конечная остановка

Они с Азами опаздывают всего на минуту, но прибывают уже слишком поздно. Содзе сматывается вместе с Шаль, а Сиба только и успевает, что в последний момент поймать Тихиро под руки, прежде чем тот теряет сознание. Вокруг шум и гам, Азами о чем-то кричит подчиненным, кажется, об ущербе местности, но Сиба даже не слушает. Тихиро у него на руках полностью в ауте, но до сих пор крепко сжимает рукоять меча, пропитывающуюся его кровью, и это настолько жуткое зрелище — его лицо, искаженное агонией, вместе с клинком все еще в руке — что Сиба тихо ужасается. Он ведь мысленно обещает Кунисигэ, что защитит сына. Обязательно. Что с Тихиро — главным наследием друга — все будет хорошо, но теперь тот едва не гибнет во время схватки с противником ранга гораздо выше, чем потянет даже элита Камунаби. Где это видано, чтобы мальчишка, которому еще и двадцати от роду нет, тягался в бою с прославленным оружейным бароном? Нужно ли ему быть благодарным Содзе за то, что Тихиро не умирает? От этой мысли у Сибы невольно на губах расцветает оскал. Он аккуратно приседает, переворачивая Тихиро на спину, рукой пытается стереть кровь с лица вперемешку с потом. Вглядывается в черты и на секунду дергается, когда видит Кунисигэ в их последнюю встречу, когда тот уже отдает праотцам душу. Проверяет пульс, просто на всякий случай, но Тихиро живой, пусть с левой рукой у него явно проблемы, а сам он едва дышит. И что с тобой делать, хочется спросить Сибе. Ты же, дурак, опять в бой полезешь. Тем более сейчас, когда Шаль похищают. Ты ведь себя убьешь, понимаешь это? Ему так хочется сказать Тихиро это в лицо, но он не может, потому что поддержка — последнее средство, каким Сиба еще может ограничивать Тихиро от полного самоубийства. Он оборачивается назад, когда к нему подходит Азами; в военной форме он выглядит намного серьезней, и сейчас действительно похож на ветерана войны. Быстро оглядев Тихиро, он упирается взглядом в Сибу и хмурит тонкие брови. — В нашу больницу мы его не отправим. Слишком много проблем будет. Сибе хочется сказать: да врешь ты все, скотина, наверняка же можно скрыть имя человека, тем более с твоим рангом. Будто сам он не из той же организации пришел. Но он просто качает головой, потому что проблем слишком много, и ради бога, пусть уже делают свою работу — спасают гражданских. — Мы уже вызвали скорую, — чуть мягче добавляет Азами, видя цветущее недовольство Сибы. — Однако, меч придется забрать. Вырвать клинок из руки Тихиро непросто, но Сиба справляется; он морщится, когда видит, как дрожат искалеченные пальцы, потом швыряет катану в руки Азами — тот ловко ее ловит и вертит в руках, явно восхищенный последним творением Кунисигэ. Наверняка ведь ощущает заложенную в катану мощь. Можно было бы испугаться, но Азами точно не предаст, уж ему верить можно. — Что будете делать дальше? — решает перевести тему Сиба. — Порыщем по наводке подрывника. Юнцы займутся разведкой, я пойду докладывать руководству, — Азами хмуро оглядывает Тихиро на руках у Сибы. Наверное, хочет попросить отправиться с ним, в конце концов Сиба бывший доверенный агент и так далее, но вежливо решает умолчать. — А ты? Отправишься с ним? Тупой вопрос, раздраженно тому думается, и он тоном, не терпящим никаких возражений, бросает: — Ну еще бы. В конце концов, я его опекун. Когда Сибу допускают в палату, он со стоном падает на стул рядом с постелью. Прогноз неутешительный: левая рука Тихиро словно побывала в мясорубке, и мышцы в ней восстановятся только через месяц. Использование самой сильной способности клинка доводит его до физического истощения, и потому на пробуждение в ближайшие дни можно точно не надеяться, а после — еще месяц отдыха. Совсем хорошо, если без особой физической нагрузки, но это недостижимый идеал. Симпатичная медсестра, которой Сиба кокетливо сует шоколадку в карман, по секрету делится еще всякими сочными подробностями, рассказывает, что приходится вколоть ему такую дозу обезболивающего, что это на грани законного, но смысла новые факты не меняют. Тихиро в очень плохом состоянии. То, что он выживает после боя с Содзе — чудо. Во сне его вечно напряженное лицо наконец разглаживается, исчезает гримаса агонии, и он даже походит на свой возраст. Смотря на него, всего избитого, во множестве ссадин, Сиба думает — да уж, ловко они, господа Камунаби, лажают. Позавидовать можно. Сраный Содзе бродит у них под носом, а они все равно его упускают. Ладно еще Шаль, да, жалко девочку, но она почти бессмертна, а Тихиро? Чудо, что они спасают Хинао… Некоторое время он смотрит на Тихиро, спящего, и размышляет: пусть. Пусть твой сон будет глубоким, не просыпайся неделю. Отдохни. Камунаби со всем разберутся. Да, будет удобней, если они смогут узнать все слабости «Пронзающего Облака», но это ведь не обязательно, они хотя бы видят финал бойни и могут сделать из этого определенные выводы. Не дураки же. Без любимого черного плаща, в больничной одежке, тот выглядит совсем маленьким и хрупким. Видеть его таким невыносимо. Неторопливо Сиба выбирается на крышу, где закуривает — к счастью, правила позволяют. Он сюда просто сбегает, что уж. Дальнейшие действия пока выглядят туманными. Содзе — крупный игрок, но все еще пешка «Хисяку». Если они убьют его, то ближе к цели не станут. Пытаться схватить его и пытать? Не факт, что на нем не установлена такая же «защита», как на недавно встреченном якудза. С другой стороны, дарума-парень же спокойно все раскрыл, сомнительно, что Содзе дал бы так просто сделать из себя ходячую мину… Но и дарума-парень не отчитывался перед «Хисяку» лично, что, скорее всего, делал Содзе… Все это меркнет на фоне того, что сейчас происходит с Тихиро. Он наконец-то находит один меч. Два, даже, с учетом выставленного на аукционе. И что он делает в первую очередь? Бросается в самоубийственную атаку! Едва не умирает! Сибе вновь видится предыдущий день, когда он держит Тихиро на руках, едва живого, и он хочет выругаться. Что с ним делать? Он ведь пострадает. Еще сильнее. Тихиро — упертый малый, Сиба в курсе. Он что угодно до конца доведет, даже самое банальное или глупое, но доверять ему можно. Но потому иногда он все же боится за пацана, размышляет: он ведь убьет себя тем, что продолжает охотиться за мечами, это станет его финалом. Тихиро всего восемнадцать, он должен о девчонках думать и о том, что всего два года осталось до разрешения пить алкашку, а он самоотверженно бросается в бой и совсем себя не бережет. Отказывается даже шрам убирать на виске из-за того, что боится забыть про месть. Кроме мести у Тихиро ничего не остается. С Сибой он предельно вежлив, но держит дистанцию; Хинао каждый раз жалуется, что ее попытки вытащить на импровизированное свидание проваливаются. Все, что держит Тихиро в этой жизни — ярость и желание вернуть наследие отца, но если он так продолжит, то в скором времени сломается, просто свихнется или убьет себя, потому что цели дальше у Тихиро нет. Без ненависти у него ничего не останется. Такой невероятной ошибке в воспитании можно позавидовать. Сиба — чемпион в бытии дерьмовым родителем! Ему так жаль Тихиро, искренне жаль. Он просто хочет, чтобы он вновь улыбался, вновь стал обычным ребенком, пусть и слегка занудным. Но ведь не станет. Детство умирает вместе с отцом. Тихиро слишком рано взрослеет, слишком рано теряет себя. Он уже давно сломан, уже как три года, и своей надеждой на счастливый конец Сиба просто оттягивает очевидное признание, что он просто наблюдает за медленным крушением поезда. Ему живо вспоминается сцена, когда он, сразу после похорон, крепко обнимает мальчишку, говорит, что тот может не переживать, Сиба поможет, но Тихиро молчит, не плачет даже — и взгляд его уже мертв. Это трудно исправить. Но возможно, он видит своими глазами. Дело в Шаль. Маленькой девочке, которую Тихиро самоотверженно спасает. Ради которой делает последний рывок прочь от Содзе. Вот она, поворотная точка. Средство давления, которое нужно Сибе, чтобы выманить Тихиро с обреченной дорожки. Она точно может что-то изменить, и Сиба в этом уверен. Шаль — первое, что вызывает у Тихиро интерес помимо мечей. Она несносный ребенок, ей требуется помощь, это должна быть обязанность Сибы и Азами защищать девочку, она ведь из клана Кьенаги, но они опаздывают… Тихиро готов на все ради Шаль. Он отвлекается, и Сиба думает — да, ему просто нужен кто-то, кто способен его понять. И девочка, потерявшая мать, ставшая жертвой жестокого эксперимента — последнее, что может склеить душу Тихиро из гниющих осколков. Он щелкает зажигалкой несколько раз и ругается, когда та не срабатывает. Слышит позади вежливое покашливание и бросает хмурый взгляд назад. Там Азами, уже в гражданской одежке, предлагает ему свою зажигалку, явно трофейную, и Сиба не отказывается. Вдвоем они закуривают, смотря куда-то вниз. Говорить о работе не хочется, потому Сиба молчит. Однако, Азами явно настроен на диалог, хоть и не настолько о наболевшем. — Тихиро хорошо постарался. Никто из гражданских не пострадал. Истинный сын Кунисигэ, да? Сиба хочет сплюнуть от такого. Ну да, конечно. Геройство, черт возьми. А кто будет следить за героем? Почему Камунаби прохлаждаются, когда только оперившегося юнца требуют следить и за Шаль, и за окружением? Когда-то давно они втроем осуждают правительство за то, что те вербуют детей, и теперь ничем от них не отличаются. — Мне за него ссыкотно, что кошмар. — Беспокоишься? — Азами и ухом не ведет. — Странно, что ты не переубедил его раньше. Качая головой, Сиба затягивается. — Я не знаю, как его убедить. Я просто молю богов, чтобы ваша шайка нашла все мечи быстрее. Парню нужна нормальная жизнь, думает Сиба, он даже не улыбается толком. Доводит себя до такого состояния, хотя ему говорят: не надо, отдохни, ты только три года тренируешься, с этим мечом надо аккуратнее. И вот, вроде бы, появилась Шаль, он хотя бы минимальную заинтересованность проявляет… Но. — Сраный Содзе. Всех нас поимел. — Хорошо, что ты так носишься вокруг Тихиро, — резонно замечает Азами. — С чего бы мне с ним не носиться? — Потому что он сам о себе не заботится. Да, уныло думается Сибе, так и есть. Тихиро на себя плевать. Камунаби надо брать на заметку: где еще найти такого идеального исполнителя, который будет гореть делом, а не деньгами? Он лишь качает головой, и взгляд Азами становится чуть снисходительней. Он похлопывает приятеля по плечу, но Сиба даже не поворачивается, продолжает смотреть на медленно закатывающееся солнце. Они наконец находят следы. Тихиро наконец-то получает то, чего так сильно жаждет. И в первой же серьезной схватке с владельцем клинка едва не умирает. — Думаешь, я хреновый воспитатель? — Несомненно, — хмыкает Азами. — Но сейчас это не твоя вина. Не забивай голову. У Тихиро есть талант, ему даже полный заряд «Грома» оказался нипочем. Он еще всех нас удивит. Надеюсь, зло думает Сиба, очень надеюсь. Они с Азами возвращаются обратно в палату, и вновь повисает молчание. Кунисигэ убил бы их, узнай, что они творят с его сыном, это точно. Но пока что иного выбора нет: только Тихиро знает все тонкости работы магических клинков, и только он способен в полной мере использовать их так, как и задумывалось изначально. Лицо Тихиро сейчас — маска спокойствия, и Сиба молит богов, чтобы весь кошмар поскорее закончился. Скажи ему раньше, что он будет так возиться с мальчишкой — не поверил бы. Но надо быть осторожнее, думает Сиба, не оборачиваясь к Азами. Камунаби попытаются использовать Тихиро, потому что он опасен. И Тихиро на это клюнет, просто потому, что у него не будет иного выхода. И если в бою Сиба не способен ему помочь… то на поприще манипуляций в руководстве он еще потягается. Он не сумел спасти его от самоубийственной цели, но хотя бы постарается привести его к финалу в целости. — Иногда забываю, насколько он молод, — голос Азами за спиной звучит с хрипотцой. — В его возрасте мы такой чушью занимались. Да, думает Сиба, потому что у них никто не отнял детство. И это наша с тобой вина, что Кунисигэ умирает, а Тихиро лишается всего. Он резко отворачивается, и уже на пороге Азами его тихо окликает: — Куда ты? Копать под твоих ребяток, дружище, проносится в голове у Сибы. Потому что такие, как вы, только рады использовать Тихиро на свое благо. Он же тянет губы в фальшивой улыбке. — Хочу навестить Хинао. Помнится, она просила яблок… Пора бы и ему наконец поработать.