каждый его вдох и выдох.       Голова Сонхва будто-то вот вот скатится вниз по его ледяной куртке. Хонджун боится, что он поцарапает лицо о маленькие замочки на его груди. Он не может. Этого не должно случится. Он мычит свою мелодию, осторожно по миллиметру сдвигая зажатую руку. Он скорее понимает, чем чувствует что ссадил кожу о разбитые кирпичи на стене, теплая кровь скользит по его пальцам. На болезненный выдох — облачко пара.       Пальцы едва слушаются его, колючая боль проходит от самого плеча до чужих, белоснежных ресниц. Он гладит тонкие, белые веки — невесомо, так что ни одна снежинка не срывается. Нежно по расслабленному лбу, холодное к холодному.       — Останься со мной? — шепот рассеивается вместе с выдохом.       Тихий рокот за пределами их убежища. Совсем рядом. Хонджун затаивает дыхание, укладывая руку на чужую шею, под самую ткань. На Сонхва теплый, вязанный шарф, промокший от тяжелого дыхания, застывший острыми гранями. Они бежали сюда на пределе всех оставшихся сил, забились в самое узкое место. Сонхва лежит боком. Его голова, такая тяжелая, опирается на плечо Хонджуна. Ким смотрит на его вытянутые ноги, застывшие в кошмарной, неестественной позе. Его правая нога слишком близко к проходу. Если бы…если бы их нашли, ухватить за лодыжку и вытянуть не было бы проблемой.       Ему нужно отодвинуть их дальше. Ему нужно…чтобы под кончиками пальцев было хоть немного теплее.       — Пожалуйста…       Хонджун цепляется пальцами шершавой стены, когда рокот становится достаточно далеким. Он вдыхает глубже, обнимая Сонхва сильнее, и делает пробное движение. Голова Сонхва откидывается назад. Хонджун слышит тихий стук.       — Пожалуйста.       Он знает, что проще и удобнее — отпустить Сонхва, отодвинуться самому и потом подтянуть его ближе. Но он не сделает этого. Он не может так его подвести.       — Пожалуйстапожалуйстапожалуйста       Он просил его не спать. Тихим шепотом умолял, прижимая одной рукой к себе на пределе сил. Он считал его выдохи, пока рёв и рокот раздавались совсем рядом. Сонхва вздрагивал на каждый слишком близкий шум. Через пару часов он перестал считать, поддавшись спаду адреналина и смертельной сонливости — в их нынешнем мире это всё равно что приговор.       Вторая попытка. Он всаживает застывшие в одном положении пальцы между трещин в кладке и, сцепив зубы, толкается онемевшими коленями. Его тело предаёт его, сил в затекших мышцах не достаточно. Никогда не было достаточно, чтобы Сонхва не говорил ему. Сонхва. Он едва удерживает стон в спертом от жажды горле, когда с убийственным отчаянием делает ещё один рывок. Трещит ткань за спиной, до самого локтя пробивает острой болью, но у него получается сдвинуть их на пару сантиметров. Нужно дальше, как можно дальше.       Пару минут он прислушивается к каждому шороху, упершись щекой в макушку Сонхва. Тот едва не упал с его плеча, но Хонджун удержал. Хотя бы так, но удержал. Тяжелые вдохи — он контролирует каждый, даже если сейчас умрет от нехватки воздуха. Перед глазами снег и мерцающие пятна. Зачем он делает это?       — Ты ведь не останешься…- это не вопрос и не ответ.       Он знает это. Хонджун знает, но не позволит никому коснуться, добраться до их убежища.       На третий раз он втискивается плечами между стен. Окровавленными пальцами в мокрые и замерзшие сосульками волосы, прижимает его голову к своей шее, под самым подбородком. Он не может дышать. Жмурит глаза сильнее, и снег с ресниц холодит разгоряченные скулы. Пожалуйстапожалуйстапожалуйста. Обнимает крепче. Ещё рывок и Хонджун падает на спину. Суставы нещадно трещат, но они уже не так близко к выходу. Сонхва лежит на его груди, уткнувшись носом куда-то в середину груди. Он обещал не засыпать. Обещал считать с ним вдохи. Рука на его боку — Хонджун не чувствует её, совсем, он даже не уверен, что всё ещё не разжал хватки. Он едва может поднять голову — все его тело протестует против любого движения. Но все ещё может увидеть: черная куртка, рука в складках ткани — не отпускать было его обещанием. Клокочущий смех рвется из его груди, слишком громкий для этой ледяной тишины.       Если он позволит ему сорваться. Если он рассмеётся прямо в небо. Если он позволит их найти…       Снег колючей крошкой сыпет на лицо, Хонджун роняет голову назад, зажмурив веки. Его зубы болят от той силы, что он прикладывает, чтобы молчать.        Если он будет молчать, возможно, сможет остаться с ним. До самого конца.