Честное пионерское

– дяденька, ради бога, пустите! – плачет РСФСР, потирая своими ручками красные от слёз голубые глазки, после очередной неудачной попытки высвободиться от чужой сильной хватки и спастись бегством. – честное пионерское, я больше не буду играть около вашего дома! Ну, пустите, пожалуйста! Меня папа дома ждёт, волнуется... – а кто мне окно чинить будет? – ругается Штаты, грубо сжимая детскую ладошку и насильно затаскивая мальчишку с улицы к себе в подъезд, а после и в квартиру. – отпустите, пожалуйста! Уже стемнело, мне пора домой! Ну, пожалуйста... – Российская республика делает ещё одну попытку побега, которая тоже оканчивается неудачно, как и все предыдущие. Соединённые Штаты не отпускает его и не собирается отпускать. – из-за твоих глупых детских игр у меня теперь разбитое окно на кухне! Как можно было так играть, чтобы разбить окно вдребезги?! – злится американец, после чего в комнате раздается громкий звук пощёчины, а затем тихие всхлипы. – я же ребенок... Мне всего 10, поэтому я люблю играть!. Вы уже старый и скучный! Взрослые выростают и больше не играют... А я ещё ребенок, поэтому и хочу играть! – пионер плотно сжимает губы и молчит от стыда. Смотрит в пол, избегая зрительного контакта, вытирает слёзы, переставая плакать. Отец учил его уважать тех, кто старше, а Социалистическая республика ослушался его, из-за чего почувствовал вину. Америка высоко поднял брови, пребывая в недоумении. Его только что назвали старым, не смотря на то, что ему всего 27. – с чего же ты взял, что взрослые не играют? – будто невзначай спросил США, пустив наконец чужую ладошку и наклонившись к лицу мальчишки, чтобы лучше видеть выражение его лица. – друг моего папы не хочет со мной играть... Говорит, что с малявками ему общаться неинтересно... Ему интересно запираться в комнате с моим папой и не пускать меня туда! – расстроено ответил на вопрос пионер, вспоминая недавние события. – я тебя отпущу домой, только если ты выполнишь то, что я тебе скажу – положив свою руку на чужое плечо, Штаты усмехается, переводя взгляд на красный галстук, прилежно повязанный на шее, который сильнее всего бросался в глаза. – чего вам? А вы точно потом меня отпустите? – недоверчиво ответил РСФСР, убирая чужую руку со своего плеча. – мне папа запрещает с незнакомцами общаться, я вас не знаю и не доверяю вам. – честное пионерское, парень. Ха-ха-ха, ну, сам посуди, кому ты сдался, кроме своего отца? Не могу же я тебя держать у себя вечно. Меня не интересует ни семья, ни дети – не напрямую передразнил мальчишку американец. Зайдя в спальню, он протянул тому руку в знак приглашения пройти следом, под предлогом, что в коридоре общаться с гостями не принято. – позволь же с тобой не согласиться. Взрослые, вырастая, продолжают играть в игры, только уже во взрослые... – Соединённые Штаты хотел продолжить свою мысль, но Российская республика его бесцеремонно перебивает: – вы хотите, чтобы я поиграл с вами во взрослые игры? Но я же ребенок.. как я могу играть в игры для взрослых? – Америка опустил брови, нахмурившись. Сев на кровать, он недовольно посмотрел на русского. – тебя твой отец не учил, что перебивать взрослых невежливо? Ладно, проехали, все равно ты понял мою мысль. Да, я хочу просто поиграть с тобой. Только дай слово, что не расскажешь ничего своему папе. Хорошо? – после этих слов мальчишке стало как-то не по себе. Он абсолютно всё, что происходило в его жизни, рассказывал отцу. У них были чудесные, доверительные отношения, поэтому Советская республика никогда ничего от того не скрывал. Однако ему до чёртиков стало интересно, во что же играют взрослые, поэтому он кивнул головой в знак согласия. Обещает. Сев на кровать, США вежливо попросил пионера сесть к нему поближе. Америка хорошо разбирался в детской психологии, поэтому ему не составило особого труда заинтересовать мальчика в его же изнасиловании. Ребенок ещё был слишком мал, чтобы осознать всю горечь того, что произойдет в ближайшее время. Да, Союз объяснял сыну, что слепо доверять незнакомым людям опасно, но в воспитании он допустил ошибку, не рассказав о существовании педофилов и об их ужасных, чаще всего даже безнаказанных деяниях. РСФСР взволнован, в ожидании игры. Он смотрит своими невинными глазками, горящими от заинтересованности, на американца, который уже давно, к большому сожалению, смирился со своим ненормальным влечением к детскому телу. Соединённые Штаты легко касается талии ребенка, после для удобства усаживает его на свои колени. Тот ничего не понимает, но чувствует беспокойство: что-то не так. Однако не противится, ведь интересно. – в крайнем случае я попрошу его перестать и уйду домой – наивно думал республика, конечно же, ошибаясь. Мужчина не остановится, даже если тот будет кричать, взывая о помощи. Он нежно целует детскую бледную шею, от чего мальчишке становится щекотно и тот с трудом сдерживает смех. – какая-то странная игра. Когда уже будет весело? Если будет скучно, то я уйду домой – хитрит тот, чтобы США не медлил. – сейчас будет интереснее, не переживай – поваливая пионера на кровать и нависая сверху, продолжал интриговать американец. Неспешно расстегивая пуговицы белой, ну просто идеально выгляженной рубашки, он получал извращённое удовольствие от того, что обнажает юное тело, совершенно не готовое к близости. Когда же руки потянулись к галстуку, РСФСР внезапно ударил Штаты по руке, этим высказывая свое недовольство: – ты галстук не тронь. Его мне папа повязал.. берегу его больше жизни... Вдруг порвёшь – Америка находился, мягко говоря, в конкретном шоке от такого. Однако хороший манипулятор не будет проявлять негативных эмоции перед жертвой, даже если та его жуть как раздражает. – а если во время игры пострадает? Может, лучше снимишь сам? – старался не показывать свое безразличие американец, которому было абсолютно плевать на кусок красной тряпки, что был дороже всех сокровищ мальчишке. – нет уж, вдруг украдешь, я тебе не доверяю. В нем останусь... Давай лучше скорее играть, мне так интересно! А для чего ты снимаешь с меня одежду? А это обязательно? Мне как-то неловко... – Штаты его уже не слышит. Ему снесло крышу лишь от одного вида голых коленок, что были разбиты, из-за чего заклеены лейкопластырями, от бледного покрова кожи, от самой невинности ребенка. И вот белая рубашка спадает с плеч, открывая вид на обнаженные ключицы. Соединённые Штаты затягивает Советскую республику в поцелуй, в котором нежностью не пахнет. По телу ребенка пробежали муражки, а щеки запылали от стыда. Он попытался отстраниться, но мужчина был настойчив – все попытки прекратить изнасилование он подавлял грубостью: то минутное удушение, то сильная пощёчина или вовсе безжалостный удар оставляющий за собой красный след на нежной детской коже. Пионеру страшно, но снова плакать он не намерен. Друг его отца был крайне против того, чтобы тот плакал, показывая свою слабость. – ты своим нытьем показываешь врагу, что он сделал тебе больно. Не смей ныть, ты же не девчонка. Даже если и понимаешь, что победа не за тобой - все равно дерись, не отступая ни на шаг. Если суждено проиграть, так проиграй достойно, без слез и эмоций! – отчитывал мальчишку немец за очередную шалость, повлекшую за собой всплеск эмоций. – так значит, я проиграл?.. – зажмурив глаза от очередного укуса, РСФСР глухо простонал, оказывая сопротивление насильнику в виде душераздирающих криков и лёгких ударов по его спине. – да, я проиграл, но у меня ещё есть шанс проиграть достойно! Хочу.. хочу, чтобы папа мною гордился!... – приняв решение проиграть достойно, он долго смотрел на лицо Америки, которое частично закрывали некогда покрашенные пряди волос, пытаясь разглядеть в нем хоть капельку человечности. Нет, в нем нет ни капельки сочувствия, ни капельки переживаний за то, что своей сумасшедшей одержимостью детским телом испортил республике жизнь. Мальчик тихо шепчет ему, чтобы тот прекратил: – мне страшно.. дяденька, прошу вас, остановитесь, пожалуйста... – но жалобные просьбы, сказанные таким невинным голоском, вскружили голову американцу ещё больше. Он, расстегнув маленький ремешок, стянул короткие шортики вниз и, спешно избавляясь от остальных вещей, обнажил полностью тело ребенка. Тот стыдливо отводил взгляд, снова избегая зрительного контакта. Для США детское тело было словно неким наркотиком. Он ни дня не мог прожить без дрочки на порно с участием детей, которое он нелегально хранил на своем компьютере. Расстегнув пуговицы своих тёмно-синих джинс и, приспустив их вместе с остальными ненужными тканями, Штаты удобно пристроился между тонких ног ребенка, продолжавшего отчаянно сопротивляться. – расслабиться, тебе же будет хуже, если не послушаешься меня – пионер хотел было возразить, но стоило только приоткрыть рот, как мужчина снова проник внутрь языком, яростно впиваясь в детские обкусанные губы, властно целуя их, и не давая отстраниться. После того, как кислорода уже не хватало, американец разорвал поцелуй. Детское тело не готово к близости, и Соединённые Штаты это прекрасно понимает. Но не смотря на понимание он все равно взял Советскую республику силой, безо всякой подготовки вставляя член сразу же в полную длину. – н..нет.. пожалуйста.. – очередной шлепок от соприкосновений бедер, после которого слышен болезненный стон. Темп уже быстрее некуда, но США этого мало. Мальчишка с огромным трудом сдерживает слезы, наровившие пойти ручьем. Он сжимал чужой член от неимоверной боли, но этим действием он доставлял мужчине целый океан удовольствия. Обхватив ручками шею американца, РСФСР прижимал того к себе ближе, из-за чего проникновение было глубже. Внутри ребенка так узко и горячо, что Америка и вовсе перестал себя контролировать. Он бесщадно, просто зверски втрахивал республику в кровать, на что тот в ответ царапал его спину ногтями, оставляя за собой красные полоски. С каждым толчком Социалистическая республика все сильнее и сильнее надрывал голосовые связки, издавая прерывистые, громкие, тяжкие стоны. Последний толчок - и наконец, все кончено. Мужчина излился в теплое нутро, получив этим вечером неземное удовольствие, чего не скажешь о русском, который этот вечер будет вспоминать как кошмарный сон. – вот и все. Можешь идти, ты мне больше не нужен – поправив свою одежду, эгоистично сказал Штаты. Но пионер ещё не отошёл от произошедшего. – вот и что мне с тобой таким непонятливым делать? Малой, мне не нужны проблемы в виде твоего отца – наспех надевая обратно одежду на ребенка, США выставил того за дверь, не желая больше иметь с ним ничего общего. Пустой подъезд и одна единственная лампочка, слабо освещающая безлюдный этаж. Пионер с непонятной надеждой смотрит в старое окно, не понимая, что произошло. Спустившись вниз по лестнице, он вышел из подъезда, направляясь домой. Подняв голову вверх и посмотрев на темное синее небо, мальчик не увидел ни луны ни звёзд. Не было ничего, что хоть как-то могло скрасить своей красотой этот ужасный день. Уже поздно и не смотря на то, что было лето, все равно прохладно. Ночной холодок пробежал по его ногам, вызывая неприятные муражки по коже. Прежде чем постучаться в квартиру, РСФСР непонятно колебался, однако все равно постучал. – почему так долго? Ты время видел? Двенадцатый час! Твой папа мне мозги делал, так волновался за тебя. Да и мне, признаюсь, тоже немного тревожно стало за тебя... Тц, черт с тобой, заходи уже... – ариец, немного подождав, взял русского за руку и завел в комнату, после закрывая дверь. В тот же миг, Союз, услыша, что сын наконец-то дома, кинулся обнимать его и целовать, расспрашивая о причинах его долгого отсутствия. Мальчишка жалобно посмотрел в глаза отцу, горестно разрыдавшись на месте. Уткнувшись своим личиком в родное плечо, он обнимал его в ответ настолько крепко, насколько мог. – опять слезы? Мелкий, что случилось? – заволновался нацист, подойдя ближе и посмотрев в заплаканное лицо Российской республике. – я хотел быть смелым в твоих глазах и глазах папы... – сквозь слезы отвечал Третьему пионер, потирая заплаканные глаза ладошками. – правда хотел... – смелым? Сынок, о чем ты? Тебе не нужно быть смелым в наших глазах, мы тебя из без всяких подвигов любим! – осмотрев внешний вид РСФСР, Совок пришел в мягкий ужас. На мятой рубашке, надетой непонятно как, нет и половины пуговиц, а на тоненькой детской шее и на щеках красовались красные следы от чужих ударов. – что с тобой произошло?... Скажи, тебя кто-то побил? – коммунист посмотрел на сына, а после перевел взгляд на Рейха, который, заметив алые, местами кровавые следы от укусов на шее мальчишки, озабоченно покачал головой. – не думаю, что все так радужно, как тебе хочется думать. Вот, взгляни-ка – подозвав к себе СССР, нацист указал тому на следы от укусов, которые тут же бросились ему в глаза. – сынок... Кто это с тобой сделал?. Что с тобой произошло?... – нежно поглаживая Российскую республику по голове, волнительно спрашивал Союз, который уже понимал, что произошло, но не хотел верить в это до последнего. – папа, прости, но я не могу тебе рассказать об этом... Слово дал, что не расскажу тебе.. честное пионерское... – виновато отведя взгляд в сторону, ответил мальчишка. – раз слово дал, значит, родному отцу не скажешь? – переспросил ариец, будто не поверив словам ребенка. – не скажешь отцу, скажи мне. Я не твой отец, и, если ты расскажешь все мне, то сдержишь слово – после такого весомого аргумента, РСФСР всё-таки согласился рассказать об их с США игре. Весь рассказ Союз и Третий молчали, внимательно слушая пионера, а после рассказа они так же молча переглянулись, без слов понимая друг друга. – так значит, ты не знаешь имени того, с кем ты, скажем так, поиграл ? – прервав молчание, спросил Совок, на что получил кивок в знак согласия. Ласково потрепав сына по волосам, он, чтобы скрыть свое подавленное после рассказа состояние, уверенно сказал: – не переживай, все будет хорошо. Мы найдем виновника, и он получит по заслугам! – Социалистическая республика поднял на отца глаза, что даже заблестели от радости. – честное пионерское, папа? – не сумев сдержать эмоций, мальчишка снова заплакал, но уже от счастья. – честное пионерское, сын – крепко-крепко обнимая ребенка ответил коммунист.