Analgesic

Звенящая ночная тишина гудит в ушах, скапливаясь в начале слухового прохода, а после рваными резкими толчками проталкиваясь дальше, задевая и щекоча перепонку, нервы, даже височную кость заставляя зудеть. Постель кажется чужеродной текстуры, тёплое одеяло душит, как лист фанеры, и царапает, как стекловата. Подушка будто создана для непереносимого давления прямо в голову, для спутывания прядей волос, чтобы они создавали мерзкую неравномерную прослойку между кожей и тканью наволочки. Всё, абсолютно всё гудит, резонирует сонной ночной тишиной, вопя о сне, об отключке, об отдыхе. Ло не может. Ло садится прямо, ложится снова, ворочается с боку на бок, на спину, на живот, ступнями в стену, ногой с кровати, и от каждого движения хочется выть, как дикий зверь. Черепная коробка будто огрета тяжеленной арматурой, и каждая трещина засыпана всеми видами острого перца вместе с булавками и кислотой. Это не боль, это агония. Это не тишина, это гром головной кровавой пытки. Это не сон, это смертельная усталость и сонливость до желания разрыдаться и отсечь себе голову собственным мечом, только бы вырубиться, забыться хоть на минуту. Трафальгар даже вдыхает сдержанно, стиснув зубы и непрерывно потирая виски подушечками пальцев, словно пытаясь обласкать волны раскалённого воспаления. Сел прямо — на какое-то мгновение очаг стих. Стало больно и некомфортно от такого положения, позвоночник орал об измотанности. И только малейшее, мизерное движение, чтобы лечь обратно — череп вспыхнул, разнёсся, взорвался сравнимыми с разрывом связки осколочных гранат ошмётками чистого, концентрированного болевого ада. Ло зарычал сквозь крепко стиснутые зубы и снова заметался по кровати, катая голову по подушке туда-обратно, пытаясь отвлечь агонию на беспорядочное движение. —Пожалуйста... Пожалуйста, помогите... Помогите... Помогите... — он шептал задушенно, еле слышно, срываясь на хриплые стоны и подвывания. Трафальгар, кажется, даже не осознавал, что бормочет эти жалкие мольбы о помощи (кому и зачем?) вслух, царапая лицо ногтями. —Умоляю... Помогите, ну помогите... Прошу... Прошу... Блять... Прошу... А сосуды, нервы, костная ткань продолжали расслаиваться на всё новые лоскуты объёмной пёстрой боли, что затягивает узел, узел, ещё узел, больше узлов на мозгу и черепе, что выбивает из пирата всё новые, более животные и детские хныканья. Ло нашёл силы в который раз перевернуться на живот и протянуть руку за пузатым циферблатом будильника на тумбочке. Два часа ночи. Он лёг спать в одиннадцать. Три часа агональной мигрени и ни секунды жалости, и впереди ещё не один час. Захотелось взвыть и на коленях уползти к себе в каюту, сожрать всё имеющееся обезболивающее и сдохнуть к херам, чтобы больше никогда не ощущать наличие головы. Пальцы, сжимавшие часы, дрогнули, раздался звук удара и, о Господи, звон. Трафальгар захлебнулся рыком-криком-всхлипом, со всей дури вмазал по циферблату кулаком и зарылся лицом под подушку, держась за неё и дрожа. Глаза слезились от беспорядочных фейерверков рвано-тупых спазмов. Скрип пола, свидетельствующий о чьём-то приближении, сделал только хуже. Он вскроет себе артерию в ту же секунду как узнает, что его сопливые причитания были настолько слышны. —Трафальгар, твою мать, — тяжёлые шаги, запах как от гаража механика и этот, к сожалению, очень знакомый тембр. Кид бесцеремонно сел на кровать, вызвав у Ло очередной скулёж из-под подушки. —Что ты здесь устроил? Драки захотел? — по голосу слышалась его наглая агрессивная ухмылка. —Не ори... — прошелестел тот, отчаянно вгрызаясь в собственные губы, только бы перетерпеть, не зареветь прямо сейчас. Была бы возможность, он бы не просто выгнал — прикончил этого гандона сию же секунду с особой жестокостью, а после и себя, как и обещал. Мигрень будто реагировала на нервозность и набирала обороты, поглощая каждый сантиметр внутри черепной коробки. —Уйди, Юстасс-я. —Чё? — осклабился, не сдвинулся с места, но чужой вес на краю кровати как-то сменил опостылевшую и пропитанную ночными муками обстановку. —Да что с тобой? Не могу понять, зассал или нарываешься... —Уйди нахуй! — вдруг почти что заорал севшим голосом Трафальгар. Выдохнул, вдохнул... И решил, что вот теперь он точно наконец-то умер. В нём будто ядерный гриб разорвался, с полураспадом урана не спустя пять миллиардов, а экстерном, весь, у него в мозгу. Он в беспамятстве оторвал лицо от простыни и свернулся в позу эмбриона, держась за голову и дыша так тяжело, словно всхлипывает. —Бля... Ну пожалуйста... Кид, уже приготовившийся бить другого капитана по морде, замер в недоумении, стараясь особо не шевелиться на довольно узкой кровати, и не хотел смотреть на странную агонию, но всхлипы Ло становились только громче; он уже потерял контроль над ситуацией и болевыми ощущениями. —Эй, ты... — Юстасс шумно вздохнул и дотронулся до чужого плеча. —Голова болит? Трафальгар издал сдавленный звук, более-менее звучавший как утверждение, и разогнулся, теперь просто сидя в смятой конвульсиями постели. Глаза застилали слёзы боли и ночная темень комнаты отеля на Сабаоди. —Таблетки... —Здесь нет таблеток, ты знаешь. —Юстасс-я... — даже шёпот Ло звучал как спазмы и горечь во рту. Обхватил самого себя татуированными руками и дрожал, как в лихорадке. Он ненавидил каждую клетку себя, и ещё сильнее — Кида, этого блядского выскочку, но Кид хотя бы сейчас рядом и прогоняет мрак и тишину. —Посиди со мной... —Словами-то не разбрасывайся, звучит не очень, — хмыкнул однорукий, смотря на бледное лицо соседа, на покрасневшие впалые глаза и сухие до корочек сжатые губы. Ему крупно повезло, никогда бы тот не позволил видеть себя в таком состоянии. Всегда нонконформист, нагоняющий жути своенравный хирург из Норд Блю, волей плана и случая загнанный на переночевать рядом с Кидом. Они всегда грызлись до кровавых соплей, и не стеснялся в слишком интимных, режущих по-живому унижениях вовсе не Юстасс. —Похирургируй там себе. —Что я буду оперировать, идиот, лоботомию? — пробормотал Трафальгар, покачиваясь взад-вперёд и не смотря на крупную фигуру на краю его кровати. —Проваливай. —Так посидеть или провалить? — тот гоготнул, забираясь на смятое в кучу одеяло с ногами. В ту же секунду ступня Ло упёрлась ему в грудную клетку. —Выметайся и мучай кого-нибудь другого. —Ещё скажи, что это я виноват, — Кид перехватил чужую ногу, крепко сжимая икру и ухмыляясь ещё шире, спасибо хоть без помады это выглядело не настолько по-клоунски раздражающе, как обычно. Трафальгар зашипел от очередного выстрела в черепе и пустил в ход вторую ногу, но чужого обхвата ладони хватило на обе. —Ну-ну, не брыкайся. Тебе же больно, еблан. "Еблан" молча собрал последние силы и от всей души саданул пяткой соседу в челюсть. Тот рыкнул, рассвирипев, и недолго думая схватил Ло за горло, вжимая в кровать. Хватку ослабил почти сразу же; руку неприятно защекотало нечто мокрое. Пара тёплых струек слёз Трафальгара спокойно стекали по щекам и шее, пока тот тяжело дышал и прикладывал ко лбу ладони и запястья, всё ещё пытаясь укротить невыносимый приступ. Его мутило от всего происходящего: от болей, от смеха Кида, от запаха Кида, от прикосновений Кида. От жалости же Кида хотелось вставить два пальца в рот и проблеваться до желудочного сока прямо на пол. —Знаешь... Я помочь могу. —Себе помоги, — Юстасс нахмурился, глядя, как ещё более побледневший Ло снова садится прямо, ещё и тянется куда-то с кровати. —Ляг обратно, твои стоны уже заебали. —Не смей говорить мне, что делать, — свесился с кровати, будто в поисках. Раздался звук лязга ножен по полу. Кид отодвинулся к концу кровати. —Трафальгар, ты ебанулся? Не смей. —И что ты мне сделаешь? Инвалид хренов, — всё ещё свешиваясь к полу, дрожащими от изнеможения и сонливости руками вытаскивал меч. Лицо Кида исказилось от гнева, как вдруг согнутые в коленях ноги Трафальгара сделали странное движение куда-то вперёд, как для кувырка. —Лежать! — рука с накрашенными красным ногтями цепко обхватила падающего за талию и втащила обратно на кровать. Ло со скулежом отвернулся к стене. Он вообще не понял, что он хотел сделать или показать этой действительно идиотской выходкой. Желание рыдать и блевать только усилилось, теперь от себя самого. Мигрень начала переходить в стадию разогрева всей поверхности черепа на кузнечном горне для дальнейшей ковки десятитонным молотом. Пора закрывать глаза и терпеть дальше, грызя собственные пальцы и метаясь от края до края кровати. Юстасс сейчас уйдёт, он уйдёт, уйдёт... —Слышишь меня? — Трафальгар почувствовал спиной чужое сердцебиение и дёрнулся всем телом. Повернуть головой, чтобы посмотреть, не удалось — слишком больно даже просто держать её на подушке. Но сзади него абсолютно точно лежит тёплое, большое, мускулистое тело. —Уснул что ли... —Уйди. Пожалуйста... — звучит почти жалко, а не просто хрипло и устало-безразлично, как всегда. Чужое дыхание в шею и ухо ощущается как сверло, но хотя бы не в голове. —Уйти? — рука на его виске, не его собственная рука. Боль словно растерялась на мгновение, плескаясь волнами в одной точке, но не зная, куда брызгать своим ядом. Кровать скрипнула. Кид действительно встал и ушёл. Боль вернулась в привычное ей русло, щедро пропитывая череп до ощущения, что мозг кровоточит изнутри. —Пей, — Ло под нос, прямо в лицо сунули прохладный влажный стакан. —Ты туда нассал? —Ублюдок, — прорычал ему Юстасс прямо в ухо, не убирая руку со стаканом и почти тыча водой соседу в рот. Трафальгар скривился и мотнул головой в знак протеста, совершив фатальную ошибку и позволив агонии в который раз дать ему пинка в затылок. —Не дёргай своей сраной башкой. Пей. —Меня вырвет. —Хуйню не неси, — Кид с раздражённым вздохом перестал тыкать водой в нос, как слепому котёнку, отставив стакан на тумбочку. —Сделай вдох и терпи. —Что ты... — Ло охнул, когда его перевернули на спину, но в крендель от боли не завязался и собственный скальп ногтями не раздирал. Шумно, нервно дышал, мутным от утомлённости взглядом наблюдая, как оседлавший его пират макает два пальца в стакан с холодной жидкостью и прикладывает их ему ко лбу. —Тряпка есть? — звук отрицания. Юстасс зажал стакан между собственных бёдер и стянул с себя майку. Раздался треск ткани. Прохладная, обильно смоченная водой из стакана тряпица шлёпнулась Трафальгару на горячий лоб. Успокаивающе ледяные капли воды стекали по лицу. Мигрень медленно, но верно растворялась на частицы. Мокрота простыни и наволочки от неаккуратного разлития остатков воды прямо ему на голову работала как обезболивающее. В кровати больше не было так липко, жарко и сухо. —За тобой должок, — усмехнулся Кид, тоже мокрой и холодной ладонью похлопывая Ло по щеке. Тот, сам того не осознавая, ластился под руку, как кот. Как же хорошо, как же, блять, хорошо от холодной воды на лице, от смоченных волос... От мягких губ Юстасса, соприкасающихся с его губами, горькими, высохшими и обгрызанными до ссадин. Чужая слюна приятно смочила рот. Трафальгар сонно выдохнул в поцелуй, чувствуя, как кровь приливает к бледным осунувшимся щекам, как чужой большой палец мнёт ему скулу. —Фу, — констатировал Кид, быстро отстранившись и по-ребячески высунув язык, демонстрируя крайнее недовольство неожиданным слюнообменом. —Зубы на ночь чистить надо. —Юстасс-я, — бормотание звучало как-то слишком ослабленно, оттого бесхребетно. —Что? —Слезь с меня, — ладони татуированных кистей рук упёрлись в чужие голые груди. —Зачем? Губы Ло растянулись в слабой ухмылке на грани обморока. Кадык подрагивал от шумного сглатывания в подтверждение следущих слов. —Я сейчас блевану.