Часть 1
18 марта 2024 г. в 11:45
— Фенцио! Смотри же! Ну смотри!
Лёгкий порыв весеннего ветра подхватывает её звонкий голосок, заставляя Фенцио поднять глаза. Взглянуть в очередной раз на ту, кому он без остатка отдал своё сердце. Вики широко и нежно улыбается ему, глаза её горят, когда она заливается счастливым смехом, что звучит в ушах ангела подобно самой прекрасной музыки. Как часто он может видеть её такой?
— Скажи, что тебе нравится. Я так хотела, чтобы ты оценил!
Несмотря на полную веселья интонацию, ясно же, что речь идёт далеко не о новом платье. Хотя невозможно не признать — голубой шелк действительно очень идёт Вики. Вслух ангел этого не произносит, не хочет нарушать своим голосом перезвоны смеха, что звучат так звучно и так заразительно. Так что Фенцио ограничивается одобрительным кивком головы, слегка изгибая уголки губ в улыбке и стараясь не обращать внимания на тоску, что поднимается вопреки легкой эйфории в груди.
Вики, его Вики. Такая счастливая и беззаботная. Такая искренняя несмотря на то, что её ясные, кроткие глаза блестят от невыплаканных слёз, а тёмные волосы в некоторых местах покрылись нитями серебра.
Так не должно быть. По крайней мере, уж точно не в неполные двадцать пять.
Но, кажется, едва ли то Уокер заботит. Шрамы на лице и седина забываются подобно пустякам, когда она в забытье шелестит длинными юбками грациозно ступая среди травы. Заливается смехом, светлое платье нежными голубыми лентами шелка струится по воздуху, когда она кружится, поднимая невольно лёгким потоком нежные лепестки, что лежат возле практически отцветшей яблони. Её нежные босые ноги щекочет высокая трава, а сама Вики кружится и кружится, наслаждаясь ароматом цветов и его вниманием.
Крылья сами распахиваются за спиной от внезапно накатившей эйфории, но Фенцио все ещё стоит в стороне наблюдая со светлой печалью.
— Вики, — заворожено следит, как опадают лепестки, когда она вновь делает круг. Темные волосы, некогда заплетенные в аккуратный хвост, падают теперь на лоб и щёки в беспорядке, что кажется лишь сильнее вызывает на её губах улыбку. Несколько цветов запутываются в шелке тёмных прядей. — Зачем же ты так Вики?
Уокер пожимает плечами: сама даже не знает зачем. Зачем поддается чувствам, зачем она здесь кружится среди цветов проросших в осевшем на этой земле пепле? С нежных розовых губ вновь срывается смех несмотря на печаль всего на мгновение отразившуюся в глубокой синеве ясных глаз.
— Не ты ли говорил что голубой идёт мне лучше остальных цветов? Белый слишком скучный, золотой слишком пафосный…
Да верно говорил когда — то. Это Фенцио помнит. Но сколько времени прошло с тех дней? Ангел позволяет себе покачать головой, бормочет про себя что та неизменна. В ответ на это она снова смеется, так же самозабвенно и надрывно. А после вновь ступает на траву, поддаваясь песне ветра. Болтает все о пустяках, заливается смехом, и кружится, кружится в своём ритме под завесой белых лепестков, а ангел… Мог только наблюдать со стороны. И вроде не должно ему уже быть больно, но сердце каждый раз сжимается как будто бы в груди и истекает кровью. Сильнее и сильнее с каждым словом, с каждым шагом по пеплу и траве под её ногами.
Как будто пресловутый нож ему опять вонзился в грудь.
— Вики. Хватит.
Этого хватает чтобы Уокер остановилась. Неловко взмахивает руками, словно спотыкаясь, но в последний момент удержалась лишь неимоверным усилием воли на ногах. Смех смолк оборвавшись и упал на траву траву мертвой птичкой.
— Фенцио, прошу, — Шепфа, если бы в груди было сердце оно бы содрогнулось от боли, которую сейчас зреет ангел в её ясных глазах.
Видит небо. Как же хочется сейчас Фенцио отвести глаза, лишь не видеть слёзы что заблестели в близкой сердцу синеве, ещё чуть — чуть и прольются через край.
— Отпусти меня.
Кап — кап. Мокрые дорожки на лице и слёзы что падают на землю разбиваются в мертвой тишине. Едва ли кто знает, сколько Вики их уже выплакала за эти пять лет… Каждая из них — это мгновение боли, каждая из них — это жизнь близкого сердцу бессмертного, отдавшего свою жизнь на поле брани. Ради того, чтобы она продолжала жить, ради того, чтобы амбиции одного мальчишки не разрушили то что было создано за тысячи и тысячи лет.
Тщетно Вики сдерживается, словно фарфоровая маска трещит, когда она подходит к ангелу, что и сам не решается нарушить это мгновение. Опущенные плечи, что дрожали при каждом судорожном глотке воздуха, крылья что опадают и волочатся по обожженной земле словно у раненой птицы. Хотя почему «словно». Вики ранена, глубоко ранена, но едва ли кто-то ей может помочь кроме неё самой.
Вот они стоят сейчас напротив друг друга. Был ли вообще смысл что-то говорить? Один уже пять лет как мертв, ну а вторая… давно уже сошла с ума от ужасов войны и от потерь. Один за другим, все кто были ей дороги ныне обратились в белый пепел, череда смертей навсегда казалось перечеркнула жизнь, оставив только пустоту и сумасшествие которое она тешит приходя на место гибели и ожидая встреч.
И в первую очередь с тем кто так любил её и желал освободить из этого кошмара.
— Фенцио, — голос дрожит словно лист на ветру, а слёзы обжигают глаза. Несмотря на то что он не может, ему почти физически больно. — Я не хочу. Мне… жаль.
Тень ангела задерживает взор на непризнанной. Нет, уже более не непризнанной, а на юном ангеле в которого та превратилась. Впрочем он любил ее и серокрылым гадким утенком, любил искренне и горячо. Любил самозабвенно сколько смог, сколько позволило время. И жалеть, о том что не зависело от неё было просто глупо.
— Не жалей, — улыбка сама по себе касается губ, горькая и безрадостная. Он хотел бы стать сейчас для неё тем кто мог бы предать её душу утешению, но… Это неправильно. — Это не твоя вина.
Вики всхлипывает, тихо и надрывно, более не стараясь сдерживаться. Ей все ещё больно. Видно по опущенной голове и сгорбленной спине за которой белые крылья, что почти волочатся по земле, словно они для Уокер непомерно тяжелы. Фенцио говорил это каждый раз, повторял слово в слово, желая чтобы Вики наконец вернулась к жизни. Но сколько бы слов он не говорил ей, сколько бы раз не пытался донести до неё свое утешение, его любимая казалось ослепла. Выплакала все глаза, погрузилась полностью в собственную печаль ища спасения и надежду в эфемерных видениях.
— Прости меня. Прости.
Горький смешок срывается с губ, растворяясь в нарушаемой всхлипами тишине. Глупышка. Прощение должны просить те, кто возложил на тебя надежду, кто увидел в тебе оружие и попытку исправить положение, те кто ткнули пальцем в небе и попытались использовать её, как агнца на закланье. Если бы, те кто стоял наверху были бы готовы к последствиям своих действий…
У истории, чьей бы она не была, нет сослагательного наклонения.
А что до Фенцио… Ангел давно просил и каждый раз прощал ей, что она не смогла его спасти. Это было невозможно. Что может человек оторванный от своей зоны комфорта и едва вступивший на путь бессмертия, когда идет война? Эх, девочка, разве смогла бы ты едва умея держать меч противостоять бессмертному? Разве могла та кто едва обрела крылья что-то сделать против полукровки, решившего пролить реки крови и пожелавшего решить подобным образом свои проблемы?
— Я тебя люблю… — отчаянная попытка, мольба в голосе. Вики тянет руки покрытые сеткой шрамов, но касаться так и не решаются, пальцы замирают в несколько сантиметрах и опускаются словно в бессилии. Прояснившийся на секунду несмотря на горе разум, она же сама понимала как тщетна её попытка. Смерть для бессмертных — пустота. А Фенцио давно здесь нет, только белый пепел, что поднимается вновь под ногами от порыва ласкового ветра.
Слышать фразу «я люблю тебя» для него уже привычно. Это не признание, не констатация факта, это попытка вновь достучаться до него, попытка которой Вики тешит свое безумие, в то время как Фенцио пытается сделать все чтобы вытащить её из него. Ангел давно не чувствует, не тянущей боли в груди, ни тепла что он испытывал когда она говорила эту фразу в первый раз, но сам касается прозрачной ладонью руки Уокер. Она не одергивает руку несмотря на мертвенный холод, а ангел горько усмехается.
— Я знаю. Знал, знаю и буду знать. Но разве я не говорил, на что ты можешь обречь себя?
В её глазах отражается понимание, даже несмотря на безумие, она все ещё может видеть. Фенцио почти не чувствует горячих чужих слез, что падают сквозь его ладонь, на покрытую пеплом траву. Верно. Их отношения были с самого начала развились не по написанному сценарию, судьба с самого начала преподнесла сюрприз. Их любовь не была предусмотрена, родилась вопреки ненависти и это отчасти было закономерным итогом. Она могла бы быть счастлива, если бы предпочла какого-нибудь желторотого птенца, вместо ангела что был старше её на целую жизнь, могла бы не знать горя, находясь в компании какого-нибудь юноши, но вместо этого сейчас оплакивает его и извиняется за смерть, в которой даже нет и косвенно её вины.
Давно пора закончить эту историю.
— Хватит Вики. Ты же знаешь, что я уже давно мертв, — он слышит свой голос. И ненавидит за то что приходится делать так, но Фенцио должен преподать Вики последний урок. — Научись жить снова. Открой глаза. Мы отступили от сценария, победили и вместе с этим проиграли, потому что счастливого конца у этой истории не могло быть.
Победили и проиграли одновременно. Уокер шумно сглатывает, не отрывая воспаленных, потемневших глаз от его лица. Конечно. Что их любовь рискованна, понимали они оба когда шли на такой шаг. Вернее его первой сделала Вики, а Фенцио просто не смог быть в стороне. Проклятье по имени Уокер, обрела имя Любви, роковой, безнадежной, но самой трепетной и настоящей. И это было самым верным выбором. Кто — то выбирал войну, кто — то власть, а Вики, вопреки всем предупреждениям и разговорам выбрала счастье. Такое недолгое, но самое что ни на есть настоящее. Счастье что стоит сейчас бледной тенью в ореоле рассветных лучей, омытый серебром и в последний миг посмотрело вновь на неё прежде чем раствориться в туманной дымке забирая окончательно толику призрачной надежды.
Покидая навсегда возлюбленную, Фенцио не видит как дрогнули, более не в силах держать Вики на ногах, колени. Как она осела тяжело на земле, не замечая что голубой шелк платья испорчен безвозвратно и как она оплакивала вновь, роняя в пепел слёзы как и все последние пять лет.