Можно я сниму куртку?

      — Можно я сниму куртку?              Арсений смотрит пристально, внимательно, изучая каждое движение чужого лица. Для остальных в этом вопросе нет ничего особенного — сказал, чтобы заполнить паузу, запарился после долгих объяснений, хотел пошутить. Они что-то такое постоянно говорили.              Для остальных, но не для Антона. Может, реакция последует не сейчас, но она будет, Арсений знает точно.              Всё началось, как и всегда, с юмора. Глупого юмора, которым грешил каждый. Арсений заметил одну дурацкую привычку у Антона: если тому что-то было нужно, он всегда спрашивал «можно?», иногда даже добавляя жуткое «пожалуйста», превращая и без того условную языковую конструкцию в этикетного монстра, и хотелось, конечно, поправить, но больше всего — сказать нет. Из-за этого часто появлялись абсолютно бессмысленные фразы:              «О, ты конфеты ешь! А можно мне тоже?»              «Ой, а можно мне, пожалуйста, тоже попить?»              «Можно с тобой на репетицию сходить?»              И много-много всего другого, на что удивлённый Арсений поначалу отвечал «да» и «конечно», а после зацепился за «нет» и «нельзя», выводя всё, естественно, в шутку. В шутку, которая сначала произносилась насмешливо, потом — слегка раздражённо, в какой-то момент к этому добавилась строгость, а в конце концов Арсений вдруг взял и возбудился, увидев лёгкую обиду и возмущение на лице Антона.              — Ну сколько можно, блин, Арс, ну я же говорил, что у меня привычка такая, — протянул он тогда и схватил банан, разрешение на который пытался только что получить. Арсений не без интереса проследил, как тонкие пальцы стянули кожуру, а припухшие губы обхватили мягкий банан.              — Блять, понял, буду есть отламывая, — тут же отреагировал Шаст и действительно отправил в рот маленький кусочек, придерживая двумя пальцами.              — А если я скажу, что нельзя? — вырвалось у Арсения прежде, чем он успел объяснить себе, что подобные сексуальные фантазии возбуждают не всех людей в мире. По крайней мере, прежде чем начать командовать, стоило обсудить.              Антон сначала не понял — только посмотрел удивлённо, не переставая жевать банан. После отложил его в сторону и откинулся на спинку стула.              — Вот как? — хмыкнул он, а потом вытянул ногу и скользнул пальцами, обтянутыми носком, по бедру Арса. Место явно не располагало для такого: они сидели перед концертом в гримерке, ждали остальных, и Антон снял ботинки, чтобы немного размять ноги перед выходом на сцену. Никто не собирался заниматься чем-то подобным, но теперь кончики пальцев скользили по бедру Арса, по внутренней стороне его, не касаясь члена, и вызывали тонну эмоций. — Нравится командовать? Что ещё мне нельзя делать?              — Мгм, — вырвался у Арсения глухой, почти умоляющий стон, глаза сами собой закрылись, а пальцы потянулись к ширинке. Мысль о том, что в любой момент кто угодно мог зайти и застать их здесь, почему-то не посещала; хотелось только почувствовать руки Антона или хотя бы просто снять возбуждение.              — Хочешь потрогать себя? — Нога, уже почти достигшая члена, резко пропала, а после Арсений почувствовал лёгкий удар по руке. Это не было больно, скорее, завело ещё больше, до такой степени, что изо рта снова вырвался тихий вздох. — Спроси разрешения.              — Я... — Арс облизнул сухие губы и открыл глаза, сразу столкнувшись с потемневшим от возбуждения взглядом Антона. Он не просто подыгрывал — ему тоже нравилось всё это. — Можно я... подрочу?              Показалось, будто от одной этой фразы воздух в комнате резко наэлектризовался. Приоткрыв губы, Арс несколько раз вдохнул, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце, сжал руку на бедре в кулак и подумал, что может прямо сейчас очень унизительно кончить в трусы, если Антон скажет ещё хоть что-нибудь.              Но тот молчал. Нога совсем слегка коснулась бугорка на штанах Арса, большой палец обвёл его по кругу, дразня и играя. Возможно, Антон хотел сделать что-то ещё, но не успел: убрал ногу за секунду до того, как в комнату влетели Серёжа с Димой, о чём-то громко спорящие. Особого внимания на сидящих они не обратили, поэтому Арсению удалось быстро ретироваться в другой конец гримерки и сесть на стул перед зеркалом. Из отражения смотрел растрепанный, раскрасневшийся, перевозбужденный Арсений. Очень хотелось прямо сейчас сбежать в туалет, разрядиться по-быстрому и успокоиться хоть немного. Хотелось, но ноги будто приросли к полу. В отражении он видел, как довольный и тоже немного румяный Антон медленно поднялся со стула и направился в его сторону. Шёл он так, будто ничего перед этим особенного не случилось, да и, кажется, уже смог обуздать своё возбуждение. Он подошёл со спины, остановился не прикасаясь, а после наклонился прямо к уху Арсения и прошептал:              — Нельзя.              Арсений зажмурился, чувствуя, как абсолютно унизительно разливается мокрое пятно на трусах.              После они долго к этой игре не возвращались. Арс боялся даже разговор завести, казалось, что они перешли какую-то грань дозволенного, да и возбуждение было только в моменте; очень неприятно оказалось в тесном туалете регионального концертного зала отмывать трусы от спермы, а после и вовсе выступать без них. На том концерте Опоздание (в частности, ругающийся Антон) вдруг начало восприниматься совсем иначе, и, если бы не недавняя разрядка, Арсений бы возбудился снова, прямо на сцене.              Кроме того, Антон перестал спрашивать разрешения по поводу и без, а наоборот делал всё показательно нахально. Например, хватал чашку кофе, из которой Арсений только что пил, делал несколько глотков, морщась от горького вкуса, или брал чужую куртку, когда выбегал курить во время съёмок или тренировок, лез к Арсу в тарелку во время ужина дома и один раз даже сделал это в ресторане. Иногда перед сном вдруг вспоминалось это выражение лица, когда Антон подхватывал вилкой кусочек мяса из чужой тарелки и отправлял в рот, при этом смотря прямо в глаза, и немыслимо хотелось подрочить только от одного вида настолько раскрепощённого и уверенного в себе Шастуна. В таких случаях Арс только утыкался носом в подушку и сдерживался до тех пор, пока возбуждение не отступало.              Ему ещё не разрешили себя трогать.              Видно было, как Антону понравилось играть роль властного и непослушного. Но из разряда тонких намёков и долгих взглядов в практическое применение всё перешло только одним очень странным вечером после концерта в Питере. С недавних пор Арс перестал снимать там квартиру, хотя долгое время мечтал купить уже наконец свою, и потихоньку перебирался в Москву. Кататься туда-сюда было сложно и выматывающе, рабочих дел в Питере становилось всё меньше, а столица манила не только новыми проектами, но и Антоном. Расставания переносились всё тяжелее, хотелось поскорее оказаться в родных объятиях, а прощаться утром в дверях перед самолётом уже становилось невыносимо. Но тем вечером после концерта они сняли один номер на двоих, тогда как Дима и Серёжа сразу уехали в Москву, потому что Арсу вдруг очень захотелось немного побыть в любимом городе и с любимым человеком под боком.              Антон заказал доставку и в ожидании сел в кресло, уткнувшись в какую-то мобильную игру. Арсений повтыкал в тикток, твиттер, проскроллил ленту в ВК и, наконец, решил поприставать к Антону. Сначала забрался на подлокотник, чтобы можно было последить за игрой, после начал целовать его в висок, оголил плечо, оттянув в сторону футболку, прошёлся по нему языком и посмотрел на реакцию. Видно было, какое удовольствие Антону это доставляет, но он не мог оторваться от игры — матч ещё не кончился.              Между тем Арс продолжил играться: провёл пальцами по груди Антона, задел совсем слегка соски, прочертил линию вниз, к штанам, и сжал член. Тот ещё не был возбуждён, но призывно дёрнулся в чужих руках. Антон, от усердия высунувший язык, всего на секунду отвлёкся от игры и кинул возмущённый взгляд на Арса:              — Ну подожди чуть-чуть, я ещё катку не доиграл.              — А то что? — хмыкнул Арс и, придвинувшись, схватился зубами за мочку уха. Антон дрогнул и ответил уже совсем другим голосом — низким и властным, как тогда в гримёрке:              — А то накажу.              Это должно было прозвучать кринжово, как в дешёвом порно, которое Арс иногда смотрел, но прозвучало так горячо и пошло, что захотелось прямо сейчас упасть на колени перед Антоном и сделать всё, что он захочет. Подумав всего секунду, Арсений так и сделал: соскользнув с подлокотника, он сел на холодный пол, слегка раздвинул колени Антона и положил руку на ширинку.              — Я готов загладить свою вину. Можно я тебе отсосу?              Просьба, вырвавшаяся в порыве, обожгла губы. Арсений еле удержался от того, чтобы сразу не запустить руку себе в трусы, потому что сам факт того, что он просил о таком, заставлял всё внизу живота скручиваться в узел. Антон снова оторвался от игры, скользнул взглядом по Арсению, буквально распластавшемуся перед ним, уверенно хмыкнул и положил руку ему на затылок:              — Нет. Проси ещё.              Видно было, что Антон заинтересовался не на шутку. Отложив телефон на столик, он уселся поудобнее и запустил руку в волосы Арсения, ещё мокрые после душа. Мягко провёл пальцами по разметавшимся прядям, большим пальцем огладил темя, а после вдруг надавил на затылок, вынуждая опуститься ниже, практически прикоснуться губами к топорщащейся ширинке.              — Пожалуйста, Антон, я хочу тебе отсосать. Можно? — хрипло сказал Арсений, не отрывая взгляда от лица, которому сейчас готов был подчиниться во всём. Сердце снова колотилось, как бешеное, губы пересохли, и он невольно облизнулся, чем вызвал в глазах у Антона довольный кивок.              — Хорошо, — медленно сказал он и убрал руку. — Расстегни ширинку.              Дрожащими руками Арсений послушался, слегка стянул штаны, чтобы было удобнее, и полез уже было в трусы, как вдруг снова, как и в тот раз, слегка получил по рукам. Очень номинально — даже боли не почувствовал, потому что это тоже было частью игры, и Антон никогда бы не смог действительно причинить боль. И Арс подыграл: одёрнул руки и поднял взгляд, полный раскаяния.              — Прости. Можно я...?              — Можно что, Арсений? — Антон скользнул пальцами по его щеке.              — Можно я возьму... возьму твой член в рот? — И снова фраза, казавшаяся ужасной в порно, прозвучала в жизни так, будто Арсений был рождён, чтобы её сказать. Антон только слегка кивнул и тут же прикрыл глаза, видимо, боясь не выдержать этого вида. Арс жадно, будто всю жизнь этого ждал, стянул трусы и отправил в рот член, уже возбужденный, с красной, набухшей головкой и предэякулятом, стекающим по стволу вниз.              Арсений хорошо умел делать минеты и, главное, любил это, поэтому без проблем заглотил сразу весь член, погружая его в горло. Рвотный рефлекс после стольких тренировок уже почти не срабатывал, а член Антона Арс знал почти наизусть, поэтому ловко и аккуратно менял положения: то засовывал прямо в горло, резко и быстро, то отправлял за щёку и облизывал чувствительную головку, вызывая у Антона короткие, рваные стоны и чувствуя, как длинные пальцы цепляются то за собственные бедра, то за плечи Арсения.              — Быстрее, — услышал он всё тот же властный тон, который, впрочем, уже немного сбился на тон прежнего Антона, который когда-то стеснялся брать в рот и засовывать в Арсения пальцы. Немного компенсировала всё рука, которая снова оказалась на затылке и заставила насадиться ртом на член с такой силой, что даже привыкшему ко всему Арсу чудом удалось не подавиться. По губам уже стекала вязкая слюна, весь рот был в ней, а мягкая головка то упиралась в горло, то чуть отстранялась в темпе, который задавал Антон.              Сквозь возбуждение и рваное дыхание, вырывавшееся изо рта, Арс вдруг услышал стук в дверь.              Курьер.              Антон резко прекратил поступательные движения, взял Арсения за подбородок и поднял голову вверх. Член сам выскользнул изо рта, а слюна потекла по подбородку, как он не пытался остановить её языком. Большим пальцем Антон вытер уголки чужого рта и сказал, стараясь справиться с дрожащим голосом:              — Открой.              Арсений сразу же подлетел на трясущихся ногах, сам уже провёл рукой по мокрым губам и на секунду остановился, чтобы выдохнуть. В штанах происходило какое-то безумие, и он был уверен, что курьер увидит недвусмысленный бугорок на штанах, но почему-то сейчас это только возбуждало. Арс быстро подошёл к двери, нажал на ручку и тут же выскользнул в коридор, потому что Антон всё ещё сидел на кресле со спущенными штанами. Прикрыв дверь, Арсений схватил из рук курьера (чьего лица даже не запомнил) пакет с едой, бросил короткое «спасибо» и краем уха уловил пожелание хорошего вечера. «Это точно будет», — подумал он и забежал обратно в номер. Пакет остался стоять у входа, а Арсений как умалишенный подлетел к Антону обратно, приземлился на колени перед ним и скользнул языком по члену, который на удивление всё ещё стоял.              — Можно? — вырвалось у него, и Антон только кивнул; видимо, уже не в силах был приказывать. Член опять оказался за щекой, Арс старательно облизал головку, а после разрешил снова трахнуть себя в рот. Рука на затылке не церемонилась: Антон начал двигать затылком Арсения быстро, насаживал так же глубоко, как в прошлый раз, и, судя по всему, был готов кончить уже сейчас ему в рот. В этом не было никакой проблемы: они не раз практиковали это, да и Арс любил вкус спермы, как и всё остальное, что было частью Антона Шастуна.              В какой-то момент терпеть уже было сложно, поэтому Арсений, не прекращая движений ртом, скользнул пальцами к своим штанам и только дотронулся до пуговицы, как вдруг услышал хриплый голос, который, впрочем, был таким властным, что даже заставил немного испугаться:              — Я ещё не разрешал себя трогать, Арсений.              И он тут же убрал руки, которые предательски задрожали от возбуждения. Кажется, Антону это послушание тоже доставило удовольствие, потому что он сразу же несколько раз толкнулся ему в рот и кончил, практически заставив Арсения закашляться. Проглотив всё с каким-то извращённым удовольствием, отстранился и провёл рукой по губам.              — А я? — как-то по-детски спросил он и увидел, как в расслабленном взгляде Антона снова загорелся огонь.              — Садись, — кивнул он на кровать, чуть выпрямился и застегнул штаны. Арсений тут же послушался и сел на самый край, сложив руки на коленях. Антон осмотрел его с мягкой улыбкой и продолжил командовать, пусть уже и слегка лениво: — Снимай штаны. Ты хотел ведь себя потрогать? Можно, разрешаю. Покажи, как ты это делаешь.              Арсений снова зарделся то ли от удовольствия, то ли от смущения, чуть приподнялся и стащил джинсы сразу вместе с бельём. За этим последовал радостный вздох, потому что возбужденный член слишком уж долго был зажат в трусах; не без удовольствия Арсений осторожно прошёлся по стволу, огладил головку и столкнулся с заинтересованным взглядом Антона. Ему действительно доставляло удовольствие смотреть.              Сначала Арс двигал рукой медленно, распаляя самого себя и смотрящего в кресле. Оттянув крайнюю плоть, он ласкал головку, уздечку, после опускался вниз и трогал пальцами яички. Постепенно начал набирать темп, даже прикрыл глаза, потому что вновь потемневший взгляд Антона очень отвлекал, вспомнил всё, что было сказано и сделано сегодня, прикусил губу до крови и вдруг кончил, даже слегка испачкав футболку. Грудь всё ещё тяжело вздымалась, когда Арсений, поймав короткий взгляд Антона, упал на спину назад и удовлетворённо выдохнул.              — Ну ты даёшь, Шаст, — пробормотал он и услышал, как рядом под чужим весом прогнулась кровать.              — Не переборщил?              — Нет, нет, — тут же воскликнул Арс и рассмеялся от собственной прыти. — Это было охуенно.              — Запомню, что тебе так нравится, — замурлыкал теперь уже нежный и милый Антон и утянул Арсения в мягкий поцелуй.              После всё только усугубилось. Антон стал отдавать Арсу мимолетные приказы всё чаще и чаще, начиная с просьбы закрыть дверь и заканчивая требованием вылизать ему член и яйца. Это возбуждало, это бросало в пот даже в самой невинной ситуации, когда Антону требовалось взять что-то или сделать. И никто в их игре больше не участвовал; в какой-то момент они просто поменялись местами, и Арсений однажды даже сказал это ненавистное «можно, пожалуйста», а в ответ получил кивок и после этого оттрахал сам себя вибратором. Таких оргазмов, как после подобной игры в подчинение, он не испытывал давно.              Конечно, подчинение было условным: они не причиняли друг другу боль, Антон всё ещё беспокоился и спрашивал, если вдруг ему казалось, что Арсу больно, и в целом их половая жизнь, с одной стороны, осталась без изменений, с другой — получила какую-то перчинку.              И Арсений сам не понял, как оказался однажды голым на полу квартиры Антона. Он стоял на коленях, смотрел снизу вверх на полностью одетого Шастуна и просил:              — Трахни меня, пожалуйста.              А Антон только водил пальцами по его губам и усмехался.              — Проси ещё. Не верю, что ты хочешь.              И после Арсения трахали так, как никогда в жизни: с чувством, с любовью и одновременно грубо, пошло, развратно.              А потом — съёмки второго сезона «ТейблТайма» и их затянувшаяся игра, которая совершенно случайно попала под камеры. Эти стаканы просто мешали Арсению, хотелось убрать их куда подальше, и он задал вопрос, не адресуя его никому.              — Можно я уберу бокалы?              — Нет, — среагировал Антон мгновенно и действительно ведь не понял, что сделал. Арсения же как током ударило, он потом на стуле не мог усидеть, а в перерыв утащил Антона в комнату, прижал к стене и допытывал:              — Ты специально сказал?              — Да вырвалось, Арс, ты чего, — отбивался тот, но долго сопротивляться не смог: рассмеялся и сказал, что уже не может реагировать на просьбы иначе.              Они договорились больше так не делать, чтобы не спалиться, а чесать свои кинки можно и не на публике. Договорились, но Арсений не сдержался; увидел счастливое, почти влюбленное лицо Антона и спросил, сразу устремляя взгляд только на него одного:              — Можно я сниму куртку?              Спросил, зная, что вечером его ждёт расплата за это. И Арсений, видя, как хитро Антон улыбается, был совершенно не против.