Glimpse

Ночная охота была испорчена и пошла не по плану уже с самого начала. Прежде всего то, что до ужаса перепуганные жители деревни назвали ордой свирепых трупов, было либо в действительности группой невероятно быстрых трупов, либо стадом голодных диких свиней, и поскольку в течение уже нескольких часов Цзинь Лин и его ученики не могли нагнать их и определить, что же это, им пришлось просто следовать по пятам за добычей. Они пытались нагнать свою цель всю дорогу до границы Юньмэна, где попали прямо под непрекращающийся моросящий ледяной дождь. Сначала легкий и безобидный, вскоре он пропитал их одежду, заставляя дрожать от холода на своих мечах, злых и промокших до нитки. Не прошло и часа, как группа культиваторов в фиолетовых одеяниях, возглавляемая никем иным, как самим Санду Шэншоу, вышла им навстречу. Стиснув зубы, Цзин Лин упорно делал вид, что не замечает их, так долго, как только мог. И вот не опять, а снова. Ради всего святого, он был лидером секты! Правда, ему было всего восемнадцать лет, но, тем не менее, он был лидером секты! Из всех людей дядя лучше остальных должен был понимать, что он в состоянии справиться со своими обязанностями самостоятельно, несмотря на свой юный возраст. Но нет, каждый раз, когда только можно, он либо находил повод нанести Цзинь Лину визит, либо просто случайно отправлялся на ночную охоту в тот же район, что и Цзинь Лин, чтобы присматреть за ним. Каждый. Чертов. Раз. Кем он был, в его глазах? Ребенком, который нуждался в постоянном контроле? Он не может самостоятельно справиться даже с пустяковой ночной охотой? Ход мыслей прервал голос цзюцзю, звавший его по имени: — Цзинь Лин! Цзинь Лин резко остановил свой меч. С его стороны было бы еще большим ребячеством попытаться убежать от заботы цзюцзю, хоть это было всем, чего он хотел прямо сейчас. Остальные ученики Цзинь зависли в воздухе вместе с ним, неохотно наблюдая за группой культиваторов из соседней секты, пронесшихся мимо них в погоне за своей добычей. Замерзшей, злой, промокший насквозь Цзинь Лин совершенно не был в настроении слушать натации цзюцзю. — Цзинь Лин, — повторил Цзян Чэн, пролетая перед ним. Капли дождя не касались его, должно быть, у него был защитный талисман, спрятанный где-то в складках ханьфу. Ревность к такому комфорту только усилила отвратительное настроение. — Цзюцзю. Что ты здесь делаешь? Цзян Чэн приподнял бровь. — Ты знаешь, вы уже на территории Юньмэна, — ответил он, — Это мои земли. — Это моя добыча, на которую я охочусь, — огрызнулся Цзинь Лин. — Мы справимся сами. — Как долго ты уже на мече? — Тебе-то какое дело? — Ты и твои ученики промокли до нитки и находитесь на приличном расстоянии от Башни Золотого Карпа. Позволь моим людям закончить охоту, а вы можете пройти на Пристань Лотоса, чтобы согреться и отдохнуть. — Нам не нужен отдых, — ученики за его спиной в одно мгновение стерли выражение надежды, появившиеся на их лицах после предложения главы Цзян. — А-Лин, я знаю, ты можешь продолжать преследование до тех пор, пока не начнешь валиться с ног, — сказал Цзян Чэн, подлетая чуть ближе, — Но оцени ситуацию хоть немного здраво, подумай о своих людях. Не разыгрывай героя. Все, что ты получишь в итоге — это лихорадку. — С каких это пор ты выступаешь за то, чтобы не играть героя? Моя охота — мои правила. Нам не нужна твоя помощь Что ему нужно сделать, чтобы цзюцзю наконец ушел восвояси? Вечно он будет сомневаться в том, что Цзинь Лин может хоть что-то сделать сам? — Лидер с-с-секты, э-эм… Может все же было бы неплохо немного передохнуть на Пристани Лотоса? — подал голос ученик, дрожавший сильнее всех и обладавший похоже наименьшим количеством здравого смысла. Цзинь Лин резко повернул голову в его сторону. Отлично. Теперь со стороны казалось, что он не может позаботиться о своих подчиненных. Кто бы мог подумать! Взрослые мужчины, испугались небольшого дождя и ветра! — Очень хорошо, — ласково сказал он, — Давайте сделаем перерыв. Не дожидаясь, пока цзюцзю возьмет инициативу в свои руки, Цзинь Лин быстро развернулся и направился в сторону Лотосового Пирса. Он буквально чувствовал, как его лицо горит от гнева и смущения, капли дождя били по щекам, а мокрая одежда липла к телу. Хватит с него этого дня. Приземлившись, он заставил себя не топать в отведенные ему обычно покои, как обиженный подросток (которым он определенно не был!), и терпеливо ждал, пока цзюцзю отдаст приказы и его культиваторам покажут, где они могут отдохнуть. — Я приготовил твою комнату. — Спасибо, ты такой заботливый, — прорычал Цзинь Лин. — И что бы я без тебя делал? — О чем ты? — Я не просил твоей помощи! У нас все было просто отлично, пока ты не появился и не вмешался! Неужели так тяжело позволить мне самому принимать решения? — Ты и твои люди устали, вы часами летели против ветра под дождем. Я могу выделить нескольких учеников и помочь, — сказал Цзян Чэн. — Никто не лишает вас вашей славы, не веди себя, как ребенок. — Одно и то же каждую ночную охоту! — Цзинь Лин взорвался — Все время. Ты постоянно только и делаешь, что придираешься ко мне, преследуешь меня на любом шагу, посылаешь людей присматривать за мной! Неужели ты не в состоянии понять, что я могу все делать один, как Вэй Усянь? Неужели сложно отлипнуть от меня хоть на одну секунду?! Это был момент, когда он позволил себе уйти прочь, спасаясь от обжигающего взгляда дяди в спину. Он осознавал, что был чрезвычайно груб, мелочен и инфантилен, знал, что так и близко нельзя себя вести с лидером другой секты или членом его семьи. Но, боги! Как долго он должен был с этим мириться? Он давно уже не был ребенком! Войдя в обычно выделенные ему покои, он разозлился еще больше при виде предусмотрительно оставленных свежих, теплых одежд секты Цзинь. Конечно, дядя обо всем подумал! Потому что Цзинь Лин явно не мог позаботиться даже о себе! Только он закончил переодеваться, как раздался стук в дверь. Цзинь Лину не хотелось никого видеть, особенно цзюцзю, поэтому после недолгих раздумий он сбежал через окно. Все еще лил дождь, он не мог оставаться снаружи, чтобы вновь походить на мокрую курицу, поэтому на секунду задержавшись под навесом, Цзинь Лин решился и бросился к храму предков, где, как он знал, его никто не станет искать. Он закрыл за собой дверь и поклонился перед табличками с именами матери, бабушки и дедушки, прежде чем начать расхаживать по комнате, каждый его шаг отдавался раздраженным топотом. — Неужели так трудно поверить в меня?! — обратился он к стенам. — Неужели он всегда будет дышать мне в затылок? Цзинь Лин повернулась к табличкам. — Почему он такой зануда? — спросил он. — А? Почему нельзя больше походить на Вэй Усяня — он просто указывает нам, с чем бороться, и отступает, позволяя самим позаботиться о себе. Или шушу… Шушу, по крайней мере, всегда позволял мне делать все, что я хотел. До тех пор, конечно, пока он не опозорил секту Цзинь (не то чтобы он говорил о шушу всерьез), Цзинь Лину была предоставлена свобода поступать так, как ему заблагорассудится. Почему цзюцзю не может быть таким же?! Подумал Цзинь Лин, бросая свой меч в угол комнаты, чтобы дать выход своим эмоциям. Он ходил взад-вперед, пока не почувствовал, что его гнев немного поутих. Конечно, он знал, что это был раздражающий способ цзюцзю показать, что ему не все равно. Но Цзинь Лин был не в настроении обращать на это внимание. Дождь перестал барабанить по крыше. Когда он открыл дверь, небо было солнечным, с редкими белыми облаками, как будто мороси никогда и не было. На земле не было и следа луж, и весь двор был полностью… Сухим? Цзинь Лин нахмурилась. Дождь был не сильный, но чтобы земля просохла так скоро? Он вышел наружу, но внезапно что-то маленькое и фиолетовое столкнулось с ним, отскочило и метнулось вправо, исчезнув за углом. — Эй! — окликнул Цзинь Лин. Юный ученик больше не показывался. Цзинь Лин решил последовать за ним. Столкнуться с лидером секты (в буквальном смысле!) и убежать, не сказав ни единого слова извинения! К несчастью, Цзинь Лин была не в настроении отказываться от порицаний. Когда Цзинь Лин вышел из прохода между зданиями, то заметил маленькую фигуру в фиолетовом одеянии, скорчившуюся на одной из опор. Плечи дрожали — ребенок определенно плакал. Цзинь Лин не хотел запугивать его, но малыша необходимо научить проявлять уважение, даже если ради него самого. — Эй, — повторил он, подходя ближе. Ученик вскочил на ноги, оборачиваясь. Его лицо было мокрым от слез, а глаза покраснели еще пуще, когда он принялся яростно тереть их крошечными кулачками. Они все еще были сжаты в кулаки, когда мальчик вытянул руки перед собой, приветствуя Цзинь Лина. — Мне жаль, гэгэ — проговорил он все еще сдавленным голосом. — Я надеюсь, ты не ушибся. — Ты должен смотреть, куда идешь. — Да, гэгэ. Мне жаль. Цзинь Лин с любопытством наблюдал за ребенком. Он был уверен, что мальчика здесь раньше не было, или, по крайней мере, он не видел его во время своего последнего визита в Юньмэн. Да и цзюцзю не упоминал о приеме новых младших учеников. — Почему ты плачешь? Мальчик уставился на него так, будто Цзинь Лин застукал его за чем-то сокровенным. — Не рассказывай моим родителям, — прошептал он, — Я слишком большой, чтобы плакать. Не говори им. Я даже не знаю, кто твои родители. Сколько тебе вообще лет? Пять, шесть? — Не переживай, я никому не скажу. Паренек наклонил голову, любопытство на секунду взяло верх над прочими эмоциями. — Гэгэ, как тебя зовут? Юнец… Не знал, кто перед ним? Да ладно, он был лидером секты уже несколько лет, и нельзя сказать, что одеяния секты Цзинь такие неприметные. — Меня зовут Цзинь Жу… Чэн — Цзинь Лин передумал в последний момент. Мальчик только что перестал плакать, а если поймет, что проявил неуважение к лидеру секты Цзинь, новая волна слез была неизбежна. Имя цзюцзю — первое, что пришло ему на ум. Лицо малыша посветлело. — Меня тоже зовут Чэн! — воскликнул он. — Правда? И каковы были шансы? — спросил Цзинь Лин, присаживаясь, скрестив ноги, перед мальчиком — Итак, А-Чэн, что случилось? Почему ты так расстроен? А-Чэн надулся, выражение его лица стало каким-то знакомым, но в следующую секунду его губы снова задрожали, а на глаза навернулись слезы. — Чертов отец заставил меня отдать Принцессу, Жасмин и Любовь. Цзинь Лин вопросительно повел бровью. — Это мои собаки. — А, ну, конечно. Знаешь, у меня тоже есть собака. Ее зовут Фея. Глаза ребенка расширились, и он отчаянно замотал головой. — Он и тебя заставит отдать Фею. Отец говорит, что они больше не могут оставаться здесь, потому что А-Сянь боится собак. — А-Сянь? Вэй… Усянь? — Отец приведет его сюда сегодня. Цзинь Лин нахмурился еще сильнее. Зачем кому-то приводить Вэй Усяня на Пирс Лотоса? Он ранен? Или его задержали по какой-то причине, хотя это было немыслимо. Цзюцзю ничего об этом не упоминал. — Что ж, я уверен, что лидер секты вернет тебе твоих собак, когда Вэй Усянь уйдет. Сама идея цзюцзю убрать всех собак с пирса ради Вэй Усяня казалась сплошной нелепицей. Цзинь Лин точно знал, что цзюцзю скорее предпочел бы отправить старейшину Илин спать снаружи в палатке, чем избавиться от собак, которые, кстати, также были удобным аргументом, положившим конец всем ссорам с его бывшим шисюном. Но А-Чэн снова покачал головой. — Я спросил его об этом. Он останется навсегда. Отец говорит, что он станет моим новым братом. Ладно, теперь Цзинь Лин уж точно был сбит с толку. Кто был отцом ребенка? Был ли цзюцзю в курсе? Более того — он позволил это? Со двора послышался легкий шум. — Думаю, это они вернулись, — малыш шмыгнул носом. Предупредив, что вернется через минуту, Цзинь Лин поднялся и подошел посмотреть. Он очень хотел бы перекинуться парой слов с отцом мальчика. Пара учеников подбежала поприветствовать мужчину в изысканных одеждах секты. Цзинь Лин не мог припомнить, чтобы кто-нибудь в секте Цзян одевался подобным образом, за исключением, может быть, цзюцзю и то иногда. Какая дерзость! Можно подумать, что этот человек был самим лидером секты! На руках он нес грязного, тощего ребенка примерно возраста А-Чэна. Цзинь Лин не мог слышать всего разговора, но человек явно отдавал приказы ученикам, прежде чем громко позвать кого-то: — Яньли, подойди сюда, пожалуйста! Тут же появилась девочка-подросток с улыбкой на лице. Но это было неправильно. Здесь не было учениц по имени Яньли. Плюс, кто бы осмелился… — А-Ли, возьми А-Сяня и дай ему чего-нибудь поесть, — сказал мужчина, ставя ребенка на землю рядом с девочкой. А-Сянь? Что за черт? Если только не… Нет, этого не может быть. Это слишком. Он же может… Сейчас смотреть на детство своей мамы и дядей? Но… Другого объяснения просто не было. Как? Что-то… Что-то точно произошло в храме предков. Девочка забрала ребенка — Вэй Усяня?! — прочь, мужчина, отдававший приказы тоже исчез в дверях одного из зданий, и вскоре двор снова опустел. Означает ли это? Цзинь Лин обернулся и бросил взгляд на маленькую одинокую фигурку, снова скорчившуюся в своем укрытии. Он медленно приблизился к мальчику. — Цзян Чэн? — спросил он. Мальчик поднял на него глаза. — Цзян Ваньинь? — добавила Цзинь Лин. — Да? Это было сюрреалистично. Но прямо сейчас он уже мог разглядеть намеки на родные черты в лице мальчика. Цзюцзю… Цзюцзю был таким крошечным. Цзинь Лин присел рядом с ним. Дерьмо. Что он вообще должен говорить и должен ли? Что, если он что-то напортачит в будущем? Или может быть на все, на что он мог бы повлиять, уже повлияли в его время? Но мальчик… Выглядел таким несчастным. Цзинь Лин не мог оставить своего цзюцзю в таком состоянии. Он сидел, подтянув колени высоко к подбородку, обхватив их руками. Его глаза уже были сухими и теперь просто смотрели вдаль, печально уставившись в пустоту. — Эй, цз… А-Чэн, — осторожно начал Цзинь Лин. — Знаешь что? Когда ты станешь лидером секты, ты сможешь привести сюда столько собак, сколько захочешь. Цзян Чэн странно посмотрел на него. — Зачем мне становиться лидером секты? Отец — лидер секты. — Ну, знаешь, когда ты… …осиротев подростком, возьмешься за восстановление своего дома, одновременно сражаясь на войне и делая имя себе и возрожденной секте Цзян в мире заклинателей… — …подрастешь. — Я хочу своих собак сейчас, — надулся Цзян Чэн. Бедный ребенок. Если он был так плох в умении заводить друзей, как это было известно Цзинь Лину, то, вероятно, и сейчас у него их было не так уж много — собаки были его единственными компаньонами. Цзинь Лин почувствовал волну гнева при мысли о том, что дедушка, которого он никогда не знал, отнял у цзюцзю что-то столь дорогое, и все это ради Вэй Усяня. — Знаешь, А-Чэн… — снова начал Цзинь Лин. — Я здесь новенький и мало кого знаю… Мы могли бы… Стать друзьями, если хочешь? — Стать друзьями? — Цзян Чэн нахмурился — По-настоящему? Цзинь Лин почувствовал, как у него перехватило горло. — Да, по-настоящему. Цзян Чэн опустился на колени рядом с ним, его глаза сияли радостью, и Цзинь Лину казалось, что он вот-вот заплачет сам. — Я могу… Я могу показать тебе пляж, куда мы ходим запускать воздушных змеев. Только мне нужно вернуться к ужину, но мы можем погулять и завтра. — Э-э-э… Ну, я не знаю, как долго я смогу здесь оставаться… Но мы обязательно встретимся снова. — Ладно, пошли — цзюцзю — Цзян Чэн (было странно называть про себя «цзюцзю» кого-то, кто доходил Цзинь Лину только до середины бедра) — встал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, ожидая, когда Цзинь Лин поднимется вслед. Он показал ему пляж, ручей и лес — все места, которые Цзинь Лин знал как свои пять пальцев, потому что цзюцзю поведет его туда через два десятилетия. Они оставались на пляже до тех пор, пока солнце не начало заходить за горизонт, Цзян Чэн показал Цзинь Лину лучшее место для бросания камней и помог ему найти гальку, которая лучше всего подходила для этой цели. Под звон вечернего колокола они вернулись во двор. — Ты поужинаешь с нами, гэгэ? Цзинь Лин покачал головой. Он не был уверен, не слишком ли сильно уже вмешался в прошлое. — Мне пора идти. Но я… Еще увидимся… А-Чэн. — О, хорошо. — плечи мальчика слегка поникли. Цзинь Лин опустилась перед ним на колени, положив руку на плечо. — Я… Я… Эм… Береги себя, А-Чэн. Что он должен был сказать? Оставайся сильным? Будь храбрым? Он никак не мог сказать ребенку, что уготовило ему будущее. — Ты тоже, гэгэ. Передавай привет Фее, — ответил Цзян Чэн, прежде чем поклониться и убежать к своей семье. Цзюцзю… Цзюцзю не был злым ребенком. Он и вполовину не казался таким избалованным, как Цзинь Лин, совсем наоборот. Он явно тосковал по компании, возможно, он просто не знал, как ее найти. Что-то подсказало Цзинь Лину, что ему следует вернуться в храм предков. Прежде чем войти внутрь, он внимательно осмотрел комнату. Как он и ожидал, трех знакомых табличек, которые стояли у входа, сколько он себя помнил, там еще не было. Цзинь Лин вошел в храм предков и начал закрывать за собой дверь, бросая последний взгляд на старую пристань. Когда он обернулся, появились две новые таблички. Комната тоже изменилась. Было ясно, что ее переделали, чтобы она напоминала старую, но это было не совсем то же самое. Цзинь Лин не успел до конца закрыть дверь, как увидел силуэт человека, идущего снаружи вдоль стен храма. Он прыгнул за экран, установленный на одной из перегородок, и, спрятавшись в тени, стал наблюдать через щель в панелях. Человек в фиолетовых одеждах секты Цзян вошел внутрь. Это был юноша примерно того же возраста, что и сам Цзинь Лин, а когда он вошел в тусклый круг света, Цзинь Лин смог отчетливо узнать Цзян Чэна, его лицо было серым от усталости и гораздо больше напоминало того цзюцзю, которого он знал, чем А-Чэна, которого он только что встретил. Юноша опустился — скорее рухнул на колени — перед двумя табличками и склонился в поклоне. — Мама, отец, — сказал он, — Это снова я. Конечно, кто… Кхм. Я хотел рассказать вам, что мы почти закончили ремонт главного павильона. Я подумываю о том, чтобы полностью перестроить его. Голос Цзян Чэна был охрипшим и уставшим. Цзинь Лин был почти уверен, что он заснул после того, как закончил говорить, поскольку его фигура продолжала неподвижно сидеть, не пророня ни слова, низко опустив голову. Только благодаря абсолютной тишине внутри и снаружи храма Цзинь Лину удалось расслышать следующие слова, произнесенные едва различимым шепотом: — Я до сих пор не нашел никаких следов Вэй Ина, — сказал Цзян Чэн. — Я знаю, что он жив, он… Он должен быть жив. Пожалуйста, помогите мне найти его. Возможно, я нужен ему, и он нужен мне. Я не… Я не знаю, смогу ли я сделать все в одиночку. Да, ты можешь! Можешь, и ты сделаешь все сам! Цзинь Лину хотелось кричать во весь голос. Слышать, как его цзюцзю с такой заботой говорит о Вэй Усяне и открыто признает, что нуждается в нем… Цзинь Лин знал, что Цзян Чэн и Вэй Усянь когда-то были неразлучны. Герои-близнецы Юньмэна. Он знал, что дядя не полностью избавился от сантиментов, но хотел увидеть это своими глазами… — Я отомщу за вас, можете верить мне. Мне просто нужно еще немного времени, — сказал Цзян Чэн еще тише. — Мама, папа, я дам вам повод гордиться мной. Просто… просто подождите. Сначала Цзинь Лин подумал, что Цзян Чэн снова отдает поклон уважения, но вдруг услышал тихий шум удара тела о землю, когда юный глава секты, наконец, рухнул от изнеможения. Хрупкая фигура, раздавленная грузом горя, усталости и ответственности, теперь лежала на боку перед двумя табличками погибших родителей. Цзинь Лин вышел из своего укрытия. Лицо цзюцзю было бледным, под глазами залегли темные круги. Даже во сне его брови были слегка нахмурены от беспокойства. Цзинь Лину хотелось, чтобы у него было хоть что-то под рукой, чем можно было его укрыть. Вместо этого он просто опустился на колени рядом, стараясь не потревожить спящего. — Все будет хорошо, цзюцзю, — сказал он, прекрасно понимая, что лжет. — Я верю в тебя. Цзян Чэн глубоко дышал, и Цзинь Лин задался вопросом, как долго он отказывал себе в отдыхе. Он так хотел увидеть цзюцзю. Не его прошлые воплощения, а настоящего. Увидеть его, услышать любое резкое замечание и утешительную угрозу. Увидеть, что человек перед ним все-таки одержал верх вопреки всему. Тихо, стараясь не наступать на половицы, которые, как он знал, могли скрипнуть, Цзинь Лин подошел к выходу, бросив последний взгляд на храм предков. Он вышел, на этот раз плотно прикрыв за собой дверь. Он не хотел смотреть на пристань. Должно быть, это была середина кампании Аннигиляции солнца, место было в значительной степени опустошено и все еще отстраивалось. Цзинь Лин глубоко вздохнул и снова открыл дверь. Он ожидал того, что увидит, но все равно что-то болезненно сжалось в груди при виде новой таблички, стоящей рядом с табличками Юй Цзыюань и Цзян Фэнмяня. Не было времени склониться перед табличкой его матери, так как снаружи послышались громкие шаги, и Цзинь Лин поспешил обратно в свое укрытие. Что теперь? Он вернулся или? На этот раз вошедший человек захлопнул за собой дверь и прислонился лбом к деревянному косяку, словно набираясь смелости, прежде чем повернуться лицом к мадам Юй, Цзян Фэньмяню и Цзян Яньли. Цзян Чэн, стоявший перед ним на коленях, казался лишь немного старше, но таким же усталым, как и предыдущий. Но кампания, несомненно, закончилась, если мамина табличка уже здесь… — Мама, папа… А-цзе — его голос звучал так, словно это было произнесено сквозь стиснутое горло. — Все… Все кончено. Подождите. Он имеет в виду?.. — Вэй Ин ушел, — прошептал Цзян Чэн. — Я бы хотел, чтобы вы могли сказать мне… Что все так, как и должно быть. Я думаю, он тоже это знал. Он бы не… Он причинил боль стольким людям, он зашел слишком далеко. Глаза Цзинь Лина расширились. Итак, Вэй Усянь убит. — А-Цзе… Знаю, ты хотела бы, чтобы я простил его, ты всегда это делала. Но я не могу от имени всех людей, которые понесли потери из-за него. Из-за Вэй Усяня… Твой ребенок будет расти без родителей. Узел в груди затянулся при этих словах. Это… Это было неправдой! У него были и мать, и отец, и дядя — все они в лице одного человека, сидящего в нескольких шагах от него. — В любом случае… Это конец. Цзян Чэн встал и повернулся, чтобы уйти, и, пытаясь удержать его в поле зрения, Цзинь Лин неосторожно наступил на скрипучую половицу. Цзян Чэн развернулся, выхватил меч из ножен и одним быстрым движением направил его туда, где стоял Цзинь Лин, молнии вокруг Цзыдянь уже искрились на его руке. — Покажись! — Цзинь Лин почувствовал некоторое облегчение от того, насколько этот тон звучал похоже на обычный тон цзюцзю, которого он знал. Он глубоко вздохнул и вышел из тени. Разве не было бы неловко, если бы в прошлом цзюцзю рассёк его пополам? Что бы произошло? Останется ли его тело здесь или вернется в настоящее? Когда он осмелился взглянуть в лицо цзюцзю, там не было гнева, только полный шок, Цзян Чэн смотрел на него широко раскрытыми глазами. — Цзысюань? Как… Теперь настала очередь Цзинь Лина пялиться. С чего бы цзюцзю думать на…? Он шагнул вперед, ближе к свету, подняв руки в примирительном жесте. — Я не хотел причинить вам вреда, пожалуйста, не убивайте меня. Хорошо, что он оставил свой меч в будущем, вид оружия отца только усугубил бы неразбериху. Шок уступил место подозрительности, когда Цзян Чэн изучал лицо незнакомца. Его взгляд остановился на серебряном колокольчике, висящем на поясе Цзинь Лина, и теперь знакомое хмурое выражение вернулось на его лицо. — Кто вы? — резко спросил он. — Как вы посмели войти сюда? — Я, эм… О, плохи его дела. Как он объяснит всем свое возвращение со свежими следами от Цзыдянь на теле? — Отвечайте на мои вопросы, — потребовал Цзян Чэн. — Я не помню, чтобы кто-нибудь из учеников секты Цзинь наносил нам визит в последнее время. Или Ляньфан-Цзунь хочет, чтобы его глаза были и на Пристани Лотоса? — Нет-нет, дело не в этом, — поспешно возразил Цзинь Лин. — Что ты здесь делаешь? — Я был поблизости, э-э… На ночной охоте. — Я имею в виду, что ты здесь делаешь? В этой самой комнате. Ты не должен быть здесь. — Я пришел сюда, чтобы… Засвидетельствовать свое почтение? Цзян Чэн прищурился. — Делай то, за чем явился, и уходи. Должно быть, он действительно очень устал, подумал Цзинь Лин. Если бы это было не так, я бы так легко не отделался. Соблюдая безопасную дистанцию, он склонился перед табличками своей матери, бабушки и дедушки, все это время чувствуя подозрительный взгляд Цзян Чэна, сверливший его спину. Цзян Чэн отошел в сторону, не очень деликатно указывая ему путь к двери. Цзинь Лин уже собирался уходить, когда обернулся, охваченный внезапным порывом. — Лидер секты, я… Я хотел сказать, что… То, что вы делаете, действительно впечатляет. — Прошу прощения? — Вы… Вы всегда вдохновляли меня, — быстро заговорил Цзинь Лин, надеясь, что ему удастся дойти до двери, прежде чем Цзыдянь разрежет его надвое за дерзость. — Вы самый сильный, самый настойчивый человек, которого я знаю, и я надеюсь, что однажды я смогу стать хотя бы наполовину таким хорошим лидером, как вы. Цзян Чэн нахмурился еще сильнее, и Цзинь Лин приготовился бежать. — Лестью ты ничего не добьешься, — сухо ответил мужчина. — Я должен был выпороть тебя за то, что ты пробрался в храм моих предков, и… Громкий крик ребенка разорвал тишину снаружи. Голова Цзян Чэна повернулась в сторону так быстро, что в его шее точно должно было что-то хрустнуть, и он выбежал за дверь, через секунду забыв о присутствии Цзинь Лина. Сам того не желая, Цзинь Лин последовал за ним (все еще на безопасном расстоянии). Они прибыли в покои лидера секты (прибыл Цзян Чэн, Цзинь Лин притаился в дверном проеме), где охваченная паникой ученица отчаянно пыталась успокоить плачущего ребенка. Один взгляд Цзян Чэна, и ученица послушно передала ему ребенка, прежде чем поклониться и уйти. Цзян Чэн начал укачивать ребенка на руках, тихо приговаривая таким мягким голосом, что Цзинь Лин почувствовал, как в очередной раз за день сжалось его сердце. У него перехватило горло, когда ему удалось разобрать слова цзюцзю: — Все в порядке, А-Лин, все хорошо, не нужно плакать. Я здесь, цзюцзю здесь. Я всегда буду рядом. Пальцы Цзинь Лина впились в косяк двери, что-то нещадно жгло его глаза. И он знал, что так было всегда. Несмотря ни на что, цзюцзю был там — либо рядом с ним, либо всего в одном письме от него, одно его слово могло заставить главу секты лететь день и ночь. Сквозь слезы, гнев и истерики, сквозь хорошее и плохое, человек, который не терпел ничьих слабостей, включая свою собственную, неистощимо продолжал с заботой относиться к Цзинь Лину. Он имел полное право больше не находить в себе силы любить кого-либо в своем сердце, но у него всегда был избыток любви к нему, выражавшийся в кривых улыбках, непрошенных советах и постоянной, настойчивой заботе. Цзинь Лин бросил последний взгляд на цзюцзю, баюкавшего младенца, обхватившего пухлым кулачком прядь его волос, и отошел в тень, вытирая лицо рукавом. Почти пошатываясь, он вернулся в храм. — Отведите меня домой, — сказал он, закрывая за собой дверь. Его ноздри наполнились свежим запахом дождя и мокрой земли. Открыв дверь, он выглянул во двор, мокрый от мороси. Дождь прошел, единственными признаками того, что он шел, были следы чужой обуви на земле и тихое постукивание воды, капающей с крыш. Цзинь Лин чуть не забыл свой меч, который швырнул в угол комнаты в порыве гнева, что, казалось, было целую вечность назад. Он подошел к кабинету Цзян Чэна и громко постучал, прежде чем все его мужество иссякло. — Что? — раздался голос изнутри, это было что угодно, только не приглашение. — Это я. Можно мне войти? — Говорил ли я когда-нибудь «нет»? — голос цзюцзю все еще был сварливым, но это был лучший стимул, на который Цзинь Лин мог надеяться сейчас. Он открыл дверь. Цзюцзю сидел за своим столом, просматривая какие-то письма, слева от него лежала большая стопка бумаг «нужно сделать», а справа — стопка «сделано» значительно меньшего размера. Цзинь Лин опустился на колени по другую сторону стола, но быстро передумал и, обойдя его, сел, скрестив ноги рядом с ним. — Что? Цзинь Лин положил руки на чужие предплечья, уговаривая цзюцзю отложить письмо. Это, наконец, заставило Цзян Чэна посмотреть на него. — На самом деле я не считаю, что ты придираешься ко мне, — сказал Цзинь Лин, — Или докучаешь. Или, ну, может быть иногда так и есть, но я знаю, что ты делаешь все это, потому что тебе не все равно. Цзян Чэн ничего не ответил, но его взгляд заметно смягчился. Вот опять! Цзинь Лин поругался с ним на глазах у всех, и все, что от него потребовалось, это несколько слов — даже не извинений! — чтобы цзюцзю воздержался от обиды. — Ты всегда был рядом, руководил сектой и воспитывал меня, это было так трудно, а я никогда не говорил «спасибо», — продолжил он. — Ты знаешь, что тебе не нужно. — Но я должен! Ты всегда помогал и защищал меня, даже если я не просил и злился потом, теперь я понимаю, что ты не мог поступить по-другому, потому что потерял так много людей и не хотел терять еще одного, ведь я сын твоей сестры, — протараторил Цзинь Лин. — Я все, что осталось от твоей семьи, не так ли? Но Цзян Чэн уже качал головой. — Я не делал ничего из этого потому, что ты какой-то сувенир о моей семье — сказал он — Я полюбил тебя, как только увидел, и ты вырос в необыкновенного, доброго, смелого человека. Я горжусь тобой, всегда гордился. Я не придираюсь к тебе, потому что сомневаюсь в тебе. Я просто… — Знаю, — сказал Цзинь Лин, пододвигаясь ближе, — И я знаю, что всегда могу обратиться к тебе за помощью. Ты всегда был человеком, на которого я равнялся, и я действительно хотел бы однажды стать хотя бы наполовину таким, как ты. Цзюцзю одарил его одной из своих любимых улыбок — плотно поджатые губы в попытке удержаться от слишком широкой улыбки. Цзинь Лин любил ее. Цзян Чэн заключил его в объятия, обхватив руками спину и крепко прижимая к себе. Цзинь Лин почувствовал, что его окутывает приятный запах одежды цзюцзю — в основном это был запах всего Лотосового Пирса, но там также были нотки, которые принадлежали только ему, и с малых пор он навсегда стал ощущением безопасности для Цзинь Лина. — Цзюцзю? — Хм? — Я люблю тебя. И я горжусь тобой. Цзинь Лин почувствовал, как тело цзюцзю задрожало от беззвучного смеха. — Я тоже люблю тебя, А-Лин. И я обещаю, что перестану приставать к тебе и приглядывать за тобой на ночных охотах… — Спасибо — …может быть лет через десять. — Что?! — Возможно, семь, когда ты станешь достаточно взрослым — Я уже достаточно взрослый! — возразил он, ударяясь лбом в чужую грудь. — Хотя, знаешь что? Прекрасно. Если бы мне пришлось выбирать кого-то, с кем я мог бы отправиться на ночную охоту навечно, я бы все равно выбрал тебя Цзинь Лин услышал тихое сопение над своей головой и тут стало понятно, что ему уже нельзя смотреть наверх, потому что если он это сделает, то может увидеть, как плачет цзюцзю, а любой, кто увидит, как плачет цзюцзю, долго не проживет. Поэтому он просто крепче обнял его. Цзюцзю многое пережил, и Цзинь Лин, не знал и четверти трудностей, через которые ему пришлось пройти в своей жизни. Он не мог загладить боль, которую цзюцзю пришлось вынести, или вернуть все то, что он потерял, но он надеялся, что сможет хотя бы помочь этому человеку встретиться лицом к лицу с демонами настоящего и будущего. — Все в порядке, — сказал Цзинь Лин. — Я здесь. Я всегда буду рядом.