Last Christmas | Последнее Рождество

Оказаться в их квартире было равносильно тому, что оказаться в мемориале. Она была святилищем последних семи лет их совместной жизни. Прекрасным сочетанием магловского и магического. Свидетельством роста. Их дом был смешением Гриффиндора и Слизерина, чистокровного и маглорождённой. Он строил здесь своё будущее, но теперь это всего лишь здание — склеп для его жизни. Драко смотрит на багровый диван с мягкой обивкой, ожидая увидеть её, свернувшуюся калачиком под потрёпанным изумрудным вязаным пледом, подаренным Молли Уизли на свадьбу. Ожидает увидеть её, с головой ушедшую в свой любимый роман Джейн Остин «Доводы рассудка», с разметавшимися вокруг лица каштановыми волосами. Хочет слышать, как она упорно твердит, что этот роман лучше «Гордости и предубеждения». Жаждет видеть, как она нахмуривает брови, пока читает, как зажимает между зубами губу, когда от прочитанных слов вспыхивают эмоции. Хочет видеть, как она вскидывает голову при его появлении и как шоколадные глаза светятся от радости встречи. Теперь «Доводы рассудка» со своим потрёпанным корешком покоятся на приставном столике, с той стороны дивана, где она оставила их после утреннего чтения. Вязаный плед лежит разложенным на подлокотнике, где она оставила его после осознания, что слишком долго пила чай. Он хочет услышать, как она объясняет, что ей в спешке пришлось воспользоваться камином, как только она поняла, что опаздывает на смену в Святого Мунго. Её оранжевое чудовище, Живоглот, мяукает ему, сидя перед камином с широко раскрытыми золотистыми глазами в отблесках пляшущего пламени. Он ждёт, что она отругает его за то, что он не разговаривает с их котом, что упорно называет его «Чудиком» вместо «Глотика». Драко предвкушает, что небольшие руки обхватят его лицо, притянут к себе, и она выдохнет ему в рот, когда мягкие губы приникнут к его губам. «Я соскучилась по тебе, любимый. Как прошёл твой день?» Драко стоит как вкопанный, он не может пошевелиться, не может скорбеть, его грудь переполняет тяжесть её отсутствия. Он видит её во всём. Она соприкоснулась с каждой частью его жизни, отпечаталась на душе, и теперь его магия тоскует по ней. Пустота закралась в те места, которые когда-то заполняла её жизнь. Он слышит, как на улице поют колядующие, но как они могут петь, когда её здесь нет? Без её сияния огни становятся тусклее — она была светом его мира. Нет причин праздновать, когда нет её прекрасного голоса, напоминающего: «Улыбайся чаще, любимый, хорошо? Ради меня?» Как будто он бы не захотел подарить ей весь мир. Он боится пошевелиться, ведь вдруг что-то сломает? Как он может спать в их постели, где любил каждый сантиметр её прелестной кожи и поклонялся её телу на простынях? Так много ночей, когда они льнули друг к другу, шептали обещания о вечности и чувствовали, как поёт их магия, пока он двигался в ней. Он не может спать на диване, не может передвинуть покрывало, не может рисковать. Что ему делать, когда запах её духов улетучится? Откуда ему было знать, что целомудренный поцелуй, который он оставил на её лбу, станет для него последним? И откуда ему было знать, что ночь на девятнадцатое число станет последней, когда он сможет прижать её к своей груди, наслаждаясь послевкусием их любви? Он подходит к креслу — безопасному варианту — к креслу, которого она избегала. Смотрит на фотографии, висящие на стенах. На некоторых из них запечатлён день их свадьбы — бесконечный цикл танцев и улыбок, пока он кружит её по кругу. Другие же — фотографии, на которых он с ней и её родителями-маглами, — неподвижные, но от этого не менее радостные. Фотографии их путешествий, достижений, торжественных мероприятий — их мгновения. Чудик устраивается у его ног, обвиваясь вокруг лодыжек в знак утешения и солидарности. Драко знает, что он тоже скучает по ней.

***

Он просыпается и понимает, что её нет рядом. Нет нежных поцелуев вдоль его челюсти, мягких прикосновений к шрамам на груди, не слышно гордого шёпота, когда она целует его поблёкшую Тёмную метку. Нет напоминаний о том, что он стал лучше, нет слов «Я люблю тебя, с Рождеством, любимый». Его руки не погружены в её локоны, пока они лениво занимаются любовью, как делали каждое воскресное утро с 1999 года. Их больше нет — остался только Драко, его семья разрушена. Впервые за последние семь лет он проводит Рождество в одиночестве. На дереве не горят огни, нет мятного чая и праздничных фильмов по телевизору. Драко встречает лишь тишина, и его тоска по ней поёт всё громче. Ночью Чудик перебрался к нему на колени, и в благодарность Драко опускает руку на голову маленького чудовища. Шея затекла от сна сидя, но этот дискомфорт ничтожен в сравнении с болью в груди. Словно его душа раскололась на части. Он знает, что ему нужно двигаться, нужно жить, ведь именно этого хотела бы она, но жизнь без неё здесь невозможна. Теперь его дом — воспоминания о ней. Драко смотрит на дерево. На сосну, на украшении которой без магии настаивала она. Такой спор возникал у них каждое Рождество, но именно этим он и дорожил. Под деревом лежат её нераспечатанные подарки, потому что он не может вернуть их. Так же, как и не может заставить себя открыть свои подарки, потому что её нет рядом, чтобы намекнуть, что она купила, пока он разворачивает бумагу. Она больше не объяснит, как пользоваться новым магловским гаджетом, который приобрела специально для него. Больше не настоит на том, чтобы он надел аляповатый свитер на рождественский ужин с её семьёй. Её попросту больше нет, и Драко не может с этим смириться. Жестокие люди существуют, и Драко точно это знает, ведь когда-то сам был жестоким мальчишкой, но она озолотила этот мир. Зачем кому-то отнимать это у него? Зачем кому-то отнимать её у мира?

***

Ему звонит Гарри и говорит, что он всё же должен повидаться с её родителями, что они тоже его семья и что Гермиона хотела бы, чтобы на Рождество они были вместе. Драко стоит на крыльце их дома, но не может заставить себя постучать, зная, что они тоже оплакивают свою дочь. Драко не готов снова видеть их, не после похорон. Желчь обжигает ему горло, и он борется с рвотными позывами, а потом трансгрессирует на небольшой погребальный участок. Она покоится на своём любимом месте на территории Мэнора — именно там он сделал ей предложение руки и сердца. Здесь тихо и спокойно, а с холма открывается вид на розовые сады. Из всего поместья это было единственное место, которое она любила. Снежинки падают вокруг Драко, пока он идёт к её надгробию; он останавливается перед ним, усаживаясь на снег.

Гермиона Джин Грейнджер-Малфой

Родилась: 19 сентября 1979 г.

Умерла: 20 декабря 2006 г.

Любимая жена, дочь и друг.

Хитроумная и отважная. Самая любящая, самая любимая. Она была красивой, прекрасной, доброй и никогда не будет забыта.

— Ты обещала мне вечность, Грейнджер. Драко не пытается остановить слёзы, которые катятся из глаз, когда он протягивает изящную кисть, чтобы проследить пальцами её имя. Известняк под подушечками холодный, но Драко не обращает внимания, пока с тоской смотрит на «Грейнджер». — Я эгоистичный ублюдок; как ты могла покинуть меня и ожидать, что я буду в порядке? — голос Драко хрипит от переполняющих эмоций. Ему больно говорить, в горле першит с непривычки. Впервые за несколько дней он произнёс больше, чем «хорошо» или «нет». Он садится, закинув руки на колени, и просто смотрит на её надгробие, ожидая, что она вот-вот выскочит из-за спины и крикнет «Бу!». Раньше Драко очень раздражало, когда она пугала его, внезапно выпрыгивая из-за угла в их квартире. Обычно он ругался: «Чёрт возьми, Гермиона! Я мог бы тебя проклясть!», а она хихикала от счастья, карие глаза морщились в уголках, и отвечала: «Ты бесподобен, когда злишься». Драко высмеивал её поведение, а затем набрасывался на неё, прижимал к ближайшей поверхности и наказывал губами, языком и пальцами. Но кого он обманывал, это никогда не было настоящим возмездием. Боль от знания, что она когда-то была здесь, удушает. Он задыхается, когда сужает глаза на дате: 20 декабря. Прошло пять дней, пять дней ада. Внутри Драко кричит, эта боль хуже любого Круциатуса, который он вытерпел. Она была всем, что у него было, а тишина позволяет его разуму забредать на опасные глубины. Он продолжает сидеть. Снег прилип к его волосам, слёзы на ресницах превратились в кристаллики. Нервные окончания горят от холода, но Драко это не волнует. Правда в том, что мир продолжает двигаться, несмотря на её смерть. Из двадцати семи лет её жизни Драко обладал ею всего семь. Семь эгоистичных лет он жаждал её любви, и теперь ему придётся жить и вспоминать о ней дольше, чем она была рядом. Прошлое Рождество они провели с её родителями и Чудиком в Париже. Чудесное время — полное радости и веселья. Тогда в его жизни был смысл. Именно тогда они решили, что хотят создать семью. В новый год он вступил с ней в объятиях, представляя, что следующее Рождество будет встречать со светловолосым кудрявым ребёнком. Теперь он сидит у её могилы. — Я так чертовски сильно скучаю по тебе, Гермиона, — его шёпот словно прерванная молитва. Драко не замечает, как онемение сменяет жжение на коже. Он может только думать, что это вполне уместно — то, что эмоционально и физически он наконец-то онемел. Он знает, что его горе — результат его любви к ней, но из них двоих она всегда была сильнее. Знает, что не сможет выдержать то потрясение, в котором оказался. Он поступил логично. Перед тем как покинуть квартиру, написал Тео, зная, что тот у Блейза и получит сову гораздо позже. Сообщил, что идёт к Гермионе и просит проверить Чудика. Драко знает — Тео умён, он всё поймёт. Он скованно шевелится, доставая из пиджака большой пузырёк с зельем сна без сновидений. Рассматривает его, вертя в руке. В ушах стоит статический шум, он откупоривает флакон и одним глотком выпивает его содержимое. Шесть лет назад Драко соединил свою душу и магию с душой и магией Гермионы во время скромной свадьбы на заднем дворе дома её родителей. Тогда он пообещал ей, что всегда будет приходить за ней, будь то в этой жизни или в следующей. Он эгоистичный, нетерпеливый человек, и это его первое и единственное Рождество без неё. Драко ложится перед её надгробием и снова протягивает руку, чтобы коснуться её имени. Он слышит зов сна и отвечает на него, позволяя утянуть за собой, пока холод навечно охватывает его тело.

***

Раздаётся шёпот, но он её: — Драко, любимый?