Пустишь?

- Пригласишь войти? Кощей не моргает и пялится на девушку на пороге пустой тренажерки. Время два часа ночи и ему страшно подумать, как она дошла до их подвала в такое время. Мужчина медленно отступает в сторону, пропускает ночную гостью и закрывает за ней дверь. На нем черная рубашка, наполовину расстегнутая, с закатанными рукавами, темные свободные штаны, а в руках бутылка коньяка. Он вспоминает, что на столе могут быть следы дури, но убрать их уже явно нет времени. Девушка медленно идет по залу, обходит ринг, проводя аккуратной ладошкой по натянутым резиновым бортикам. - Все в порядке? – Кощей смотрит на ее волосы, обычно собранные в высокий хвост, а сейчас непривычно распущенные. Что-то во всем ее виде кажется сейчас ненормальным… но что? Брюнет скользит взглядом по бежевому плащу, начищенным коротким весенним сапожкам, голым щиколоткам… стоп, что? Он не хочет думать, какого хера в -10 она шла до него без колготок. Мужчина быстро оказывается рядом с ней, почти впечатывая в стену и впиваясь пальцами в тонкие плечи, заставляет посмотреть на себя. Вопрос в голове никак не формулируется, Кощей пытается что-то прочитать в ее взгляде, но натыкается лишь на привычную безмятежность и спокойствие с легким волнением. - Жарко тут. Есть куда пальто повесить? – словно не замечая его состояния, она начинает возится с тонким тканевым ремнем. Кощей совсем сбит с толку. Он ослабляет хватку, отводит ее руки в стороны и сам развязывает ремень. Холодные пальцы задевают его собственные, но она слушается. И это пугает еще больше. Кудрявый расстегивает пуговицы и уже на второй замечает неладное. Останавливается, снова поднимает взгляд на свою драгоценную пассию. Она улыбается. Кажется, впервые в жизни улыбается ему так, как он всегда хотел. Под пальто черное кружевное нижнее белье. Он его помнит, ведь сам дарил – дефицит. Кажется, французское. В ее глазах предвкушение и какая-то обреченность. Кощей бы и рад поступить как джентельмен: предложить свою рубашку, не смотреть в конце концов, да только не может. Блуждает голодным взглядом по бледной коже, по вздымающейся от неровного дыхания груди, а у самого уже стояк готов штаны порвать. - Малыш, какого хера? – впивается в губы, стягивая с нее пальто и отбрасывая его в сторону. Она улыбается в поцелуй и не может ответить. Кощей много раз представлял, как целует ее. Даже не как имеет – просто поцелуй. В первый раз, когда увидел и подошел познакомиться. Тысячу раз после, когда стал уже тенью ходить за этой неприступной девицей. Сначала это казалось развлечением, запретный плод сладок. Потом брюнет поймал себя на покупке колготок. «Только чтоб потеплее» - пытался объяснить продавщицам. Она отказывалась. Оставлял в почтовом ящике. Даже цветы носил, и, как мальчишка, боялся их на следующий день найти в мусорке. Не находил. Несколько раз в его бедовой голове, на пьяную голову, скользила почти раскольниковская мысль: что он, весь район держит, а на какую-то девку права не имеет? Понятия у всех были разные, но насильником Кощей не был. Пытался и ей объяснить, что не тронет без согласия, да только отсидка и статус местного авторитета ему баллов не прибавляли. Как-то раз они даже ходили вместе в кино. Ну как, вместе… она пошла с подругами, а он взял билет на место рядом. Подруги, увидев его, разбежались, а она осталась. Даже что-то бубнила весь фильм. В молчании они дошли до ее дома. Кощей, совсем обнаглев, потянулся чмокнуть ее в щеку, но девчонка приложила замерзшую ладошку к его губам: - Я не хочу быть девушкой бандита. Подстилкой тем более. Я вижу, что в городе происходит. Пожалуйста, не ходи за мной. - А кого хочешь? - Никого. У нас сейчас бандиты; те, кого они трясут и бедные. Никого не хочу, Кощей. От звучания собственной клички ее голосом он чуть не растекся прямо там сахарной лужей. - Я сам бизнес открою, хочешь? На следующий день в почтовом ящике лежали новенькие варежки, завернутые в матовую подарочную бумагу. У Кощея уже пелена перед глазами, ее запах забивает ноздри, такой легкий, невесомый, женский, такой непривычный для этого места. Он готов уложить ее прямо на ринге, и на какой-то шальной момент эта мысль кажется ему чертовски хорошей. Но ринг пыльный, а отпускать ее слишком быстро мужчина не собирается. Вообще уже никогда не собирается, если совсем честно. Он подхватывает ее под бедра, бесстыдно пройдясь широкими ладонями по ягодицам и несет в комнату. Девушка уже успела стянуть расстегнутые ботинки, обнимает брюнета, доверчиво обвивает шею руками. - Ты что, тут ночуешь? – она на секунду замирает, глядя на разложенный и застеленный простыней диван. - Иногда. У Кощея нет ни сил, ни времени на разговоры. Он укладывает ее на диван, отстраняется, чтобы расстегнуть рубашку и не может отвести взгляд от стройных ног, что обвивают его бедра. Она подается вперед, и Кощею на секунду кажется, что ей то ли неловко, то ли холодно на расстоянии. Под тонкими девичьими пальцами черные пуговицы послушно расстегиваются, его собственная одежда летит на пол, а барышня прижата всем весом его тела к матрасу. Кожа к коже, чтобы ни миллиметра воздуха между ними не оставалось. Кощей терзает ее губы, не позволяя ни вдохнуть, ни выдохнуть, проталкивается языком в рот и находит ее, кусается, посасывает, смеется и, словно кот, вылизывает ей шею. - Приподнимись, малышка. Бюстгальтер летит в сторону, а мужчина уже покрывает ее грудь поцелуями, кусает от холода или стеснения затвердевшие соски, проводит носом до ямки между ключиц и в исступлении шепчет что-то про любовь. Она теряется в ощущениях и уже не испытывает ни стыда, ни стеснения, под его горячей кожей и ласками для них не осталось места. Мужская рука скользит ниже, под белье, гладит нежную кожу, надавливает. Кощей облизывает пальцы и возвращает их на место, а у девушки от мысли о его слюне голова кружится. Она сама уже насквозь мокрая, так, что его пальцы пошло проскальзывают. Кощей не торопится. Он не знает точно, будет ли первым, но от мысли что его девочка могла стонать так же рядом с кем-то другим буквально убивает его. Она тянется к ремню на его штанах, задевая твердую плоть. Кощей скалится, рычит, непроизвольно трется о ее бедро. - Выключи свет, пожалуйста, - почти скулит. Мужчина смеется, отлипает от нее, по дороге до выключателя снимает штаны и белье, щелкает тумблером. Единственная лампочка остается гореть в зале, но в их комнатке теперь романтичный полумрак. Он возвращается к ней, взглядом поедая обнаженное тело, задерживается на скрещенных коленях. Сам от себя не ожидая опускается рядом, закидывая ее ноги себе на плечи и покрывает бедра поцелуями, опускается ниже, вылизывает нежное лоно. Она прижимает ладонь ко рту, чтобы не стонать совсем уж бесстыдно громко, на границе сознания мелькает шутка о том, что пацаны не извиняются, но, оказывается, отлизывают. Он уже во всю трахает ее языком. Белая простыня скомкана под извивающимся женским телом, и Кощею приходится удерживать ее бедра. Он уже сам на грани, от ее стонов, запаха, от того что член случайно и почти болезненно задевает кровать. Он, как школьник, переживает, что кончит за 20 секунд, как только окажется в ней. Секундная передышка, которую дает Кощей, позволяя ей вдохнуть. Он снова нависает над ней на локтях, смотрит на одурманенный взгляд, искусанные им самим порозовевшие губы. Она улыбается, словно пьяная, касается его лица тонкими пальцами, зрачки расширяются, стоит ей кожей почувствовать его член. Она опускает руку между их телами и берет его в ладонь, сглатывая от страха. Теперь уже Кощей сжимает несчастную простынь, чтобы не излиться ей в руку, терпит, пока она изучающе проводит по его органу снизу вверх, неловко кладет большой палец на головку. Со стоном утыкается в тонкое девичье плечо и непроизвольно толкается в ее руке вперед. Он ласково перехватывает ее руку за запястье и уводит в сторону, пристраивается между бедер и толкается, не разрывая зрительного контакта. Ему доставляет удовольствие смотреть на ее покрасневшие от стыда щеки, влажный рот, расширившиеся до невозможности зрачки. Она даже отвернуться боится, только немного морщится и скулит. Кощей замирает прямо в ней, ждет, пока она вдохнет полной грудью и расслабится. Первый. Эта мысль разливается теплом по телу, опьяняя его окончательно. С этим не сравнится никакая дурь и коньяк. Ему кажется, что проходит целая вечность, прежде чем он повторяет толчки, осыпая ее шею, грудь и лицо влажными поцелуями, вколачивает ее в матрас. Кровать под ними жалостно скрипит, но ему плевать. Он отводит руку от ее рта в сторону, кусает мочку уха, оттягивает. - Не смей сдерживаться. Его послушная девочка кричит на всю тренажерку, когда он меняет угол, отстраняется и заново входит в нее на всю длину. Он думает о том, что порно снимают идиоты. Он смотрел эту дурацкую кассету, с наигранными стонами и огромным расстоянием между героями. Он кончает, вжимая ее в матрас, деля один вдох на двоих, запутанный кудрявой шевелюрой в ее руках, словно только что пробежал марафон, зацелованный и с абсолютно пустой головой. Кощей не двигается и смотрит на настенные часы. Уже утро. Девушка рядом с ним замотана в простыню и доверчиво прижимает его ладонь к груди. Он обнимает ее сзади и замечает по неровному дыханию, что она не спит. - Когда в Загс? Она смеется и поглаживает его по руке кончиками пальцев. - Когда ты пообещаешь никого не грабить, не убивать и не употреблять. Девушка замирает, боясь его реакции. Ей еще придется объяснять свой ночной приход в пальто на полуголое тело. Была ли она готова вчера к тому, что он разобьет ей сердце и выкинет? Да. Готова ли она сейчас? Кажется, нет. Кощей закатывает глаза, проводит носом по оголенному плечу и целует в мочку уха: - Значит, сегодня.