Сорока и ворон

— Конечная, поселок н. Трескучий женский голос неразборчиво бормотавший, будто на своем языке, остановки, разбудил антона после двухчасовой тряски по грязи и ухабам. Все бабки с баулами и сумками торопливо выходили из автобуса и разбредались по своим делам. Взяв свой небольшой чемодан, в котором одежды было меньше, чем тетрадей и документов, антон последним вышел из автобуса навстречу ожидавшему его у остановки порфирию николаевичу, теперь уже просто дедушке на пенсии, но в прошлом заслуженному ученому-орнитологу. Тот встретил его теплой улыбкой, будто к нему приехал не практикант, а собственный внук. — Антон? (в толпе его не сложно узнать по росту). Приятно познакомиться, я ласточкин порфирий николаич, – сказал он, протянув свою узловатую сухую руку для рукопожатия, – Наслышан о вас изрядно. Это же вы научили всех попугаев в питомнике университета говорить слово «жопа»? У вас-таки талант к дрессировке! — Приятно познакомиться. Ну что вы, — промямлил антон, краснея и не понимая, действительно это комплимент или все же упрек. — Нам таланты нужны. Правда, будете на время практики скорее наблюдателем в полевых условиях. Антон уже предчувствовал, как больно будет вставать в 5 утра ради наблюдений за птицами и сонной курицей сидеть в поле, клюя носом в тетрадку. Нет, он очень любил птиц, но определенно не в 5 утра. Пока они шли к дому порфирия николаича, в котором антону предстояло прожить две недели практики, дед много говорил о жизни в селе и птицах. В том числе рассказал о местной достопримечательности — юродивом, странном, но в целом безобидном малом. Правда иметь дел он с ним не хотел бы. — Не понятно, кто он, откуда тут взялся, где живет, даже имени его не знают, за глаза зовут просто птичник. Потому что с птицами разговаривает больше, чем с людьми. Да и понимает их, кажется, получше. Так они дошли до небольшого старого деревянного дома, порфирий николаич открыл перед антоном дверь, приглашая внутрь, затем провел через предбанник и гостиную до его временного обиталища. Комната была маленькой, но уютной. Старые ажурные шторки, тот самый красный ковер на стене, кровать на пружинках, запах чистых простыней и толстые большие перьевые подушки, которые сейчас и остались только у бабушек в деревнях, в городе давно пользуются ортопедическими, все это будто переносило назад во времени. — Располагайся. Сегодня заданий по практике не будет, отдохни, погуляй по деревне, освойся. Тут недалеко поле и лес, где будешь наблюдать за птицами, можешь сходить туда, осмотреться. Я уйду по делам до вечера. Антон кинул чемодан у прикроватной тумбочки, покрытой, словно сыпью, наклейками из 90-х и упал на кровать, мерное тиканье часов убаюкивало. Он устал от поездки, в автобусе все время спал урывками и просыпался от тряски. Последнее что он слышал перед тем как уснуть — скрип закрывшейся за порфирием николаичем двери. Далее полная тишина, тиканье будто растворилось в тумане, глаза сами закрылись, он даже не понял в какой момент это произошло. Спал без снов, видя темное ничего, пока его не разбудил петух, решивший покричать вечером, а не с утра. — Сколько я проспал? Надо пройтись, осмотреться, пока не стемнело. Антон набросил кофту и мятый, как был, вышел на свет божий. Он шел, смотря на жизнь вокруг, на местных работающих в поле, на детей, бегающих по улицам, на пьяниц, лежащих в обнимку на лавочках, шел, озираясь по сторонам и совсем не смотря под ноги, пока не врезался в чью-то спину. — Извините, — промямлил он. Антон хотел просто извиниться и пойти дальше, но тот, в кого врезались, явно имел другие планы. Он повернулся лицом к антону и стал его разглядывать. Парень чуть старше него самого с черными, немного вьющимися на концах, волосами, с небольшой щетиной, в черной майке и черных свободных штанах, в старом полосатом пиджаке с вороньим пером в кармане. Странный наряд для деревни, но ему шло. Шаг влево, незнакомец тоже сделал шаг, преграждая путь, антон вправо, и тот вправо. Антона это уже начинало злить: чего ему надо? — Ты кто такой? Мы тебя здесь раньше не видели, — спросил незнакомец. — Кто это, мы? — Ну как кто, я и она. — Сказал он, указывая на синичку, сидевшую у него на голове, — Ты вопросом на вопрос не отвечай. Вот оно что, это тот самый птичник, о котором рассказывал порфирий николаич… В своем воображении он, конечно, представлял его совсем по-другому, босым голубоглазым светловолосым мальчиком, бегающим по полям и поющим с птицами, как в диснеевских мультиках. В крайнем случае бомжа, бегающего вместе с голубями и клюющим хлеб с земли. Единственное, что сошлось с реальностью — голубые глаза. На вид он был даже в своем уме, но, видимо, только на вид. — Антон, студент… — Ааа, из этих вечно сующих нос не в свое дело и мешающих писак. Ходят такие важные, с тетрадками. Каждый год присылают их на мою голову. — А вас как зовут? — антон надеялся, что удастся узнать ответ хоть на одну сельскую тайну, перед тем как побыстрее свалить. — Да, как только не зовут: шныга, бешеный, птицелюб, птичник, свистун, кукуха и много еще чего, иногда все сразу. Можешь свое придумать. — Хмм… Может кар-карыч? — Ну нет, это уже перебор. — Тогда арсений — Арсений… Мне нравится, а почему арсений? — Да так, просто. (не говорить же ему, что это имя его покойного попугайчика) — Слушай, а тебе нравится летать? — ни с того, ни с сего спросил арсений, искренняя улыбка застыла в уголках его губ, в ожидании ответа, в светло-голубых глазах было что-то безумное. Антон немного опешил от такого вопроса. Он явно спрашивал не про полет на самолете. — Ну разве что во сне. Наяву если и летишь, то топором вниз и недолго, как говорится. — Это ты просто летать не научился еще. Синичка спорхнула с его головы на плечо, просвистела что-то на своем птичьем, а он просвистел в ответ. Птичка защебетала будто рассмеявшись забавной шутке. Совпадение? Или он правда с ними разговаривает? Птичник улыбнулся. — Она говорит, что у тебя хорошее такое гнездо на голове. Я говорю, может летать и не умеешь, зато гнезда вьешь отменные. Странный он, дед вовсе не шутил… Синичка перелетела с плеча хозяина на голову антона, закопавшись в непослушные волосы. — Ну ладно, у меня много дел. Оревуар! — кинул птичник и ушел по какой-то узкой тропинке между домами. — Пока… Какой блин оревуар? Откуда ты такой вылез? — подумал антон. Да и вообще, если у него дела, зачем стоял и болтал? Мысли его были спутаны, как и волосы на голове. Совсем забыв про синичку, удачно нашедшую себе новое гнездо, он побрел дальше в поисках места для наблюдения. Село было небольшое, за часа два можно исходить вдоль и поперек. Широкими шагами антон пролетал улицу за улицей, пытаясь запомнить их названия и повороты, иногда тут же их забывая, рассматривая дома, со дворов которых заливались лаем собаки, захолустные сельские магазинчики с дурацкими названиями типа «Лилия» или «Роман». Навернув по селу круг и вернувшись в то же место, где наткнулся на нового знакомого, он остановился. Птичка, все это время спавшая в импровизированном гнезде, встрепенулась, свистнула и полетела в сторону той тропинки между домами, которой ушел её приятель. — Точно, я ведь такие мелкие тропинки и не проверял, только по главным дорогами ходил, — подумал антон и пошел вслед за улетевшей синицей. Тропинка тянулась между дворами домов, затем вдоль длинного высокого забора, за которым была чья-то частная собственность, возможно, лесопилка, и уходила в чистую степь, граничащую с темно-зеленым лесным массивом. Еще издалека был слышен птичий гомон. По звуку, похоже на скворцов, — подумал антон. Он уже умел определять довольно много видов птиц по их голосам. Словно дирижер, птичник стоял посреди поля, изящно подавая не менее изящными руками сигналы. Со всех сторон, словно из ниоткуда, слетались птицы и собирались в одном месте, их было так много, что за ними не было видно постепенно садившегося солнца. Скворцы двигались в ритм его движений, будто в танце, облако из тысяч птиц пульсировало и перетекало из одной формы в другую. В небе раздавался свистящий гул, создаваемый их крыльями, своеобразная музыка. Он не сильно хотел подходить к птичнику, но любопытство было сильнее. — Что ты делаешь? — Помогаю им собирать всех своих ко сну. Можешь записать в свои документы, только никто не поверит. Да и антон не то чтобы верил. Не может быть, чтобы столько птиц его слушалось. Наверняка это он подстраивается под их ритм и просто машет в такт руками. Завороженный, антон не мог оторвать глаз от танца птиц и неба, заливавшегося закатными красками, словно случайно капнувшей акварелью. Минуты заката пролетели незаметно, оранжевые оттенки неба сменились сине-голубыми, стемнело, последний взмах руками и скворцы разлетелись по гнездам, не хватало только аплодисментов в завершение выступления. Вечером стало холоднее, подул северный ветер, где-то в траве сверчки начинали играть свою музыку. Птичник как внезапно появился при первой встрече, так же внезапно исчез и теперь. Домой, по крайней мере, на ближайшее время это был его дом, антон, кутаясь в тонкую кофту, пришел уже в полусумерках, практически наощупь (фонарей в селе почти не было) или на запах. Даже из-за закрытой двери проникал аромат домашних котлет с пюре, желудок недовольно бурчал. Антон открыл толстую деревянную дверь, его обдало теплом и уютом, будто вернулся к бабушке в деревню. Здесь все было такое привычное и знакомое, за дверью же осталась темнота вечера, все странное и новое. Порфирий николаич уже был на кухне за столом. —О, вернулся! Садись ужинать, пока не остыло. Как твой променад? —Ну… большую часть дня я проминал подушку, проснулся только к вечеру. Но вот, все же прогулялся и даже видел кое-что удивительное. Птицы в небе собирались в огромные пульсирующие фигуры, это было так… красиво. —А, так это просто мурмурация, она здесь довольно часто бывает. — Мурмурация?.. странное название, мы такое еще не проходили в универе. —Это с латинского, бормотание значит. — Ею может управлять человек? — Нет конечно! Человеку такое чудо пока неподвластно, да и не будет никогда, скорее всего. Кусочек котлеты застрял в горле. — Хмм… видимо, этот чокнутый, действительно просто притворялся, что управляет птицами. —Удивительное природное явление. Еще не до конца изученное, но, предположительно, птицы собираются в такие подвижные облака, чтобы обмануть хищника и напугать размером или чтобы собрать всех своих сородичей ко сну. Дальше порфирий николаич рассказывал про дела в сельском управлении, о кольцевании, травил бородатые, как он сам, анекдоты. После ужина объяснил, как правильно заполнять дневник практики, вместе они посмотрели по телевизору (плазменному, не хухры-мухры) старые выпуски квн и разошлись спать. Рано утром в полуспящем состоянии антон снова поплелся на поле, холодная роса мочила кроссовки. Он нашел Арсения спящим в траве, словно в гнезде, холод росы совсем не мешал ему. Он был одет в тонкий голубой свитер и серые потертые штаны. В волосах цвета вороньих перьев застряло несколько веточек и травинок. — Ха, ну и у кого теперь гнездо на голове? — Усмехнувшись подумал антон. — Опаздываешь, студент — зевая сказал Арс, — Птицы давно уже встали, я тоже поработать успел и поспать еще раз. — он встал на ноги и отряхнулся. — Ну, знаешь, тяжело сову заставить быть жаворонком. Он задумался. — Нет, на сову ты не похож, скорее на сороку. — Сова — это не буквально, так людей называют, которые… А, неважно. — антон махнул рукой. –Почему сорока? — Вчера еще заметил, у тебя руки все в блестяшках, браслеты, колечки. Ну или страус, больно высокий — посмеялся Арсений. — Тогда ты был бы вороном — болтаешь много, а еще волосы похожи. — Не злись, я тебе браслет у одной сороки из тайника украл. — Ну ты, не от мира сего. Ухмыльнулся антон, но браслет взял. Он разложил складной стул на более-менее ровном месте, положил на колени тетрадь, взял ручку. Наблюдение — работа тяжелая, всегда нужно держать внимание на окружающих звуках, быть внимательным к мелочам. Арсений зачем-то просидел с ним около часа, иногда шепотом, чтоб не спугнуть птиц, подсказывая, что за птица пролетела слева или кто щебечет рядом в кустах. Потом он ушел, оставив антона наедине с самим собой, птицами, полем и бутербродами от николая порфирьевича. После обеда антон ушел в лес, изучал тропинки, оставленные местными, гнезда, которые смог заметить и снова слушал, наблюдал за птицами вокруг, записывая данные в тетрадь. К вечеру Антон вышел из леса уставший, собираясь уже идти домой. Арсений стоял посреди поля, как и вчера, но теперь просто наблюдая за чем-то в небе. Антон присмотрелся. Одинокий скворец петлял и летал кругами, пытаясь скрыться от ястреба, но его скорости полета было явно недостаточно и ястреб неизбежно рано или поздно его поймает. Пробираясь через сухую траву и репей, он подошел к птичнику. — Почему ты не хочешь ему помочь? Можно ведь собрать птиц как вчера и прогнать его. Или не можешь? Зеленые глаза испытывающе сузились. — Не всегда нужно им помогать. Этот скворец старый, а ястреб голодный, иногда лучше не нарушать естественный ход природы. Что-то грустное на миг показалось в его словах, будто он вспомнил давно забытое, но еще болевшее глубоко внутри. На некоторое время в воздухе повисло молчание, а ястреб молниеносно спикировал на скворца и сжал обмякшую тушку в когтистых лапах. Они оба исчезли из вида где-то в лесу. Антон задумался, вздохнул. —Наверное, ты прав. Жестоко прав. Просто, больно знать, что из-за моего бездействия может закончиться чья-то жизнь, даже если это птица. Неожиданно Арсений очень громко и продолжительно свистнул, это было похоже на звуки скворцов, как на манок, птицы начали слетаться вместе, как и вчера, танцуя свой вальс под свистящую музыку крыльев и дирижирование птичника. Значит, это не магия, просто он умеет имитировать звуки птиц, только как он с ними разговаривает, все еще не ясно и это дирижирование… Жизнь идет своим чередом. Небо все также озарялось закатом и затем сменялось вечерними сумерками, и все также антону казалось это красивым. Скворцы улетели, остались только они вдвоем. — Ну что такой кислый, студент антон? Хочешь полетать? — Просто устал… И как ты предлагаешь летать? Руками махать и с дерева прыгать? — сказал он немного с сарказмом, но ему правда было интересно, что арсений имел ввиду под своим «летать», ведь он мог выкинуть что угодно. — Да нет же, я еще не совсем того. Смотри, как это делается. Он прочистил горло, поднес руку рупором ко рту и стал издавать гаркающе-каркающие звуки. Тишина. Затем послышалось хлопанье крыльев, со всех сторон к нему начали слетаться вороны. Вороны аккуратно взяли его за плечи, ноги и подняли в воздух. — Куда?! Ты, блин, что, карлсон?! — С улыбкой прокричал ему антон. Арс еще что-то каркнул, сначала один ворон сел на плечо антону, затем подлетели еще птицы, спустились очень близко к земле, облаком его окружили, он и не заметил, как тоже оказался над полем. Хотелось кричать, ощущение пустоты под ногами пугало до ужаса, но он не подавал виду, только крепко сжимал сумку с вещами и документами. Все время Арсений подавал какие-то знаки воронам, они несли их над готовящимся ко сну селом, (в темном небе никто ничего не заметил). Свежий ветер дул в лицо, а облака, казалось, были так близко, что можно достать рукой. Голубые глаза птичника только улыбались в ответ на выпученные глаза антона, тот ведь и не предполагал, что «летать» арсения, будет в прямом смысле означать полет. Они то снижались, то набирали высоту. Арсений чувствовал себя как рыба в воде, точнее, как птица в небе, вытворяя всякие мертвые петли и пируэты. В какой-то момент антон даже перестал волноваться и просто наслаждался высотой и свободой полета. Тут он заметил сверху крышу дома порфирия николаича. — Я вон там живу! Можно меня высадить на остановке?! — пытался он докричаться до арса сквозь птиц и ветер. Тот жестом показал — окей, помахал антону на прощание и птицы начали медленно снижаться. Когда вороны расступились, антон оказался на крыше дома. — Блин, мог бы и в огороде высадить. Хорошо, что тут лестница на чердак есть, иначе не знаю, как бы спускался. Пробравшись через пыльный чердак, он спустился на кухню. — Я даже не слышал, как ты вошел. Поздновато сегодня вернулся, — сказал порфирий николаич, оторвав взгляд от нерешенного сканворда. — Да так устал сегодня, еле ноги дотащил. (не рассказывать же, что с птичником их летал по небу весь вечер, а потом через чердак с крыши домой залез, так и самого в сумасшедшие запишут и в дурку увезут. Да и он правда очень устал) — Ты садись, садись кушать, а я пока твои записи проверю, подпишу, что нужно. Антон передал тетрадку порфирию николаичу и больше ни о чем не мог думать, кроме грибного супа, стоящего на плите. — Замечательные записи, антош, очень наблюдательный, молодец! — На самом деле, мне немного помогали, — не думая на автомате сказал антон, прихлебывая суп. — Правда? Кто? — удивился дед. — Бог — попытался выкрутиться студент, решив, что лучше вообще не упоминать арсения. — Ну скажешь тоже, шутник, — порфирий николаич взял ручку, которой решал сканворды и поставил подписи в дневнике практики. На следующий день антон снова опоздал и не застал арсения в привычном месте. Может, уже ушел? Как и вчера он сидел в поле до обеда, делал записи, съел провизию, заботливо приготовленную порфирием николаичем, а после обеда пошел прогуляться по лесу, заодно пособирать данные. В этот раз он зашел глубже в лес, наткнулся на узкую тропинку, видимо, ею мало кто или очень редко пользовался, но из интереса все же решил проверить, что там. Через несколько минут он оказался на открытом месте. Арсений в вязаной желтой кофте и коричневых штанах сидел на ступеньках маленького деревянного домика и делал из веточек и пуха гнездо. Он выглядел очень серьезным и сосредоточенным. — Привет, арсений. Тот поднял глаза от работы, лицо его поменялось с серьезного на дружелюбное. — А, привет, антон, удивил, не ожидал тебя тут увидеть. — Хочешь, помогу чем-нибудь, раз уж я здесь? — Давай. Садись рядом. — он похлопал на место на ступеньке возле себя. — вот тебе веточки, пух, нитки, тут только основу нужно сделать, остальное уже лучше на самом дереве достраивать. Видимо, не только арсений тут странный, раз мы вдвоем в лесу сидим и плетем основы для гнезд, — подумал антон. — А у тебя это не только на голове хорошо получается. Сказал он, указывая на работу в руках антона, — Обычно лесники просто строят скворечники, но мне кажется, что гнездо — это целое искусство, у каждой птицы уникально, да и оно будет роднее, уютней, чем скворечник. — Так ты лесник? И живешь здесь? Короткий кивок. — Слежу за птицами и зверьми, чтобы всем хватало пропитания, убираю ловушки браконьерские, делаю скворечники, точнее гнезда, делаю отчеты о численности животных и всякое другое. — Но все местные думают, что ты просто местный дурачок и сумасшедший. — В универе также думали, вот и трудоустроили после выпуска на работу в отдаленное село, но мне даже немного нравится быть сельским юродивым, никто не задает ненужных вопросов, не лезет в душу. — Почему у тебя тропинка к дому такая… непротоптанная? — Так я чаще птицами до дома добираюсь, удобно. — Все-таки ты странный, но мне нравится. С кем еще можно полетать на воронах или вить гнезда? Арс улыбнулся. Пока они плели основы для гнезд, антон периодически делал записи в отчет, различая птиц только по звуку. Постепенно это переросло в игру, антон угадывал, какой птице принадлежит голос, а арсений говорил, правильно или нет, иногда давая подсказки. Закончили они не скоро. После арсений пригласил антона в гости на чай, отдохнуть, перед тем как тот пойдет домой. Антон научил домашнюю синичку арса чирикать в стиле рэпа. Попили облепиховый (собственного домашнего рецепта) чай с бубликами и вареньем, послушали виниловые пластинки. Солнце начало садиться, теплые лучи света скользили по стенам. — Что-то засиделись мы, — арсений вышел на улицу, придержав дверь для антона. Прокашлявшись, он приложил руку рупором ко рту и позвал ворон на их языке, собрал в пакет заготовки гнезд. Через пару минут птицы заполнили пространство над домиком, привычно подняли арсения ввысь и ожидали дальнейших указаний. Рыжие и розовые цвета заката отражались на черных вороньих перьях. — Антош, я полетел гнезда развешивать, завтра увидимся! — прокричал ему с высоты арс. — Увидимся! — ответил антон. … — Кажется, я влюбился.